Женский след в убийстве Распутина
(Продолжение. Предыдущая глава:http://www.proza.ru/2017/06/30/421)
О том, что участники «официальной» шайки убийц многое недоговаривали, и среди них ВПОЛНЕ могли быть женщины, имеется ряд свидетельств.
О некоторых из них ранее мы уже говорили, напомню.
Бывший начальник Петроградского охранного отделения К.И. Глобачев, в своих воспоминаниях, утверждал:
«…Из всех приглашенных в тот вечер один только великий князь Дмитрий Павлович подъехал к главному подъезду с Мойки, остальные же гости, между которыми были две дамы, приезжали через дворик соседнего дома».
Сенатор А.В. Степанов (в письме от 11 января 1917г.) к «ссыльному» в. к. Николаю Михайловичу, говорил, что «вся прислуга Юсуповых заявила только, что стол был накрыт на 8 кувертов». А убийц, как известно по их рассказам, было только пятеро.
Но и это еще не все.
Известно, что Ф. Юсупов заманивал Распутина к себе домой на «медовую ловушку», используя хорошо всем известную страсть «старца» к женскому полу, обещая познакомить того (в первом часу ночи!!!) со своей женой (которая, к тому же, была племянницей самого царя). Якобы «для лечения».
Какое могло быть «лечение» молодой женщины у Распутина посереди ночи (и после хорошей выпивки) догадаться не сложно.
О том, что Распутин ОЧЕНЬ тщательно готовился к этому знакомству и «наводил марафет» в своем, обычно брутальном, облике, написал и сам Феликс.
Вот что он увидел дома у Распутина, приехав за ним, в ту роковую ночь, на автомобиле:
«Мы вошли с ним в его спальню, освещенную только лампадой, горевшей в углу перед образами. Распутин зажег свечу. Я заметил неубранную постель – видно было, что он только что отдыхал. Около постели приготовлена была его шуба и бобровая шапка, на полу стояли высокие фетровые калоши…
Черные бархатные шаровары и высокие сапоги на нем были совсем новые. Даже волосы на голове и бороде были расчесаны и приглажены как-то особенно тщательно, а когда он подошел ко мне ближе, я почувствовал сильный запах дешевого мыла: по-видимому, в этот день Распутин особенно много времени уделил своему туалету; по крайней мере, я никогда не видел его таким чистым и опрятным…»
Согласитесь, это ОЧЕНЬ похоже на тщательную подготовку «старца» к свиданию с высокопоставленной дамой.
Как известно, сама Ирина Юсупова в последний момент отказалась приезжать из Крыма в Питер на это «лечение», значит, кто-то ее должен был «замещать».
Имеется и письмо князя Ф.Ф. Юсупова к императрице Александре Федоровне по поводу смерти Г.Е. Распутина, где Феликс официально утверждал следующее:
«17 декабря 1916 г.
…Около 3-х часов у меня начался разъезд и, попрощавшись с великим князем и двумя дамами, я с другими пошел в свой кабинет…
Тогда я пошел домой, велел позвать городового и сам протелефонировал Дмитрию Павловичу, спросив, не стрелял ли он.
Он мне ответил, смеясь, что выходя из дома, он выстрелил несколько раз в дворовую собаку и что с одною дамою сделался обморок…
Я не нахожу слов, ваше Величество, чтобы сказать вам, как я потрясен всем случившимся, и до какой степени мне кажутся дикими обвинения, которые на меня возводятся.
Остаюсь глубоко преданный Вашему Величеству.
Феликс». (ГА РФ. Ф. 640. Оп. 2. Д. 50. Л. 1–2 об.; «Красный архив». 1923. Т. 4. С. 424–426)
Как видим, Феликс (который сочинял это письмо СОВМЕСТНО с в.к. Дмитрием Павловичем, Пуришкевичем и Сухотиным) совершенно спокойно УТВЕРЖДАЕТ, что в.к. Дмитрий Павлович, в ночь убийства, уехал от него в компании С ДВУМЯ ДАМАМИ!!!
Значит и рассказ Феликса о «падении в обморок» одной из дам, тоже был согласован с великим князем Дмитрием Павловичем.
Подумайте, какой был смысл Феликсу в этом вопросе ТОГДА врать своей императрице?!
Это сейчас мы знаем, что все убийцы отделались легким испугом, а в то время они от страха тряслись, как осиновый лист, пили коньяк и не могли уснуть по двое суток, ожидая развития событий.
А ну как, Николай Второй всерьез бы осерчал на них за убийство «Царского Друга», да и повелел арестовать Феликса (с остальными его подельниками) и допросить всю эту компанию с пристрастием?! Да их слуг, лакеев, камердинеров и прочих холуев, заодно?!
Уверен, что и сам Феликс, «имея нервы слабые», да и остальные участники шайки, раскололись бы моментально.
Так что, в этом случае, фамилии «дам», бывших в ту ночь в их компании, им пришлось бы называть, однозначно.
Интересно, что и Дмитрий Павлович в среде близких родственников давал несколько туманных намеков на присутствие «прекрасных дам» в их компании, в ту ночь.
Похоже, что в те дни это вообще было «секретом Полишинеля».
Тот же Феликс Юсупов вспоминал:
«…Едва успели князь Федор и Рейнер закрыть за собой дверь, как вошел в комнату великий князь Николай Михайлович. Он обратился ко мне со словами:
– Ну, рассказывай, что ты натворил?
Я сделал удивленное лицо и спросил его:
– Неужели ты тоже веришь всяким пустым слухам? Ведь это все сплошное недоразумение, в котором я совершенно ни при чем.
– Да, рассказывай это другим, а не мне! Я все знаю, со всеми подробностями, знаю даже имена дам, которые были у тебя на вечере».
Но и это еще не все.
Существует показание, данное городовым Власюком под присягой, оно было в значительной степени подтверждено вторым городовым Ефимовым, который свидетельствовал:
«В 2 часа 30 минут ночи я услыхал выстрел, а через 3–5 секунд последовало еще три выстрела, быстро, один за другим. Звуки выстрелов раздались с Мойки, приблизительно со стороны дома № 92.
После первого выстрела раздался негромкий, как бы ЖЕНСКИЙ крик; шума не было слышно никакого. В течение 20–30 минут после выстрела не проезжал по Мойке никакой автомобиль или извозчик. Только спустя полчаса проехал по Мойке от Синего моста к Поцелуеву какой-то автомобиль, который нигде не останавливался. О выстрелах я дал знать по телефону в третий Казанский участок, а сам пошел в сторону выстрелов….»
Великий князь Андрей Владимирович записал в дневнике об этих событиях:
«19 декабря 1916 г. Кирилл, Гавриил и я, мы заехали к Дмитрию заявить ему, что, не вникая вовсе в вопрос, виновен ли он или нет в убийстве Распутина, мы все стоим за него, и он может вполне на нас рассчитывать. Что бы ни случилось – мы будем за него. Дмитрий был очень растроган и благодарил за моральную поддержку, причем торжественно поклялся, что в эту знаменитую ночь он Распутина не видал и рук своих в его крови не марал.
Дабы ясно доказать свое несоучастие в этом деле, он рассказал следующее: 16 декабря он ужинал у Феликса Юсупова в его доме, в квартире, имеющей выход в сад прилегающего дома “скоропечатни”. Около 3-х [часов] утра он вышел из дома с двумя дамами, и на дворе на него бросилась собака, которую он пристрелил из браунинга. Дам отвез на Караванную, а затем вернулся домой, это было до 4-х утра. Больше он об этом деле ничего не знает».
ГА РФ, Ф. 650. Оп. 1. Д. 35. Л. 2–9; Военный дневник великого князя Андрея Владимировича Романова (1914–1917). М., 2008. С. 205–206)
Как видим, даже своим родственникам (другим великим князьям) Дмитрий Павлович вполне искренне рассказывал о наличии «двух дам» в их развеселой ночной компании и даже сказал, куда он этих дам, под утро, отвез: «на Караванную».
Так что, как говаривал Глеб Жеглов: «Доказательств» (наличия дам в компании убийц) «хватит на десятерых»….
Слухи о том, что в ту ночь в Юсуповском дворце, кроме убийц, присутствовали еще и женщины нашли отражение в дневниках французского посла М. Палеолога и художника и искусствоведа А.Н. Бенуа.
Палеолог называет «княгиню Р.», «г-жу Д.», графиню П.», «танцовщицу Корелли».
А.Н. Бенуа – «графиню Робьен».
(Речь о графине Лауре де Робьен, вышедшей в 1914 году замуж за графа Луи де Робьена, атташе французского посольства в Петрограде).
Присутствие, в ночь убийства, в Юсуповском дворце представителей «союзной» Франции» вполне вероятно.
Напомним о непосредственном участии в этом преступлении агента французских спецслужб «доктора» Лазоверта, который вскоре, даже стал кавалером ордена Почетного легиона.
Мориса Палеолога не зря называют «одним из великих мастеров франко-русского альянса». Именно он был одним из главных действующих лиц, способствовавших вовлечению России в войну. Именно он оказывал сильное давление на Российское Правительство с целью активизации русских армий в интересах Франции. Для осуществления этих целей он обзавелся широкими знакомствами в столичных аристократических, правительственных и общественных кругах.
Главной задачей миссии этого французского посла, продолжавшейся до июля 1917 года, было способствовать вовлечению царской России в мировую войну и удержанию ее в этой войне до окончательной победы Антанты.
Не секрет, что Г.Е. Распутин, будучи обычным крестьянином, по происхождению и своему менталитету, прекрасно понимал ненужность и губительность этой бойни, затеянной в чуждых, для России и русского народа, интересах. (Он неоднократно говорил об этом своим поклонникам).
К концу 1916 года в Петербурге распространились слухи о том, что Распутин активно склоняет «царицу - немку» и, через неё, самого Николая Второго к заключению сепаратного мира с Германией.
Ни Англия, ни Франция допустить такое развитие ситуации просто не могли, так что мотив для скорейшего «устранения» «Царского Друга», обе эти державы имели несомненный.
Атташе французского посольства в Петрограде граф Луи де Робьен был известен своими тесными связями с великими князьями Николаем Михайловичем и Павлом Александровичем (отцом в.к. Дмитрия Павловича).
Возможное участие графини Лауры де Робьен в ликвидации Распутина обеспечивало женское присутствие (смех, голоса) во дворце Юсупова, в ночь убийства, что должно было рассеять подозрения любвеобильного «старца», которого Феликс, по официальной версии, в течение нескольких часов «развлекал» в полуподвальной «гостиной» своим пением цыганских романсов и пытался «накачать» отравленным вином и пирожными с цианистым калием.
Остальные участники шайки наверху изображали веселую вечеринку, десятки раз запуская на граммофоне (по воспоминаниям Пуришкевича) популярную тогда патриотическую американскую песенку «Yankee Doodle».
Разумеется, если бы оттуда доносились только мужские голоса, это бы насторожило Распутина, который приехал в гости к Феликсу специально для знакомства с «прекрасным полом».
Так что кто-то из дам должен был наверху «хохотать и щебетать», для привлечения внимания Распутина.
Так что, даже в «официальной версии» убийства, наличие дам среди членов шайки было просто необходимым.
Вполне возможно, что ночные события во дворце Юсуповых развивались СОВСЕМ иначе, и не было ни многочасового ожидания «старца» в подвале, ни поедания им лошадиных доз отравы (о чем так много и настойчиво, впоследствии, рассказывали убийцы).
Не исключено, что вся вечеринка было организована в виде шумной оргии, в ходе которой «что-то пошло не так»…
Среди некоторых исследователей этого убийства существует и такая версия:
«…Ночная акция, помимо покушения могла иметь и характер кровавой эротической оргии». Недаром через день после убийства у французского посла М. Палеолога, смотревшего в Мариинском театре балет «Спящая красавица», произошел разговор с советником итальянского посольства графом Нани Мочениго, заявившим:
«– Ну, что же, господин посол, мы, значит, вернулись к временам Борджиа?.. Не напоминает ли вам вчерашний ужин знаменитый пир в Синигалья?
– Аналогия отдаленная. Тут не только разница в эпохе: тут, главным образом, разница цивилизаций и характеров. По коварству и вероломству вчерашнее покушение, безспорно, достойно сатанинского Цезаря. Но это не belissimo inganno. Не всякому дано величие в сладострастии (!!!) и преступлении».
В дневнике Палеолог уточняет свою мысль: «Князь Феликс Юсупов […] одарен живым умом и эстетическими наклонностями, но его дилетантизм слишком увлекается нездоровыми фантазиями, литературными образами порока и смерти; боюсь, что он в убийстве Распутина видел, прежде всего, сценарий, достойный его любимого автора Оскара Уайльда».
(О. Уайльд был, так же, как и Феликс Юсупов, гомосексуалистом и масоном, которым стал в 1875 г. в том же Оксфорде, где учился и Юсупов).
Художник А.Н. Бенуа, описывая свою встречу с французским послом М. Палеологом 19 декабря 1916 года, отметил, что французский дипломат был «весь какой-то зараженный сенсационными сведениями об убийстве Распутина». Последовал, по его словам какой-то, «длинный рассказ», о «вынужденном отъезде из юсуповского дворца двух дам, одной из которых, видимо, была танцовщица Каралли».
Французский дипломат, якобы, даже распространял слух об участии в устранении «старца» великой княжны Татьяны Николаевны. Будто бы она, «переодевшись в мундир поручика Кавалергардского полка, присутствовала при драме, чтобы, наконец, лично отомстить Распутину, который в свое время пытался изнасиловать ее. […] ..
Для того чтобы утолить ее жажду мщения, на ее глазах умирающий Григорий был кастрирован».
Трудно поверить, чтобы французский дипломат распространял ТАКИЕ дикие слухи, но в дневнике Мориса Палеолога есть запись от 2 января 1917 года, в которой говорится:
«Убийство Григория — единственный предмет разговора в бесконечных очередях женщин, в дождь и ветер ожидающих у дверей мясных и бакалейных лавок распределения мяса, чая, сахара и проч. Они друг дружке рассказывают, что Распутин был брошен в Неву живым, и одобряют это пословицей: «Собаке собачья смерть».
Они также шепотом пересказывали друг другу историю о том, что великая княгиня Татьяна, вторая дочь императора, переодевшись в мундир поручика кавалергардского полка, присутствовала при драме, чтобы, наконец, лично отомстить Распутину, который в свое время пытался изнасиловать ее.
И, стараясь передать в мир императорского двора мужицкую мстительную жестокость, они добавляли, что для того, чтобы утолить ее жажду мщения, на ее глазах умирающий Григорий был кастрирован.
Другая народная версия: «Распутин еще дышал, когда его бросили под лед в Неву. Это очень важно, потому что он, таким образом, никогда не будет святым...» В русском народе держится поверье, что утопленники не могут быть причислены к лику святых».
(Maurice Paleologue LA RUSSIE DES TSARS pendant la Grande Guerre Paris, Library Pion 1922)
Подтверждением того, что нечто подобное могло происходить в ночь убийства, служит информация, что при вскрытии тела Г.Е. Распутина, которое делал профессор Д.П. Косоротов, была отмечена одна важная деталь: «Гениталии разорваны…» (!)
Если это действительно так, то данный факт полностью опровергает всю «официальную» версию убийства Распутина, в которой нет ни слова о том, что кто-либо из убийц Распутина вообще прикасался к гениталиям «старца».
Интересно (и важно, особенно для любителей рассказать о привольной жизни в Петрограде при царе-батюшке), упоминание в дневнике Палеолога о «бесконечных очередях женщин», которые зимой, «в дождь и ветер» ожидали «у дверей мясных и бакалейных лавок РАСПРЕДЕЛЕНИЯ мяса, чая, сахара и проч».
Это – начало января 1917 года!
Никаких февральских «мЯтелей» (которые, по версии Солженицына, нарушили подвоз продовольствия к Петрограду, в конце февраля 1917 г) еще и в помине не было.
А вот «бесконечные очереди женщин», ожидавших распределения «мяса, чая, сахара» уже были, и о них знал весь город, включая французского посла!
Упомянутый ранее граф Луи де Робьен, остался в России и после возвращения Мориса Палеолога летом 1917 г. во Францию.
Весной 1918 г. он стал секретарем французского посольства. Вместе с ним он переезжает в Вологду. Там западные дипломаты пытались способствовать свержению власти большевиков и поддерживали контакты с находившимися там великими князьями.
Граф де Робьен был частным гостем вологодской квартиры великого князя Николая Михайловича.
Граф покинет Вологду, вместе с персоналом посольства в ночь на 25 июля 1918 года.
До ноября 1918 г. он пробудет в Архангельске, а затем окончательно покинет Россию.
Он скончался в 1958 году, в возрасте 70 лет. Его супруга Лаура, возможно имевшая отношение к убийству Распутина, скончалась в 1985 году, в возрасте 93 лет.
Куда более яркой и известной была другая возможная соучастница убийства.
Речь идет о Марианне Эриковне Дерфельден (1890-1976) – дочери офицера лейб-гвардии Конного полка Э.А. фон Пистолькорса и его жены Ольги Валерьяновны, урожденной Карнович (1865-1929), которая в 1902 году стала морганатической супругой великого князя Павла Александровича (родного батюшки в.к. Дмитрия Павловича)
.
Стало быть, эта Марианна Дерфельден, приходилась сводной сестрой убийце Г.Е. Распутина, великому князю Димитрию Павловичу, и одновременно – родной сестрой известному почитателю «старца», Александру Эриковичу Пистолькорсу (1885-1944), женатому на родной сестре знаменитой Анны Вырубовой – Александре Александровне, урожденной Танеевой.
Сама Анна Вырубова отзывалась о Марианне Дерфельден крайне негативно:
«Кроме кутежей, – вспоминала А.Вырубова, – общество развлекалось новым и весьма интересным занятием – распусканием всевозможных сплетен на Государыню Александру Феодоровну. Типичный случай мне рассказывала моя сестра. Как-то к ней утром влетела ее belle soeur г-жа Дерфельден со словами: “Сегодня мы распускаем слухи на заводах, что Императрица спаивает Государя, и все этому верят”.
Рассказываю об этом типичном случае, так как дама эта была весьма близка к Великокняжескому кругу, который сверг Их Величества с Престола, и неожиданно их самих. Говорили, что она присутствовала на ужине в доме Юсуповых в ночь убийства Распутина».
В первом браке М. Дерфельден была за сыном знаменитого министра внутренних дел, корнетом Л.-Гв. Гродненского полка Петром Петровичем Дурново, а во втором - за потомком шведского короля Густава-Адольфа, полковником лейб-гвардии Конного полка фон Дерфельденом, служившим в канцелярии Императорского Двора и уделов. (В декабре 1916 года и этот брак уже приближался к разводу).
О причастности М.Э. Дерфельден к убийству Распутина было хорошо известно не только полиции. Слухи просочились в общество.
В ночь на 25 декабря 1916 г. Марианна была подвергнута домашнему аресту.
«Вчера ночью, – записал в дневнике великий князь Андрей Владимирович, – была арестована домашним арестом Марианна Дерфельден. У нее произвели обыск и отобрали все бумаги. По какому поводу это было сделано до сих пор неизвестно. Телефон у нее на квартире снят».
Во время шедшего полтора часа обыска была обнаружена ее интимная переписка со сводным братом-убийцей, в.к. Дмитрием Павловичем, с которым она также поддерживала «любовные отношения».
Известна версия этих событий, изложенная в мемуарах ее матери, княгини О.В. Палей:
«Рождественским утром около восьми вошла горничная с запиской от моей дочери Марианны. На записке стояло: “Срочно”.
Дочь писала, что в день отъезда Дмитрия она не удержалась и пошла к нему проститься. В час ночи, то есть за час до поезда, правдами и неправдами она проникла к Дмитрию в комнаты, побыла с ним и проводила до двери дома, который он покидал навсегда, а потом вернулась к себе.
Сутки спустя, 24 декабря, вернувшись уже от нас, из Царского, она застала у себя обыск. Беспардонно перерыли ее письма и заключили под домашний арест ее саму распоряжением Протопопова, министра внутренних дел».
Обыск был организован впечатляюще.
Среди ночи в квартиру дома N8 на Театральной площади вломились незваные гости: "жандармский генерал Попов, два офицера жандарма, 4 городовых и 4 понятых".
("Свидание должно быть обставлено тайной": Новые документы об убийстве Г.Е. Распутина // Источник. 1993. N 3. С. 24.)
Спустя несколько лет Марианна с нескрываемой иронией поведала подругам выразительные детали того, как это было:
"Обыскали всё. Забрали все ее письма, которые исключительно интимного свойства, и как коршуны набросились на несколько писем с инициалами Д. П. (великого князя Дмитрия Павловича). Взявши все письма, они лазили всюду, до перчаток, носовых платков и вуалей включительно; причем делали это, видимо, очень умелыми руками: скоро, аккуратно, и водворили в вещах больше порядка, чем было раньше".
Приказ царицы привел к противоположному результату: арестованной стали умышленно выражать сострадание, к ней потянулись многочисленные гости: "...И кто только ни перебывал у нас за день. Была и великая княгиня Мария Павловна младшая и много членов Думы и Государственного совета. ...Из Марианны сделали героиню, о чем ей сказали члены Думы".
("Свидание должно быть обставлено тайной": Новые документы об убийстве Г.Е. Распутина // Источник. 1993. N 3. С. 25).
Это был ее звездный час. И она не скрывала своего отношения к убийству "старца": "Честь и слава тому благородному герою и патриоту, который решился на этот доблестный шаг, чтобы спасти родину и династию"
26 декабря 1916 г. во время «конфиденциальной беседы» с А.Д. Протопоповым на вопрос, не участвовала ли она в этом деле, она дерзко заявила:
«К сожалению, не участвовала, и глубоко об этом сожалею.
Я только не понимаю, отчего из убийства этого мужика делают такое grand cas [большое событие].
Ведь если бы я убила моего старшего дворника, на это бы никто не обратил даже внимания».
Не правда ли, «милый» ответ дает эта дамочка министру внутренних дел Российской империи?!
Она всерьез уверена, что может запросто убить своего старшего дворника только потому, что он простой мужик и на это бы «никто не обратил даже внимания»!!!
Год спустя, когда многие сотни тысяч «простых мужиков» решили, что они тоже могут грабить и убивать своих «господ», и начали этим активно заниматься, очень многие «дамы и господа» искренне недоумевали: «За что же они нас ТАК ненавидят?!»
Вот из-за таких вот «благородных» дамочек, и их богатеньких любовничков, считавших всех «простых людей» вокруг себя «быдлом и серой скотинкой», и даже не скрывавших этого, они и ЗАСЛУЖИЛИ такую ненависть к себе.
Несмотря на свою удивительную наглость, это заявление М. Дерфельден министру внутренних дел, по существу было бравадой, призванной скрыть охватившую Марианну панику.
Вся её родня, включая великих князей, ринулась на выручку. В результате Марианна была освобождена, приобретя в свете и обществе ореол мученицы.
Однако освобождение из-под домашнего ареста вовсе не означало признание ее невиновности.
В царской семье были уверены в этом. Брата подозреваемой А.Э. фон Пистолькорса, пришедшего, по протекции его свояченицы А.А. Вырубовой, просить за сестру, императрица Александра Федоровна холодно спросила: «А разве она не участвовала в этом деле?»
Наружное наблюдение за М.А. Дерфельден также было оставлено.
В показаниях бывшего МВД А.Д. Протопопова следователям Временного правительства в 1917 г. сказано:
«Приказ об этом я получил от б. Царицы; передала мне это по телефону Вырубова; основанием для обыска являлось заявление о том, что на ее, Дерфельден, квартире происходили совещания по поводу убийства Распутина, а также замышлялось подобное против б. Царицы».
Все последовавшие затем революционные события и общероссийские потрясения, почти никак не отразились на стиле жизни Марианны Эриковны.
Её брачные приключения продолжались.
В октябре 1917 г. она вышла замуж за графа Н. К. фон Царнекау/Зарнекау, ротмистра лейб-гвардии Конного полка.
После революции у Марианны появился новый круг знакомых. Она часто бывала на квартире 5/16 по Кронверкскому, 23 у Максима Горького, которую очень многие пораженные в правах "бывшие люди" называли "Центржалоба".
Екатерина Желябужская - дочь гражданской жены писателя М.Ф. Андреевой - вспоминала, как в первый год революции "...бывали Зарнекау: Марианна Пистелькорст (так в тексте), падчерица великого князя Павла Александровича (по первому мужу Дурново) и тогдашний ее муж Зарнекау, довольно красивый, но бессловесный кавказец, прекрасно танцевавший с нею тустепы и бостоны. Сама она была тогда прелестна: хорошенькая, изящная, великолепно одетая (до Революции у нее было 3 миллиона годового дохода)".
(Белоусова Т. Горький антиквариат // Совершенно секретно. 2002. N 11 (162).)
В революционной круговерти Марианна не забывала и о себе.
Ее второй брак - с графом Зарнекау - очень скоро распался, и молодая женщина с 1918 года связала свою судьбу с Андреем Николаевичем Лаврентьевым, стоявшим у истоков создания Большого драматического театра в Петрограде. С 1919 по 1921 год она входила в труппу БДТ и несколько раз упоминается у Александра Блока.
Благодаря записной книжке поэта мы можем установить, что художник Юрий Анненков и его модель Марианна 31 декабря 1920-го вместе встретили Новый год. (Блок А. Дневник // Блок А. Собр. соч. Т. 7. М., Л.: Художественная литература, 1963. С. 390, 398, 406, 415, 511.)
С 1921 года гражданские супруги Лаврентьев и Марианна Павлова (такой псевдоним она взяла себе) стали служить в Театре русской драмы в Риге. Когда через пару лет они захотели вернуться в Советскую Россию, то Лаврентьеву это позволили, а М. Павловой - нет. На вопрос, почему она уехала за границу, Марианна честно ответила: "по глупости".
Затем она гастролировала в Париже, где, судя по всему, между 1924 и 1926 годами Анненков и написал ее портрет, ныне хранящийся в Архангельске. Играла в театрах Рима и Лондона под псевдонимом Марианна Фьори.
В 1936 году перебралась в Нью-Йорк, где подписала контракт с NBC, выступала на Бродвее, участвовала в радиопостановках, с успехом снималась в кино.
В 1961 году на Ямайке Марианна-Мария в четвертый раз вышла замуж - за Михаила Александровича Палтова, сына камергера и в прошлом ротмистра лейб-гвардии Конно-Гренадерского полка.
Скончалась Марианна в 1976 году.
Вполне возможно, что еще одной женщиной, составившей компанию убийцам, в ту роковую ночь, была известная балерина и актриса немого кино Вера Алексеевна Каралли.
Её отцом был провинциальный антрепренер Алексей Михайлович Каралли-Торцов, а мать, Ольга Николаевна, была драматической актрисой.
Сразу по окончании Московского театрального училища, дебютировав 1 августа 1906 года в «Лебедином озере», она была принята в состав труппы Императорского Большого театра, прослужив там вплоть до 1918 года.
«Секрет» такого бурного успеха стар, как мир. Балетмейстер Горский (у которого она училась) влюбился в красивую воспитанницу и даже делал ей предложение. Поэтому Каралли сразу получила «Лебединое озеро» и 6 сентября 1907 года дебютировала в сложнейшей партии Одетты-Одиллии.
В 1909 году в Париже она уже открывает знаменитые дягилевские «Русские сезоны», став в 1916 году примой-балериной Большого театра.
С 1914 года Вера Каралли снимается в кино, став одной из первых русских кинозвезд.
У нее были громкие романы – с балетмейстером Горским и со знаменитым тенором Собиновым.
В разгар Первой мировой войны состоялось знакомство балерины с великим князем Дмитрием Павловичем, который стал ее очередным «покровителем».
Знакомство произошло в Павловске, на обеде у подруги Веры Каралли – Антонины Рафаиловны Нестеровской, служившей в кордебалете Императорского Мариинского театра, в 1909-1911 г. также выступавшей в Русском балете С.П. Дягилева за границей (с 1912 года она была тайно обручена с Князем Императорской Крови Гавриилом Константиновичем, вступив в законный брак сразу же после революции 1917 году).
Роман развивался бурно. При первой возможности Димитрий Павлович приезжал к Вере в Москву. Там у них было свое любимое место для встреч, свой ресторан, любимое место для конных прогулок.
В связи с тем, что Вера была любовницей «самого» племянника царя, она находилась под негласным наблюдением Департамента полиции.
В справке на имя директора Департамента полиции начальник Петроградского охранного отделения генерал К.И. Глобачев отмечал:
«…Прибыв 12-го сего декабря из г. Москвы в столицу, остановилась в гостинице “Медведь” (Конюшенная ул.) […] 19-го сего декабря с поездом, отходящим в 7 часов 20 минут вечера […] выбыла в Москву.
Билеты им были доставлены лакеем в дворцовой форме.
За время пребывания в столице Коралли посещали: Его Императорское Высочество Великий Князь Димитрий Павлович с неизвестным офицером (небольшого роста, брюнет) и адъютантом Его Императорского Высочества Михаила Александровича (в чине поручика). […] За время проживания в столице Коралли ночевала все ночи дома, точно так же не было замечено ее отсутствия в ночь с 16-го на 17-е декабря сего года».
Как известно, Дмитрий Павлович состоял в заговоре, целью которого было убийство Григория Распутина.
У него были свои счеты со «старцем» – считается, что Распутин расстроил его предполагавшийся брак со старшей дочерью Николая II Ольгой, раскрыв ей глаза на педерастические наклонности Дмитрия Павловича.
В ночь на 17 декабря 1916 года в подвале дворца князя Юсупова Распутин был убит. Полиция, проводя расследование, обнаружила, что во дворце той ночью были две женщины.
А Вера Каралли как раз накануне приехала в Петроград. О ее близких отношениях с князем Дмитрием Павловичем было всем известно.
Возникла вполне обоснованная версия, будто красавицу артистку использовали в качестве приманки для Распутина. Очень скоро «высочайшим повелением» Вере Каралли запретили выступать в театрах и сниматься в кино.
На основании одних только «смутных подозрений» такие повеления не отдаются.
Охранка настаивала на задержании В.А. Каралли, но заступничество «в верхах» позволило ей выйти сухой из воды. Будучи «задержанным» в своем дворце, великий князь Дмитрий Павлович написал и передал ей письмо, в котором сообщил о своей высылке в Персию.
Большинство исследователей считают, что Вера была посвящена в планы заговорщиков и что ее использовали в качестве приманки для «старца».
Для этого она, якобы, «надев перчатки», написала письмо Григорию Ефимовичу, прося его о встрече. (Это нашло отражение даже в названии документального фильма «Это письмо я писала в перчатках…», вышедшего в 2010 году)…
Аресту Вера не подверглась, но выступать в театрах и сниматься в кино ей было запрещено.
Наказание это, как и в случае с ее любовником, в.к. Дмитрием Павловичем, спасло ей жизнь. Вера поехала гастролировать по провинции, где ее и застала весть о революции. Вскоре, во время переезда из Одессы в Батум, корабль, на котором она плыла, в связи с революционными событиями, взял курс на Константинополь.
Эмигрировав, Вера Каралли в 1919–1920 годах выступала в Русском балете Дягилева, затем в различных труппах Европы и США.
В 1928 году она жила в Литве, где в Каунасе преподавала искусство танца, создала Литовскую студию национального балета, руководила ею. В 1930–1935 годах она – балетмейстер Румынской оперы и руководитель Бухарестской студии танца.
В 1938–1941 годах она преподавала в Париже, где у нее была своя студия, снималась во Франции и Германском рейхе. В итоге она в 1941 году переехала в Германию, обосновалась в Вене, где давала уроки балетного мастерства. Вера Каралли умерла в Баден-Бадене 16 ноября 1972 года в возрасте восьмидесяти трех лет.
Современный исследователь С.В. Фомин в своей статье «Балет и кровь» отмечает:
«Охота за любовниками Царской крови была традиционным семейным промыслом семейства Каралли.
Еще 16 августа 1916 г. Государыня писала Императору: «Я слышала, что Сандро Л. собирается жениться на ужасной женщине – на некой Игнатьевой, урожденной Корелли – это бывшая кокотка с отвратительной репутацией, – ее сестра уже три года разоряет старого Пистолькорса. Надеюсь, что это еще можно предотвратить – это принесло бы большое несчастье безумному юноше».
Речь идет о сестрах Каралли – тетке и матери балерины. Надежда Николаевна Каралли (1883†1964), бывшая балерина, вышла все-таки замуж (9.4.1917) за Александра Георгиевича, Светлейшего Князя Романовского, герцога Лейхтенбергского (1881†1942), внука Императора Николая I и пасынка Императора Наполеона I, полковника Л.-Гв. Гусарского полка. Это был ее второй брак.
Венчались они в Петрограде, в один день и в одном храме с другой парой: Князем Игорем Константиновичем и балериной А.Р. Нестеровской.
Продав свой дом в Петрограде, Герцог Лейхтенбергский купил имение в Финляндии. Потом вместе с женой они выехали во Францию, где жили в Париже и Биаррице.
Далее в письме Императрицы Александры Феодоровны речь идет о матери балерины, драматической актрисе Ольге Николаевне Каралли и ее связи с офицером Л.-Гв. Конного полка Э.А. фон Пистолькорсом, отцом Марианны Дерфельден, вместе с Верой Алексеевной Каралли участвовавшей в убийстве Г.Е. Распутина в Юсуповском дворце. Тесен, как говорится, мiр». (http://sergey-v-fomin.livejournal.com)
Не правда ли, исключительно «благородное» поведение демонстрировали эти дамы и господа?!
В следующей главе речь пойдет об «английском следе» в убийстве Г.Е. Распутина.
На фото слева направо: графиня О.В. Гогенфельзен (с 1915 г. княгиня Палей), ее сын от первого брака Александр Эрикович фон Пистолькорс, Марианна Пистолькорс, Великий Князь Павел Александрович с дочерьми Ириной и Натальей и сыном Владимiром. Справа графиня Ольга Эриковна Кройц, урожденная Пистолькорс. В 1911 г. в Биаррице.
Продолжение: http://www.proza.ru/2017/08/15/990