Как-то по осени вечером около десяти часов мне позвонил Мищенков. Оказалось, что он вместе со знакомыми девчонками приехал посмотреть концерт, проходивший в ДК «Юность» и оказался блокированным в здании местной «шпаной». Когда и где он успел «зарамсить» с нашей «гопотой» я не помню, наверное, когда выходил на свежий воздух покурить. Теперь же они всей толпой «хотели его крови», ожидая, когда закончится концерт. Мищ был парень здоровый и служил в пограничных войсках, но с превосходящими силами противника ему не справится. Кроме того, с ним были «дамы». В общем, это был сигнал бедствия, который я принял и тут же созвонился с Репой и Клавкой. Редькин в свою очередь позвонил Сергею Старогородцеву, который тоже пообещал нам свою помощь. Мы зашли к Старогородцеву домой, поскольку он проживал недалеко от ДК. Он висел головой вниз, зацепившись ногами за турник и «качал» пресс. По его обнажённому по пояс телу можно было изучать все анатомические группы мышц – все эти бицепсы, трицепсы, да! – и весь пресс в «кубиках», как положено суровому бойцу с криминалом. Надо сказать, что Старогородцев уже второй год служил опером в «уголовке» и отличался бескомпромиссностью и даже беспощадностью.
Концерт уже подходил к концу, когда мы небольшой, но сплочённой группой подошли к центральному входу в ДК и осмотрелись. На входе дежурили бойцы ОМОН, как тогда было принято во время подобных мероприятий. Никаких подозрительных скоплений молодёжи, никаких подростковых группировок, может, у страха глаза велики оказались? «Да и хорошо, если так!» - подумал я про себя. Вскоре двери открылись и из ДК хлынул народ, а потом мы заметили Мищенкова с двумя девушками, тревожно озирающегося по сторонам.
- Эй, Серый, давай к нам, - закричал, махая рукой, чтобы привлечь его внимание, Редькин.
Основной народ уже прошел, и мы решили на всякий случай проводить наших «подопечных» до остановки и посадить в автобус. Дорога шла через лес, тот самый, в котором мы с Крипой когда-то давно «замочили» сотрудника милиции. Кажется, что это было в другой жизни, а теперь я иду «под конвоем» милиционера и не чувствую дискомфорта, ибо это скорее дружеский эскорт. Охваченный подобными сравнениями и воспоминаниями, я не сразу понял, что ситуация изменилась. Они появились со всех сторон и сразу взяли нас в плотное кольцо. Молодые ребята, лет шестнадцати-семнадцати, но их было много, не меньше двадцати человек. Очевидно, что намерения у них имелись самые серьёзные, недаром они с таким маниакальным упорством караулили свою «жертву». Вокруг шумел ночной лес, и помощи нам ждать было неоткуда, оставалось принять бой. Вдруг прогремел выстрел, и кольцо нападавших рассыпалось, слышен был только дружный топот множества ног и треск ломающегося под чьим-то бешеным напором кустарника. Парни исчезли как привидения, подхваченные могучим ураганом, а Старогородцев равнодушно спрятал в карман своей куртки пистолет.
- Я бы просто не успел показать им своё удостоверение, - пожал плечами наш опер, - да и темно тут как в жопе у негра. Пусть думают, что мы бандиты.
Наступил Новый 1994 год, который «Маньяки» встретили в пустующей квартире сестры Редькина. Впрочем, на этот раз не полным составом, Крипачария остался дома. А, может, его просто никто не пригласил?.. Этот эпизод как-то стёрся у меня из памяти. «Зато» с нами был Кацап со своею молодой женой и две девушки, одну из которых «гулял» Репа. В наступивший год Собаки мы прыгнули со стульев, на которых стоя встретили Новый Год и с последним ударом курантов выпили «шампанского». Такая была странная причуда. Во всём остальном это был самый обычный, банальный и даже заурядный праздник. Стол, выпивка, закуска, девчонки наделали салатов. О, чуть не забыл, ещё телевизор и танцы!..
В общем, застрелиться от тоски, вероятно, мы повзрослели и стали походить на наших родителей. Со своей обстоятельностью, серьёзным подходом к происходящему мы постепенно превращались в обывателей с их мещанской моралью и узким кругом интересов. Это грустно сознавать, но, очевидно это было неизбежно. Река жизни уже переломала нам кости и влекла нас, бесхребетных существ, по тихому течению вод своих в затхлую лагуну, где заканчивается почти всякое земное воплощение.
Все эти мысли воплотились у меня тогда вот в такой песне:
Он завёл мотор
Он стремился ввысь
Распахнув окно
Растоптав карниз
В ресторанном подвальчике кончился джаз
И усталый тапёр вынимает…искусственный глаз
Миссия конченых людей
Нажать спусковой механизм
И видеть как в глазах обречённых на смерть
Исчезнут остатки сомненья в привилегии жить!
Сотни тысяч звёзд
Похоронный блюз
Расстреляв обойму
Доказав что не трус
Пьёшь устало водку сигаретный дым
Дверь забьёшь гвоздями ведь ты, вдруг остался один
Заржавел мотор
Ты не хочешь ввысь
И закрыв окно
Тупо смотришь вниз
В ресторанном подвальчике кончился джаз
И усталый тапёр вынимает последний свой глаз.
Мы всё ещё собирались на репетиции, но они всё чаще превращались в очередную пьянку. В отсутствие новых идей и форм, мы постепенно деградировали как музыканты, хотя играли гораздо лучше, чем в том далёком 90-ом, когда мы ещё только объединились в группу. Частенько накачавшись для «драйва» портвейном, мы «скатывались в шансон» и я хрипло горлопанил в микрофон:
- «Мне пел-нашёптывал начальник из сыскной:
Мол, заложи их всех, зачем ты воду мутишь.
Скажи, кто в опера стрелял, и ты "сухой",
Не то ты сам себе на полную раскрутишь.
А в небе синем алели снегири,
И на решётках иней серебрился...
Сегодня не увидеть мне зари,
Сегодня я в последний раз побрился».
Кроме того, из-за продолжающихся приступов Крипачарии, мы частенько оставались без барабанщика. Мы даже искали ему замену, но не нашли никого подходящего. Цукарик, которого мы позвали в первую очередь, отказался, ссылаясь на то, что он уже «завязал с музыкой» и ему это просто неинтересно. Остальные кандидаты не устроили нас из-за своего явного непрофессионализма. Вот какими мы стали снобами и гордецами!
Тогда я вспомнил, что в числе студийных записей, у меня сохранились «болванки» с уже «прописанными» барабанами. Осталось только скинуть их на кассету и принести в класс магнитофон. Вуоля! Магнитофон мы подключали на стерео вход микшерного пульта, таким образом, когда Андрей был не в состоянии барабанить, шла игра под «фанеру». Выглядело всё это гладенько, выверено, но сухо и слегка отдавало «мертвечиной». Как будто всё время повторяешь раз и навсегда заученную нескончаемую вещь. Этот эффект усиливался из-за неизменного порядка песен, записанных на кассете. Не станешь же раз за разом перематывать туда-сюда плёнку, если, вдруг, захочется изменить установленный порядок композиций. К тому же новые песни без барабанов разучивать было не по кайфу, очевидно, что даже в музыке нам требовался уже определённый комфорт. Всё это были тревожные звоночки надвигающейся «старости». До распада группы оставалось чуть более полугода.
А как-то весной мне позвонил мой старый приятель Абрек. После побега из армии жизнь дезертира «устаканилась» и вошла в свою колею. Проживал он теперь в Алтайском крае в городе Камень-на-Оби. Держал там несколько киосков, вёл торговлю, в общем – заделался коммерсантом, и даже затеял строительство собственного дома. Договорились, что он как-нибудь заедет в гости. И вот однажды в воскресенье Абрек объявился, одет он был весь с иголочки, не фраер задрипанный сбежавший из армии, а настоящий бизнесмен. Но самое поразительное, что Женька приехал на собственном микроавтобусе Mitsubishi Delica. В 1994 году в нашем городе ещё не существовало автосалонов и практически все иномарки были подержанные, как правило, их перегоняли в Новосибирск из Владика. Конечно, на улицах города уже не редкость было встретить импортное авто, но чтобы за рулём сидел сверстник, твой знакомый? Вот это был номер, отчего солдатик помер, как говорится. Я собирался в школу на репетицию, даже на две. Сначала у меня пройдёт занятие с детским ансамблем, потом должны подтянуться и взрослые из числа моих коллег-музыкантов.
- О, я хочу попасть на вашу репетицию, - заявил Абрек. Имей совесть, я не разу не видел, в натуре, как вы играете!
- Да поехали, разве кто возражает? – весело откликнулся я, ибо меня рассмешило возмущение старого товарища.
По пути мы заехали в магазин, и Абрек набрал там всякой всячины. В том числе баночного пива, водки да красной рыбы. Женя припарковал свою «Делику» возле школы и мы, прихватив припасы, поднялись в класс. Выпили немного пивка, и приятель помог мне установить аппаратуру. Вскоре подошли дети, и началась репетиция. Жорик и сотоварищи исполнили Песенку о вещах из репертуара Михаила Боярского:
- «Мы смеёмся над каменным веком, мы с улыбкой глядим на него,
А тогда ведь, чтоб быть человеком надо было вещей - ну совсем ничего!
Предок жил, на природу надеясь - с ветки ел и из озера пил.
Не имел ни сберкнижки, ни денег, но зато никогда ни за что не платил!
И в пасмурной Гренландии, и в солнечной Италии,
Носил с собою человек всё имущество своё:
Обрывок шкуры мамонта вокруг могучей талии,
Под мышкой каменный топор, а в руке копьё.
Презирал он галоши и шапку, хоть не слабые дули ветра.
И, собрав дров большую охапку, Мезозойскую ночь коротал у костра.
На камнях и в снегу спать умел он без подушек и без одеял!
Пусть почти ничего не имел он, но зато никогда ничего не терял».
Потом следовал вновь припев, далее Маша и Олег сыграли замысловатое соло, ибо я никогда не «снимал» аранжировки чужих песен нота в ноту, оставляя место для разгула собственной буйной фантазии. Затем опять шёл припев и coda. Абрек был в неподдельном восторге:
- Такие маленькие, - шепнул он мне, - а играют как взрослые. Молодец, братан, здорово ты с ними поработал!..
Далее мы с ним прослушали – Батьку Махно, Песню о настоящем индейце, а также песню Снежный человек из альбома группы «Маленький принц», которую я разучил с детьми по личной просьбе учительницы Леры. Под конец репетиции мы ещё пару раз «прогнали» для закрепления Песенку о вещах, поскольку она была новой в репертуаре детского ансамбля. Вскоре начали собираться взрослые музыканты, и я отпустил детей восвояси. Впрочем, гитаристы Олег и Мишка попросили разрешение остаться, чтобы посмотреть, как мы играем.
- Только недолго, - предупредил я и тут же беспечно забыл про них.
В следующий раз я встретил этих «вундеркиндов» в школьном коридоре, где мы с парнями по выходным дням спокойно курили ввиду отсутствия детского контингента. В руках у Олега был…пистолет! У меня прямо сердце остановилось, да что же это такое, ё-моё, откуда?! Осторожно подойдя на цыпочках, я ловко выдернул пистолет из мальчишеской ладони. По весу стало понятно, что предчувствия меня не обманули – пистолет был настоящим.
- Ты где его взял? – спокойно, даже небрежно, поинтересовался я, в то время как внутри у меня всё клокотало от перенесённого ужаса. Вдруг бы во время игры раздался выстрел?
- Дядя Женя дал поиграть, - с невинной физиономией заявил Олег и улыбнулся.
Я несколько косо улыбнулся в ответ и сказал строго:
- Послушали, поиграли? А теперь – марш домой, а то вас, наверное, уже родители потеряли! Оружие я сам верну, понятно?
Дети ушли, а я с пистолетом пошёл в класс, где слышался бодрый Женькин голос, рассказывающий какую-то байку. Пацаны уже сидели вокруг него в «оттаявших» позах с жестянками пива в руках. У нас находилась «в гостях» школьная уборщица Надя, девушка двадцати с лишним лет, добрая, но немного дефективная особа. С отклонениями в развитии, как принято говорить. Она заходила к нам иногда в класс послушать музыку. Поддатый Абрек не замечал особенностей девушки и, «распустив хвост» подобно павлину, потчевал её анекдотами и пивом, стараясь вызвать к себе расположение. Смысл анекдотов Надежда вряд ли понимала, но все вокруг веселились, и она смеялась за компанию.
Тронув Абрека за плечо, я вызвал его для конфиденциальной беседы в коридор. Там я ткнул ему под нос пистолет:
- С ума сошёл? Ты зачем дал оружие детям, чтобы они постреляли друг друга?
- Да ты что, Руслан! Я же обойму вынул, да ты сам-то посмотри.
Я посмотрел – всё так, обойма отсутствовала. Как же это я сразу не заметил, переволновался, однако. Старею, смекалка уже не та!..
- А пистолет тот самый, - улыбаясь, проговорил Абрек, - помнишь в бардачке «Волги» нашли? Ты мне его так шикарно уступил тогда. Широкий жест, я оценил, ты не думай.
- Да я и не думаю, - рассмеялся я, возвращая «ствол» владельцу, - ладно пошли в класс, пивка для рывка, да «слабаем» что-нибудь этакое!..
- Подожди, я сгоняю быстро до магазина, - сказал вдруг Женька, - подкуплю ещё пива, да, кстати, конфет для Надьки. Покажи мне дорогу.
Я подвёл его к окну и показал, как лучше проехать, а сам подумал – «ну, влип очкарик», «подбивает клинья» к школьной уборщице. Да, в общем, и не моё это дело, пацан взрослый, что я ему нянька? Абрек появился через четверть часа с покупками - несколько упаковок с импортным пивом, фрукты, шоколадный набор в огромной коробке и даже шампанское. Мы тем временем открыли литровую бутылку водки, консервированные огурчики, «тушёнку», нарезали хлеба, и пошёл у нас «пир горой», как говорят в народе. Немного погодя, пошла в ход и песня залихватская, ну чем не кабак в обычной школе?
- «И откроют врата для нас.
И опять перехлёст дорог.
Мы последний отбойник в пас,
Под амнистией мы, корешок.
Ты, начальничек, не томи,
А скажи, где маманя ждёт.
На, возьми у меня взаймы,
Я богатенький и не жмот.
Ну, пошёл на последний день
Во владенья родных границ,
А ну-ка, сбацай мне, Сень, а, Сень,
Песню про перелётных птиц.
Эх, наяривай, пой, седой,
Чтоб слеза прошибала штык,
Я ж теперь на всю жизнь блатной,
Эх, амнистия, пой, старик».
Тут Крипачария, заложивший пластами в свой желудок пиво и водочку, раскидал такие брейки, что любо-дорого! «Может, чёрт, когда захочет, - подумал я. Какая хо-ро-оошая репетиция получилась»!..