По-осеннему похолодало. Утром лес по гривы хребтов утоплен в тумане, матово выбелен. Не донесла нынче осень праздничных красок: осины едва покраснели, не все берёзы пожелтели в полную меру, рябины рано сбросили листья. И только черноватые станы лиственниц словно оранжевым дымом окурены — из осени в осень неизменно нарядные.
По утрам лужи на тропах покрыты ледком, непременно с узорами — напоминают они камеи из полупрозрачного оникса. Звёзды на них и различные травы, яркие листья осин светятся из-подо льда. Идёшь и разглядываешь галерею лесного импрессионизма, фоном которой — лесная подстилка. В ней каждый листок оторочен белой бисерной нитью и даже поблёкший, изысканно выглядит в этот час.
Вот крапива с жухлыми листьями. Разве красиво? Но грани её стволов усыпаны хрустальными длинными иглами и теперь нисколько не жгутся, зато сверкают в осторожных лучах прохладного солнца.
На Лалетине с трав и лесин в тёмную воду спускаются пышные белые завеси. Тропинки, валежник и комли присыпаны сахарным снегом, который к полудню растает.
Снегири распелись в туманных логах. Их грустная песенка однообразна, но каждая трель словно сочная ягодка с лёгкой кислинкой. Так нежно в наших лесах петь умеют лишь снегири.
В дымчатых шубках скачут весёлые белки — рады прохладе. Бурундуков в осенней тайге больше не встретить — уснули до самой весны.