Оскар Уайльд приоткрыл для меня завесу в таинственный мир классической музыки. В предисловии к роману “Портрет Дориана Грея” писатель поделился мыслью о том, что прообразом всех искусств является мастерство музыканта. Благодаря этому высказыванию я предположил, что музыка обладает наибольшей выразительностью.
Я машинально открыл плейлист в мобильном телефоне и бегло просмотрел список сохраненных композиций. С названиями многих произведений я не был знаком, поскольку они оказались в моем телефоне по причине технического характера: я запланировал прослушивание мелодий, повышающих концентрацию умственной работы, а среди загруженных mp3-композиций был 21-й концерт для фортепиано Моцарта.
Я нажал “Play”. Пространство темной комнаты осветила тихая музыка, сладкая, как сон, в которой мне привиделся прекрасный сад. Может, даже тот самый сад, в котором гуляли наши прародители? После этого случая я и полюбил слушать классическую музыку.
Еще долго меня привлекали сочинения Моцарта, но затем я постепенно погрузился в музыкальный мир Бетховена. Поразила необычайная смелость и глубина его душевных переживаний, отраженных в каждом сочинении. Больше всего меня интересовали его симфонии. Седьмая, третья, первая... На ознакомление с произведениями Бетховена у меня ушло два года. Целых два года! Но было на что тратить время: пять фортепианных концертов, 32 сонаты для фортепиано, 9 симфоний, духовная месса, и, наконец, тройной концерт. Только на прослушивание сонаты для скрипки и фортепиано “Весенняя” я потратил чуть больше месяца.
Главное, что нужно сказать о музыке великого маэстро - он был рядом вместе со мной в минуты сильнейшего переживания одиночества. Его проникновенные мелодии помогали найти утешение страдающему сердцу слушателя.
Со временем я научился читать Псалтирь, и в минуты душевного беспокойства я редко прибегаю к целительной помощи музыки Бетховена, но с благодарностью вспоминаю то время, когда его мелодии изливали тихий свет сопереживаний в мою душу.
Итак, в течение следующих четырех лет, с 2010 по 2014, я изучал сочинения венских классиков: Моцарта, Бетховена, Гайдна, а затем Шуберта и Брамса. Я прослушивал их произведения и наслаждался переливаниями звуков и неожиданными сменами музыкальных тем; радовался и грустил вместе с композиторами, восхищаясь плавными andante и ритмичными allegro.
Со временем венские классики обратили мое внимание на творчество Баха, так как они считали его своим учителем. Честно сказать, у меня не получилось сразу принять его музыку, так как мой музыкальный вкус был недостаточно подготовлен. Я столкнулся с неожиданной трудностью, которую предстояло преодолеть только самостоятельно: музыка Баха была для меня одновременно и простой, и сложной; я терялся в архаичных звучаниях мелодий, среди которых, все же, мог находить возвышенные состояния.
В итоге я сделал вывод - если, в отличие от меня, произведениями Баха восхищаются многие слушатели, то в таком случае, это мой личный уровень музыкальной культуры не достаточно высок, и значит мне нужно учиться понимать его музыку. Итак, я решил знакомиться с его произведениями последовательно и постепенно, раз уж сразу “наскоком” сделать это не удалось.
Первое сочинение Баха, к которому я “прикоснулся” - концерты для скрипки и клавира, под управлением австрийского дирижера Герберта фон Караяна. Здесь нужно сделать отступление и вновь упомянуть о венских классиках, заметив, что именно они помогли мне научиться вслушиваться в мелодии, звучащие во время инструментальных концертов, в которых главную партию исполняли скрипка или фортепиано.
И вот, мало-по-малу, спустя какое-то время, что-то мне начало подсказывать, что музыку Баха желает слушать мое сердце. И когда я однажды прикоснулся к его масштабному произведению “Гольдберг-вариации”, то сразу понял: в этом мире есть что-то величественное, пред чем нужно смириться, затаиться и ждать… пока тайный смысл не станет понятным. С этого и началось мое углубленное познание музыки Баха.
Я слушал мелодии “Гольдберг-вариаций” часами, включал различные исполнения - от Глена Гульда до Святослава Рихтера… Глубже проникнуть в замысел композитора мне помогли передачи Михаила Казиника о Бахе. Так совпало, что в тот период внимательно изучал наследие Рахманинова, а когда услышал слова Алексея Ботвинова, со-ведущего М. Казиника, что Рахманинов играл ХТК перед каждым своим концертом, то следующим моим шагом стало изучение музыки хорошо темперированного клавира. Из биографического документального фильма я узнал, что Иоганн Бах писал свою музыку поздней осенью, находясь в заключении. Эти ноты он записал для своего старшего сына, который, спустя годы проложил новую дорогу в мир музыки.
Следующим шагом в освоении музыки Баха стали французские сюиты. Заметьте, я их тогда вновь скопировал в память мобильного телефона и включал во время прогулок в лесу. В звуках этих миниатюр я услышал идеальную композицию, которую искал давно - танцевально-напевные мотивы, без надрыва и превышения скорости. Пусть они были написаны в старину, но теперь-то они стали для меня современными! И это так сильно меня удивило и увлекло, что после прослушивания цикла французских сюит я начал слушать английские, затем органную музыку, хоралы, и даже охотничью кантату. Бах приоткрыл дверь к пониманию музыки Шумана и Бетховена!
Такой опыт научил меня определенному правилу - если что-то не понятно, то не отбрасывай сразу. Не спеши судить строго и критиковать. Затаись и жди…
И вот, благодаря следованию выработанному правилу (позже найденному в книге М.Чехова “Мой путь актера”) я расслышал музыку Шостаковича. Один из самых сложных концертов в его собрании сочинений - концерт для скрипки. Однажды эта музыка, которую я не ценил и не понимал, тронула мое сердце в момент, когда настроения мое и композитора, заложенное в этой музыке - совпали.