Возраст – класс, как помнится, седьмой. Уже на излете, но все еще детство. В школе, в раздевалке появилась афиша – большая, цветная, по-моему даже не нарисованная, а отпечатанная. И в ней приглашение записываться в геологический кружок МГУ. Я мельком глянул и прошел было мимо. Но от судьбы не уйдешь. Она остановила меня рукой моего одноклассника и кореша Кольки Соколова. Он был пацан донельзя активный, и потому записывался во все кружки, студии и секции, о которых только узнавал. А было их видимо-невидимо на любой вкус и интерес. И, само-собой, все бесплатно. Как я теперь понимаю – исключительно для нас. Правда, хватало Кольки самое большее на пару недель. Это если он не бросал свою новую затею после первого же посещения.
И такой вот Колька схватил меня за рукав, говоря: «Видал!? Пойдем!» «А где это хоть?» промямлил я, что б только отвязаться, и пытаясь при этом Кольку от себя отцепить. «Да вон где, смотри!» Он потыкал пальцем в плакат, где буквы помельче. И пока я щурился, он, приплясывая от нетерпения, прочел: «Ленгоры, МГУ корпус А этаж 7 аудитория 710». Понял! «А чего тут понимать? Адрес и адрес…» «Дурак! – закричал Колька – МГУ на Ленинских горах! Не слышал, что ли!? Храм науки! Самый высокий в мире!» «Ну, слышал… – сознался я неохотно – И чего?» «А того – взъерепенился Колька – что туда ни по какому блату не протыриться, а тут сами зовут! А он чего, да чего!»
В общем, я понял, что мне не отвертеться. Колька, когда ему что-нибудь взбредет в голову, и вообще-то неотвязен, а тут еще он сразу сообразил, что одного его мама в такую даль не отпустит и денег на метро не даст. Так что участь моя была предрешена. Тем более что мама его, тетя Люся, из всей нашей братии почему-то питала ко мне особое доверие.
В программу занятий геологического кружка (если можно назвать серьезным словом «программа» это бестолковое, но чудесное времяпрепровождение) входило много чего, но гвоздем этой самой программы были экскурсии по геологическим объектам Подмосковья.
Ах, геологическая экскурсия! Это веселое шатание большой, расхристанной, галдящей толпой по известняковым, песчаным и глиняным карьерам и речным обрывам под более-менее успешные попытки наставников-студентов дать сопутствующие пояснения; это дурноголосое хоровое пение в электричках, которое почему терпели мирные попутчики; это, наконец, флирты разной степени легкости, особенно в тех случаях, когда экскурсия растягивалась на два дня. Но это все потом-потом-потом.
А в тот первый раз, помнится, нас только предупредили о предстоящей экскурсии, о цене билета до станции Куровская, что нас там с нетерпением ожидают аммониты и белемниты, и еще о том, что будет очень грязно. И чтоб снарядились соответственно.
Про аммонитов и белемнитов мы с Колькой поняли не очень, а про снарядиться – каждый по- своему. В результате я оказался обут в соседские хромовые сапоги, а Колька – в собственные галоши. Сапоги были мне велики, но папа положил в них толстые стельки и набил в носки газет, так что сапоги стали мне почти по ноге. До этого я никогда не ходил в сапогах, но ничего, по ходу дела приспособился.
Целый день мы прохлюпали в громаднейшей глиняной яме, налюбовались на громадный, подстать ей, шагающий экскаватор, на тех самых аммонитов, которые завлекательно отсвечивали разноцветным перламутром в черно-синей глине, но не давались в руки, рассыпаясь в них на скучные глиняные черепочки… В общем, было бы отлично, если бы не обувь. Мои сапоги были изгвазданы в глине сверх голенищ, а колькины галоши вообще увязли в юрской глине и остались там навсегда, как предмет изумления и изучения для исследователей последующих геологических эпох.
И с той поры наши с Колькой пути разошлись. Он, получивши свое от мамы за утрату семейного имущества, от геологии отстал, а я в ней увяз, как колькины галоши в мезозое.