От Клавдии Ивановны Погодиной
Закончился учебный год в школе. Учителя с учениками ежедневно стали работать на оборонительных рубежах. Они рыли окопы, траншеи, противотанковые рвы. Клавдия Ивановна с Дарьей Марковной после работы пошли на хутор Колоцкий и купили стельную тёлку, от которой в августе ожидался приплод. Дети были очень рады. Они часто просили дедушку или маму повести их к корове, которая будет им давать тёплое вкусное молочко. Иван Васильевич покупку не одобрил.
- Зря вы это сделали, - ворчал он, - сводки с фронта тревожные. Немецкие самолёты разведчики, как коршуны, постоянно кружат в небе над нами. Может быть придётся ещё эвакуироваться, а у тебя за душой ни копейки.
- Не волнуйся папа, наши войска не допустят немцев до Сталинграда.
- Да твоими бы устами да мёд пить. Ты ведь у нас – сильнейший стратег. А в общем- то права. Народ верит в победу, а это самое главное. И никакие временные отступления нашей армии не сломить эту веру на фронте, ни в тылу. Будем драться до последнего конца. Так думают, так говорят наши станичники. Ну, а с коровой вы с Дарьей Марковной явно поторопились, прибавили себе хлопот.
Работа на оборонительный работах отнимала у Клавдии Ивановны много сил. Она уже три дня не была в госпитале. 15 июля ученик принёс ей на рубежи записку.
- Клавдия Ивановна! Госпиталь сегодня эвакуируется, хотим с вами проститься, - прочитала она, - уважающие вас бойцы. Дальше шли подписи.
Оставить без присмотра учеников она не могла и только после работы побежала на вокзал. Раненые бойцы были уже в вагонах. Она стремительно влетела на перрон. Они увидели её и закричали: Клавдия Ивановна! Мы здесь! Сюда! Сюда! Паровоз дал гудок и вагоны взвизгнув, медленно пошли по рейсам. Клавдия Ивановна бежала к удалявшимся вагонам с бойцами, а поезд всё набирал и набирал скорость. Раненые махали ей платками, руками, показывали сжатые руки – знак прощания, слышались голоса: «Спасибо за всё! Будь здорова». Простучал по рейсам последний вагон, а она всё бежала. Наконец остановилась, села на насыпь. Тоскливо стало у неё на душе, словно этот поезд увёз что-то очень важное, значительное для неё.
- Что, молодуха, не догнала поезд, сказал подошедший старик, - ухажёр, что ль уехал?
- Нет, дедушка, не ухажёр, а десятки моих братьев породнённых войной, уехали.
- А-а-а! – протянул он и пошёл по насыпи.
* * *
На следующий день утром Иван Васильевич повёл детей в детский сад, а Клавдия Ивановна собиралась идти на работу. Кто-то постучал в дверь. Через мгновение она с резким скрипом размахнулись и, в прихожую вошёл стройный молодой лейтенант.
- Славочка! Милый! Наконец дождались – крикнула Клавдия Ивановна, бросилась к нему, обняла, уткнулась лицом в его грудь и залилась слезами радости. Он крепко обнял её и стал целовать лоб, волосы.
- Славочка, дай я на тебя погляжу!
Он ослабил руки, и она хотела поцеловать его, но резко отшатнулась
- Ой, что это со мной происходит? – испуганно крикнула она.
- Клава, успокойся! Это я Вася.
- Вася откуда ты? Боже мой, как я испугалась, думала на чужого мужика повисла, - вытирая ладонью слёзы, сказала она.
- Всё, всё, Клава, тебе сейчас расскажу. Разреши пройти?
- Да, да действительно, что же мы стоим у порога, проходи в комнату. Так неожиданно. Совсем растерялась. Он повесил на гвоздь пилотку, причесался, поправил гимнастёрку и вошёл в комнату.
- Когда же это ты стала плаксой? Этого, по-моему, в техникуме за тобой не водилось, - он предложил ей стул и сел рядом. Как я понял Слава на фронте?
- Вася, ты меня извини. Я опаздываю на работу. Меня ждут ученики. Мы ежедневно ходим на строительство оборонительных рубежей. Ты отдыхай. Приду с работы, поговорим.
- Да, рубежи, - задумчиво сказал он, - а где вы собираетесь?
- В школе.
- Пойдём, я тебя провожу, станицу посмотрю.
Клавдия Ивановна положила в сумочку маленький кусочек хлеба, картошки, пакетик соли и они пошли. Вася взял её под руку.
- Пять лет я не был в этой станице. Ровно пять с того дня, когда привёз тебя сюда после распределения нас на работу. А Слава тогда срочно уехал в Харьков. Ты помнишь журналистку, которая ехала с нами в одном купе. Она ведь мне поверила, что мы муж и жена.
- Помню, Вася, помню, как ты изображал моего мужа, предупреждал каждое моё желание. Ох, и балагур ты был! Помню, как мне стало дурно от запаха копчёной рыбы, а ты бегал по вагону и спрашивал: у кого есть копчёная рыба? Нашёл хозяина и попросил подальше убрать эту рыбу, потому что твоя жена беременна и трудно переносит специфические запахи. А журналистка с умилением смотрела на нас и говорила: «Счастливые вы ребята, красивая любовь у вас». Я не стала её разочаровывать. А папа всегда уважительно вспоминает о тебе.
- Вот такой у Славы преданный друг, - говорит он, - на него всегда и во всём можно положиться. Беременную жену друга домой привёз, а Москва это не ближний свет.
- Да, а о самом важном и не спросил. Кто у вас тогда родился?
- Дочка Нелличка, а в конце того же года – сынок Юрочка.
- Так у вас уже двое? Вот молодцы! А где они?
- В детском саду.
- Так я пойду их заберу.
-Не стоит, я сама их заберу.
- Стоит, стоит, где детский сад?
Клавдия Ивановна рассказала, как пройти к нему. Он проводил её до школы и пошёл в детсад. Нашёл, постучал в дверь, вышла воспитательница. Он попросил отпустить Нелличку и Юрочку домой. Она, всплеснув руками, побежала в группу, привела их и, прослезившись, сказала:
- Детки! Вот ваш папа с фронта приехал и пришёл за вами. Какая радость-то! Какая радость!
Вася поблагодарил её, взял детей на руки и понёс домой.
- Как они похожи на Славу, подумал он, а Клава ничего не сказала о Славе, может быть не хочет перед работой расстраиваться. А я-то чего упорол. Вспомнил всякую чушь о рыбе, о журналистке. Вроде это самое главное. Бывает же так: хочешь сказать что-либо серьёзное, а с языка срывается махровая глупость.
Весть о том, что с фронта приехал муж Клавдии Ивановны и уже забрал из детского сада детей, разнеслась по станице и докатилась до Ивана Васильевича. Он закрыл на ключ документы и быстрым шагом пошёл домой.
- Вот радость! Вот счастье! Наконец дождались! Слава Богу! Он радостно взволнованный, тяжело дыша. Торопливо вошёл во двор. Вася сидел на порожках, дети играли в песке.
- Дедуска, посмотли, наса папа плиехала, - сказала Нелличка, подбежав к дедушке и указала пальцем на Васю. Он встал.
- Василий здравствуй! А где Слава?
- Здравствуйте, - подавая руку, сказал Василий, - я о Славе ничего не знаю. Вот после госпиталя еду в Соликамск и решил проездом навестить вас.
- А Клаву видел? – спросил Иван Васильевич и устало опустился на порожки.
- Видал всего несколько минут. Подводил до школы и сразу же пошёл за детьми. Мы уже здесь и стол накрыли.
- Садись Василий поговорим.
- Иван Васильевич рассказал ему о жизни дочери, её работе. Поговорили о сложившейся серьёзной обстановке на Сталинградском фронте.
- А вот и Клава идёт, глянув на дорогу, сказал Иван Васильевич. Бегите, пострелята, встречайте маму!
- Мама, мама! Наса папа плиехала, кусать нам дала и тебе, и дедуске даст тозе, - затараторила Нелличка.
- Это, детки, не папа, а дядя Вася.
- Чей дядя?
- Наш дядя Вася.
- Правильно, ваш дядя, сказал Василий, подхватив детей на руки, - прошу всех в кухню, стол накрыт.
- Ба, какая роскошь! И выпивка, и закуска барские, - воскликнул Иван Васильевич. Напрасно так щедро. А сам с чем остался?
- Ничего, обо мне не беспокойтесь, голоден не буду.
После ужина, Клавдия Ивановна с Васей пошли к реке. Иван Васильевич не возражал. Он убрал со стола посуду и повёл детей в комнату.
- Клава. Иван Василевич говорит, что от Славы давно нет писем.
- Да, давно. Уже устала ждать, волноваться и думать.
- Я завтра утром уезжаю, получил назначение в Соликамск. Мне хочется многое тебе сказать. Начну с того, что я ещё не женат. И представь себе, по твоей вине.
- Как по моей вине? Что-то не понимаю, причём тут я?
- Вот уже 9 лет, как я тебя люблю и ничего поделать с собой не могу. Раньше сказать об этом не мог: Слава ухаживал за тобой, а он мой друг. И ещё, мог ли я тогда невзрачный, необтёсанный деревенский парень, Васька балагур, открыть тебе свои чувства, когда за тобой ухаживали такие видные парни, как поэт Сарана, интеллигент Слава. Да ты бы посмеялась надо мной.
- Это ты напрасно так думал. Над любовью смеяться нельзя. Ты, Вася, по-видимому, ещё живёшь иллюзорными чувствами юности. Они чаще всего с возрастом уходят. Всё быльём прорастает, остаются лишь воспоминания.
- Нет, не все. Моя любовь не иллюзорна, не тускнеет и быльём не порастает так же, как и ваша со Славой любовь.
- Но я не могу ответить любовью на твою любовь.
- Я это знаю. А теперь о главном, зачем я сюда приехал. Только постарайся понять меня правильно. Так сейчас складывается обстановка под Сталинградом, что возможно тебе придётся эвакуироваться. Ехать с детьми куда то, да ещё без денежного аттестата- рискованно. Я приеду в Соликамск, подыщу вам квартиру и вызову вас. Ты плохо не думай обо мне. Я буду тебе помогать, пока не найдётся Слава. А если он погибнет, то лучшего мужа и отца детям, как я, ты не найдёшь. Я ведь Славу люблю, как друга. И его дети будут мне близки и дороги.
- Спасибо Вася. Время покажет, что делать.
- Но ты не теряй связь со мной. Хорошо?
- Хорошо.
- Клава, а что за подполковник за тобой увивался?
- Ну и папа! Уже доложил. Никто не увивался. Это его выдумка.
Долго в эту ночь не могли уснуть все трое. Каждый думал о своём.
- Да, задал мне задачку Вася. Вот чего-чего, а никогда бы не подумала, что Васька балагур мог быть в меня влюблён. Но вот напрасно он мне об этом сказал. Разве я теперь могу поехать к нему? Конечно, нет. А не знала бы, поехала. Упорно ходят слухи, что будут эвакуировать население. Куда забросит меня с детьми судьба? Ах, лучше об этом не думать. Может быть наши войска отбросят немцев.
- А Клава ещё стала интереснее, такая же энергичная, волевая, строгая. Повезло Владиславу. Где он, почему молчит? А всё-таки зря я ей признался в любви. Она как-то сникла, насторожилась. Что это мне дало? Ничего хорошего. У неё ко мне были тёплые, дружеские отношения, а я их испортил. Это какой-нибудь кокетке моё признание могло доставить удовольствие, а Клава в любовь не играет, с любовью не шутит. Она любви отдаёт себя без остатка. Ведь знал же это и опять сам себе подставил ножку. Теперь я уверен: она ко мне не поедет.
- Вот это дружба! Думал Иван Васильевич, - недаром говорят, что друзья познаются в беде. Василий всегда был и остаётся для Славы и Клавы преданным другом. И настоящий его приезд ещё раз этому подтверждение. Ничего не скажешь, хороший парень. А как дети к нему тянулись. Дети не обманываются, у них не развито мышление, но они инстинктивно чувствуют хороших людей.
Утром Клавдия Ивановна пошла проводить Васю за калитку. Он достал из кармана конверт.
- Клава это тебе на дорогу, а то на телеграфе могут задержать и не с чем будет ехать.
- Спасибо, Вася, но я не возьму.
- Да ты что? Как можно! Бери!
- Вася! Нет и нет! Не возьму, положи обратно. Деньги самому в дороге пригодятся.
- Да у меня их достаточно. Я один, куда их девать.
- Вася! Не будем ссориться. Когда будет нужно, я сама их у тебя попрошу, а сейчас не нужно.
- Да ты не за что не попросишь.
- Попрошу Вася, попрошу. Ну, давай прощаться, а то опоздаешь. Желаю тебе встретить свою судьбу, своё счастье и уцелеть в этой страшной войне. Счастливо тебе доехать. До встречи! Она стала на цыпочки и поцеловала его в щёку.
* * *
Конец июля 1942 года. С утра, как обычно учителя с учениками работали на оборонительных рубежах. Вдруг послышалось неровное гудение моторов. Все посмотрели в небо. Оно было чистое, голубое, с редкими перисто-голубыми облачками. Гул нарастал и мощным звуковым валом покатился на станицу, давил на голову, закладывал уши.
- Смотрите, смотрите! – крикнул семиклассник пронзительным голосом, вон летят самолёты! Вон, вон, над хутором Желтухиным! Ой, сколько их, целая туча. Смотрите, какие маленькие, как игрушечные!
Все подняли вверх головы и увидели летящие порядком, как на параде самолёты.
- Дети! Быстро все в лесок! – закричали учителя. Это немецкие самолёты. Сейчас будут бомбить!
Самолёты, поблескивая крыльями на солнце, стали перестраиваться. И вдруг в одно мгновение эти «игрушечные» самолёты превратились в огромные с черно-белыми крестами «Юнкерсы» пикирующие на станцию и станицу Иловлинскую. Воздух потрясли сильные взрывы. Вздрогнула, как ужаленная, земля. Языки пламенем, пронизывая клубы чёрного дыма, взметнулись вверх, заволокли небо. В воздухе поползла удушающая толовая гарь. Самолёты выйдя из пике, снова шли на бомбёжку. И вдруг над рубежами, совсем низко, изрыгая мощный пулемётный огонь, накреняясь, с оглушающим воем пронеслись огромные смертоносные туловища «Юнкерсов!», заглушая своим рёвом слабые звуки зенитных установок. «Юнкерсы» развернулись и снова пошли на оборонительные рубежи, треском очередей всё сильнее прижимая людей к земле. Клавдия Ивановна направляя детей в лесок, замешкалась, не успела туда добежать и упала у небольшой копны свежего сена. Вдруг копна зашевелилась. Ползи отсюда к чёртовой матери, не мешай нам! – крикнул ей высунувшийся боец.
Клавдия Ивановна поняла, что это замаскированное зенитное оружие, поползла к лесу и свалилась в небольшую заросшую яму. Пули с пронзительным свистом пролетали над её головой и зарывались в песок.
- Боже мой, Боже мой! Что же вы, изверги, делаете?! За что убиваете детей и мирных жителей?! – беззвучно кричала она. Неужели погибли мои дети? Там, где детский сад, бушует огромное зарево пожара, - подумала она и вскочила из ямы, но тут же легла.
Самолёты развернулись и вновь пошли на оборонительные рубежи. Они летели так низко, что Клавдия Ивановна увидела звериный оскал лётчика-фашиста, как ей показалось выпустившего по ней целую пулемётную очередь. Выплеснув на головы мирных жителей станицы весь смертельный груз, самолёты улетели. Ученики выскочили из леса, Клавдия Ивановна пошла к ним навстречу.
- Ребята, есть в лесу раненые и убитые? – поравнявшись с ними спросила она.
- Нет. В лесу все наши ученики живы, а вот на дальних рубежах, наверное, много убитых и раненых.
- А где учителя?
- Они там, в лесу, тоже идут в станицу, только медленно.
- Ну что ж, тогда побежали вместе. Быстрее через брод.
Клавдия Ивановна с учениками побежали в станицу. Там ещё дымились пожарища и несло едким горьким дымом. Дети тут же разбежались по домам. Она ещё издали увидала здание детского сада. Перед каликой замедлила бег, немного отдышалась.
Слава Богу, не попала бомба в здание, - подумала она, тут же вошла во двор. Небольшая группа перепуганных, заплаканных, взъерошенных детей сидела с воспитательницей за маленьким столиком. Нелли и Юра с криком бросились к матери.
- Клавдия Ивановна, жива?! Радость-то, какая! – вскочив со стула, сказала воспитательница, - а то мы тут забеспокоились. Уж очень над рубежами свирепствовали немцы. Прибегал ваш отец, посмотрел на детей и ушёл на работу.
- Ну, а как вы тут перенесли бомбёжку?
- К счастью, в нас немец не попал, но осколки до нас долетели, били по крыше. Один большой через окно угодил в кухню, но там никого не было. Дети очень боялись, плакали. А у нас всё клокотала в груди, но виду им не показывали.
Клавдия Ивановна поблагодарила воспитательницу, взяла детей и пошла домой. На улице, обезумев от горя, голосили женщины. Жители из-под обломков здания вытаскивали убитых, вели раненых. Стремительно носились машины скорой помощи.
На следующий день к положенному часу Клавдия Ивановна с Дарьей Марковной пришли в школу. Директор пригласил их в свой кабинет.
Дарья Марковна и Клавдия Ивановна, я буду краток. Сегодня вы не поведёте детей на оборонительные рубежи, сказал он. Сегодня у нас 23 июля. Так вот по решению Районо и Райкома партии вы сегодня же, после обеда, поедите с учениками на колхозное поле помогать колхозу. Вы сейчас идите домой, собирайтесь, а мы тут всё организуем и заедем за вами. Возражений не принимаю.
Клавдия Ивановна забрала своих детей из детского сада, зашла на работу к отцу, сообщила о своём отъезде. После обеда к её дому подъехала бричка с пожитками учеников. Она посадила своих детей на бричку. Клавдия Ивановна привязала за налыгач к бричке тёлку. Лошадь тронулась. Бричка покатилась. Следом за ней пошли ученики и Клавдия Ивановна с Дарьей Марковной. На колхозном стане их встретил бригадир, всех разместил и объяснил круг их обязанностей.
Немецкие самолёты стали ежедневно бомбить Иловлю. Многие родители приехали и забрали своих детей. На 5-ый день убежали и остальные ученики. Остались только Дарья Марковна и Клавдия Ивановна со своими детьми. Куда то ушла и их тёлка.
- Клавдия Ивановна, ты что-нибудь слышишь?
- Слышу Дарья Марковна. За Доном бьют орудия. Это всего 7 км от Иловли идут бои. А что же нам делать? Ведь у меня с собой нет никаких документов. В Иловлю я с детьми не пойду.
- Погляди Клавдия Ивановна, кажется, бригадир скачет.
- Да бригадир. Что-то произошло.
- Где зараз ваши ученики? - спросил он.
- Все убежали в Иловлю.
- Ну и вы бегите отседова. Тут оставаться нельзя. Немец прорвал нашу оборону под Клецкой и дуром прёт сюда. Уже бои идут у Дона. Вона глядите, какая пыль на дороге. Это эвакуируется Клецкий совхоз «Пролеткультура». Может быть, как к ним приткнётесь. Ну, а я поехал в третью бригаду.
- Боже мой, Дарья Марковна, что же делать?
- Ты погоди ка, наша корова идёт с рябеньким телёночком.
- Но Бог с ней, с коровой. Дарья Марковна давайте решать, что нам с вами делать.
- Ты молодая. Бери детей и иди на дорогу. Может быть тебя и возьмут. Мир не без добрых людей. А я останусь здесь.
- Так у меня нет документов. Пожалуйста побудьте с детьми. А я сбегаю в Иловлю. Я скоро.
- Ну, беги.
Клавдия Ивановна побежала мимо небольшого озерца и увидела, как к нему с дороги сворачивают крытые кибитки. Похожие на цыганские Она подошла к одной.
- Скажите, пожалуйста, откуда едите?
- Из Клецкой, совхоз «Пролеткультуры» - сказала женщина и стала распрягать лошадей. Из кибитки выскочили дети.
- Клетская, Клетская! – вертелось у неё в голове, - что-то у меня связано с этой станицей. Что же? Что же? Дай Бог памяти.
Женщина, снимая дугу, поглядела на Клавдию Ивановну и пожала плечами. Откуда взялась эта женщина, - подумала она, - смотрит на меня, а вроде бы не видит. Странная какая-то? Она взяла под уздцы лошадь и крикнула: Дети пошли со мной.
- Клетская. А вспомнила! Там в совхозе живёт Лариса, Славина сестра. Муж у неё работает механиком, а вот фамилию не помню. Мы никогда не переписывались и навиделись.
- Подождите, сорвавшись с места, крикнула Клавдия Ивановна и побежала за женщиной, скажите у вас в совхозе есть механик?
- А как же, конечно есть.
- А как его фамилия?
- Левицкий Георгий Степанович.
- Вроде бы такая. А где он?
- Он трактора переправляет через Дон. Да вон его жена поит лошадей. Пойдите и узнайте у неё.
- Спасибо вам! Сказала Клавдия Ивановна и пошла к жене механика. Женщина попоила лошадей и повела их к кибитке. Клавдия Ивановна подошла к ней.
- Да, это Лара. Как они похожи со Славой, - подумала она.
- Здравствуй Лара!
- Здравствуйте! Но я вас не знаю, недоумённо посмотрев на незнакомку, сказала она.
- Я Славина жена.
- Славина жена? А почему ты здесь? Где Слава?
- Я здесь работаю с учениками, а Слава на фронте. На полевом стане мои дети, пойдёмте, покажу их.
- А вот, Нонночка с Геночкой бегут сюда. Детки познакомьтесь. Это тётя Клава, дяди Славы жена, - дети смущённо заулыбались.
- Ну, что ты решила делать, уезжать или остаёшься тут.
- Мне ехать не на чем и оставаться нельзя.
- Я бы вас взяла, но у меня кибитка загружена. Вот сзади нас идут колхозные трактора. Их сейчас через Дон переправляет мой муж. Так вот, может быть он тебя пристроит. Дождись его и скажи, что я велела взять. Смотри не прозевай его, спрашивай у трактористов. Они тебе его покажут. Чернявый он, похож на цыгана – Левицкий Георгий Степанович. Ну, пошли к твоим детям.
- Дарья Марковна удивилась такой встречи.
- Клава, да как же дети похожи на Славу, сказала Лара и стала их целовать. Дети испуганно смотрели на чужую тётю.
- Ну, Лара до встречи. Я бегу в Иловлю за документами и буду здесь ждать Жору. Пойду я прямиком через пески.
* * *
Нещадно палило солнце. Духота. От горячего воздуха пересохло во рту. Раскалённый песок обжигал ноги. Клавдии Ивановне казалось, что конца не будет этому пеклу. Наконец она преодолела последний песчаный холм и вышла на дорогу. Показался общественный колодец. Стоящий на окраине станицы, рядом с домом Григория Ивановича и Моти. Клавдия Ивановна подбежала к колодцу, достала ведро воды и большими жадными глотками утаила жажду. К колодцу подошла Мотя с вёдрами на коромысле.
- Клава, как ты тут оказалась? Иван Васильевич говорил, что ты в колхозе.
- Да была в колхозе, а теперь иду за документами. Тётя Мотя, а почему во всех домах забиты окна и двери?
- Да все эвакуировались, остались во всей улице только мы с Григорием Ивановичем. Он велел мне тоже ехать с ними. Говорит, что, мол, мне всё равно помирать, а тебя немцы снасильничают. Да разве я его оставлю одного. Помирать, так вместе.
- Боже мой, неужели все покинули станицу?
- На нашей улице все.
- Ну, я спешу. До свидания тётя. Не падайте духом. Может быть наши войска не дадут немцам переправиться через Дон.
Клавдия Ивановна была уже недалеко от своего дома. Вдруг она услышала рёв мотора и стрельбу, остановилась. Из-за угла выскочила грузовая машина и на большой скорости мчалась ей навстречу, поравнявшись, резко затормозила, шофёр открыл дверцу. Зверю в пасть захотела? Люди покинули, а ты в станицу прёшь. Садись скорее в кабину!
- А что за вами гонятся? Я слышала выстрелы, - спросила Клавдия Ивановна, сев в кабину.
- Слышала выстрелы! Гонятся! За нами за всеми гонятся! – сердито проворчал солдат-шофёр и дал газ. Мотор меня подвёл. Пока чинился, часть вперед ушла. А выстрелы делает моя выхлопная труба. Немцы дуром прут. Они ведь на машинах, а мы пешедралом километры меряем. Но ничего сестрёнка, не падайте тут духом. Скоро мы фрицам покажем, где раки зимуют. Хлебнут они у нас горячего до слёз. А тебя куда нелёгкая несла?
- Да вот домой за документами бежала. Детей своих на полевом стане с учительницей оставила. А вы не видали по дороге тракторную колонну?
- Видал, да врят ли она уйдёт от немцев. Да дела. Вот не встреть ты меня, дали б тебе немцы документы.
- А чего ж ваша часть ушла и не обороняла Иловлю?
- Это уже не нашего ума дело. Командование ведёт передислокацию войск. Ему виднее, нужно оборонять твою Иловлю или она не представляет интереса в стратегическом отношении, с важным видом сказал он и поглядел на Клавдию Ивановну, - я тебе советую быстрее эвакуироваться со своими детьми. Как я понял, ты учительница. Ни тебе, ни твоим детям от немцев пощады не будет.
- Скажите, американцы открыли второй фронт?
- Ишь чего захотела? Я так понимаю: капиталистам нет нужды его открывать. Они любят загребать жар чужими руками. Пусть мол, одни русские бьются. Мы же для них будем вторым фронтом, как дитя, сладким пряником манить. А когда начнут побеждать, откроем. Ты скажи, где тебя высадить? До твоего полевого стана я тебя не повезу. Не по пути.
- Да вы недалеко от полевого стана будете проезжать. Вон видите вагончик? Вот это и есть полевой стан.
- Ну, тут рукой подать. Подброшу.
- Шофёр подвёз Клавдию Ивановну к вагончику. Она поблагодарила его и пожелала ему вернуться с победой. Дарья Марковна смотрела недоумённым взглядом то на Клавдию Ивановну, то на шофёра.
- Клавдия Ивановна, что случилось? Ты не была в Иловле?
- Была. Чуть, чуть до дома не добежала. Шофёр проезжавший мимо меня, напугал. Сказал, что немцы на машинах за ним следом едут. Вот он посадил в свою машину и привёз сюда.
А твоя родня уехала?
- Дарья Марковна, я возьму детей и пойду на дорогу, буду ждать Жору. Много народу идёт по дороге. Не знаю, как я его найду в этом потоке. Ой! Дарья Марковна! Слышите немецкие самолёты гудят? Вон, вон они! Сюда летят! Скорее в канаву!
Заплакали дети. Клавдия Ивановна и Дарья Марковна схватили их и побежали в укрытие. Самолёты сбросили бомбы на станцию и на бреющем полёте стали расстреливать идущих по дороге людей, освободившись от смертоносного груза, они улетели.
- Ну, куда ты Клавдия Ивановна пойдёшь? Видишь, что творится? Теперь вся дорога усеяна мёртвыми телами и трупами животных.
- У меня другого выхода нет. Я должна идти.
- Подожди, я дам тебе немного сухарей. А я возьму корову и пойду на какой-нибудь хутор.
- Они простились. Клавдия Ивановна взяла на руки детей и пошла. Дорогу заволокло серое облако пыли. Она подошла и стала на обочине дороги. Мимо неё шли люди, вели и несли раненых, гнали скот, ехали подводы, обгоняя одна другую. Громкие голоса людей, рёв скота, ржание лошадей - смешалось в один общий гул.
Что же мне делать, идти со всеми или ждать колонну тракторов? – думала она, - а вдруг я не найду Жору, ведь она ни разу его не видела. И останусь вот тут одна. Как же быть?
- Клавдия! Ты чего здесь стоишь? – услышала она голос двоюродной сестры Анны Табунщиковой. Анна натянула вожжи и лошадь остановилась. Подбежала Клавдия Ивановна с детьми на руках.
- Вот хорошо, что вы с Графирой нас увидели, а то мне трудно нести детей.
- А куда ж я вас посажу? Мы вот с дочкой ели примостились. Не выкину ж я вещи или харчи.
- Графира умоляющими взглядом посмотрела на мать. Анна поняла, что дочь очень хочет взять свою учительницу.
- Там, сзади, едет Мария, - продолжала Анна, - возможно она возьмёт вас.
- Ладно, поезжайте! – сказала Клавдия Ивановна и отошла с детьми на обочину. Анна стегнула лошадь, и бричку заволокло пылью. Вдруг среди идущих по дороге беженцев с котомками за плечами Клавдия Ивановна увидела Лукерью Павловну и Лёньку.
- Лукерья Павловна! Лукерья Павловна! – крикнула она.
- Вон тебя зовёт тётя Клава, - сказал бабушке Лёнька, - вон, вон видишь, бабаня, она с детьми стоит у дороги. Пошли к ним!
- Батюшки мои светы! Да никак и впрямь они! – прикрыв глаза от солнца рукой, сказала она, - пойдём Ленюшка, пойдём!- Здорово живёшь, Клава!
- Здравствуйте.
- Ты чего здесь сидишь? Аль дети уморились? Ленюшка возьми Юру на руки, а ты -Нелю, а мне давай мешок и пошли!
- Да нет! Я жду мужниного родственника. А вы вдвоём идёте? А где же Иван?
- Да нечто ты ничего не знаешь? Да помер-то Иван наш, помер. Его Бог прибрал. Уж дюже хворый был. Нога его извела. А ишо за последнее время стал попивать. Вот ему худо и сделалось. Эх, горе моё, горе луковое. Видать такая у него планида. Ну, Бог с ним. Царство ему небесное! А старшево моего сына Михаила убили на войне. Пришла похоронка. Ох, милая, и не пересказать тебе моё горе. Вот только Ленушка и держить меня на этом свете, а то бы руки на себя наложила.
- Бабаня, ну хватит тебе! Опять ты за своё.
- Ладно, ладно, Ленушка, не буду. А старший сын Захара, Иван, - продолжала она, - без вести пропал. Жена его написала. Один Миша наш, Михаил Захарьевич, кормилец наш не покинул нас. Такую бумагу прислал в военкомат, что нам деньги дают.
- Бабаня! Денежный аттестат прислал.
- Ну да, ну да! Мудрёное слово-то, какое! Так вот, Михаил Захарьевич письма нам шлёт. Где-то на море с немцами бьётся. Господи спаси и помилуй его от пули, от злых супостатов и всяких напастей. Дай Бог ему здоровья и живёхонькому остаться.
- Дарья Лукерья, а куда вы идёте?
- А Бог его знает. Все наши хуторские идут и мы идём с ними. Токмо не под немцами быть. Земли-то что тут, что там, куда идём, всё одно наша. Не обидят, не покинут нас. А немцев разобьют наши и мы вернёмся домой. Раиса Ивановна Решетова писала, что она с Сашенькой икуируется куда-то. Обещала написать адрес. А мы вот, теперича, ушли из дому. А муж её, Александр Николаевич, тоже при деле. Чего он делает, Ленушка?
- Организует пожертвования граждан, заводов, учреждений фронту. Всё время куда-нибудь ездит.
- Клава, а Иван Васильевич где?
- Он эвакуирует Райфинотдел.
- Ну, прощевай, Клава! Мы пошли своих догонять. Дай Бог тебе здоровья и живёхонькой возвернуться с детьми домой.
- Спасибо. Всего вам доброго.
Клавдия Ивановна разговаривая с Лукерьей Павловной, всё время поглядывала на дорогу, чтобы не пропустить Георгия Степановича. Только отошли от неё Лукерья Павловна с Лёнькой, как мимо промчалась лошадь с нагруженной до отказа бричкой, на которой сидела двоюродная сестра Мария. Клавдия Ивановна не окликнула её. Вдруг чья-то рука легла ей на плечо.
- Клава! Как хорошо, что я тебя нашла, - сказала сотрудница Райисполкома, что ты с двумя детьми эвакуируешься вглубь страны. А почему ты стоишь? Устала детей нести? Вон люди едут на подводах. Попроси их, пусть посадят детей.
- Просила некоторых, не сажают. Ты шла из Иловли, нигде не видела тракторную колонну?
- Нет, не видела. Ну, я пошла.
- Немцы летят! Немцы летят! – закричали женщины и люди с воплями бросились бежать с дороги. Заржали лошади и, не подчиняясь управлению, понесли брички, возки и повозки по бездорожью. Клавдия Ивановна схватила детей, отбежала от дороги, положила их на землю и прикрыла собой. Гул самолётов, пронзительно строчащие пулемётные очереди над головой словно вдавливали её в землю. Дети задыхаясь от жары, кричали, пытались выползти из-под неё. Но она крепко удержала их.
- Только бы дети остались живы, только бы живы, - дрожа от ужаса, думала она, - нет оставаться тут нельзя. Эти звери никого не пощадят. Надо идти. Идти, сколько хватит сил.
Наконец стихла стрельба. Послышался удаляющийся звук немецких самолётов. Люди стали выходить на дорогу. Снова убитые, раненые. Стоны, плач, проклятья. Клавдия Ивановна несла перепуганных детей. Они крепко обвили ручонками её шею.
- Клавдия Ивановна! Клавдия Ивановна! Вы не видели мою маму? – спросила подбежавшая девочка с искажённым от страха лицом, вот ещё, когда немцы не прилетели, мы шли по дороге. Мамка увидала вас и велела мне побежать к вам и сказать, что на вашего мужа пришла похоронка. А я не успела до вас добежать, как началась вот эта суматоха.
- Нет, Настенька, не видела.
- Настя! Слышишь, Настя! Еле тебя нашла. Мать по тебе голосит, волосы на себе рвёт! Идём скорее! Сказала подошедшая женщина, схватила девочку и потянула за собой.
- Похоронка!? Нет, здесь что-то не то! Это ошибка. Мне похоронки не было, не было! Беззвучно кричало зажатое в тиски горем сердце Клавдии Ивановны, - фу, как трудно дышать и трудно идти. Да что я так сразу сникла. Женщина могла ослышаться. Не верю, не верю! Ох, как душно.
Она медленно, с трудом передвигая отяжелевшие ноги, шла за людьми. Горько солёные слёзы скатывались по щекам на пересохшие губы.
- Мама, а ты зацем плакаис? А я хоцу пить и кусать, - сказал сынишка, - и я, - захныкала дочка.
- Сейчас детки, отдохнём немного и я дам вам сухариков. А вон виднеются домики. Придём туда и напьёмся водички.
- Немцы, немцы! Опять гады летят! – закричала женщина.
- Какие немцы? Это трактора гудят, - сказала другая, - совсем баба обезумила от страха.
- Тракторы?! – вскрикнула Клавдия Ивановна и остановилась на обочине дороги. Показался головной трактор. Она вышла на середину дороги, остановила его и узнала у тракториста, что старший механик Левицкий едет на линейке следом за тракторами.
Вот уже прошли все тракторы, проехало несколько подвод, а Левицкого не было. Плакали дети.
- Неужели я его просмотрела? О, Боже, что же делать? Вон ещё мчится какая-то подвода. Пойду ей на встречу.
Линейка промчалась мимо. Клавдия Ивановна побежала за ней.
- Жора, Жора! Остановись, кричала она.
- Георгий Степанович, смотри, какая-то женщина следом бежит. Мне послышалось, что она тебя зовёт, сказал завхоз.
- Останови лошадей.
Завхоз резко натянул вожжи. Лошади встали, громко фыркая широко раскрытыми ноздрями.
- Жора! - срывающимся голосом обратилась она к чернявому мужчине подбежавшая к линейке Клавдия Ивановна. Здравствуйте!
- Здравствуйте! – ответил мужчина и недоумённо посмотрел на неё, - в чем дело? – спросил он с оттенком раздражения в голосе за столь фамильярное обращение к нему этой незнакомой женщины.
- Слава тебе Господи, он, пронеслось у неё в голове, - я Клава, жена Славы Казьмина. Я вчера случайно встретила Лару. Она не могла меня с двумя детьми взять с собой, велела дождаться вас. Возможно. Вы мне поможете выбраться отсюда?
- Вот это новость! При каких обстоятельствах удалось встретиться! Ну, ладно. Об этом поговорим после. Где дети?
- Вон они стоят у дороги.
- Садись, поехали!
Испуганно смотрели дети на остановившихся около них лошадей. Увидев мать, с плачем бросились к ней.
- Детки, вот дядя Жора приехал за нами.
- Ну-ка, ну-ка, дайте я посмотрю на вас. Да, ничего не скажешь, вылитые Слава. Ну, садитесь, прокачу вас на лошадях. Гони к трактору с запчастями, - сказал он завхозу.
- Вскоре они догнали трактор. Механик махнул трактористу рукой. Тот заглушил мотор.
- Багмет! Посади на прицеп женщину с детьми. Потом я тебе всё объясню, - сказал он, поднёс детей к прицепу и поехали с завхозом к головному трактору.
- Какое счастье мне привалило! – подумала Клавдия Ивановна. Наконец, судьба мне улыбнулась. Не знаю, как бы я дошла с детьми.
Прицеп по неровной дороге забрасывало то в одну, то в другую сторону. Дети ушибались о запчасти и плакали. Из-за шума идущего трактора она не слышала гула немецких самолётов. Вдруг над её головою пронеслись «Юнкерсы» и стали разворачиваться на бомбёжку. Трактор шёл не сбавляя хода.
- Что же он делает? – заволновалась Клавдия Ивановна, надо остановиться и бежать в какую-нибудь ложбинку. Кричать трактористу бесполезно, он меня не услышит, да и не послушает. Ах, будь, что будет! И она опять прикрыла собой детей.
- Взрывы бомб потрясли воздух. Полустанок заволокло чёрным дымом. Самолёты улетели. Трактор остановился.
- Ну, как тут, все вы живы, не умерли со страху? – спросил подошедший к прицепу тракторист.
- Все живы.
- Тогда поехали!
Ночевать остановились в лесопосадке. Замаскировали трактора. Георгий Степанович принёс яиц и хлеба. Проголодавшиеся дети с жадностью набросились на еду.
- Багмет! – обратился Георгий Степанович к трактористу, - ты потесни немного запчасти и освободи им уголок, а то вон видишь, дети все в синяках. А когда переправимся через Волгу, что-нибудь придумаем.
Тракторы пришли на переправу в Балыклей. Лес на берегу Волги был переполнен беженцами. Переправу и лес постоянно бомбили и обстреливали немецкие самолёты. День за днём колонна тракторов ждала свою очередь на переправу. Клавдия Ивановна с детьми находилась в лесу. Совсем незнакомые люди делились с ней своими скудными съестными припасами и смотрели за детьми, когда она на время отлучалась. А уходила она искать своего мужа. Не верилось ей, что он убит, но что он мог быть ранен, допускала. Поэтому бежала на переправу, когда привозили раненых и, с замиранием сердца всматривалась в их лица.
Наконец подошла долгожданная очередь. Ночью все тракторы благополучно переправили на другой берег Волги, быстро отвели их за село, поставили и замаскировали в удобном месте для осмотра и ремонта перед дальней дорогой.
Далее глава- 9. Сибирская дивизия.
http://www.proza.ru/2017/08/11/637