- Куда вы вчера запропастились, Анабель? – спросила Изабель, когда вошла в столовую к завтраку. – Почему ушли, бросив меня на растерзание толпы?
- Я не бросила вас, мадмуазель де Монферрак, но оставила заботам прекрасного кавалера, который бы никому не позволил обидеть вас. Я была там, но вы были столь поглощены общением, что не замечали меня, - Анабель широко улыбнулась, присаживаясь рядом.
- Кто только выдумал эти глупые традиции, - вздохнула Изабель.
Говорить на эту тему ей больше не хотелось. Экономка же, вопреки обыкновению, сама напрашивалась на разговор.
- До чего же хорош этот парижский ресторатор, - воодушевленно произнесла она, мечтательно закатывая глаза. – Богат, красив, известен! Мечта любой женщины!
- Вот и забирайте его себе, - фыркнула Изабель, нервно кромсая на куски горячие гренки.
- Не сомневалась бы ни минуты. Да вот только он смотрел только на вас, хозяйка, и вы должны уметь отличить взгляд мужчины безразличного от того, в ком загорелась искра страсти.
- Откуда мне знать это, Анабель? – подняв на собеседницу удивленный взгляд, спросила Изабель.
- Тогда поверьте мне на слово, милая мадмуазель де Монферрак. Позвольте сказать.
- Да?
- Не воспринимайте это как совет, потому как кто я, чтобы советовать вам? Просто наблюдение стороннего человека, не больше. Не отталкивайте мсье Бальмонта. В конце концов, что убудет от вас, если вы позволите за собой поухаживать? Это ни к чему не обяжет ни вас, ни его, а вам будет лишь проще сделать выбор.
- Выбор? – Изабель вскинула на Анабель вопросительный взгляд.
- Да, - Анабель повела плечами. – Выбор. Соглашаться или нет на его предложение.
Изабель хотела вновь возразить, но по тону Анабель поняла, что ту едва ли удастся переубедить. Остаток завтрака прошел почти в полном молчании, поскольку любая тема разговора грозила перейти в неприятное для Изабель русло. Честно признаться, она не без недовольства ждала сегодняшнего дня, мысленно отругав себя уже не раз, что накануне так опрометчиво послушалась Анабель. Ей до смерти не хотелось идти ни на продолжение гуляний, ни на прогулку с королем праздника. Интуитивно она чувствовала, что, принимая внимание Альфреда, вовлекает обоих в двусмысленное положение, даря ложную надежду. Альфред ей был приятен, и она вновь соврала Анабель, сказав, что ей незнаком взгляд влюбленного мужчины. Быть может, Альфред и был уже немного в нее влюблен, но и она сама прекрасно знала ту искру, что пробегает между мужчиной и женщиной. Достаточно одной секунды, доли мгновения, чтобы из нее вспыхнуло пламя.
Не прошло и часа, как за воротами остановился экипаж. Сначала на крыльце появился огромный букет роз, вслед за которым возник и сам Альфред.
- Прекрасный день, мадмуазель де Монферрак. Я счастлив, каким не был уже давно. Не хватает только вас, - почти продекламировал он, целуя ей руку.
Не дав Изабель и слова сказать в ответ, он взял ее под локоть, направляясь к воротам.
- Не кажется ли вам, что ведете себя несколько бесцеремонно, мсье Бальмонт?
- Неужели? – с деланным изумлением воскликнул он. – Куй железо, пока горячо!
Кажется, так гласит народная мудрость? Не забывайте, мадмуазель де Монферрак, в нашем распоряжении менее месяца, потому к чему тратить драгоценное время на бестолковые церемонии?
Изабель не понимала, шутит он или говорит всерьез, еще вчера она заметила эту особенность Альфреда, которая не раз грозила ей попасть впросак. Она не знала, как реагировать на его слова. В любом случае все, что могло заставить ее покраснеть, она отказывалась принимать всерьез, а уж чем было это на самом деле, ее не касалось.
Итак, Изабель уже ехала вместе с Альфредом в только одному ему известном направлении. Он сидел напротив, не спуская с нее неприлично откровенного взгляда. Несколько раз во время разговора он чуть наклонялся вперед, чтобы коснуться кончиками пальцев ее руки, якобы для пущей выразительности своих слов. Изабель, прикованная этим нетерпеливым взглядом, в котором смелости было намного больше, чем вчера, вся сжималась от страха в комок, не в силах, однако, отвести глаз. Она едва вникала в суть разговора, отвечая машинально и испуганно, а порой откровенно не понимала, что делает наедине с этим человеком, намерения которого столь прозрачны.
Экипаж остановился у пристани. Выйдя на берег, Изабель впервые за сегодняшний день не пожалела о том, что не осталась дома. Было безветрено. Жара отступала у воды, придавленная исходящей от нее приятной прохладой. Река казалась уснувшей. Возникало впечатление, что она медленно колыхалась, как синее полотно, под легкими, перемежающимися с затишьем дуновениями ветерка, но, бросив камешек в воду и запомнив то место, где он упал на дно, можно было заметить ее движение, что ни на секунду не останавливало своего хода. Запустив руку в воду, Изабель ощутила небывалое тепло воды, нагретой под солнечными лучами. Она не смогла сдержать радостной улыбки, давно не чувствуя подобной безмятежности. Она выпрямилась, заглядевшись на белоснежный паром, что стоял тут же на брошенном якоре. То было и впрямь дивное сочетание красок. Синяя гладь воды и белый, как альпийский снег, паром, густая зелень на противоположном берегу и чистая голубизна неба с вытянутыми вдоль горизонта тонкими перьями облаков, а еще высокие башенки одного из соборов, что выглядывали из-за деревьев все на том же дальнем берегу, врезаясь в самое небо. Изабель показалось, что они готовы были проткнуть кучку облаков, что оказалась точно над ними, и, вдыхая воздух свободы и простора, она даже забыла на минуту об Альфреде.
- Вам нравится? – тихо произнес он, положив ей руки на плечи.
- Да, - Изабель счастливо улыбнулась, даже не воспротивившись этому неожиданному прикосновению.
- Я бы желал подарить вам весь мир, и эта река и небо – лишь крошечная его часть. Вы согласны принять от меня этот подарок?
- Едва ли вы столь великодушны, чтобы безвозмездно быть таки щедрым, - поддаваясь настроению Альфреда, ответила Изабель.
- Вот это мы и обсудим с вами сегодня, - весело произнес он. – Прошу вас, нас уже ждут.
Они подошли к маленькому трапу, спущенному с парома. Только сейчас Изабель поняла, что звуки музыки, доносившиеся до нее все это время, исходили от небольшого оркестра, игравшего прямо на палубе. Изабель знала, что подобные прогулки совершаются по несколько раз в день, но сейчас она не видела на пароме никого, кроме экипажа.
- Мы одни? – оглядываясь по сторонам, спросила она.
- Только мы и прекрасная Сена, - довольно заявил Альфред, ведя ее на корму. – Я же говорил вам, что не хватает вас одной.
Изабель увидела, что на корме под огромным зонтом стоит столик, сервированный на двоих. Оркестр разместился поодаль. Он играл тихо и ненавязчиво, не нарушая естественных звуков природы. Два удобных кресла стояли друг против друга, а на полу в блестящем, как медный таз, ведре, утопая во льду, стояла бутылка шампанского.
- Фрукты, сыр? Закуски? – забеспокоился Альфред, усадив Изабель.
Она улыбалась его услужливости. Он перестал казаться ей пугающим и настораживающим, каким показался в первые минуты знакомства. Возможно, то было действие обстановки, в которой очутилась Изабель, но на сердце у нее стало спокойно и умиротворенно.
- Нет-нет, ничего не надо, - рассеянно произнесла она, но тут же спохватилась. – Простите.
- Хотите, сегодня мы встретим с вами закат здесь же? – предложил Альфред, не сводя с девушки восхищенного взгляда и понимая причины ее рассеянности. – Клянусь, вы не будете скучать ни минуты.
«Да», - чуть не вырвалось у Изабель, но она вовремя прикусила язык.
Музыка зазвучала чуть громче, чтобы заглушить шум двигателей – паром поднял якорь и медленно, потом набирая обороты, сдвинулся с места. Ветер немного усилился, стоило дальше отойти от берега. Ветер ерошил волосы, они забавно щекотали нос, и Изабель то и дело убирала их от лица, чтобы они не мешали ей. Стоило ей засмотреться куда-то вдаль, с бокалом в руке, что замирала на полпути, как через некоторое время возникало чувство непонятное неловкости, и только взглянув на Альфреда, Изабель понимала ее причину – молодой человек, пользуясь случаем, когда мог беспрепятственно смотреть на свою спутницу, прямо-таки пожирал ее глазами. Но даже этот факт не нарушил идиллии прекрасной прогулки. Изабель не хотелось ни спорить с Альфредом, ни корить его за такую настойчивость. Она с легкостью и непринужденностью принимала его ухаживания, не замечая в них ничего предосудительного, вероятно, потому что была так настроена сама, а задумываться о том, чем руководствовался сейчас ее кавалер, ей хотелось меньше всего.
На набережной мелькали фигурки людей, оттуда почти не доносилось шума – расстояние заглушало голоса, а попутный ветер уносил их куда-то в сторону. Центральная часть набережной, где в этот час продолжались гуляния, осталась далеко позади, и Изабель была благодарна Альфреду за то, что он не повел ее как вчера в гущу событий, где она больше бы устала, нежели отдохнула. Изабель не могла сдержать улыбки, видя, как пробегающая детвора изо всех сил машет парому, безуспешно пытаясь его догнать. Она еле сдерживалась, чтобы не замахать им в ответ, но присутствие важного и солидного спутника удерживало ее ребяческие порывы. Сам же Альфред старался выглядеть как можно непринужденнее. Сегодня он не был при таком параде, как накануне. На нем был надет легкий прогулочный светлый костюм, а вчерашнюю бабочку заменил тонкий шейный платок, небрежно повязанный под расстегнутым воротничком рубашки. Изабель невольно отметила про себя, что таким он нравится ей больше, хотя какое ей было, собственно, дело до того, как он выглядел? Была бы ее воля, она бы с радостью совершила одна эту прогулку по реке.
- Вы даже не догадываетесь, чего вы стоите, мадмуазель де Монферрак, - сказал он. – Ручаюсь, когда мы приедем в Париж, я сделаю из вас настоящую светскую львицу.
- Зачем же так стараться, мсье Бальмонт? Не проще ли изначально выбрать то, что вам по вкусу и под стать?
- О нет, моя прекрасная спутница. Я знаю, что говорю. Я даже начинаю понимать причины, что задержали вас в этой глубинке, - многозначительно заметил он.
- Интересно знать, какие же? Я никогда не вращалась в тех кругах, в каких постоянно пребываете вы, и что толку, что в столице мой дом? Я лишена присущей вам проницательности, так поясните же мне.
Разговор становился все занимательней.
- В вас нет самого главного, без чего в «наших кругах», как вы их называете (не без доли иронии, смею отметить), - улыбнулся он, ловя в ответ улыбку Изабель, - пропала уже не одна душа. В вас нет фальши, а вы не можете себе даже представить, насколько это ценно для меня.
- Вы противоречите самому себе, мсье Бальмонт. Намереваясь превратить меня в даму света, вы неизбежно снабдите меня всеми теми пороками, которые сами и ругаете.
- Вот вы и ответили мне! – радостно воскликнул он. – Я воспринимаю это как ваше согласие на мое предложение руки и сердца! За это необходимо поднять бокалы!
Изабель густо покраснела, поняв, что сболтнула глупость. Что за человек, этот Альфред Бальмонт! Все он поворачивает так, как угодно ему одному. Он резко поднес свой бокал к бокалу Изабель. Они соприкоснулись, издав звонкий и пронзительный звук, который в следующее же мгновение как будто надломился, напоминая звучание расстроенной клавиши. Бокал Изабель треснул пополам, фужер Альфреда же остался невредимым. Это маленькое происшествие заставило обоих на минуту оставить шутливый тон. Альфред выхватил из рук Изабель бокал, пока тот не развалился надвое, залив своим содержимым платье и скатерть, после чего выскочил из-за стола, и не успела Изабель и глазом моргнуть, как он уже вышвырнул бокал за борт.
Официанты быстро исправили положение, но Изабель все не могла отойти от произошедшего. На лице же Альфреда не было ни тени печали.
- Добрая примета, милая мадмуазель де Монферрак. Посуда бьется к счастью, и я даже могу сказать вам, к какому именно.
- Увы, я никогда не верила в приметы, - только и ответила Изабель, не понимая, почему не может заставить себя улыбнуться.
Альфред повернулся к музыкантам, дав им знак, после чего музыка заиграла громче. Он встал, протягивая Изабель руку.
- Позвольте пригласить вас, мадмуазель де Монферрак.
Он более резко и крепко, чем предполагали приличия, притянул ее к себе, одной рукой обхватив за талию, другой – схватив ее ладонь. Будучи много выше ее ростом, он склонился над ней, заставляя ее в свою очередь смотреть ему в лицо. Изабель видела, как оно подрагивает от какого-то нетерпения, возможно, слов, что Альфред готов был произнести, но все не решался. Она видела его туманящиеся глаза и вдруг вспомнила слова Анабель, сказанные утром. Иногда на его губах появлялась странная улыбка, значения которой Изабель не могла понять.
- Исполните мою просьбу, мадмуазель де Монферрак, - тихо, почти хрипло произнес он. – Зовите меня Альфредом.
Его большая ладонь жгла ей спину, и Изабель пока не могла определить, приятно ей это или нет. Ей не оставалось ничего, кроме как согласиться. Она хотела лишь возразить, не слишком ли он поспешен, но, видя над собой его пронизывающий взгляд, поняла, что это прозвучало бы сейчас более чем глупо.
- Хорошо, мсье… то есть, Альфред.
Он так крепко сжал ее пальцы, когда прижимал ее ладонь к своим губам, что хрустнули суставы.
- Я не пьян, Изабель, но опьянен, - продолжал он. – Я не думал прежде, что так бывает, но теперь вижу, что в этом мире возможно все. Более того, я стал верить в предназначенное судьбой. Вы верите?
- Да.
- У меня есть все, чего мог бы пожелать каждый, но не было главного: того, кому бы я мог подарить все это.
- Его нет у вас и поныне?
- Будет. Почти есть. Не хватает одного лишь вашего слова, но вы дадите мне его. Клянусь памятью моего отца.
Изабель сама могла поклясться в свою очередь, что в эту минуту Альфред не шутил. Он отвел от лица Изабель волосы, кончиками пальцев нежно провел по ее щеке, заставив ее вздрогнуть.
- Не боитесь клясться такими вещами? – спросила она.
- Когда я так уверен как сейчас – нисколько.
Изабель отказывалась его понимать, но где-то в глубине души невольно заражалась той же уверенностью. Ее охватило смятение, даже испуг. Ей стало казаться, что еще немного, если не прекратится танец, он захочет ее поцеловать. Она уже чувствовала его дыхание, но завершающий аккорд вовремя пришел ей на помощь. Альфред проводил ее на место, отчего-то пошатываясь на ходу.
С мостика прозвучал гудок.
- Нам причаливать, мсье Бальмонт, или мы возвращаемся назад?
Альфред взглянул на Изабель, ожидая от нее решения. Она посмотрела на пристань, самую дальнюю из тех, что были в пределах города. Ей вдруг захотелось сбросить охватившее ее напряжение и прогуляться. Альфред угадал это желание по ее глазам. Обстановка вновь становилась непринужденной, но теперь между обоими возникло то, чего не было прежде, странная близость, в которой никто из них пока не хотел признаваться.
Было непривычно приятно и даже ново ощущать под ногами твердую землю. Сами собой, неизвестно откуда, вокруг возникали люди, медленно прогуливаясь по набережной. Торговцы разносили незамысловатые угощения и напитки. Вдоль берега, пока тянулась пристань, стояли маленькие суденышки. Тут были рыбацкие лодки, частные прогулочные яхты и паромы. Некоторые из них ждали людей, возвращающихся с прогулки, чтобы вновь отвезти их к центру города. Изабель не хотелось ни о чем говорить. Она дышала воздухом, поднимающим от воды запах реки, и ей казалось, что она почти забыла то, что произошло несколько минут назад на палубе. В стороне они вдруг заметили кучку народа, обступившего кого-то или что-то. Люди кричали, пробиваясь к центру, как вдруг из этой толпы, растолкав всех, вышла женщина. На вид ей можно было дать лет пятьдесят или чуть больше. Одета она была как цыганка, но, присмотревшись к ней внимательнее, нельзя было найти в ней ни одного сходства с чертами этого народа. Одежда ее была броской и по большей части безвкусной. Голова завязана ярко-красным платком, в ушах висели огромные серьги в виде колец, по-видимому, золотые. Пестрая многослойная юбка, точно колокол, покачивалась во все стороны на ее пышных бедрах, а на плече висела огромная холщовая сумка, больше напоминающая мешок. Женщина небрежно отмахнулась от назойливых прохожих и, гордо подняв голову, пошла прочь.
- На сегодня все, любезные! – крикнула она, чуть повернув голову.
При этом она поравнялась с Изабель и Альфредом, с любопытством наблюдавшими эту картину, и взгляд ее случайно столкнулся с глазами девушки.
- Должно быть, это местная знахарка или кто-то в этом роде, - незаметно шепнула Альфреду Изабель.
Женщина внезапно приостановила шаг, внимательно глядя на них.
- Что, любезные, вам тоже не терпится узнать правду? – вперив в них хитрый взгляд, произнесла она.
Не дожидаясь ответа, она без стеснения протянула им руку. Изабель непонимающе взглянула на Альфреда. Тот улыбнулся, заранее зная все подобные уловки, и положил на протянутую ладонь луидор. Ладонь так и осталась перед ними, а на лице женщины отразилось выражение крайнего презрения. Альфред, усмехнувшись, достал еще два, после чего довольная знахарка (если, конечно, она была ею) сжала ладонь в кулак, и ее содержимое тут же исчезло в бездонной сумке.
- За мной! – скомандовала она, уводя молодых людей подальше от чужих глаз.
Она отвела их на маленькую лужайку, усаживаясь прямо на траву. Она кивнула, приглашая присоединиться к ней.
- Начнем с тебя, - она уставилась на Альфреда, вытягивая при том из мешка красную потрепанную коробочку.
В коробочке лежала колода карт. Должно быть, за всю их бытность их использовали так интенсивно, что на многих заметно поистерлись картинки, края их были все в бахроме, точно их кто-то долго грыз, но гадалка до того ловко орудовала ими, словно родилась с этим умением. Она раскладывала карты прямо на траве, выводя ими причудливые комбинации и время от времени бросая на Альфреда острый взгляд.
- Приехал на похороны, а попал на свадьбу, - весомо заявила она.
Вдруг поверх уже выложенных карт легла карта черного цвета. Ни картинки, ни самого крошечного знака – ничего не значилось на ней.
- Будущее твое не определено. Я не имею права говорить с тобой.
- Вот мамаша дает! – возмутился Альфред. – Вы только посмотрите на эту ворожею! Деньги взяла и приехали! Не имеет она права говорить!
Женщина подняла на него взгляд, придавленный тяжелыми нависшими веками.
- Скажу одно. В жизни твой будет перепутье. Соблазн, искушение, но ты должен знать, что можешь потерять все. Абсолютно все, ты понимаешь? Ты возомнил себя королем мира, а станешь лишь пешкой в чужой игре.
Сказав это, женщина лихо перетасовала карты.
- Тяни карту! – приказала она Изабель, не дав Альфреду даже опомниться после сказанных слов.
Изабель вытянула карту, внимательно наблюдая за каждым движением гадалки.
- Женщина. Сильная властная женщина в твоей жизни, - сказала та через некоторое время. – Тебе следует опасаться ее.
- Женщина? – переспросила Изабель. – Какая женщина?
- Она с тобой, где бы ты ни была. Она – что твоя тень. Темная, зловещая тень. Ты же – что ее марионетка.
Изабель только раскрыла рот, чтобы высказать вслух догадку, но гадалка продолжала:
- Ты знаешь, что дьявол, равно как и Бог, посылает на землю своих слуг? Они служат ему верную службу, они – воины возмездия. Вот только покажи мне хоть одного человека, кто стал бы счастливее, осуществив его? – женщина подняла вопрошающий взгляд сначала на Изабель, потом перевела его на Альфреда, но ни от кого из них она не ждала ответа, вновь уткнувшись в карты. – Слуги дьявола, - недобро, так, что у ее спутников легкий морозец пробежал по коже, усмехнулась она. – Да все те же люди. От человека этого идет много дорог, и на каждой из них потеря. Ты потеряешь часть твоей души, девочка, и очень скоро.
- Потеряю часть души? Что это значит? – испугалась Изабель.
- Бог сотворил людей одинокими, но для каждого бродит по свету часть его души, чтобы восполнить это одиночество. Ты нашла ее, но скоро потеряешь.
- Найду ли вновь? – несмело спросила Изабель, припоминая, что где-то уже слышала до боли похожие слова.
- Много воды утечет до той поры. Очень много… Найдешь, но не ищи там, где потеряла. Кто знает, быть может, она сама найдет тебя.
Изабель вновь хотела переспросить, она едва ли поняла что-то из туманных изъяснений гадалки, но та быстро свернула карты, в следующую секунду вставая на ноги.
- Не благодарите, - опередила женщина, после чего вдруг повернулась к Изабель и, горестно вздохнув, произнесла. – Глупая. Кормишь гиену из своей ладони.
Она даже не пожелала путникам доброго пути, но развернулась и ушла в неизвестном направлении.
Изабель, невольно проникшись услышанным, стояла подавленная и расстроенная. Альфред же, напротив, воспринял все не более как забаву или местное развлечение. Они медленно направились к парому – настроения для прогулки как не бывало. Изабель шла, устремив глаза в землю, не переставая прокручивать в голове слова гадалки.
- Ничего не понимаю, вернее, почти ничего, - она рассуждала сама с собой, почти не замечая Альфреда. – Женщина… Какая женщина? Знаете ли, Альфред, поначалу я даже подумала на свою мать, Франсуазу де Монферрак, но после…
- Ваша мать? – изумился Альфред. – Позвольте, Изабель, неужели вы могли заподозрить ее в… - он даже не знал, как лучше выразиться.
- Да нет же! Я же сказала, что поначалу. Глупость. Забудьте мои слова.
- Любопытно знать, что сказала бы обо мне мадам де Монферрак? – явно напрашиваясь на похвалу, спросил Альфред.
- Вы бы ей понравились, - не колеблясь, ответила Изабель. – Истинная правда.
Так незаметно разговор уплыл в ином направлении, но Изабель не забыла ничего из этой случайной прогулки, и все же многое пока оставалось загадкой (если, конечно, все не было выдумкой). Изабель не нашла ничего лучше, чем отправить все сказанное в дальний уголок памяти, чтобы не терзаться напрасными сомнениями.
Обратный путь всегда кажется меньше и скучнее. Вновь за спиной оказывался еще один пройденный день, в котором новизна эмоций почти утратила свою силу и прелесть, и молодые люди возвращались домой погрустневшие и уставшие. Изабель ловила на себе прохладу уходящего дня, вглядываясь в даль, когда впереди должны были замаячить знакомые очертания центральной пристани. Она почти позабыла о том, что рядом стоял Альфред, который, видя ее такой, не стремился нарушать никчемными разговорами ее задумчивости. Спустившись на заднюю часть судна, Изабель смотрела на воду, наблюдая, как из-под парома вырывается густая пена волн, оставляя позади длинный след, над которым с жалобными криками проносились стаи чаек. Они, точно живой шлейф, тянулись за паромом, провожая его в ожидании новой встречи.
Некоторые из них, пролетая так близко, казалось, готовы были приземлиться на палубу, и, оказываясь порой чуть ли не на расстоянии вытянутой руки, напоминали по размерам откормленных жирных кур, вновь и вновь выпрашивающих лакомый кусок.
- Не берите в голову, Изабель, - просто сказал Альфред, накрывая своей ладонью ее руку. – Все это глупости. Лично я всегда верил, что мы сами есть то, на что мы способны, а наши беды или ошибки – есть ли в них чья-то вина, как не наша собственная?
- Короли мира? – задумчиво улыбнулась Изабель.
- Вот именно!
- А, может быть, все же пешки?
Альфред не успел ничего ответить, поскольку раздался гудок, сообщающий о приближении к пристани.
Изабель уговорила Альфреда, чтобы тот не провожал ее. В противном случае приличия обязали бы ее пригласить его на чашку кофе, а ей сейчас как нельзя сильнее хотелось остаться одной.
- Мой экипаж довезет вас, а я еще прогуляюсь по набережной, - разочарованно произнес он.
Во время прощания Альфред долго держал руку Изабель в своей, после чего долгим и печальным взглядом провожал удаляющийся экипаж.
Обратиться ли вновь к отцу Бернару? Заранее счесть себя нерешительным и слабым, испрашивая совета? Нет! Он сам сделает свой выбор. Наверное, в душе он уже сделал его. Священник, он смотрел на изображение девы Марии, и в нем ему виделась мадонна с ее лицом. Это ли не начало безумия? Это ли не отступничество? Лучше быть добрым мирянином, чем худым священником. Прав был отец Бернар, но значит ли это, что решение можно считать оправданным? Бог поможет ему, Он подскажет и убережет. Да, но разве уберег Он тогда Франсуа? Уберег ли родителей, обрекая их на одинокую старость? Что это, сомнение? Себастьен, внутренне почти уверенный, словно ждал какого знака, знамения свыше, но не мог и представить, что оно появится так скоро.
Подходя к дверям дома, Себастьен на ходу снял пиджак – на улице стояла невозможная духота, как будто дело шло к дождю. Расстегнув несколько пуговиц на сорочке, он, наконец, глубоко и свободно вздохнул, ступая на крыльцо. Он все еще ждал знамения, но, увидев на пороге письмо, которое, судя по всему, кто-то незаметно просунул под дверь, не мог и предположить, что это может быть оно.
«Ваша тайна, святой отец, больше не тайна. Вы не знаете меня и даст Бог, никогда не узнаете, и все это забудется быстрее, чем наступит завтрашний день. Изложу мысль мою кратко и доходчиво. Истинно говорят, что все тайное рано или поздно становится явным, но не бойтесь, я не враг вам, но советчик, и в наших с вами силах сделать так, чтобы тайное это осталось исключительно между нами. Вы думаете, вы единственный прокаженный, кто не смог устоять перед голосом молодости и плоти? Поверьте, история знает достаточно примеров, и все же не обольщайтесь: это не делает вам чести, да и добра не принесет. Попав в ловушку жизни, вы решили схитрить, мне же милее иное слово – смалодушничать. Отречься, чтобы избежать позора. Но как же тогда воздаяние за все дела наши? Связь была и есть, и никто не в силах изменить этого факта. Да, смею предположить, что вы мало заботитесь о себе, эдакий святой аскетизм, но что скажете, когда угроза падет на ту, кто вам милее всего в этом мире, дороже самого Бога? Вы можете счесть мои слова за блеф, но я докажу вам обратное, назвав имя вашей драгоценной возлюбленной: Изабель де Монферрак. Девушка знатной фамилии, отпрыск известного дворянского рода, и, даже напрягши всю силу вашего ума, вы едва ли сможете представить, каков будет скандал и его последствия, стань ваша связь достоянием общественности. Однако ваш тайный друг умеет хранить тайны и клянется, что ни одна живая душа не узнает о том, если вы согласитесь выполнить одно условие…
Себастьен напрягся. Он на ощупь пробрался к стулу и, едва дыша, продолжал читать: «Условие мое чрезвычайно просто. Воспринимайте мое послание как голос разума или долга. Вы должны оборвать эту связь и навсегда исчезнуть из жизни Изабель де Монферрак. Странное условие, но позвольте мне не раскрывать своих мотивов. Не над этим ли вы ломали голову, святой отец, проводя бессонные ночи? Считайте, что выбор ваш сделан, и смею заметить, выбор разумный. Я даже не удивлюсь, если когда-нибудь вы вспомните добрым словом мое имя (впрочем, оно вам неизвестно), возблагодарив меня за эту руку помощи, что вытягивает вас из тьмы заблуждения. Соглашусь, в том есть ваша немалая жертва, но что значит она в сравнении с той, какую принес Иисус, приняв на себя грехи наши? Желаю вам благоразумия, святой отец, и не забывайте, что отныне судьба и доброе имя прекрасной Изабель в ваших руках.
Ваш тайный друг».
«Друг, друг!» - с горечью воскликнул Себастьен, отказываясь верить. Он несколько раз перечитал письмо, еще раз просмотрел конверт – ничего. «Кто бы это мог быть? Кто? Ни одного слова, которое бы подсказало – мужчина или женщина. Исполнено мастерски, и это действительно не блеф», - проносилось в мозгу Себастьена. Он знал, что существовали только двое, кто точно знал правду: отец Бернар и Франсуаза, но не возникало даже мысли о том, чтобы усомниться в одном из них. Кто же тогда? Кто? Альфред Бальмонт? Вздор. Откуда ему знать, но даже если и так, разве птица такого полета может опуститься до подобного шантажа. Да и ни к чему ему это. Кто же еще? Анабель Лоти? Это имя как будто зацепило что-то внутри, но Себастьен заставил себя отбросить и эту идею. Разве могут домочадцы особняка де Монферраков идти против своих хозяев, а главное, снова же, зачем? Кто же в таком случае? Да кто угодно! Себастьен схватился за голову, только сейчас припоминая то, как тысячу раз их мог заметить любой. Но цель? Зачем? Да разве мало в мире зла, которое просто не может не существовать? Ему не нужны ни мотивы, у него нет целей, оно просто есть, как есть Бог и дьявол, равно как и все, что создано ими. Наверное, в тот день, когда оно исчезнет с лица земли, людям не будет нужен и Бог.
Себастьен встал, не в силах усидеть на месте. Он стал ходить по комнате, потом вышел во двор, но нигде не находил себе успокоения. Он вновь вернулся в дом, потому как ему вдруг подумалось, что даже сейчас за ним может следить чье-то неизвестное око. Не хватало еще, чтобы у него возникла мания преследования. Себастьен заперся в доме, так и не почувствовав облегчения. Он вновь и вновь перечитывал письмо, и при каждом прочтении его охватывал все больший ужас. Как будто до него начинал доходить истинный смысл написанного. Отказаться! Своими собственными руками вырвать из груди сердце и разорвать его в клочья! Как можно, глядя ей в глаза, сказать «нет»? Как объяснить, когда он почти сказал «да»? Но что если не послушаться угроз врага? Она последует за ним, а он в ответ обречет ее на позор, унижение и осмеяние. «Господи, неужели это и есть Твой знак?!» - вскричал Себастьен. Он бросился на кровать и зарыдал. Наверное, только теперь он понимал всю силу своей любви. Отказываясь от своей прежней стези, он не рвал на себе волосы, не разрывалось так на части его сердце. «Моя, пока еще ты моя, - шептал он, как в бреду. – Пока я не сказал тебе, значит, ты все еще моя. Зачем Ты так жесток ко мне?»
Невозможное. Как осмелился он даже на мгновение мечтать о невозможном?