Великая война много горя принесла человечеству, больше горя, чем радости. Затяжная, упорная и жестокая, в конце концов тяжелым свинцом, легла она на душу всех народов, принимавших в ней прямое или косвенное участие, и долго-долго будут помнить ее лютую и нещадную...
Но особенно ужасной, неизведанно тяжелой оказалась война для окраинной западной Руси в Галичине, Буковине и на бывш. Угорской, ныне Карпатской Руси. Огненной лавиной сплошного ужаса накатилась она на нашу землю, залила весь русский край по ту и эту сторону Карпатского хребта и своей разрушительной стихией на своем пути уничтожала все живое, смелое, открытое и хорошее в нашем народе. Злой и кровавый демон войны в 1914 году хищно налетел на нашу мирную страну.
И с первых же ее дней начались мучительные минуты горя и жестоких страданий карпато-русского народа, начался грозный период в его истории, период великой мартирологии. Началась война, начались насилие, началась короткая расправа Австро-Венгрии над русским населением Прикарпатья, над лучшими его представителями.
Но кто в состоянии описать этот ужас исчерпывающе полно и правдиво, или хотя-бы в смутном приближении к живой, непреложной правде?.. Это вряд-ли смогли бы сделать великие таланты литературы и художества.
Еще не раздались первые выстрелы на поле брани между готовящимися к ожесточенной схватке, еще настоящая война фактически не началась, как безконечные сотни и даже тысячи представителей нашего народа сгонялись со всех уголков Прикарпатья в тюрьмы. Среди ужаснейших условий, при отвратительнейших издевательствах и физических насилиях, закованные в цепи, избиваемые жестоко солдатскими толпами австро-мадьярской армии, уличной беснующейся толпой и не редко сопровождающим конвоем, неповинные и без ропота шли народные мученики на дальнейшие муки. А в то-же время другая часть их благословляла Русь Триединую, широкую, с военных виселиц, или в последние минуты перед разстрелом, стоя на краю своей могилы.
Непрерывными рядами шел народ-мученик в тюрьмы, оставляя за собой кровавую тропу. А там опять тоскливой вереницей, безшумно, сохраняя в душе горячее чувство любви к гонимой, терзаемой Родине, к своему народному идеалу, проходили другие, чтобы принять мученическую смерть у густого леса виселиц или от австро-мадьярских пуль. А было их — тысячи, десятки тысяч!..
Тут были и немощные старики, и женщины и даже дети. Подавляющее большинство составляли крестьяне, но здесь тоже находилась и интеллигенция. Народное и национальное горе всех сравняло. Но наконец-то — кто были эти мученики? 3а что их терзали голодом, грубым физическим насилием, за что издевались безчеловечно над ними? И кто были их мучители и виновники мучений?
И вот тут-то, при попытке собраться с несложным, казалось бы, ответом, ясно чувствуется необходимость глубже вникнуть в толщу всех тех современных условий и фактов, которые должны послужить основанием для нашего ответа и которые играли решающее значение в этой величайшей мартирологии нашего народа.
Мы все чувствуем нашим инстинктом, нашим национальным чутьем, что положение карпато-русского народа в эту войну было неизведанно тяжелым, глубокотрагическим. Для нас кроме того должно быть очевидным, что это положение было исключительным, а потому безпримерным. Безпримерным потому, что его нельзя сравнить с положением Бельгийцев под германской оккупацией, а даже Армян в Турции, хотя те (особенно последние) страдали физически, может быть, больше русских в Австро-Венгрии.
Наша мартирология не выросла из некоторой органической неизбежности, вытекающей из наличие такого обстоятельства, как война. Ее сущность заключается не столько в самом факте упорной и свирепой войны на территории русского Прикарпатья, сколько в комплексе целого ряда других исключительных, особых причин, раскрытие которых единственно дает возможность понять, почему она была такой жестокой и трагической. В то время, как насилие и террор в Бельгии или других странах всецело объяснимы одним фактом — войной, здесь, в отношении Прикарпатской Руси, этого недостаточно. Война тут была лишь удобным предлогом, а подлинные причины, действительные побуждение к этой позорной казни зрели у кого-то в уме и в душе самостоятельно, как самодовлеющая внутренняя нравственная сила, еще задолго до войны. Зная карпато-русский народ, его душевные достоинства и пороки, зная нашего крестьянина и интеллигента, принимавших участие в общественной и политической жизни края перед войной, нельзя ни на минуту допустить мысли, чтобы Австро-Венгрия, издеваясь над десятками тысяч заключенных в тюрьмах и лагерях и сотнями посылая их на виселицы и на разстрел, — в душе была убеждена, что эти несчастные несут справедливое наказание хотя бы за попытку преступления, наказуемого уложением военно-полевого судопроизводства. Австрийские суды приговаривали весьма часто карпатороссов к смертной казни не потому, что они были действительными преступниками, шпионами или явными изменниками Австро-Венгрии, а потому, что этого заранее хотел кто-то, добивался кто-то, подло науськивая. В этом и заключается выразительная особенность нашей мартирологии.
И теперь, отвечая прямо на вопрос, кто такие эти мученики, нам уже легче будет сказать, кто их мучители, кто виновники их мучений?
Исключительным объектом для австро-мадьярских жестокостей над карпато-русским населением во время войны, особенно в начале ее, было—русское народное движение, т.е. сознательные исповедники национального и культурного единства малороссов со всем остальным русским народом, а практически — члены О-ва им. М. Качковского из Галичины, Буковины и Карпатской Руси...Это то великое, сердцевинное ядро, тот сознательный элемент нашего народа, который свято и бережно хранил основоположные заветы единства национальной и культурной души всего русского народа. Это та часть карпато-русского народа, которая оставалась верной великой своей истории и не изменила своему имени. И против них только была направлена вся сила австро-мадьярского террора.
Противники же этого убеждение пошли другой дорогой. Перед ними открывалось другое, беспредельное поле. Их ждал другой „подвиг". Часть карпато-русского народа, среди тяжелых страданий, несла на алтарь своей общей Родины — Родной Руси — свою жизнь, а другая — творила позорное и лукавое дело сознательного братоубийцы Каина...
Роль этих народных предателей, т.н. „украинцев", в эту войну общеизвестна. Детеныши национального изменника русского народа из под Полтавы, вскормленные под крылышком Австрии и Германии, при заботливом содействии польской администрации края, в момент войны Австрии с Россией, т.е. в знаменательный в истории русского народа момент собирания искони-русских земель на западе, сыграли мерзкую и подлую роль не только в отношении России и идеи всеславянского объединения, став всецело на стороне Австро-Венгрии, но в особенности в отношении безконечных жертв австро-мадьярского террора и насилие над карпато-русским населением. Жутко и больно вспоминать о том тяжелом периоде близкой еще истории нашего народа, когда родной брат, вышедший из одних бытовых и этнографических условий, без содрогание души становился не только всецело по стороне физических мучителей части своего народа, но даже больше — требовал этих мучений, настаивал на них...
Прикарпатские "украинцы" были одними из главных виновников нашей народной мартирологии во время войны. В их низкой и подлой работе необходимо искать причины того, что карпато-русский народ вообще, а наше русское национальное движение в частности с первым моментом войны очутились в пределах Австро-Венгрии вне закона, в буквальном смысле на положении казнимого преступника. Это печальная истина. В ней не нужно убеждаться кому либо из нас. Она нерушимо установилась в памяти и сознании каждого русского Галичанина, Буковинца и Угрорусса.
Современники помнят еще главные переходы и черты внутренней борьбы между русским национальным движением и т.н. украинофильством в последнее время перед войной. Эта борьба велась за утверждение в нашем народе двух противоположных, исключающих себя идейно-национальных мировоззрений — с pycским народом, с Poccиeй или против них. Aвстрийскому правительству был понятен смысл этой борьбы и оно не могло остaваться равнодушным, тем более, что Aвстро-Beнгрия вообще никогда не была равнодушной к малейшим случаям, дающим ей возможность ослаблять внутреннюю силу каждого из славянских народов, населявших ее, путем насильственного воздействия, выраженного красноречиво в ее государственной аксиоме: "divide et impera", но кроме того, что особенно для нее, eе империaлистических целей было важно, она сообразила, что известный исход этой борьбы мог бы ускорить ocyщeствлениe ее зaветной мечты — возвести на престол "des Furstentums von Kiev" одного из Гaбcбypгoв. И неудивительно, что во время этой борьбы мeждy Aвстpиeй и вождями "украинцев" установились отношение обоюдного доверие и преданности. Австрийское правительство доверило "украинцам", как cвоим преданным и истинным лакеям, а в свою очередь наши „украинцы" визжали от радости по случаю такой ласки хлебодателей и из кожи лезли вон, чтобы всячески оправдать это доверие. И они старались...
Здесь не нужно прибегать к помощи формальных доказательств, чтобы указать, какими несложными и прозрачными средствами осуществляли „украинцы" борьбу с русским национальным движением. Эти средства cлишком известны каждому из нас. Их легко найти в каждом выразительном событии общeственной жизни Прикарпатья нa пpотяжении последнего десятка лет перед войной. Клевета и донос, донос и клевета на своих национальных противников перед благоволевшей властью — вот их "повседневные, испытанные средства... идейной(!) борьбы с „москвофильством". Фраза „москвофилы - враги габсбургской мoнapxии и "украинского народа", эта упрощенная форма открытого доноса и циничной клеветы на наше идейное движение, сделалась существеннейшей потребностью довоенного "украинского" общества. За несколько лет до войны вся галицкая "украинская" пресса восторженно повторяла основной смысл этой фразы на разные лады и при всевозможейших случаях. "Украинцы" повторяли ее на своих собраниях, партийных съездах и - мало того - "украинские" депутаты венcкогo парламента и галицкого и буковнинского сейма с театральным жестом произносили с парламентских трибун.
Вот несколько характерных и убедительных случаев этой подлой работы.
В 1912 году, осенью, разыгралась на Балкане кровопролитная война. Ее событие находились в тесной связи с тяжелыми событиями великой европейской войны. Балканская война сделалась причиной, с одной стороны, сильного охлаждения австро-русских отношений, а с другой — в сильной степени отразилась на положении и без того политически прибитого карпато-русского народа в Австро-Венгрии. На юге грохотала освободительная война между славянами Болгарами и Сербами, а также Греками, с одной стороны, и их вековыми поработителями - Турками, с другой, а в тоже время австрийская власть в Галичине и Буковине сотнями арестовывала русских Галичан и Буковинцев, мадьярское же правительство торопило с инсценировкой многолюдного политического процесса закарпаторусских крестьян в Мармарош-Сигете. В чем делo? Это станет понятным, когда вспомним, как в то время, в момент угрозы австро-русской войны из-за балканских событий, вели себя прикарпатские т.н. "украинцы". На это они сами дали ответ. И так, депутат австрийского рейхстага Смаль-Стоцкий на заседании делегаций от 15 октября 1912 года, в своей речи заявил от имени "украиинского" парламентского клуба и „всего украинского народа", что после того, как "все надежды „украинского народа" соединены с блеском Габсбургской династии, этой единственно законной наследницы короны Романовичей, - серьезной угрозой и препятствием на пути к этому блеску, кроме Pocсии является тоже "москвофильство" среди карпато-русского народа. Это движение - сказал он — является армией Poccии на границах Австро-Венгрии, apмиeй уже мобилизованной."
В том же cмысле высказались, от имени „всeгo украинского народа" с парламентской трибуны и депутаты Василько, Олесницкий, Окуневский, Кость Левицкий и целый ряд других. Не трудно заключить, насколько подобные доносы оказывали прямое влиение на зверское отношение австро-мадьярской власти к мирному населению Прикарпатья. Ибо достаточно сказать, что, в ответ на речь Смаль-Стоцкого в делегациех, министр Ауфенберг ответил, что „те, кто обязан, силою прекратят русское движение в Галичине".
Подобные заявление приходилось тоже очень часто читать и на столбцах галицкой "украинской" печати. Так, на пр., в июле 1912 г. газета „Дило" заявляла, что "когда восточная Галичина станет "украинской", сознательной и сильной, то опасность на восточной границе совершенно исчезнет для Aвcтpии". Поэтому ясно, что Австрии следует поддержать "украинство" в Галичине, так как, дескать, все то, что в карпато-русском народе не носит знамени "украинского", являтся для нее (Австрии) весьма опасным. "K уразумению этого — читаем дальше в той же статье „Дила" — приходят уже высшие политические круги Австрии"... A там, после такого удачного дебюта, дальше все дело пошло еще лучше и чище. Как бы в глубомысленное развитие и разъяснениe декларации доносчиков на заседании делегаций от 15 oктябpя, это-же „Дило" в номере от 19 ноября 1912 года писало буквально следующее:
„Москвофилы ведут изменническую работу, подстрекая темное население к измене Австрии в решительный момент и к принятию русского врага с хлъбом и солью в руках. Вcex, кто только учит народ поступать так, следует немедленно арестовывать на месте и предавать в руки жандармов..."
После этого, кажется, уже нельзя быть более откровенным в своем цинизме.
Думается, что этих несколько цитат из заявлений парламентских представителей „украинцев" из главного их печатного органа в Галичине достаточно, чтобы иметь непреложные доказательства позорной Каиновой работы этих доносчиков и подстрекателей австрийского правительства против карпато-русского народа. Необходимо только иметь в виду, что таким способом т.н. „украинцы" боролись с русским национальным движением еще и до 1912 года. В 1912 году они лишь сочли нужным не скрываться с этими средствами, а выступить открыто. И кроме того то, что здесь приведено, только ярко выраженные, т. ск. декларативные случаи их доноса и клеветы.
Само собой понятно, что подобный способ борьбы неминуемо должен был привести к глубокопечальным результатам. Благодаря этой работе „украинцев", австрийское правительство хватилось крайних репрессивных жестоких мер по отношению русского национального движение в Галичине, Буковине и даже в Закарпатской Руси, где, кстати говоря, не было никакой народной организации, а только от поры до времени вспыхивало стихийное движение русских народных масс против мадьяризаторской политики правительства. И если в 1910 году по их настоянию австрийская администрация закрыла в Буковине все русско-народные общества и их имущество конфисковала, а в Галичине с этого времени начался открытый поход власти против русских бурс и русского языка, и если в 1912 году весь "подвиг" этих услужливых лакеев завершился арестами только нескольких сотен русских Галичан и Буковинцев, то в 1914 году, во время войны, эта Каинова работа „украинцев" ввергла уже весь карпато-русский народ в пучину неслыханных ужасов, жестоких физических страданий.
Прежде всего и больше других они виновны в великой военной мартирологии нашего народа, не только как косвенные виновники, побуждавшие австро-мадьярское правительство путем клеветнических доносов к жестокой физической расправе над русским населением Прикарпатья, но тоже как непосредственные участники этого насилие. B нашей маpтиpoлoгии не редки случаи физического надругательства и террора, чинимых многими из наших т. н. „украинцевъ". А галицкие „украинские сечовые стрелки", заботливо организованные Австрией для борьбы с Рoccией, в надежде послать их в авангард войск, двинутых в Малоpoccию? Русское крестьянское нaceлeниe юго-восточной части Галичины хорошо помнит их кровавые насилие из-за национально - культурных убеждений : и тут виновники мучений и мучители выступают уже в одном партийном лице.
Некуда правды девать. „Украинцы" сыграли постыдную, подлую роль в отношении карпато-русского народа. Это они сегодня сами сознают. Им стыдно за свою низкую работу. И поэтому то понятно, почему сегодняшние "украинцы" с такой тщательностью и предупредительной заботливостью подыскивают те редкие случаи, когда жертвой австро-мадьярского террора являлся тоже и "украинец". Повторяем, таких случаев не много, и они в общей сложности всего того ужаса, какой творился повсеместно над карпато-русским народом, прямо-таки теряются. Но и это не спроста делается, а с целью. Обращая внимание на факт, скажем, насилии Австро-Венгрии над ними во время вoйны, после того, как национально-политическая идеология прикарпатского украинофильства органически была связана с австро-немецким империализмом и пpиypочeнa к его военным успехам нaд Poccиeй, даже в последний момент перед розвалом Австро-Bенгpии. И если сегодня они пытаются говорить об этом, так, повторяем, единственно и исключительно потому, чтобы хоть отчасти сгладить то жуткое и гадливое впечатление, какое вызвали они у всех культурных народoв своей Каиновой работой по отношению русского народа Прикарпатья.
Но этот трюк не спасет их перед суровым судом нашего народа и судом безпристрастной истории. Слишком много горя, кpoвaвoго горя испытало русское Прикарпатье по их вине и настоянию. И в данном случае для них было бы куда сooбpaзнеe и благороднее молчать и не касаться этого вопроса, если уж так-таки не хватает моральных сил открыто и честно coзнатъся в своем величайшем преступлeнии, чем пытаться напрасно обелять себя таким дешевеньким способом, cваливая теперь всю вину на покойника — Австро-Beнгpию.
Но указав нa „украинцев", на их роль, мы в то-же время не можем не вспомнить и о других, которые в значительной, если не в одинаковой с „украинцами" степени были тоже вдохновителями кровавого австро-мадьярского террора над карпато-русским народом во время великой вoйны. Этого тpeбyeт справедливость. А ими была значительная часть галицких Поляков, главным o6paзoм тех, которые к своей нaциoнально-пoлитической цели шли параллельной дорогой с "украинцами" и для которых матepиaльнoй бaзoй для идейных устремлений была Aвcтpo-Beнгpия, а непременным условиeм — paзpyшениe русского государства и обезсиление великого русского народа. Здесь преобладающая часть галицкой администрации всех ступеней, начиная с наместника края и кончая poзcыльным при суде или жандармом в глубокой деревне, состоявшей преимущественно из поляков, и сюда нужно отнести тоже те круги польского общества, общим выразителем которых во время войны явился Иосиф Пилсудский, организатор и вождь польских лeгиoнов для вооруженной борьбы npoтив России в рядах австро-мадьярской и немецкой apмий. Подобнo как и у прикарпатских "укpaинцев", болезненная ненависть к России, к русскому народу, привитая австрийской школой, была основным стимулом политической идеологии этих Поляков. Эта паралльность целей, тождественность и общность внешних политических условий для той части галицких Поляков и наших ,,украинцев" прошли красной непрерывной нитью через всю общественную жизнь русской Галичины на пpoтяжeнии нескольких десятков лет перед войной и особенно ярко выступали в отношении pyccкогo национального движения такие моменты, как 1912 и 1914г.г.
B отношении русского движение и его мнoгочисленных сторонников значительная часть польского общества русской Галичины, подобно как и галицкие "украинцы", согрешила в те периоды не мало. Она вполне сошлась с "украинцами" на пункте тупой ненависти к русскому народу, к его культурной стихии, а заодно и к нашему национальному движению, — на пункте крайнего руссофобства. И тут нужно искать причину того, что в 1912, а особенно в 1914 году, в момент, когда австрийское правительство применяло невероятный военный и административный террор по отношению нашего народа, польское общество не только было равнодушным на все жестокие физические стpaдaние, но даже больше — оно при всех случаях помогало этому правительству косвенно и непосредственно, в такой же, приблизительно, степени, как и „украинцы".
Что это было так — нет особенной нужды доказывать. Это неоспоримое утверждение, против которого никто из русских Галичан, действительно прошедших полосу страданий в 1914 году, возражать не станет. Достаточно здесь указать только на то, что добрая половина чрезмерно ревнивых исполнителей насильственной политики центрального австрийского правительства по отношению галицко-русского народа в 1914 году и задолго до него — были поляки, действовавшие в данном отношении вполне сознательно, в угоду своеобразной национально-политической идеологии, идеологии возстановление исторической (Ягеллоновской) Польши при помощи Aвстpии на развалинах национальной и политической Росcии. Красноречивым выразителем взглядов этой части галицко-польского общества и польской администрации в крае был злопамятный намеcтник Галичины М. Бобжинский, заявлявший, между прочим, в 1911 году в галицком сейме, что „я борюсь против "руссофильства" потому, что оно является опасным для государства, но борюсь с ним и как поляк, верный польской исторической традиции". И действительно, Бобжинский, и как наместник, и как поляк, всеми средствами старался уничтожить русское национально-культурное движение в Галичине. Его угроза не могла остаться безрезультатной, тем более, повторяем, что в данном отношении он не был в одиночестве среди галицких Поляков, а являлся в то-же время истолкователем определенного убеждение большинства польского общества.
А галицко-польская пресса? Кто из нас не читал ее постоянную гнусную травлю на русское движение, а в начале войны, когда австрийские военные и политические власти принялись насильственно, путем пoвceместныx разстрелов, виселиц и тысячных арестов ликвидировать наше движение, — как вела себя она? В преобладающем своем большинстве она так же, как и "украинская" пресса, только смаковала в этих жестокостях и подло клеветала на несчастные жертвы aвcтpийского кровавого террора и в припадочном иступлении требовала дальнейших жертв.
Да, русское движение среди карпато-русского народа, это стихийное и сознательное выражение единства великого русского народа, проявление упорной силы влиение общерусской культуры на все этнографические разновидности в русском народе в смысле объединение, показалось для кое-кого слишком опасным. Для Поляков в их стремлении к возстановлению старой Польши, а для тех слепцов из нашего народа, которые окончательно поверили в новые сказки про объособляемость и объособленность малорусского племени от прочего русского мира, в стремлении создать при помощи Австрии и Германии „велику незалежну Украину". И по отношению нашего народа между одними и другими установилось полное единодушие. Единая ненависть, единое желание уничтожение.
При таких условиях жестокая мартирология нашего народа во время, a в особенности в начале русско-aвcтpийcкой вoйны была неизвестной. И она тяжелым убийственным ураганом пронеслась по обездоленному русскому Прикарпатью...
Вот они - главные виновники мартирологии карпато-русского народа! Благодаря им-то Прикарпатская Рус сделалась беззащитной жертвой жестокого австpийcкo-мадьяpcкaгo террора во время войны. Именно они сознательно и неуклонно делали все, чтобы эта мартирология совершилась, ибо она была им нужна в их национально-политических paзcчетах, также как это было нужно и aвcтpийcкому правительству. И на них прежде всего падает тяжелая нравственная ответственнocть за совершенную Австро-Венгрией казнь над русским народом Прикарпатья, ответственность, вытекающая из различных точек зрение.
B первую очередь и большe других виноваты т.н. „украинцы" тем, что их позорная работа по отношению сторонников общерусского национального движение в Прикарпатьи была работой преступных братьев, paбoтой Каина. С них прежде всего должно взыскаться в нравственном отношении. А затем, такую же ответственность несет вышеотмеченная часть польского общества. Она в данном отношении и грешила против своих родственных соседей, а там - и сущности общеславянского объединение. И только после этого, как одни, так и другие являются ответственными с общечеловеческой точки зрение.
Правда, к числу этих виновников, а отчасти и мучителей, нельзя не причислить подавляющего большинства австрийского, a в первую очередь галицкого еврейства, оказывавшего австрийскому правительству в его насилиях и издевательствах над нашим народом при всех их разновидностях, весьма значительную помощь. Это верно по существу. Но, с другой стороны, это уже не так удивительно и необычайно, в особенности, если принять во внимание исключительную предрасположенность местного еврейства к aвстpийcкомy правительству и то, что это все таки — евреи, действующие обыкновенно из корыстолюбивых побуждений.
А ведь те — свои братья и близкие родственные соседи...
И вот в этой-то причастности т.н. "украинцев" и Поляков к мартирологии нашего народа и заключается ее особенность и исключительность. В ней поэтому есть то, чего не было в военной мартирологии другого народа.
Против русского народа в Прикарпатьи с самого начала войны направились положительно все, чтобы убить в нем все живое, чтобы грубым насилием и жестоким мучением поколебать в нем и разрушить многовековые устои его национальной и культурной жизни, чтобы из души его вытравить глубокозасевшее сознание о его национальной правде.
Но напрасными оказались все их кровавые усилие...
М.А. Марко.
Талергофский альманах: Пропамятная книга австрийских жестокостей и насилий над карпато-русским народом во время Всемирной войны 1914-1917гг. Вып.1, Львов. Издание „Талергофского комитета", 1924
https://vk.com/doc399489626_448703417
4834. Марко Михаил Алексеевич, р. 1893, гимназист 8-го Кл., Каменка Волоская (Рава Русская), арест. 3/8 1914, отправлен в субрайон Жолква, Талергоф, откуда призван в армию, попал в русский плен. После войны работал во Львове как журналист. Умер (собственно пропал без вести) в 1939 году. Реляция староства 11/8 1914 N535/пр. ТА 1, 16, 115. Альб. Км. Член Ставропигийского Братства с 19/2 1930 ("Временник" 1936/1937, с. 136). Активный общественный труженик.
Р.Д. Мирович. Алфавитный указатель жертв австро-мадьярского террора во время первой мировой войны 1914–1918гг. на землях Галицкой и Буковинской Руси, в пяти книгах. Третья, значительно пополненная редакция (9047 душ). Львов, 1971
https://vk.com/doc399489626_448671712
Свободное Слово Карпатской Руси
https://vk.com/club150601794
https://www.facebook.com/groups/113791315933149/