Трудно вспомнить, сколько времени я пребывала в океане слияния с Ним. Миллионы лет или один миг. Все, что я помню из того волшебного периода - это бесконечную свободу и абсолютную защищенность. Но когда этот период был окончен – я знала с непоколебимой уверенностью, что вышла из пространства блаженной бесцельности лишь с одной целью – вновь слиться с Ним и вернуться домой, чем бы этот дом ни был – облаком света или Его объятиями.
Мир, где я оказалась, обладал малоприятной способностью затмевать всякую память о доме, однако чувство тоски не давало забыть о чем-то, что смутно угадывалось в очертаниях ночного неба или горящего пламени костра, в распускающихся цветах и глазах животного. Даже не осознавая своей тяги, я сделала ее негласной целью каждого моего вдоха, а утреннее пробуждение всегда содержало в себе непроизнесенную мысль – сегодня я вернусь домой.
Мне стоило огромных усилий привыкнуть к раздробленности мира. Миллионы объектов, тысячи форм, бесчисленное количество проявлений, пугающих и радующих одновременно. Буйство разнообразия отвлекали мое внимание от задуманного, порой так надолго, что мне приходилось годами очищаться от липкой привязчивости к отдельным вещам и явлениям. А когда очищение наступало, какая-то навязчивая сила вновь увлекала мое внимание калейдоскопом сменяющихся образов. Я позволяла себе забыть цель своего пребывания и вновь погружалась в игру с несущественным.
Время от времени Он появлялся, точнее – давал себя обнаружить. В такие моменты я была предельно открыта и совершенно беззащитна. Именно эта беззащитность и делала меня способной не просто увидеть, коснуться Его или слиться с Ним, она делала меня Его отражением в тех недоступных моему пониманию качествах, которые я растеряла за время своего пребывания в физическом мире. За эти крохотные встречи мне удавалось по мельчайшим частицам восстанавливать утраченную в разлуке цельность. И если вначале такие встречи шокировали меня своим неподъемным для осознания опытом, то с каждым следующим разом я все больше привыкала к тому, что они никогда не вместятся даже в самые широкие рамки потенциально всемогущего, но все же временно ограниченного моего человеческого восприятия.
Разумеется, поддавшись соблазну многообразия, я убедила себя, что мой поиск возможен лишь в отделении зерен от плевел, света от тьмы, верха от низа, одной формы от другой. Я провела тысячи часов в тщетных попытках найти основы какого-либо деления, но каждый раз, когда черное и белое было разделено, а я, воодушевленная, пускалась со всей страстностью искать Его в белом, нечто разрушало зыбкую хрупкость моей классификации, уверенно и спокойно демонстрируя, что абсолютные полярности ни что иное как разные проявления Одного.
Еще больше времени у меня ушло на воссоединение, казалось бы, несоединимых вещей. Боль и счастье, здравие и смерть, восторг и ужас, победа и поражение обрели, наконец, в моем сердце единую основу, что позволило мне удивиться собственной слепоте – Он всегда был передо мной, но в силу убежденности в Его отсутствии, я верила, что разъединена с Ним, что встреча возможна лишь где-то потом, когда-то, в каком-то призрачном будущем.
Нет необходимости играть роли, ведь контрасты условны и деление мнимо, и все же без ролей невозможна передача красоты всепроявленности, без деления не увидеть игры, без противостояния не познать цельности, а значит, я должна сыграть роль. И пусть название не ограничит меня – ведь это просто образ, наполненный бесконечной сутью, я выбираю образ Невесты. Подобно тому, как семя содержит в себе целый цветок, а также все последующие семена и цветы, которые из них распустятся, так и каждая девочка уже является невестой, женой и матерью своим и всем последующим детям в своем роду. Это будущее заключено в ее клетках и в образах, создаваемых мечтами и воображением. Невеста – лишь одна из ролей Той, что играет все роли. А Та, что играет все роли – и есть Я.
Кому же суждена Невеста? Ему, который никогда не покидал меня и никогда не покинет – того, кто имеет бесчисленное количество форм, и кто всегда рядом, стоит только оглядеться вокруг. У него нет имени, но разве мы не согласились распределить роли? Пусть Его будут звать Шива – Тот, кто пребывает во всех формах. С тем же успехом, я могла бы назвать его Этим, Единым, Мужем, Отцом или Сыном, Царем или Слугой, Всем и Ничем. Но если возникла необходимость в словах, значит, есть смысл в намеренном ограничении – лишь так можно сыграть в игру жизни, которая накладывает трафарет на все, что есть, и создает отдельное из океана единого.
Невеста Шивы во всем видит Его. Их разделение условно, ведь тому, что разделено, суждено соединиться, а тому, что цельно – вновь познать разлуку. Таков танец двух основ, порожденный жаждой нового и тягой проживания всего, что будет сотворено. Из этого слияния выходят Оба, и в кажущейся отдельности познают друг друга. Две бесконечные силы, надевшие наряды бренности, в ограничении и путах времени играют свою вечную игру.
Подобно тому, как волны лижут берег, то сливаясь с ним, проходя сквозь каждую песчинку, то убегая обратно в пучину вод, игра Шивы со своей Невестой циклична. Разделенность предшествует воссоединению, разлука следует за слиянием. И пока существует вода и берег, пока есть материя, примерив которую оба захотят пуститься в приключения, игре не будет конца. А что станет концом – в миг обернется началом нового.