Лондон встретил меня февральским мокрым снегом, суетой арабских и азиатских эмигрантов, назойливыми толпами туристов и переполненным метрополитеном. Добравшись до центра города на метро, я оказался на улице. Накинув на голову капюшон пальто и поплотней запахнувшись высоким воротником, я шёл по переполненным центральным улицам, рассматривая с удивлением и омерзением снующих отовсюду людей. Первое впечатление от города было неприятным. Даже время от времени попадающиеся на глаза аккуратные дома в викторианском стиле, не смогли скрыть брезгливой досады, возникшей в моей душе, от шумной тесноты заполонившей всё вокруг. Надеюсь, я не задержусь надолго в этой подуставшей винтажной коробке, до битка набитой копошащимися разноцветными эгоцентричными насекомыми. Прогулки по ночным улицам мне здесь точно не светят.
Поймав такси, я направился в район Ист-Энда, в современный деловой центр Кэнэри-Уорф, имевший название Собачий Остров. Район представлял собой полуостров с обеих сторон окружённый Темзой, сплошь и рядом застроенный элитными бизнес-центрами. Водитель высадил меня возле громоздкого многоэтажного здания, архитектура которого была выполнена в модернистском стиле.
Зайдя в роскошный центральный холл, я столкнулся в дверях со спешащей рыжеволосой девушкой. Мой дорожный рюкзак, висевший на правом плече, соскочил и полетел вниз, упав на обутую в дорогой сапог ногу молодой особы. А в рюкзаке у меня было: две известные читателю книги – “Бесы” и “Так говорил Заратустра”, кольт и патроны к нему, два охотничьих ножа – один подаренный мне Агмусом, второй некогда принадлежащий мастеру Ко, ноутбук, кое-какая одежда, и прочие мои нехитрые пожитки. В общем рюкзак был довольно объёмным и тяжёлым. (Nota Bene. Должно быть читателю интересно, каким образом я мог провезти оружие чрез авиатранспорт? Ответ прост. Так как дамферы синдиката находятся в любой сфере, авиакомпании не являются исключением. В моём загранпаспорте стояла своеобразная печать, представляющая собой символ ордена сортировщиков. Такая же печать находилась на красном воске, которым были запечатаны письма, полученные мною от Агмуса. Эта метка в паспорте давала мне возможность беспрепятственно передвигаться по любой территории, которую охватывала зона влияния синдиката.)
- Тысяча гнилых трупов фергов во влагалище Кали! – взвыв от боли, выругалась рыжеволосая, устремив сердитый взгляд зелёных глаз на меня, - Чёртов болван, ты что, перед собой не смотришь?
- Простите. – Проговорил я, неловко улыбнувшись, поднимая рюкзак.
Рыжая девушка должно быть спешила, слегка прихрамывая она направилась прочь, рассыпаясь ещё более грязными ругательствами в мой адрес. Сконфузившись, я осмотрелся по сторонам, и направился чрез пустой зал к высокому деревянному бюро. За ним, в окружении нескольких плоских мониторов, сидел мужчина средних лет в сером деловом пиджаке. Его широкую круглую физиономию обрамляли пышные бакенбарды и борода. В одной руке он держал небольшую квадратную шкатулку, которую прикладывал к уху и посмеивался.
- Госпожа Инфанта сегодня не в духе, - лениво улыбаясь растягивая слова проговорил он, имея в виду сцену у дверей, - Вы ещё мягко отделались, молодой человек. По какому вопросу здесь?
- Агмус Барталей просил меня пребыть в назначенное время по этому адресу, и сказал показать мне вот это. – Я поднял правую руку, на которой находился серебряный перстень мусорщика.
- Так вот стало быть в чём дело… - невольные слова сорвались с уст мужчины. Он отложил шкатулку в сторону, и несколько приосанился. – Приорат начнётся через тридцать минут. Я сообщу о вашем прибытии магистру Барталею. А пока пройдите за мной в комнату отдыха, мистер…
- Эддингтон. Ноэль Эддингтон.
- Руперт Остин. К вашим услугам, мистер Эддингтон. Прошу, следуйте за мной. – Проговорил мужчина с бакенбардами, любопытно меня осматривая.
Замечательная учтивость круглолицего мужчины, после столкновения с рыжеволосой бестией, несколько насторожила меня. Впрочем, я совершенно спокойно прошёл в комнату отдыха, которая представляла собой просторный кабинет с мягкими креслами и диванами, широкой барной стойкой, бильярдными столами и пр. Я был уверен на все сто процентов, что пришёл по адресу. Так как запах и небольшие вытянутые клыки Руперта, красноречиво говорили о том, что он, как и та вздорная девушка, которую он назвал Инфантой, принадлежат старшей крови.
Оставив меня в кабинете, круглолицый декар скрылся за дверьми. Расположившись в кресле, я достал из рюкзака Достоевского, и, развернув наугад страницу, стал читать. Я делал так всегда, когда мне нужно было некоторое время подождать, будь то парк, вокзал или аэропорт. Я знал две выше упомянутые книги почти что наизусть. Привычка перечитывать и раз за разом вновь осмысливать их, выработалась у меня как-то подсознательно. Сейчас же я попал на один из наиболее интригующих меня диалогов во всей книге: диалог хроникера и Кирилова о самоубийствах. Не прочитав и нескольких предложений, я услышал как в соседнее кресло кто-то сел. Странно, но я не услышал как кто-то вошёл в комнату, не почувствовал его запаха. Ведь до меня, здесь никого не было. Этот кто-то, вдруг просто возник и плюхнулся в мягкое кресло. Повернувшись, я увидел девочку, которую встретил в пылающем особняке. Она была одета так же, в руках сжимала длинный зонт-трость. Девочка, подняв бровки, удивлённо на меня смотрела, как будто не ожидала меня здесь увидеть. Затем она звонко рассмеялась.
- Какое у тебя сейчас лицо, Ноэль, смех да и только! – заливалась худая девчушка.
- Здравствуй, Деметра. – Промямлил я в ответ, улыбаясь её весёлости.
- Мне так нравиться наблюдать тебя, когда ты растерян. Ты похож на беззащитного щенка. Это очень мило… Ммм… Ты наверно пытаешься понять, как я оказалась в этом кресле, в этом кабинете? Как могли подвести тебя твоё обоняние и твой слух? – болтая тонкими ножками, медленно проговорила темноволосая девочка, лукаво поглядывая на меня.
- Да, я в лёгком недоумении. – Ответил я.
- Вот как! – поморщив нос, воскликнула Деметра, - Боюсь что не смогу развеять твоё недоумение в данный момент. Так как сейчас мне нужно кое-что тебе сказать.
- Я…
- Позже спросишь всё что хотел, мы ещё не раз встретимся. Слышишь и мыслишь: зверь часть тебя, но и ты часть зверя. В момент ярости вы должны быть едины, но не до конца. Это твоё испытание, и только ты сможешь его пройти. Вспомни о моих словах, когда опасность настигнет тебя. – Проговорив это строгой скороговоркой, девочка вновь улыбнулась. – Что ж, мне пора. До скорого. – Сказав это, Деметра энергично спрыгнула с кресла, и раскрыла свой большой зонт над головой.
- Мистер Эддингтон! – раздался голос, окликнувший меня.
Я повернулся в сторону голоса, и увидел в дверях кабинета круглолицего декара с бакенбардами, Руперта. Я тут же повернулся обратно, но Деметры уже не было в этой комнате.
- Руперт, вы видели куда девалась девочка? – спросил я.
- Какая девочка, осмелюсь спросить? – недоумённо, но учтиво проговорил мужчина в сером пиджаке.
- Девочка с зонтиком в руках, она только что была здесь. – И я указал туда, где несколько секунд назад стояла Деметра.
- Я никого не видел здесь, мистер Эддингтон. Прошу вас следовать за мной. –
Ответил Руперт, подозрительно на меня поглядев.
Спрятав книгу в рюкзак, а рюкзак закинув на плечё, я направился вслед за учтивым служащим. Минут десять мы шли чрез множество комнат и коридоров, обставленных дорогой мебелью и обвешанных большими картинами в позолоченных рамах. Народу кругом было много, и все сплошь да рядом в модных деловых костюмах, аккуратно выбриты, элегантно зачёсаны, надушены и напомажены, что касается мужчин. Женская же половина имела разнообразные по фасону и цвету, но одинаково выдержанные в деловом стиле, вечерние платья, пестрые драгоценные украшения и винтажные причёски. Все эти существа старшей крови активно общались, что-то обсуждали, и торопились поспеть вовремя в большую залу собраний. Я же стал ощущать определённую неловкость за своё потёртое пальто, грязные изношенные ботинки и битком набитый вылинявший рюкзак.
Молча шагая за Рупертом, я с любопытством осматривался по сторонам. Круглолицый декар с бакенбардами завёл меня в небольшую служебную комнату, в которой находилось ещё несколько мужчин старшей крови, облачённых в чёрную форму военных спецподразделений.
- Так как вы здесь в первый раз, и в связи с некоторыми особыми обстоятельствами, - проговорил Руперт Остин, - от магистра Дюмонта поступило распоряжение на счёт вас. Сдайте свой багаж и оружие имеющееся при вас, как огнестрельное так и холодное.
- Кто такой этот Дюмонт, чтобы выдавать подобное распоряжение? – осторожно проговорил я, осматривая телосложение декара, стоящего передо мной, и парней в спецформе позади него, которые держали руки на кобуре.
- Он один из магистров ордена сортировщиков. Вам лучше следовать его прика… эм… его просьбе. Он оценит ваше благоразумие, мистер Эддингтон. – Стараясь быть внушительным, но слегка осёкшись, произнёс круглолицый мужчина, краешком глаза косясь на мои руки.
“Агмус предупреждал меня о том, что мусорщиков не любят в обществе, - подумалось в тот момент мне, - и я уже начиная это чувствовать”.
- Хорошо, - проговорил я, протянув свой рюкзак, - здесь мои вещи и моё оружие.
Руперт поспешно взял его, и передал парням, находящимся за его спиной. Те провели по нему металлоискателем, затем не церемонясь раскрыли его, и, порывшись, извлекли из него револьвер, патроны и два охотничьих ножа. Я поморщился, но ничего не сказал, лишь с нескрываемым презрением осматривал копошащихся служак.
- При вас более нет оружия? Кинжалы, браслеты, спицы? – серьёзно смотрел на меня декар с бакенбардами.
- Нет, я же сказал что всё в рюкзаке. – Ответил я, удивлённо улыбаясь.
- Извольте, мы вас обыщем металлоискателем. – Настойчиво проговорил круглолицый мужчина.
Я молча некоторое время пристально смотрел на него. Возможно, он уже ждал, что я сейчас вспылю. А возможно, на это и рассчитывал. Однако я поборол желание, как следует врезать ему по пухлой физиономии, и расставил руки и ноги в стороны. Стоявшие за ним ребята в форме, передали ему металлоискатель. Он провёл ним вдоль моих рук, ног и корпуса. Затем я повернулся к нему спиной, и он проделал то же самое.
- Благодарю за сотрудничество. Извольте идти за мной. – Наконец проговорил Руперт.
Я не заставил его долго ждать, и последовал за ним, мечтая о том, чтобы моей следующей целью была его круглая физиономия обрамлённая бакенбардами.
Большая зала Приората имела в самом деле огромные, если не сказать гигантские, размеры. Высота залы была до пятнадцати, а может и больше, метров. На потолке висела громоздкая массивная люстра, времён Генриха II, окружённая по периметру потолка восемью люстрами поменьше. Стены были расписаны античными фресками, объединяющими греческую, египетскую и некоторые древневосточные мифологии. Вдобавок к этому, на стенах расположились высокие зеркала в деревянных резных рамах, высотою в три-четыре метра, и причудливые мраморные светильники в форме рук и улыбающихся лиц, словно вырвавшиеся из настенных картин. Если я с интересом осматривал комнату отдыха и коридоры этого здания, то большая зала в самом деле поражала размахом и античным колоритом роскоши. Возле стен стояла искусной работы мебель из красного дерева – столы, стулья, кресла. На столах находились хрустальные графины, наполненные багровой жидкостью, которая являлась ни чем иным как кровью. Подле них множество бокалов, из того же материала. В центре залы располагалась невысокая трибуна для ораторов.
Попав в залу Приората, в первые минуты я даже забыл о досаде, и всецело отдался волшебному созерцанию великолепного интерьера и античного колорита. Осматривая большую залу, я не заметил как декар, по имени Руперт Остин, растворился в толпе, оставив меня среди гула незнакомых лиц. Разодетые, надушенные, напомаженные присутствующие иногда бросали на меня короткие, полные презрения и удивления, взгляды, если только замечали меня. Большинство же совсем не обращало внимания на робко шагающего плохо одетого паренька. Пробираясь через пёструю толпу, я старался не смотреть в лица окружающим. Добравшись до столов у противоположной стены от входных дверей, я наконец выдохнул. Здесь было менее дискомфортно, совсем никто не смотрел на меня. Правда и трибуну было плохо видно из-за плотного ряда спин, однако меня это устраивало куда более, чем брезгливые взгляды незнакомых мне мужчин и женщин.
Я был голоден. Оглядевшись по сторонам, я налил себе из графина тёмно-красной жидкости в бокал и отпил немного. Кровь была хороша, насыщенный букет здорового человека. Совершенно не похоже на то что я пил из донорских пакетов купленных в госпиталях. Единственное приятное за весь беспокойный день. Я допил бокал и налил себе ещё. Шум в зале стал утихать, послышался слащавый голос в микрофон.
- Дамы и господа, представители всех каст великого синдиката Азариас! Держащие оружие и направляющие мысли, воюющие на улицах и заседающие в кабинетах, особы благородной старшей крови Декара! Мы рады приветствовать вас на XXVI собрании Приората!
Раздалась волна бурных рукоплесканий. (Nota Bene. Здесь я впервые узнал название синдиката, которому принадлежу. Неожиданное открытие!)
- Здесь как никогда, в данную минуту, в данное мгновение, мы ощущаем себя единой силой! – продолжал сыпать бисером оратор, - Мы тайное общество, призванное упорядочивать бурлящие потоки мироздания! Мы призваны утолять и корректировать невежественную агонию низшей крови! В наших благородных жилах течёт влага небожителей! Мы, старшая кровь, рождены править, покорять и процветать! Младшая же кровь – совокупляться и гнить! Доминирующее существование нас, на протяжении тысячелетий, под тенью искусной паутины лжи, извечное тому доказательство! Мы пьём кровь, мы пьём саму жизнь! Однако не только кровные узы служат опорой нашему первенству, но идея превосходства синдиката Азариас, над другими организациями декаров, есть связующая нас сила! Лишь мудрая рука ордена сортировщиков способна предвосхитить мировые процессы и глобальные преобразования! Другие, с позволения сказать, синдикаты, не имеют той прозорливости и дальновидности! Они культивируют заблуждения и ложные технологии! Они спонсируют отвратительные культы смерти!.. – и ещё десять минут такой же патетической чуши, восхваляющей синдикат Азариас, и бросающей тень на прочие организации.
- Теперь, позвольте же передать слово членам совета пяти! А именно, Харольду Вагнеру! Ему первому в этот раз выпала честь презентовать идеологический вектор на данную четверть столетия! – приторный голос умолк, и послышался другой грубый и строгий голос.
Я старался рассмотреть человека взошедшего на трибуну, хоть это была и не лёгкая задача, учитывая что мне приходилось выглядывать из-за сотен спин. На трибуне я увидел высокого бородатого мужчину европейской наружности, плотного телосложения, аккуратно стриженого, в чёрных хорошо сидящих на нём одеяниях, какие носили английские аристократы в XVIII-XIX веке. Могу с уверенностью сказать, что его атлетическое могучее телосложение, пришлось бы в пору на поле битвы, где он в моем воображении уже предстал с топором в руках и со шлемом на голове. Однако, стоя на трибуне, и строго осматривая присутствующих, он выглядел не менее внушительно. Без особых вступительных слов, магистр Вагнер коротко и лаконично изложил политику синдиката, как внешнюю так и внутреннею, на следующие двадцать пять лет. Большая часть его монолога была посвящена геополитическим преобразованием, запланированным орденом на ближайшие сроки, дроблению нескольких крупных государств на мелкие, и всё в таком же духе.
Закончив свою двадцатиминутную речь, Харольд Вагнер передал слово другому магистру, по имени Лукреция Легран. Магистр Легран представляла собой ниже среднего роста худую миниатюрную женщину, имевшую тёмно-синие пышные волосы, собранные на затылке, острые хищные черты лица, выпирающие скулы и тёмные глаза. Смуглая кожа делала её похожей на уроженку Португалии или Италии. Одета она была в пышную серую юбку в викторианском стиле, и высокий плотный коричневый корсет, поддерживающий её небольшую грудь. Её открытые тонкие руки темпераментно жестикулировали во время монолога. Её спич был посвящён планам внешней политики синдиката на ближнем востоке и Африке. Планировалось добавить финансирования одним радикальным исламским сектам и реорганизовать другие. Планировалась серия искусственных вооруженных конфликтов как в зоне интересов синдиката, так и внутри самого синдиката.
Лукреция Легран закончила, и передала слово следующему магистру – Альфонсо Кастильоне. Магистр Кастильоне был высоким, худым и лысым, продолговатое лицо его было гладко выбрито, на длинном орлином носу сидело пенсне. Он был бледен и чрезвычайно сосредоточен. Одет в такие же элегантные одеяния прошлый столетий, как и магистр Вагнер, имевшие серо-зелённые тона. Его речь была суха и взвешена, как и он сам. Никаких эмоционально окрашенных пассажей не было ни в его жестах, ни в его словах. Посвящена она была гендерной политике проводящейся внутри синдиката, проецируемой на представителей младшей крови. Необходимости укрепления доминирующей идеи стерания границ между полами, формированию нестабильных гендерных психотипов. Программе образования, от детских садов до высших учебных заведений и т.д.
В целом, я передаю речи магистров в общих схематических чертах. Я хоть и слышал и понимал о чем говорят ораторы, но редко вслушивался в каждое их слово. Что я старался сделать, так это как можно лучше, по возможности, разглядеть каждого магистра ордена. Чутьё мне подсказывало, что в дальнейшем мне пригодиться осведомлённость. С тонкостями местной политики мне ещё предстояло разобраться, поэтому в данный момент я не акцентировал внимание на их речах. Не спеша допивая третий бокал, я услышал как начал речь четвёртый магистр, имя которого было Франсуа Дюмонт. Не тот ли это Дюмонт, по приказу которого меня обыскали и отобрали мои вещи?
Магистр Дюмонт был среднего роста, умеренной комплекции, лицо его было сухощаво, узко и немного вытянуто вперёд, выражение имело хитрое и насмешливое. Колючие глаза магистра были глубоко посажены, нос вытянут вперёд и слегка приплюснут. В целом его физиономия невольно ассоциировалась у меня с хорьком или куницей. Магистр Дюмонт носил пепельного оттенка острую бородку и длинные того же цвета зачёсанные назад ровные волосы. Одет он был в похожие по фасону как у других магистров одеяния, только в них преобладали тёмно-красные и алые тона. Так же он носил обтягивающие вишнёвого цвета перчатки, на которых сидело множество массивных перстней. Речь Франсуа Дюмонта касалась торговых и экономических соглашений, совместных проектов с конкурирующими синдикатами. Опираясь на речь магистра, борьба крупных организаций декаров теперь раскрывала перманентную сторону. Противостояние синдикатов за мировое господство порождало войны всех сортов и мастей (мировые, холодные, экономические, информационные, бактериологические). Однако каждый синдикат имел общие точки соприкосновения, направленные на доминирование старшей крови над младшей, направленные на поддержание иллюзии отсутствия теневого правительства, управляющего человечеством. Поэтому необходимость сотрудничества между конкурирующими организациями всегда оставалась, а взаимовыгодные договорённости крепчали от столетия к столетию. Так же магистр Дюмонт озвучил необходимость поддержания деградационной тенденции потребления и перенасыщения рынка.
- Засим, подвожу черту своего монолога, и передаю заключительное слово магистру Барталею. Он имеет сообщить нечто любопытное ордену, - насмешливо глядя на своего оппонента, проговорил Дюмонт, - да и всему обществу, право, тоже любопытно. В подобных вопросах, секреты крайне неблагоприятно сказываются на доверии.
Подымаясь на трибуну, Агмус Барталей с холодным сдержанным неодобрением посмотрел на Франсуа Дюмонта, тот парировал вызывающей улыбкой. Мой жадный интерес к персоне магистра Барталея понятен читателю, поэтому разглядеть его я старался как можно скрупулёзнее и тщательнее, насколько имел возможность. Агмус Барталей представлял собой ниже среднего коренастого мужчину. Его аккуратно стриженые русые волосы, были зачёсаны на правую сторону. Нахмуренные густые брови нависали над сосредоточенным взглядом серых глаз. Под прямым строго европейским носом, находились пышные усы, делавшие его похожим как на Фридриха Ницше, так и на моржа, тонкие губы и волевой гладко выбритый подбородок. Одет он был в характерный фасон одеяний своих коллег мужской половины, но несколько скромнее чем предыдущие ораторы: на его пиджаке не висели золотые цепочки, в галстуке отсутствовали драгоценные булавки, на манжетах не сверкали алмазные запонки. Даже перстень у него был один, и сидел на правой руке среднего пальца. Что я смог заметить во время речи магистра, когда он поглаживал усы, так это своеобразные часы, сидевшие на его левом запястье. Что могло быть такого примечательного в этих часах, я не могу сказать, но они бросились мне в глаза.
Агмус Барталей приступил к своей речи не спеша, размеренно, словно начиная трёхчасовую лекцию. Я сразу же узнал его витиеватую манеру изложения своих мыслей, которой сопутствовали громоздкие конструкции научной терминологии, но которые к концу спича магистр умел лаконично интегрировать в логический вывод. Его речь была несколько длиннее чем у предыдущих ораторов, и длилась около сорока минут. Касалась же она концепции трансгуманизма, необходимости усиления процесса интеграции идей трансгуманизма в социум, в сферу воспитания и образования. Магистр настаивал на увеличении финансирования сферы IT-технологий, приводил доводы о необходимости удешевления сырья, дабы любой представитель младшей крови с раннего возраста имел возможность приобрести гаджет и иметь доступ к сети. Усатый магистр говорил о важности формирования технократических взглядов общества, о взаимозависящей связи между индивидом и сетью, чрез которую стирается личность пользователя и формируется необходимый в дальнейшем психотип. Помимо этого, Агмус Барталей коснулся сферы фармацевтики, упомянув новые разработки препаратов по стерилизации фергов, и новые методики по ухудшению иммунной системы и умственной работы их тел.
- Это главные позиции требующие внимания на предстоящую четверть века. От имени ордена сортировщиков, я благодарю всех присутствующих за внимание. Очень важно чётко и слажено координировать действия нашей организации, если мы и далее хотим доминировать и как старшая кровь, и как синдикат. От следопытов до часовщиков, мы все единый механизм единой цели. Большая игра продолжается. – Сухо закончил магистр, но не спешил уходить с трибуны.
Переждав волну оваций и рукоплесканий, Агмус Барталей обвёл присутствующих большой залы внимательным взором, словно кого-то выискивая взглядом, а затем всё тем же невозмутимым тоном продолжил:
- Следующее о чём я буду вести речь, касается внутриструктурной корректировочной организации (Nota Bene. Так официально именуются мусорщики), и непосредственно меня как сортировщика-инициатора. Опровергая пристрастное мнение магистра Дюмонта, считающего будто я имею секреты от синдиката, сообщаю что шесть лет и семь месяцев назад мною был отсортирован юноша для пробы. Он благополучно прошёл инициацию и обучение, и на протяжении четырёх лет и трёх месяцев успешно выполнял работу как мусорщик третьего класса. – Далее Агмус зачитал список убранного мною мусора, начиная с Думитру Янку, грязнокровки убивающего бездомных для некоего культа смерти в румынских Яссах, заканчивая Анджеем Вуйчиком, поставщиком синтетических наркотиков в польском Гданьске. – Цели данные ему имели различные занятия и образы мыслей, от грязнокровок бунтующих против синдиката, до местной мафии торгующей органами, что и определяло индивидуальный подход для каждого из них. Все они уничтожены членом корректировочной организации по имени Ноэль Эддингтон. Которого, уважаемые дамы и господа, вы можете видеть вон за теми столами у стены! – указал усатый магистр в мою сторону, и улыбнувшись добавил, - должно быть молодой человек был голоден, надеюсь что кровь приготовленная для нашего торжественного собрания пришлась ему по вкусу.
Толпа расступилась по направлению указанному магистром, сотни мужских и женских глаз обратились в мою сторону. Любопытно меня осматривая, пёстрое общество большой залы стало оживлённо переговариваться, послышались остроты и смешки. Поёжившись под взорами стольких лиц, я обратил пытливый взор на магистра Барталея. Агмус так же смотрел на меня, в его глазах читалась уверенность и торжество, казалось даже что торжество росло в них по мере того, как усиливался шум и ропот между присутствующими. Выждав паузу, усатый магистр громко произнёс:
- Представив молодого человека, уведомляю почтенное общество о том, что цель его появления здесь не только репрезентативна, как того требует этикет, но и продуктивна. Ему будет вручен серебряный перстень мусорщика второго класса, цели его получат переориентацию. – Проговорив это, магистр небрежным жестом пригладил усы и открыто улыбнувшись, обратился к ораторам выступавшим до него. – Ваше слово коллеги.
- Вы как всегда эксцентричны, магистр Барталей. - Произнёс магистр Вагнер. - С момента исчезновения Доминика Бродгера прошло, если я не ошибаюсь, сорок шесть лет? После того как он пропал, вы отказались предоставить совету информацию о его последнем задании и предположительном месте исчезновения. Воспользовавшись правом молчания инициатора, вы ликвидировали возможность расследования исчезновения мусорщика первого класса Бродгера. В последующие годы вы отказались проводить сортировку и подвергать инициации кого-либо ещё после Доминика Бродгера. За то время сколько вы состоите в ордене, вы ни разу не сортировали более одного индивида. В отличие от ваших коллег, чьими подопечными являются двое и более лиц, вы всегда работаете с одним индивидом. С чем связана подобная щепетильность, магистр?
- Моя методика формирования сознания позволяет работать только с одной особью. Лишь так я достигаю максимального результата. Все мои труду во благо синдиката. – Отвечал Агмус.
- Я не умоляю ваших заслуг, магистр Барталей, - продолжал бородатый магистр, - ваши подопечные имели одни из лучших показателей, их рукам синдикат всегда доверял наиболее щепетильные дела. Разработанные вами концепции внедряются с завидной периодичностью. Однако, ваши методики установки барьеров неоднократно подвергались критике. В ряде случаев инициированные вами индивиды вели себя не совсем обычно, принимали решения, для которых не имели полномочий. Целесообразность стандартных барьеров многократно доказывалась. Вы же меняли их, или даже сознательно не ставили…
- Пожалуйста, Харольд, мы уже не раз обговаривали данный вопрос. Ваш консервативный взгляд мне известен. – Улыбнувшись, перебил магистр Барталей.
- Извольте, Агмус, я всего лишь стремлюсь утолить законное недоумение. Почему вы удержали в тайне инициацию этого мусорщика? – указал магистр Вагнер на меня.
- Создали ли вы стандартные барьеры в его сознании? – в свою очередь спросил магистр Кастильоне.
- Каким образом вы его отсортировали? Где и как проходило его обучение? – вторила коллегам магистр Легран.
Агмус обвёл взглядом вопрошающих членов совета, и не спеша произнёс:
- Я намерен оставить ваши вопросы без ответов. Скажу только, что список уничтоженных целей этого мусорщика, красноречивей подробностей его происхождения. Остальное касается сугубо только его и меня.
Харольд Вагнер слегка улыбнулся, переглянувшись с Альфонсо Кастильоне. Упорно молчавший Франсуа Дюмонт ещё более насмешливо заулыбался.
- Согласитесь, Агмус, - скороговоркой начала Лукреция Легран, - что при подобном смутном представлении о личности вашего подопечного, недоверие совета есть закономерная реакция. Я считаю, что несколько рано вручать вашему мусорщику перстень второго класса. Я вполне уверена, что ваши стремления обоснованы. Я уверена, что повысив его ранг, вы сможете предоставить ему соответственную деятельность, направленную на укрепление и доминирование нашей организации. Ваша лояльность не поддаётся сомнениям, однако…
Усатый магистр скептически повёл бровью, глядя на быстро говорившую женщину.
- Однако, вынуждена повториться, что лучше бы нам отложить повышение класса вашего подопечного на некоторое время, требующееся совету для выяснения всех интересующих вопросов. – Закончила синеволосая женщина, выразительно глядя на своего оппонента.
- И всё же, я настаиваю на этом, уважаемая Лукреция, - прозорливо вглядываясь в лица остальных магистров, произнёс Агмус, - и всех членов совета прошу о том же. Труды предстоящие на эту четверть столетия изобилуют разнообразием. И умения этого молодого человека будут весьма интересны синдикату.
- Не прослеживаются ли здесь не только интересы синдиката, но и ваши собственные, магистр Барталей? – как будто невзначай заметил магистр Кастильоне.
- Вы намекаете на то, что я ставлю свои интересы превыше интересов синдиката? – строго спросил Агмус, пристально глядя на лысого мужчину в пенсне.
- Что вы, магистр Барталей! Вы состоите в ордене сортировщиков более трёхсот лет. Вы член совета пяти более ста лет. Вами успешно инициировано двадцать два члена корректировочной организации, все из которых достигли высшего первого класса. Не стану перечислять все ваши заслуги, на это ушло бы много времени. Вы бы никогда не позволили себе подобное, так ведь!? – нетипичное, однако ловко разыгранное удивление появилось на сухом лице Альфонсо Кастильоне.
- Как и вы, магистр Кастильоне, я существую дабы защищать интересы синдиката, всеми возможными способами. И уничтожать всех кто бросает тень против нашей великой организации. – Несколько двусмысленно, но внушительно произнёс усатый мужчина глядя на высокого магистра в пенсне.
- Вы сегодня как-то решительно настроены, - сухо проговорил магистр Кастильоне, и выражение его лица приобрело прежнюю сосредоточенность, однако в голосе оставалась раздражённость, - складывается такое впечатление, что вы среди врагов, и так и рвётесь в неравную схватку. – Произнося последние слова, лысый магистр поправил пенсне, и окинул взглядом ближайших присутствующих возле трибуны, должно быть принадлежащих к ордену.
- Это уже совсем другое, уважаемый Альфонсо. Мы живём в паранойе друг друга, стараясь отслеживать противоречия наших восприятий. – Произнёс понизив голос Агмус, тем тоном, каким давно знающие друг друга люди, говорят очевидные слова. – Я же всего лишь лоббирую интересы своего подопечного. Стремлюсь воздать ему за качественно выполненную работу, при этом не забывая о последующей пользе, которую в дальнейшей перспективе может извлечь из него орден.
Небольшое волнение прошло по рядам присутствующих большой залы. Четвёрка магистров переглянулась между собой. Наконец Харольд Вагнер, нахмурив чёрные лохматые брови, проговорил:
- Что ж, уважаемый Агмус, учитывая проявленное вами упорство в защите заслуг вашего подопечного, думаю, что совет может пойти вам на встречу в этот раз. Я надеюсь, что эта уступка станет залогом более доверительных отношений между членами пятёрки магистров. – Говоря это, рослый бородатый мужчина внушительно посмотрел на лысого худого коллегу в пенсне. Тот приосанился и с чувством отдал уважительный поклон бородатому здоровяку. – И надеюсь, что дальнейшее взаимопонимание обличит тщету личных амбиций, показав их ничтожность на фоне всепоглощающей идеи нашей великой организации. Все ли согласны с моим решением? Не хочет ли кто-то что-то добавить? – Видно было что магистру Вагнеру хотелось поскорей замять неприятный эпизод, бросающий тень на неоднозначные взаимоотношения членов совета на глазах у всего общества. И потому тон его низкого голоса стал ещё более жёстким и внушительным.
Бородатый мужчина пытливо стал всматриваться в лица магистров. Синеволосая Лукреция была недовольна, однако понимала, что в этом случае лучше уступить, дабы не развивать конфликт, и предусмотрительно молчала. Сухой высокий Альфонсо Кастильоне не спеша поправил пенсне, и, храня молчание, придал физиономии выражение снисходительного одобрения. В глазах же Франсуа Дюмонта проступало нетерпение, губы его кривила лёгкая ядовитая ухмылка.
- Я имею вопрос к досточтимому магистру Барталею. – Вызывающе повысив голос произнёс магистр c пепельными волосами и острой бородкой.
- Ваше право. – Раздражённо бросил Харольд Вагнер, слегка наклонив голову на бок.
- До меня дошёл слух, правда ли то, что в жилах вашего мусорщика не течёт кровь Декара? Что ваш подопечный другой крови? – выстрелил Франсуа Дюмонт.
Его слова возымели чрезвычайный эффект, большая зала зашумела, загудела как пчелиный рой. Ропот сотен голосов слился в единый неодобрительный угрожающий порыв. Недовольные взоры поочередно обращались то в мою сторону, то в сторону усатого магистра. Моё сердце застучало, я нетерпеливо всматривался в Агмуса, ожидая его ответа. Магистр Барталей намеренно тянул паузу, нагнетая угрожающий ропот, осматривая торжественной улыбкой присутствующий. Восторг переполнял его. Возможно сама идея поразить общество, манкировать правилам и приличиям в глазах ордена, так вдохновляла его.
- Совершенная правда, магистр Дюмонт. В теле Ноэля Эддингтона нет ни капли крови Декара. – Прямо ответил Агмус.
Фраза усатого магистра было подобна разорвавшейся бомбе. Глубочайшее изумление, близкое к шоку отразилось на лицах окружающих. Ропот перешёл в гул озлобленной толпы, гневные возгласы сыпались отовсюду.
- Как подобное возможно, Агмус? – воскликнула синеволосая Лукреция, - Если он не старшей крови, значит он низшей крови, значит он ферг? Как же он может выполнять работу такого характера для синдиката? Ведь наилучшими экземплярами корректировочной организации могут быть только чистокровные декары! Неужто… неужто результаты его успешной деятельности сфабрикованы вами, Агмус?! – совершенно растерянно проговорила магистр Легран. Но тут же подосадовала за столько неприкрытое удивление, смешалась и подозрительно поглядела на остальных членов совета.
Вообще лица пятёрки магистров в данный момент представляли чрезвычайно любопытное зрелище. Помимо того, что все они старались наблюдать друг друга, параллельно формируя соответствующее выражение лица, каждый из них был занят внутренней мыслительной работой не прекращающейся ни на миг.
- Разве я сказал, что мой подопечный человеческое существо, что он порождение Ферга, магистр Легран? – приподняв одну бровь вверх, лукаво проговорил усатый магистр.
Смятение присутствующих перешло в ропот, ропот перешёл в гул озлобленной толпы, гневные возгласы сыпались отовсюду. Живой океан сотен индивидов гневно раскачивался, грозясь обрушиться бурей на бесстрашного магистра Барталея.
- Тишина!!! – свирепо гаркнул, словно медведь, Харольд Вагнер, так что его грозный возглас услышали даже в дальних углах большой залы, и послышался звук обронённых бокалов. Зала будто по волшебству тут же стихла. – Магистр Барталей, совету необходимо знать, кто же на самом деле ваш мусорщик? – сурово спросил рослый бородач.
- Как я уже говорил ранее, тайна происхождения этого молодого человека останется между ним и мной. – Невозмутимо ответил Агмус, неустрашимо глядя на магистра Вагнера.
Харольд Вагнер гневно смотрел несколько секунд на своего усатого коллегу. В эти мгновения гробовая тишина стояла в зале Приората. Затем он перевёл пристальный взгляд на меня, под которым я поёжился. На первый взгляд, интрига Барталея меня не касалась, но сейчас я понял, сколько он ставил на кон в тот момент. Тем не менее, тогда мне было неприятно оказаться в центре политической игры магистров, в которой я решительно ничего не понимал. Осмотрев меня с головы до пят, бородатый магистр громко расхохотался, его звучный бас слышался около минуты. Агмус его внимательно осматривал.
- Вы отлично понимаете, магистр Барталей, что я не могу взять свои слова назад, и перстень мусорщика второго класса будет вручен вашему подопечному. Знаете, с тех пор как вы входите в совет пяти, игра приобрела поразительно интригующий характер. Я ни разу не пожалел о выборе Локруса на счёт вас. – Всё ещё от души смеясь, проговорил не спеша магистр Вагнер, - однако, вашего подопечного ждёт поединок. Результат поединка покажет, достоин ли ваш протеже быть карательным инструментов ордена сортировщиков.
- Кто станет его соперником? – спросил Агмус, не теряя спокойствия.
- Мусорщик первого класса Китон Грэхем. – Ответил Харольд Вагнер, как-то особенно чётко расставляя слова.
- Как вам угодно, Харольд. – Хладнокровно произнёс усатый магистр. – Бой будет длиться насмерть?
- Что?! – удивлённо переспросил бородатый мужчина, - Повторите Агмус? Я, кажется, не расслышал вас…
- Бой будет длиться на смерть? – не спеша вновь произнёс магистр Барталей, внимательно глядя на своего оппонента.
Рослый бородатый мужчина, приподняв лохматые брови, посмотрел на своих коллег. Синеволосая Лукреция Легран пребывала в недоумении и лёгком волнении, высокий лысый Альфонсо Кастильоне имел оживлённый и заинтересованный вид, харькообразная физиономия Франсуа Дюмонта выражала дикую спесь вперемешку со злорадством.
Оглушительный смех плотного бородача вновь наполнил стены большой залы. Некоторое время он звучно хохотал от души, утирая слюну с бороды.
- Вы умеете рисковать, магистр Барталей. Да будет так как вы сказали. – Ответил Харольд Вагнер, отдав лёгкий поклон, адресованный усатому магистру.
Зала снова зашумела, зашевелилась, наблюдая за волнующим развитием событий.
“Чёрт возьми, он сказал на смерть? – проносилось в моей голове, - Агмус Барталей втянул меня в опасную игру. Бой на смерть с мусорщиком первого класса! Вряд ли я ожидал чего-то подобного идя на это собрание…”
- Ноэль Эддингтон, - услышал я голос магистра Вагнера, - я надеюсь вы следили за разговором…
Я посмотрел на бородатого здоровяка.
- Вас ожидает поединок, который утвердит или опровергнет слова вашего инициатора.