Будучи замкнутой в рамках человеческого обличия, забыв всякую способность творить и поверив в отстраненную самостоятельность внешнего мира, я в полной мере прошла все ступени развития человеческого эго – воздушного пузыря отделенной самости, внушающего человеку, что он – нечто отдельное и ни с чем не связанное. Вся палитра соблазнов коснулась меня и завладела моим вниманием, когда я, подстраиваясь под правила этого мира, слепо копировала поведение окружающих. Не замечая благостного и безоценочного тихого пространства своего внутреннего мира, я с рвением вызывала в себе эмоции, так свойственные людям, окружавшим меня, и подобно старательной школьнице заучивала верные реакции.
Одной из таких ловушек стало ожидание похвалы, столь естественное для маленького человеческого существа. Желание быть оцененной, однако, не проходило с взрослением и в ответ на культивируемую в обществе иерархию, проявленную повсеместно во всевозможных видах, развивалось все стремительнее, пока не превратилось в нечто обязательное. С момента осознания кратковременных приятных чувств, вызванных похвалой, само действие, рождающее положительный отклик в других, перестало иметь значение. Теперь нечто совершалось не для удовольствия от процесса, а для следующей за ней похвалы, в которой со временем и стала видеться конечная цель любого действия.
Столь любимое мною рисование, аппликация, вышивание, писательство и прочие увлекательные творческие выражения души стали приносить мучение, если не удостаивались достойной оценки. Теперь нечто делалось наспех ради торжественной демонстрации другим, совершенно игнорируя сам акт творения и те блаженные чувства, которые он вызывал. Постепенно такой способ творчества ради оценки расширился до ученичества и общественной деятельности, а также до любых требующих внутренних усилий действий. Озираясь по сторонам, я видела, как такая модель поведения поощряется, поддерживая главное условие человеческого взаимодействия – соперничество и конкуренцию за щепотку кратковременного удовольствия, вызываемого недлительным признанием своих талантов.
Видя мою растерянность, Шива пришел ко мне, чтобы напомнить о том, что я позабыла. Он знал, как навязчива иллюзия и как прилипчивы ложные установки, а потому Его обучение было ошеломляющим и одновременно мягким, интенсивным и приятным. По завершении одного из наспех выполненных дел, поймав меня в момент, когда я устремилась найти кого-то, кто оценил бы мои старания, Шива аккуратно взял меня и перенес в пространство, полное света, границ которому я не видела.
Моему удивленному взору предстал бесчисленный легион ангелов, столь величественных и ослепительных, что они мгновенно затмили своим сияющим видом все воспоминания о собственной важности. Все они, однако, очевидно собрались здесь, чтобы внимать мне и с бесконечным терпением и заинтересованностью оценить то, что я сделала. Помнится, речь шла о небольшом стихотворении, написанном на скорую руку о моих девичьих впечатлениях, которыми мне не терпелось поделиться с миром.
Один из тех, что был в центре, с глубоким почтением попросил меня прочесть его. Когда дрожащим голосом я озвучила строки и подняла голову, то увидела множество восторженных взглядов и искренних улыбок, подобно световым волнам изливающимся на меня от моих слушателей. В их молчаливом внимании было столько любви и поддержки, многократно превышающей всякую мыслимую награду за столь скромное творчество, что я осознала всю смехотворность моей тяги к одобрению.
Ангел в центре, однако, словно уловив мой настрой, сказал:
- Ты написала прекрасное стихотворение. Мы хотим послушать еще раз, чтобы полнее ощутить силу подобранных тобой слов и красоту слога.
Тогда уже более уверенным голосом, подключив легкую игривость, я прочла его еще раз.
Ангелы зааплодировали и от их ладоней исходили радужные всплески, а сила благодарных улыбок проникла в самое мое сердце. На этом, впрочем, их внимание к моему творению не закончилось, и они принялись обсуждать понравившиеся моменты. Не перебивая друг друга, давая каждому подобрать правильные слова для выражения своих чувств, они обращались ко мне, делясь впечатлениями, находя все новые и новые оттенки, заостряя внимание на таких деталях, которые даже от меня оставались сокрытыми.
- Я очень впечатлен первыми строками. – Сказал один ангел. – Они напомнили мне рассвет на Ганге летним утром, когда вода спокойна и песок чист от следов.
- А я в восторге от образа во второй строке, - последовал за ним следующий ангел, - я словно выпил залпом стакан клубничного молока и приятное ягодное послевкусие до сих пор сохраняется у меня во рту.
- Но разве вы не заметили, как чудесны рифмы в первом четверостишье? – Заметил третий ангел. – Они подобны друг другу, как листья на одной ветке, идеально дополняя и совершенно отражая главную идею. – И он с расстановкой повторил строки, делая паузы между важными на его взгляд словами.
- А как вам мелодичность подобранных выражений? Образы словно плывут в небольшом ручье, блестящем на солнце?
- Идеальное сочетание!
- Я словно слышу музыку слов!
С каждым новым выступающим я все более понимала, что какие бы слова я не использовала в стихотворении, они пришлись бы по вкусу этой чудесной аудитории. И дело было вовсе не в том, что стихи были особенными. Казалось, ангелы были ведомы чем-то совершенно иным, нежели чем желанием мне угодить. Они были исполнены любви такой силы, что все, что бы я не делала, было для них совершенным. Подобно родителям, смотрящим на свершения своего чада, они приходили в восторг от самых простых и даже заурядных слов, с удивительным мастерством находя красоту во всем, что от меня исходило.
Теперь я была частым гостем моей белокрылой команды поклонников. Каждый раз, по окончании творческого процесса, Шива переносил меня к ним для демонстрации творения и дальнейшего восторженного обсуждения. Рисунки обсуждались с той же старательной скрупулезностью, как и рассказы, незатейливые браслеты из бисера, поделки из сосновых шишек, тряпичные куклы, фотографии и композиции из полевых цветов. Стоило только, совершив даже самое простое украшение стола, подумать о том, чтобы получить одобрение гостей или родителей, я мгновенно переносилась к моим ангелам, которые с лихвой удовлетворяли мою тягу к признанию.
Со временем похвала перестала иметь для меня какое-либо значение. Порой, насладившись творчеством, зная, что каждая моя задумка будет восторженно принята моими друзьями, мне хватало лишь мимолетного воспоминания об их тщательном душевном анализе, чтобы напитать свое стремление к славе. Теперь я все меньше переносилась в их обитель, обнаруживая в себе столь же чуткое и трепетное отношение ко всему, что делаю. Я научилась ценить результаты своего труда так же искренне и открыто, как мои царственные почитатели.
Сильно позже, когда любовь к процессу заполнила мое сердце Шива преподнес мне еще один урок, ставший многократно большим откровением. Он показал мне, как сильно я ошибалась, веря, что источником своих творческих свершений, являюсь я сама. Однако до этого времени мои собственнические притязания все еще брали верх над мудрой тишиной непричастности.