Три консультации. Раз

фото: церковь Иоанна Предтечи на Каменном острове.


Три консультации.

Я проснулся. Мне приснился наистраннейший сон, что и я и Женя – одно существо, бог, который разделился в себе самом, чтобы получше рассмотреть себя со стороны. Мы стояли так там, во сне разделенные, и любовались друг другом в каком-то немом блаженстве. Ощущение радости было таким сладким, что я снова закрыл глаза и попытался провалиться в сон еще раз. На той глубине, куда мне удалось нырнуть, где-то в полудреме, я вдруг понял, что знал Женю еще до рождения. Этот факт совсем не удивил меня, но вдруг резко, через эти мысли пронеслась молнией еще одна: «Карлыч!» Мы договорились встретиться сегодня пораньше. Я встал и пошел в душ. За окнами светило солнце.

На балконе караулил голубь. Как-то я обнаружил у себя остатки старой крупы и стал регулярно подсыпать ее на балкон, наблюдая, как птицы тут же принялись выстраивать вокруг нее иерархическую пирамиду. Самый статусный самец прилетал вторым и тут же занимал центр территории, смотря на меня через стеклянную дверь. Когда прилетали остальные, он начинал разгонять их оттесняя от центра. Крупу, он не клевал, а просто жрал, набивая разинутый зев овсяными хлопьями. Чем больше голубей было вокруг и чем больше их пыталось клевать вместе с ним, тем яростнее он атаковал их. В конце концов, он вообще переставал есть и только гонял всех вдоль и поперек балкона. Потом я перестал высыпать крупу, но он продолжал прилетать и отгонять других от совершенно бесполезного теперь пустого места.

- Наместников бы тебе, тупица и был бы совсем, как человек - сказал я, проходя мимо уповающей на меня птицы. - Rejoice, O young man, in thy youth; and let thy heart cheer thee in the days of thy youth but know thou, that Annoushka has already bought sunflower-seed oil, and not only bought it, but spilled it as well.

========
Веселись, юноша в дни юности твоей, и да вкушает сердце твое радости во дни юности твоей [… и ходи по путям сердца твоего и по видению очей твоих…;] только знай, [… что за все это Бог приведет тебя на суд…] что Аннушка уже купила подсолнечное масло, и не только купила, но и пролила. – англ. Попурри цитат из Екклесиаста 11-9 и «Мастера и Маргариты» М. А. Булгакова в переводе на английский язык.
========

РАЗ.

Если бы он был нищим, то и тогда всем было бы ясно: это он снисходит до вас, когда принимает милостыню, а вы лишь только допускаетесь к руке берущего, когда подаете ему. Консультируется он у меня с таким видом, что со стороны может показаться, будто бы это он, мудрый старец наставляет неопытного юношу. Самое смешное, что раз за разом он сам подпадает под действие своей харизмы и удивляется, что это он мне, а не я ему должен заплатить за проведенное вместе время. Но я опытный консультант и не хуже проститутки знаю, что даже если удовольствие получаю я, а не клиент, платить все равно ему. Консультирую я его не в кафе, как остальных, а на ходу.

Мы едем на Крестовский остров и, если не дождит, бросаем машину и идем вдоль набережной. Маршрут у нас всегда один и тот же: мы идем до причала на краю острова у самого стадиона Кирова (Санкт-Петербург арена), смотрим на строительство огромного моста окружной дороги, а потом идем назад к машине, выезжаем через Каменный остров на Каменноостровский проспект и едем назад к Горьковской пить кофе. Каждый раз он пытается придать консультации вид обычной прогулки за беседой, а я напомнить ему, сколько эти прогулки стоят. Мост похож на гигантский шлагбаум, которым нас зачем-то огораживают от моря и от заката. И все-таки здесь, на краю причала как-то по-особенному чувствуется, что наш город стоит на обрыве, за который каждый вечер заходит Солнце. Мост не достроен и даль в разрыве мостовых опор раскрыта до горизонта.

- Помните, это у Хайнлайна был рассказ «Чужак в чужой стране»? – Спрашиваю я.

- Не рассказ, а роман, - буркнул Карлыч. 

- В этом месте я почему-то всегда чувствую себя немножко заграницей.

- Просто ты еврей. Ты должен везде себя так чувствовать.

Карлыча я знаю с тех пор, когда ему было сорок. Сейчас ему шестьдесят восемь. Его кредо бабника, диссидента и умение ковыряться в другом острым словом, лучше внешности и фамилии указывали на его национальность. Меня он очень настойчиво принимает за своего и так ловко указывает на некую общность, что я уже не обращаю внимания.  Впрочем, он вообще всех великих людей с нерусскими фамилиями считает евреями и верит, что они изобрели вообще все, что составляет мировую культуру. Общность и связь с ними ему видится во всем, несмотря на то, что синтез – это именно русская особенность мышления.

- Скидки, как своему я вам все равно не сделаю, - съязвил я и вдруг вспомнил, как Арчи пригласил Женю на съемки. Это ведь они с Карлычем тогда встречались и гуляли по крепости, когда ее встретили.

- Я с вами сегодня встретился не консультироваться, - говорит Карлыч наставительным тоном. -  Наоборот я расскажу вам одну историю, которая должна вас заинтересовать и существенно повысить ваш уровень, как консультанта. Так, что наша встреча больше нужна вам, а не мне. Кстати, денег я с вас не возьму. Достаточно будет чашки кофе.

- В постель, - снова язвлю я.

 Эти бесконечные словесные стычки с ним заставили меня вспомнить наш давний разговор с Арчи о женском недовольстве. Я, помнится тогда ответил, что негативизм и упреки вовсе не являются чисто женскими качествами. В мужских коллективах, особенно в армии или где подальше, бесконечные тычки и проверки на вшивость - это обычное дело. Стоит перестать на них отвечать и тебя начинают задвигать все дальше и дальше в сторону параши, а попросту чморить. И делается это благодаря инстинкту, который требует, чтобы костяк стаи составляли сильные и здоровые, способные на ее защиту. Что же винить девку за то, что она, неосознанно следуя этому же инстинкту проверяет, способен ли ты защитить ее и потомство… Но, если честно, я врал. Не люблю я обезьяну в человеке, хоть в отличие от Андрея, видя эту обезьяну в себе, не считаю нужным каяться. Кстати, наши споры с Андреем началась как раз с разговора на близкую тему, но тогда мы пришли к другим выводам. Вечеринка на плоской крыше дома одного из русских живущих в Касабланке была в разгаре. Вокруг непривычно много говорили по-русски. Только изредка слышались реплики на французском, арабском или английском. Я был почти ни с кем кроме Аркадия не знаком, но доброжелательность и какая-то общность разлитая тем вечером в теплом черном небе заставляли чувствовать себя уютно и свободно. Я передвигался с стаканом в руке от одной группы к другой, прислушиваясь к разговорам и ища знакомые лица.

- Кто ж хочет чувствовать себя ответственным за то, что с ним происходит? - Услышал я разговор двух людей, которые стояли у самого края крыши. Говоривший, крупный мужик, был одет в рясу.

 - Люди женятся и выходят замуж потому, что нам всем хочется, чтобы рядом был кто-то кто всегда будет виноват, - продолжил он и посмотрел на меня, как будто бы говорил со мной. Я принял его взгляд, как приглашение и подошел к ним.

-  Ладно, пойдем! – Командует Карлыч, и мы возвращаемся к машине.

Он идет чуть впереди меня и так браво держит спину, что напоминает самоуверенного красноармейца. С довоенных плакатов. «Подарить ему что ли буденовку с шестиконечной звездой?» – мелькнула у меня шальная мысль. – «Как раз в августе у него день рождения».

 – Ты что дверью хлопаешь!? Это тебе не холодильник! – Рычит Карлыч, заводя мотор. – Слушай, что я хотел тебе рассказать. Я недавно познакомился с девушкой, которой абсолютно очарован. Она бежит… - начинает он, а я продолжаю вспоминать наш разговор с Андреем.

- По моему довольно интуитивному ощущению, говорю я, вступая в разговор. - Мы непрерывно испытываем чувство негативизма и неудовлетворенности потому, что живем с постоянным неосознаваемым чувством вины. Я считаю, что именно чувство вины мешает чувствовать себя счастливым.

- Для того и существует покаяние.

- Чтобы заставить человека покаяться, надо вначале убедить его почувствовать себя виноватым. А попросту обвинить. Вопрос в том, кто и для чего это делает.

- Без страха Божия человек слишком легко превращается в зверя. Необходимо как-то сдерживать его самоуверенность.

- Государства придумывают запреты и границы. Родители и женщины требуют соответствия недостижимому идеалу. Ведь это так выгодно, делать ближнего виноватым. Любой женатый мужчина это знает.
При этих словах третий мужчина коротко хохотнул.

- Весь мир можно поделить на тех, кто кается и тех, кто обвиняет, но ведь сказано, что первые будут последними, а последние первыми. Так не проще ли оставить друг друга в покое? Тем более, что сказано еще: никто не может прийти ко Мне если то не будет дано ему от Отца моего.

- О, вы можете цитировать Библию! – Искренне обрадовался мой собеседник. – И какое же место ваше любимое?

- Да там же. От Иоанна шесть, шесть-шесть.

- С этого времени многие из учеников Его отошли от Него и уже не ходили с Ним, - к моему сдержанному удивлению, наизусть цитирует это место вслух мой собеседник и протягивает мне огромную ладонь. – Андрей. Поехали завтра на рыбалку. На целый день в Атлантику. Катер, снасти, провиант, все уже готово и… даром.

- Что-что?

Карлыч понял, что я его не слушаю и разозлился.

- Я говорю, что она бежит на встречи со мной по моему первому зову, гуляет со мной по удобным пустым аллеям где во всю льнет ко мне. Слушает меня во все уши и жадно впитывает каждое мое слово. Более того, стоит мне сказать ей какую-то фразу, которая ей не совсем понятна и на следующей встрече она обязательно мне возвращает ее в своем понимании. То есть я полностью влез в ее мысли. Я вижу, что она практически уже живет мной.

- Так что?

- Да то! Дослушай! И при всем при том при этом, она отказывается ложиться со мной в постель. Сиськи мять, правда, дает. Она говорит, что совершенно мной очарована, но ЭТОТ процесс у нее всегда контролируется не головой, а телом. Ее тело все делает само. Если оно чувствует «да», значит «да», а со мной, она не чувствует этого и поэтому не хочет ничего инициировать. Что же мне делать? Ума не приложу!
Я смотрю на Карлыча. Я пытаюсь сообразить. Неужели ради этого он вызвал меня на встречу?

- Уфф! – Выдыхаю я, неожиданно поняв, что это правда. – Господи, да скажите ей просто, что ориентироваться на тело – это самый низкий уровень. Тело, само по себе, может пообещать ей только ту радость, которая ничем не отличается от радости коровы, когда на нее прыгает бык. А вы… вы заставите ее чувствовать радость на том уровне, на котором ее психика едва сможет его выдерживать. То запредельное счастье, которое чувствует коза, когда в последний миг безумного отчаяния и ужаса вдруг понимает, что тигр, который прыгает на нее, совсем не собирается ее есть, а просто будет заниматься с ней любовью. 
Карлыч смотрит на меня восторженно. Его глаза блестят облегчением точь-в-точь, как у грудного ребенка, опорожнившего кишечник, и он благодарит меня так, что, если бы не деньги, которые он важно сует мне в руку, я снова начал бы подозревать его в том, что он выдумал всю эту историю для того, чтобы создать видимость своей активной сексуальной жизни. К слову, хвалить других Карлыч умеет так же хорошо, как и восхищаться самим собой.

 - Нет, вы себя просто недооцениваете! – вспомнил я его слова, которыми он одарил меня, прочитав материалы по супермужеству. - Телесноориентированная терапия действительно существует очень давно, но вы сделали последний штрих, вы соединили эротичность и благодать, тело и отношения, секс и лекарство в одну концепцию, которая была на языке у каждого: человек человеку врач, для этого нас и разделили на мужчин и женщин, дав секс, как средство единения. Ты гений!

- А, что вам так понравилось в этой вашей…

- Лене.

- Ага. Возраст?

- Возраст, конечно тоже. Но понимаешь, у нее такой огромный сексуальный заряд, что кажется, даже кожа светится. У меня только однажды была такая подруга, лет тридцать назад. С таким же излучением. Она оказывала на окружающий мужиков такое действие, что они даже не замечали, что рядом иду я. Я ее и бросил в конце концов от того, что надоело постоянно с кастетом ходить. Рядом с ней просто опасно было.


Тут Карлыч так близко подошел к моим ощущениям от общения с Женей, что я перестал его слушать. Что меня тогда заставило сфокусироваться на ней и начать видеть в ней чуть ли не Джоконду? Не красота ее. Нет, она не была красавицей. Мне показалось тогда, что бил в ней через край какой-то одуряющий, цветаевский какой-то бескрайний эротизм, струящийся теплым маревом из ее глаз. Но даже не он, он меня просто соблазнил; а мудрость и покой, вот то, что на самом деле увидел я в ее глазах, которые совсем не вязались с этим ее ошеломляющим эротизмом. Мудрость и покой.

- Послушай Карлыч, ну при чем тут ее эротизм?! – Вдруг неожиданно для самого себя резко ответил я. - Нет в ней этого!!! Не может этого быть в женщине. Это миф! – Смеюсь я. – Я раньше тоже так думал, но понял, что это все бред. Вот увидел ты в толпе женщину, да? И вдруг тебя накрыло волной и крылья выросли! И грудь наполнилась теплом! И вдохновение пришло и вера. А откуда? Женщина эта тебе это все передала? Да?!

Я смотрю на Карлыча так же задорно и даже несколько угрожающе, как часто любит смотреть он. Карлыч озадаченно смотрит на меня. У него даже рот слегка приоткрылся от моей экспрессии.

- Ну… - тянет он соглашательно.

- А она тебя даже не заметила!!! – Выдаю я. - Все в тебе. И эротизм в тебе и вдохновение и благодать! Эротизм и есть благодать, как вы сами сказали. И его надо брать не из женщины, а из себя, из своей божественной природы. Мир только отражает вам то, что есть в вас самом. И того, чего в вас нет, он отразить не может. Точнее, мир не может отразить ничего такого, чего бы уже не было в вас. Вспомните Колумба! Вы знаете, что, когда он встал на якорь у берегов Америки, индейцы не увидели его корабли. Они никогда раньше их не видели и в их сознании не было ничего, с чем их можно было сравнить. Только когда шлюпка подплывала к берегу, кто-то из них заметил весло: знакомый предмет. А уж от него начали различать и остальное.

- Кхэ-х! – Карлыч смотрит на меня несколько диковато. Переваривает. Надо признать, он умеет слушать и редко выдает необдуманные ответы. – Ну, ты и завернул! Все в нас. Конечно. Но от твоей идеи один шаг до гермафродитизма.

- Что ж такого страшного в этой идее, тем более, что и Сократ и Леонардо Да Винчи были ее апологетами. Доказали же, что Мона Лиза – это автопортрет.

- Мы уходим от темы. Я хотел тебе ответить, что женщина может излучать эротизм, сама того не зная, но вижу, что это противоречит другой моей мысли.

- Какой?

- Ты, что забыл?! - Карлыч коротко выдыхает. – Что женщина больше заинтересована в мужчине, чем он в ней; что ей больше нравится и хочется секса, чем ему и, что вообще в сексе именно мужчина дает, а женщина только получает, но так хитро задумано природой, что в сознании все наоборот. Мужчина почему-то считает источником не себя, дающее начало, а женщину, и что на этой ошибке весь мир паразитирует уже не одну тысячу лет.  Так, приехали. Пошли пить кофе! – он выходит из машины, и мы идем в «Идеальную чашку». По дороге Карлыч протягивает мне скидочную карточку кофейни:

- На, не трать лишние деньги. Лучше, девчонкам на чай оставишь, - говорит он назидательно, но я и без этого понимаю, кто будет сегодня платить. – Карточку вернешь потом, - указует Карлыч и прибавляет шагу.

В «Идеальной чашке» девчонки-бариста принимаются кокетничать с Карлычем. Я уже давно заметил, что его манера вести себя по отношению к ним приветливо, но в тоже время повелительно, каким-то образом заставляет их с ним заигрывать и заискивать. Сам он очень неплохо осознает, что делает и как-то признался мне, что его возраст стал играть ему на руку. Не видя в нем сексуальной угрозы и расслабляясь, его подпускают ближе. Он же, пользуясь авторитетом и внезапностью, не упустит случая запустить карася.

- Смотрите, как бы ваш карась кверху брюхом не поплыл, - расхохотался я тогда, узнав его тактический план. – Если не удастся его запустить, то я предлагаю вам им кого-нибудь отшлепать!

- Готовность к броску и способность к атаке, а главное, желание атаковать, вот, что самое важное, - снисходительно ответил он. – Посмотрим, какой ты будешь в моем возрасте.

Мы берем свои чашки и идем в залу. Один я всегда беру кофе с собой в бумажном стаканчике и пью на улице. Привычка, оставшаяся еще с советских времен, когда внутри заведений нельзя было курить и все тусовались у входа с сигаретой в одной руке и чашкой кофе в другой. Дальше по Кронверкскому проспекту в доме № 61 до конца восьмидесятых существовало кафе «Лотос», а в соседнем здании еще одна кафешка без названия, которую мы ласково называли «Милашка». Где-то там тогда и располагался центр мира. Теперь курить снова запрещено, но снаружи никто не стоит. Центр мира оцифровали. Тусовка стала виртуальной. Человек смотрит в экран монитора, как в зеркало и ему кажется, что он не один. Остались только мы с Карлычем, но ему нужно сидеть за столиком и тут его не переубедить.
Карлыч усаживается у огромного окна с видом на станцию метро «Горьковская» и кивает мне на соседний стул.

- Мне кажется, что ты перепутал, - говорит он. - Эротизм тут вообще не причем. Именно жажда власти, а не эротизм является силой, что вечно хочет зла, но обращает его в кайф. Именно агрессивность, выраженная через сексуальность и есть источник благодати. Ведь, в старости, когда уже никакая дама не в состоянии вдохновить, человек все еще вдохновляется властью. Унижение ближнего приятно даже на смертном одре. Бог обетовал нам, что как бы мы ни были обижены и унижены, всегда найдется тот, кого можно будет пнуть и нам.  А женщина давным-давно приспособилась всеми способами провоцировать в мужчине агрессивность потому, что для нее она и есть источник благодати. Будь мужиком! Нагибай их и унижай поглубже!

- Ветхозаветный у вас какой-то бог, да и благодать тоже, - ухмыляюсь я. - А унижать я больше никого не хочу.

- Да им в кайф, когда ты их унижаешь. Я вот, как-то подвозил двух дам, которые приняли меня за отсидевшего. А меня часто принимают за уголовника. Ты бы видел, как они наизнанку выворачивались, чтобы бы я их куда-нибудь затащил. Понимаешь? Они думали, что я уголовник и, следовательно, ни в грош женщину не ставлю, унизить могу и по морде дать, и нажраться и с ножом за ними гоняться и бог знает, что еще, а их это только заводило. Зверя хотели.
Карлыч мне эту историю уже рассказывал. Он вообще считал, что мужчина в глазах женщины трезвой от связанных с ним надежд – это дикий зверь, а женщина в глазах трезвого от похоти мужчины – это на столько жалкое существо, которое хочется просто уничтожить от омерзения. И только отравляющее действие собственных гормональных ядов заставляет нас видеть друг в друге принцев и принцесс и перенаправляет агрессию в сексуальное русло. Теория, полностью слизанная с Конрада Лоренца, но Карлыч божится, что его не читал.

- Та-а нет, - отмахиваюсь я. – Вы путаете. Эротизм и сексуальность – это разные вещи. Сравните применение слова «прекрасный» к женщине и младенцу. Женская сексуальность провокативна, детская – умиляюща. Видели фанаты «Зенита» на стенах пишут: «ACAB»? All Cobbs Are Beautiful?
========
All Cobbs Are Beautiful – Англ.: Все детеныши прекрасны. На самом деле Аббревиатура ACAB расшифровывается, как: All Cops Are Bastards – Все менты ублюдки.
========

Сексуальность агрессивна и направлена вовне; подлинный же эротизм аутичен. Но это именно он все окрашивает в ярки краски, наполняет жизнью, светом и делает прекрасным. Только в том-то и дело, что мой эротизм постоянно натыкается на какую-то ненужную ранговость. Дескать, чтобы заняться любовью, мне надо сначала доказать, что я могу унизить, нажраться и дать в морду. Фигурально, конечно, но мне даже имитировать это противно.

- Да ведь женщины просто хотят убедиться, что ты их на самом деле хочешь, а не притворяешься.

- Но меня-то это вынуждает пробиваться к ним не за счет эротики, которая не агрессивна, а за счет агрессии, пусть даже и называют ее сексуальной. Именно необходимость преодолевать требует проявлять агрессию и злиться. Заставляет меня использовать агрессию там, где она неуместна и не нужна, там, где требуется любить, а не злиться. Да и вообще… агрессивный секс пятиминутен и скучен. Как плевок уголовника.

- Бедный мальчик! – По-отечески смотрит на меня Карлыч. - Вот с открытия этого нравственного закона и начинались гибели всех прежних цивилизаций. Твой любимый Александр Лоуэн, которого ты мне так долго навязывал к прочтению, как раз и говорил, что без проявления агрессии человек не становится зрелым, что невозможно что-то получить, не войдя в конфликт с чужими интересами; что отказ проявлять агрессию – это отказ брать на себя ответственность.

- Лоуэн хороший психоаналитик, но дерьмовый философ. Что за малодушие, оправдывать насилие тем, что мир так устроен? Никто не думает извиняться и объяснять теленку, свиненку или цыпленку, что мы жрем не взрослых животных, а их детенышей потому, что детское мясо нежнее. В этих нравственных границах счастье стоит того, чтобы отдать за него чью-то, но обязательно чужую жизнь. А вот Пифагор говорил, что пока люди убивают животных, они будут убивать друг друга. Американцы, написав декларацию о правах и свободах человека, не мучаясь совестью эксплуатировали негров просто потому, что считали их не людьми, а животными. А, что если каждое живое существо священно?

«Что-то меня занесло» - подумал я. – «Что я, веган, что ли?». Я посмотрел на Карлыча и вдруг заметил, как он похож на Андрея. Как я раньше этого не замечал? У обоих крупная голова, лысина, борода. Только Андрей крупнее. На следующий день после вечеринки на крыше, где я с ним познакомился, мы действительно вышли в океан на специальном катере. К обеду большой кулер литров на семьдесят был почти до половины заполнен морским окунем и макрелью, а перед самым уходом Андрею на крючок села здоровая дорадо. Я такую большую рыбу вживую видел впервые. Андрей и на рыбалку поехал в облачении и теперь стоял там в мокрой рясе усеянной, как жемчугом прилипшими чешуйками, держа здоровенную рыбину и совершенно спокойный. Как будто не рыбу, а тину на крючке увидал. «Кому-то здесь тезка апостол помогает,» - хотел пошутить я, но вдруг, вместо этого сказал:

- Оставьте вашу рыбу и идите со мной, я сделаю вас ловцом человеков.

- А пошли, - просто сказал Андрей.

С этой рыбалки наша дружба с Андреем и началась. Держал он себя со мной так накоротке, что даже когда приходил я к нему на улицу Блида, прихожане глядели на меня с почтением, как будто бы я тоже носил епитрахиль. Люди в присутствии священника становятся похожи на группу детей и как-то меня посетила мысль, что Андрею просто был нужен русский собеседник, который не испытывает пиетета к его сану. «Все дети, а поговорить-то ему с кем-нибудь надо,» - резюмировал я для себя и на самом деле перестал обращать внимание на рясу.

- А ведь это симптомчик!
Карлыч допил кофе и стал быстро собираться.

- Вы о чем?

- Когда унижать никого не хочется. Но ты не переживай, это просто возраст, - сказал Карлыч и стал внимательно на меня смотреть. Я понял не сразу.

- У нас с вами очень похожие симптомы, коллега, но совершенно противоположные диагнозы, - ответил я после паузы, еле сдерживая сарказм. - В отличие от вас, я могу, но не хочу, а не наоборот.

- Все так говорят, - смеется Карлыч, надевает свою кепку и уходит, а я остаюсь смотреть в окно.

Какой бы темы мы не коснулись в разговоре с Андреем, на все у нас были противоположные мнения. Разное у нас было прошлое: он вырос на Западе, я в СССР; он, как иностранец, я дома; он был монархистом, а я если бы не был пофигистом, был бы, скорее всего, анархистом.

- Власть – это природное явление, как дождь или снег. Солнце светит, ветер дует, Земля притягивает, а власть и должна ограничивать. В этом ее суть – очертить границы, - ответил он как-то на мой панегирик Кропоткину.

- Очертить от слова «черт»? – Смеюсь я. – С какой стати один человек будет создавать рамки для другого?

- Для порядка. Как в гимназии. Если за детьми не смотреть, то будет хаос.

- Очень удобно думать, что все неразумные дети и потенциальные уголовники. Тогда критерий разумности – послушание и исполнительность. Но это не границы между людьми, а границы между этажами. А, что если именно эти границы ограничивают наш рост и не дают повзрослеть? Что если любое вмешательство в дела другого – это насилие?

- Хаос или система – вот и весь выбор. Неужели ты защищаешь хаос?

- К сожалению, все считают, что для порядка одни должны обязательно быть ниже других. Что любая система так устроена. И только люди собираются вместе, они сразу начинают выстраивать отношения друг с другом по горизонтали и по вертикали. А, как только в отношения людей вмешивается иерархическая составляющая, равным счастливым отношениям приходит конец. Эрик Берн об этом написал в своей «Динамике организаций и групп», а Берт Хеллингер заглянул за кулису и увидел, что и там такой же ад. Не читали?

- Нет.

Я думаю, как бы ему объяснить и не нахожу слов. Не пересказывать же систему семейных расстановок! Мы разговариваем, а не лекции слушаем.

- Давайте я вам расскажу притчу об одном мудром полководце, - осенило меня и, получив от Андрея утвердительный кивок, я начал. – Этот полководец знал, что паника опаснее самого сильного противника и, поэтому, под страхом смертной казни запретил в лагере передвигаться бегом. В это время император послал к нему гонца с очень важным сообщением и приказал доставить как можно быстрее. Гонец прискакал к полководцу и отдал письмо. За бег по лагерю на всем скаку гонца надо было казнить. Но это было бы оскорблением императора. А если бы гонца не казнили, то это значило бы, что не все приказы полководца можно выполнять. И тогда полководец приказал казнить ребенка. Его невиновность была очевидна. Если бы казнили кого-то другого, то могли бы пойти домыслы, начались бы шепотки о несправедливости и так далее. А так все поняли, что власть крепка и безупречна. Поняли?

- Нет.

- Вертикаль – это порядок власти. Это система, из которой можно изгнать. Горизонталь, когда нет низших и высших – это порядок любви. Это хаос. А для хаоса – важен каждый. Каждый – это все. Хаос – это и есть равноценность каждой его песчинки. Достоевский имел в виду именно это, когда говорил, что если за мировое счастье надо будет заплатить слезой невинного ребенка, то шло б оно к далекой матери, это счастье. Если для счастья системы нужно пожертвовать хоть одним ее винтиком, то эта система уже несовершенна. Так Бог, который любит всех – это хаос или система?
Андрей смотрит на меня и вдруг, смеясь, осеняет меня крестом.

- Никогда больше не говори на эти темы с людьми в сане… или в чине, - говорит он и широко улыбается. – Но скажи мне, для того, чтобы такая система существовала, не должен ли каждый в ней быть свят? И разве царство Божие не есть такая система, куда все званы? Вот только что-то не торопятся. Даже парами жить не умеют. Семьи сохранять не научились.  А ты хочешь, чтобы целые государства…

Кому он это говорит?! Как будто я семейные пары не консультировал. Но все равно правда. Даже в дружбе любить человека ради его самого трудно, а уж семей без споров, кто главный я давно не видел. А ну его! Я что ли лучше? Как будто у меня все прекрасно? После того, как Женя разделила нас, все стало разваливаться. В эту неделю мы виделись только один раз. Симптомчик? Да.
Я тоже допил кофе и вышел на улицу в парк.


ДВА:
http://www.proza.ru/2017/09/19/876