Виса Браги.
Примечание автора:
Виса – это стихотворное обращение к богам в древней скандинавской традиции.
23 июля 2017 года по скандинавскому календарю наступил месяц бога Браги – покровителя поэтов, искусства и красноречия. К нему можно обращаться тем, кто желает снискать вдохновения и творческих успехов.
Я долго искал в Интернете вису для обращения к Браги, но, по крайней мере, на русском языке ее не нашел, при изобилии вис Одину, Тору, Хель и другим богам скандинавского пантеона.
Тогда стало понятно, что вису придется сочинять самому, хотя это мой первый опыт в стихах.
Тех, кому интересна предыстория, отсылаю к «Младшей Эдде» и других памятникам скандинавской литературы.
Прошу не судить строго – получилась не совсем виса, да и с историческими деталями я обошелся слишком вольно.
Но, надеюсь, мудрый Браги меня за это простит.
С уважением,
Автор.
1.
Квасир был создан в чаше богов
При заключении мира,
Все тайны света раскрыть был готов
Вплоть до убийства Имира.
Квасира люди подняли на смех,
И он покинул их скорбно,
В княжества двергов ушел как на грех,
Где был убит рукой гнома.
Фьялар и Галар трудились всю ночь,
Квасира кровь откачали.
Страх и усталость смогли превозмочь
И чудный напиток создали.
Днем великан в гости к двергам пришел.
Фьялар и Галар напились.
Пиво и мед намешав хорошо,
Гномы проговорились.
Чуть протрезвев, дверги в ужас пришли.
Гиллинг храпел у порога.
Гномы с оружием вдруг подошли, –
В Хель великану дорога.
Гиллинга сын случайно вошел, -
Гномы подняли кинжалы.
В ярости Гуттунг к ним подошел,
И малыши задрожали
Гиллинг бесславно убитый лежит,
Гномы молят о пощаде,
Гуттунг над ними с дубиной стоит,
Облик его кровожаден
Фьялар, что старше, отбросил кинжал
И с колен приподнялся.
Галар меж тем что есть силы визжал
И к стене прижимался.
«Глупые гномы, признаться готов, -
Вымолвил Фьялар Гуттунгу. -
Дверь не могли закрыть на засов
И подпереть бревном туго».
«Но раз уж мы попались тебе,
Есть нам чем откупиться.
В жизни твоей и так много скорбей
Добро же должно копиться.
С кровью Квасира волшебный кувшин
Ты на столе можешь видеть.
Рифм и поэзии самых вершин
Позволит напиток достигнуть».
«Карликов глупость не знает границ -
Лишь в этом с тобою согласен.
Я сквернослов и краснолиц,
Опасен и ужасен.
Поэзия, рифмы – на что мне оно?
Грамоте я не обучен.
Что сделано, то не прощено.
Напиток ж твой псевдонаучен».
Лишь только слова эти Гуттунг изрек,
Как Галар упал без сознанья.
Дубиной ужасной он воздух рассек.
И – запах пришел с опозданьем.
Пыл великана исчез без следа.
Дубину закинул он в угол.
К кувшину вприпрыжку Гуттунг подбежал, –
По швам затрещала лачуга.
«Напитка прекраснее я не встречал!» -
Кричал великан от восторга. -
В оплату за смерть великана-отца
Приму я напиток без торга».
В дальние горы поэзии мед
Гуттунг унес как выкуп.
Боясь, что его кто-нибудь украдет,
В пещере зарыл его дикой.
Гуннлёд, дочь Гуттунга, мёд бережет,
Пещеру с мечом охраняет.
Но страстью ее занесло в переплет -
Такое со всеми бывает.
2.
Один великий о мёде прознал.
Великий – не значит безгрешный.
Хозяином Асгарда позже он стал,
Тогда же колдун был успешный.
Бауги, Гуттунга брат-великан
Ферму раскинул в долине.
Проныра, обманщик и спекулянт,
Пшеницу выращивал он и малину.
Работники Бауги с концами концы
Едва все лето сводили.
Они батраки и швецы, и жнецы,
строители изб и коптилен.
Блондин молодой подошел к их костру,
Погреться часок попросился.
«Мошенников много таких тут вокруг.
Откуда ты к нам просочился? -
Недобро блондину батрак проворчал,
Сидящий к выходу ближе. -
Преступный я чувствую потенциал
И отзвуки страшных интрижек».
«Я вижу оценивают тут за глаза,
Без нужных к тому доказательств», -
Спокойно работнику парень сказал
И сел в потоке ругательств.
Огромные двое к нему подошли,
Путь к выходу загородили.
«И некультурный ж какой, посмотри! -
Все прочие возопили. -
Пособия и толерантность – лишь зло,
Ведущее нас к развалу,
И квоту на беженцев уже давно
На ферме мы исчерпали.
Таких как ты мы видим насквозь,
Штрейкбрехеров не уважаем.
Подобных тебе голодранцев прочь
Из года в год прогоняем.
Работы в округе мало и так,
На демпинг мы не согласны.
В связи с изложенным в пыль и шлак
Растопчем тебя громогласно».
Блондин усмехнулся и руку поднял:
«Горячие финские парни,
На ваши места я не претендовал,
Придумайте что покошмарнее.
В земле ковыряться я не горазд,
К работе не приучен,
И перекинуться в карты на раз
Мне с вами намного сподручнее.
Пока я шел, случилось так,
Что золота кусочек
В ручье ударил мой башмак
И выбросил в песочек.
Поставить золото готов
Я против миски супа,
А проиграю я – ну что ж,
Выходит, был я глупый».
А слуги фермы между тем
Речь парня пропустили.
От золота в его руке
Глаза их округлились.
Металл с кулак величиной, -
Сердца их загорелись.
Тут ливень грянул проливной,
В сарае все позже пригрелись.
Блондин неопытно играл,
Над ним лишь посмеялись.
Он слиток в один миг отдал
И вышел весь в печали.
Обратно он зашел к рассвету,
Присел к остывшему костру,
Поднял с земли металл воспетый
И грустно посмотрел вокруг.
Сарай внутри был весь разгромлен,
Лопаты, вилы здесь и там.
А у костра с лицом суровым
Убитый староста лежал.
И прочие его коллеги
Лежали тут же вкруг костра.
Один валялся под телегой –
В глазах его был виден страх.
Всю ночь сражались бедолаги,
забыв про прочие дела,
И к утру после передряги
Остались хладные тела.
Конечно, парнем-незнакомцем
Был Один, а не дилетант,
И слиток был не драгоценный,
А бесполезный колчедан.
3.
Наутро Бауги проснулся,
Увидел смерть своих людей,
И чуть заметно пошатнулся,
Не определившись, что нужней:
Какая экономия в зарплате! –
(к зиме платить был уговор).
А староста и неопрятен,
Брюзга и еще тот вор.
Была однако и вторая
Медали этой сторона.
Пуста дорога грунтовая –
Биржа труда истощена.
Уборка урожая стартовала,
Работник каждый на счету.
Бауги зол: что за вандалы
Меня вогнали в нищету?
Но подождите – что за парень
Вдоль полосы ржаной идет?
Я был бы очень благодарен…
И Бауги его зовет.
Они немного покурили…
Блондина звали Бёльверком.
И шел он с дальних лесопилен,
В хозяйстве был не новичком
Бауги предложил работу,
Оплата, правда, лишь к зиме.
Не обману – я тут в почете
(Авось и он сгорит во тьме).
Бёльверк от денег отказался,
Чем в ступор Бауги вогнал,
И лишь затем блондин признался,
Что об одном в пути мечтал.
Я слышал – рядом есть пещера,
Гуннлёд там нечто стережет.
А я, при всех своих манерах
Не обману ее на мёд.
И вы, Бауги не сочтите
За сплетни, наниматель мой.
Но говорят, вы состоите
В родстве с охранницею той.
Бауги вовсе не рассержен:
«Я знаю их – не буду врать.
А брат мой хоть и очень сдержан,
Но я смогу их уломать».
Бёльверк работал за бригаду,
Принес хозяину доход,
К зиме потребовал награду,
Надеясь, Гуттунг снизойдет.
Но великан лишь разозлился,
Вернулся Бауги ни с чем:
«Да, это я поторопился…
Не ожидал таких проблем».
Бёльверк не стал кричать и плакать.
За жизнь свою привык к борьбе:
«Тогда устроим контратаку -
На этот счет у нас план «Б».
В пещере ты бывал и раньше,
С расположением знаком,
Пещеры план ты мне составишь
Вплоть до лазеек и окон.
Со склона в гору мы вгрыземся -
Есть бур на этот случай у меня.
К кувшину дня за три пробьемся,
Ориентируясь по звукам и теням.
Весь ощетинился Бауги,
Задели его древний род:
«Мы великаны, а не слуги,
Брат против брата не пойдет.
Замолвить слово я замолвил,
Теперь тебе не должен я,
Копаться в глине ж я не буду -
Я великан, а не свинья.
Бёльверк чуть слышно усмехнулся:
«Другого я не ожидал,
Но ты бы очень ужаснулся,
Напитка цену разузнав».
Бёльверк шепнул на ухо цену
Бауги - тот аж побелел:
«Да этот мёд что, драгоценный»? -
«Да ты уже разбогател!
Напиток пополам разделим, -
Не предлагал б его тебе.
Пойдем одной сельхозартелью -
Иначе не пробиться мне.
Тут великана сила ценна,
Держать в руках ты будешь бур.
А как найдем любой простенок,
Окончится наш терренкур».
Честь рода сразу позабыта, -
К горе помчался Бауги.
Гора за два дня перерыта, -
Так брата помыслы благи.
К пещере лаз прорыт широкий,
Осталось несколько шагов.
Ручья с горы текут потоки.
Бауги вдруг стал нездоров.
«Прошел я буром сквозь породу,
И свет увидел там, поверь,
Похоже мы в конце прохода.
Бёльверк, зайди туда, проверь».
Бёльверк увидел свет пещеры
В проходе в палец толщиной.
«Тут увеличить бы размеры…» -
И взял свой бур он нефтяной.
Бауги между тем скрутило,
Два дня уже как болен он, -
Серьезно жаба придавила,
От жадности он изнурен.
«Кувшина получу я половину,
Но где же справедливость тут?
Устрою лучше я лавину, -
Потомки мой порыв поймут».
Бёльверк носил из леса бревна,
Подпорки к лазу мастерил.
«Убрать бревно, – и стены дрогнут, -
Зря больше он не предложил.
Потом его я откопаю,
Труп по горе могу спустить.
Его машинка буровая,
Поможет мне проход пробить».
Сломал он балку вдохновенно, -
Плохой Бауги интриган.
Весь лаз засыпало мгновенно.
В Хельхейм отправился гигант.
Бёльверк сначала завалился
В комках земли, отбросил бур,
В змею затем он обратился
И в узкий лаз стремглав скользнул.
4.
Уж третий год Гуннлёд в пещере
Волшебный охраняет мёд
Напиток некому доверить,
Оставишь – сразу пропадет.
Красавица скучает очень, -
Вся молодость проходит так.
На волю выйти б хоть разочек, -
Тяжел ей этот полумрак.
В пещере что-то зашуршало, -
Схватила великанша меч,
И с отвращеньем застонала,
Змею убить готовясь с плеч.
С протяжным свистом меч пронесся, -
Пал жертвою в углу сундук.
Когда же меч вторично взнесся,
Гадюка сотворила трюк.
О землю трижды в клубах дыма
Змея ударилась, Гуннлёд
Дивилась – юноша красивый
Из кожи змея восстаёт.
Меч моментально спрятав в ножны,
Гуннлёд к красавцу подошла.
Не все уж так и безнадежно!
Он строен и голубоглаз.
«Ты кто?» – его Гуннлёд спросила, -
«Из дальних стран, Бёльверк зовут», -
«Как ты сюда, скажи на милость,
Проник, что тебе надо тут»?
«Забрел сюда я мимоходом,
Не смею больше вам мешать.
Сейчас очищу скороходы
И дальше мне пора шагать».
«Ах нет, прошу тебя останься!
Прекрасен ты, мечта всех дам!
С тобой я больше не расстанусь,
Что пожелаешь я отдам!»
«Не велики тут перспективы, -
Всю жизнь в пещере срок мотать.
Быть надо очень терпеливым,
Чтоб скуке противостоять».
«Прошу, останься хоть на месяц!
Волшебный мёд в пещере есть.
Могу тебе его отвесить,
Доставит много он чудес!»
«Уже давно порвал я с ядом -
Грибы, настойки, кислота, -
Тебе опасно с этим рядом,
Я от чудес уже устал».
«Ты что, мёд – это не гадость!
Он вдохновение даёт.
Прошу, побудь со мной на радость
И растопи меж нами лёд».
«Могу остаться на три дня я,
За это дашь мне три глотка.
Не помешала б сейчас баня
Жизнь станет чиста и легка».
Три дня прожил Бёльверк в пещере,
На славу отработал мёд.
Он обещанию был верен,
И вот – настал черёд Гуннлёд.
От трех глоточков не убудет, -
Кувшин огромен, Бёльверк мал.
Из вороха других посудин
Взяла кувшин, за ним бокал.
«Пожалуй, выпью из кувшина», -
Сказал Бёльверк и в три глотка
Напиток высосал детина,
Но мёд держал во рту пока.
В орла затем он превратился,
Зоб птичий пузырём надул,
На склон горы перекатился,
Гуннлёд в последний раз кивнул.
5.
Гуттунг тотчас домой примчался -
Орла увидел в небе он.
«Дочурка, кто с тобой встречался?
О нет! Кувшин опустошён!
Пустую бог послал мне дочку
Всё надо делать самому
Смотри, сейчас я голубочка
На абордаж за раз возьму!»
Накинул Гуттунг оперенье,
Огромной птицею взлетел,
Пронёсся мигом над деревней,
Орла увидел – зашипел.
Бёльверк с трудом передвигался, -
Напитка много выпил он.
Гуттунг меж тем всё приближался
Был страшен он и разъярен.
«Умчаться чтоб, балласт бы сбросить», -
Бёльверк сквозь зубы проронил.
В буквальном смысле грязный метод
Против Гуттунга применил.
Часть мёда он переработал
В птичье гуано, и спустил
Через канал заднепроходный
Назад – тут Гуттунг загрустил.
Глаза гуано залепило,
И Гуттунг камнем рухнул вниз.
Гуттунга ярость погубила.
Бёльверк ж облегчился на бис.
Остатки птичьего помёта
В земле хранятся до сих пор.
Он у людей ныне в почёте, -
У тех, чей узок кругозор.
Поэтов и других талантов
В любой стране сейчас не счесть.
Но большинство творят гуано, –
Двух строк без плача не прочесть.
Напиток истинный на небе
Великий Браги бережёт
Лишь единицам мёд целебный
Муж Идунн мудрый в дар даёт.
О, Браги! Скальд длиннобородый,
Мне вдохновение даруй!
Поэт, певец и самородок,
Талант познав мой, возликуй!