В Приозёрске я уже год. Самый лучший город (разумеется, после Баку). Да, только знаю я его мало. Жизнь такая. Вижу его только по выходным. Два дня в неделю. А всё остальное время – в голой как стол степи. В Городе у меня нет друзей, кроме тех, что на площадке. Да, ведь не буду же я надоедать им ещё и в Городе. Поэтому, на выходные, я часто остаюсь дежурить. Там я Бог и царь, в городе – никто. Один из сотен лейтенантов города. Нет, не гордыня греет меня на «площадке». Там, я нужен всем, в Городе – никому. Так несложно размышляя, бродил я переулками, в глубине души надеясь отыскать, кого или что, знать бы. С женщинами знакомиться не умею. Да-да, и среди офицеров не все гусары. И как я в тот вечер познакомился, ума не приложу.
Как говорил великий Вини-пух: это было время, когда завтрак давно прошёл, в обед ещё и не думал начинаться. По узенькой асфальтовой дорожке шли две оч-ч-чень даже хорошенькие дамы, неся в руках объёмистые сумки с продуктами. Ну, хоть что-то гусарское во мне-то осталось:
- Дамы, позвольте вам помочь
Дамы посмотрели на меня, весело прыснули и … разрешили.
- Да, хорошо вашим мужьям, - бросил я пробный шар, указывая на продукты в сумках – повеселятся, небось от души.
- Да, нет, это мы на девичник, готовимся, - отозвалась та, что по старше.- Мужей, у кого они были, отправили… куда подальше.
Девушки переглянулись и весело рассмеялись, видимо вспомнив, что-то.
- Да, под такую закусь и винца бы хорошего… - пустил я шар покрупнее.
- Да, где ж его возьмёшь – то. Горбач, о как, разоряется. «Перестройка, гласность!», а людей маленьких радостей лишает.
- Так, нужно водить дружбу с тем, у кого оно есть. – Готовил я эндшпиль.
- И у кого?
- У меня!
У меня, как у всякого Винни-пуха, в заначке всегда было что-нибудь для особого случая. Например, две бутылочки марочного, азербайджанского Кямширина. Тем более, спиртного, я практически не употреблял и бутылочки стояли себе, пылились. Девушки переглянулись.
- Тогда, ты - наш «желанный гость», сказала одна.
- Точно! – подтвердила другая.
Я не дурак, дважды повторять не надо. Уложив на кухне пакеты, рысью помчался домой. Оттёр пыль с бутылок, уложил в сумку и спустя полчаса уже звонил в знакомую дверь.
Я никогда не был на дивишниках. Но, этот мне понравился. Пять девушек и я один. Джо Дассен, Пугачёва, Барбара Стрейзанд, все пели сегодня для меня, потому, что танцевал я сегодня со всеми пятерыми, по очереди. Пока остальные «дымили» на кухне и травили какие то байки (небось про мужиков), в комнате был танц-зал. После года сурового воздержания, да попасть в такой рай! Больше всего, мне понравилась… впрочем неважно, как её звали. Для меня она - Мечта. Пышные каштановые волосы, гибкая фигурка. В остальном – ничего особенного. Но, было в ней, что то такое, что притягивало магнитом, закручивало водоворотом на стремнине, уносило смерчем в бездну. А потом девчонки стали вести себя, как то странно. Всё больше намёками и аллегориями пытались показать, как не хватает моей Мечте «мужского плеча». И от них узнал я, что её муж – заядлый рыбак, пропал в тот день, когда взорвался тот дом, что на площади. Вроде хранилось в подвале двадцать кило взрывчатки для рыбалки. Ищет его милиция, КГБ и военная прокуратура. Сыну скоро 10 лет и вот, на тебе, остался без отца. Живёт она сейчас, временно, у подруги. Пожалел бы ты её! Пожалел!? Да, я её на руках носить буду! Я, я… Ладно, всё потом, а пока проводи – ка, домой. Скоро темнеть начнёт.
Солнце клонилось к горизонту. Прямая, как стрела улица убегала в горку. Я ощущал себя счастливцем, ведущим под руку принцессу. Эта ночь – моя! Эта женщина – моя! Мир- мой! Я никому не принадлежу. Только ей. Знать бы, чем всё закончится. Что, не пошёл бы? Нет! Всё равно, пошёл бы.
Оранжевый яркий шар медленно опускался за дальний холм, выбрасывая свои лучи-руки, словно пытаясь зацепиться за горизонт. Но, вот угас последний луч, кто то наверху скомандовал: «отбой» и мир мгновенно погрузился во тьму. Жаркая южная ночь мягкими объятьями охватила маленький военный городок. Горячий и сухой стеной воздух спорит с мягким, бризом Балхаша. Потоки сливаются в сладостной борьбе. Они проникают друг в друга растворяются…
В комнате только мы вдвоём. Судьба- шутница свела нас вместе, вырвав из привычной колеи повседневных дел и забот. Двое в чужой квартире, чужим уютом, запахами. Двое в огромном, бесконечном мире. Где то там, в другом мире остались молодые, весёлые компании, оглашающие окрестности нестройным пением, редкий лай собак, твой муж, пропавший внезапно, после взрыва дома, где ты жила, моя жена, забравшая вещи и сына и не сказавшая на последок даже «Прощай». Мы молчим, к чему слова? Мы понимаем друг друга и без слов.
Женщина стоит на балконе. Этот дом последний, потом степь. Она не боится нескромных взглядов. Стоит, подставляя открытое тело тьме. Низкие, яркие звёзды, лишившиеся луны, да, далёкий уличный фонарь силятся осветить хрупкую фигуру. Звёзды льют свет на обнажённую женщину, тонким неверным абрисом делая её звёздно-прекрасной. Нет слов, чтобы описать, как она прекрасна. Сейчас я отчётливо чувствую своё тело. У меня за плечами пять лет армии. Муштра, спорт, нагрузки, нагрузки, нагрузки. Я боюсь неверным движением поломать этот цветок, причинить ему боль. Смотрите, звёзды, смотрите, нас на балконе уже двое. Пальцы ощущают нежный бархат плеч, рук. Губы касаются шеи, затылка, лицо купается в мягких, пышных волосах. Женская спина тихонько вздрагивает. Руки находят упругие округлости груди, гладят их. Но, неведомая сила заставляет чуть-чуть сжать их. Сопротивляться нет сил. Ты поворачиваешься в моих объятьях и вот в неверном свете я уже, нет, не вижу, чувствую твои глаза, сладкие податливые губы. Я их целую. Целую всё. Глаза, губы, нежную шею, плечи, соски, ставшие внезапно упругими и оттого более желанными. Я целую мягкий живот, пупок, чуть ниже. Потом тихонько подхватываю тебя под колени, левой рукой осторожно придерживаю плечи. Ты доверчиво обнимаешь мою шею, и от этого мне становится насказано хорошо. Белая простыня принимает нас в свои объятья и мы уносимся в никуда, в безвременье. Ты во мне, я в тебе. Как хорошо!!! Я целую тебя всю. Волосы, лоб, мокрые и солёные глаза, мокрые щёки. Ты плачешь? Почему?!
- Обещай мне, что ты это сделаешь. Поклянись мне!
- Я клянусь!
- Сейчас ты уйдёшь и больше никогда не будешь меня искать.
- Почему? Я сделал тебе больно? Я сделал что то не так? Мне так хорошо с тобой. Я усыновлю твоего сына. Я …
- Ты поклялся…
Я свои клятвы держу. В окнах ни единого светлого окна. Все спят. Только в свете скорбно – печальных звёзд угадывается силуэт нагой женщины, одиноко стоящей на балконе.