Я просыпаюсь утром – надо мной белый потолок. Ярко-белый и ровный, мой не такой, мой с оттенком серого, а этот недавно выкрасили. Я просыпаюсь в тишине, словно в коконе из ваты, даже на чердаке тихо, ни малейшего шороха, как по заказу. Тишина прекрасна, так же, как прекрасно и уединение. Тишина лечит.
Давно надоело проводить время в пустых разговорах, с людьми, внезапно переставшими быть интересными, которых хочется оттолкнуть подальше от себя и выбросить из головы. Никчемные застолья стали оставлять след брезгливости. Гораздо интересней книжные персонажи, а также те незнакомые, которых встретишь случайно и раскрасишь по своему усмотрению.
Если свернуть от мельницы (где я сейчас живу) налево, пройти мимо нескольких двухэтажных домов, сырной лавки, продуктового магазинчика и обувной мастерской, а потом свернуть направо и выйти на улицу Молочников, прямую, как линейка школьника, можно дойти до того места, где начинаются поля ярких крупноголовых подсолнухов.
Поля принадлежат городу, и наверняка есть люди, которые за ними ухаживают, и вполне возможно, что где-то среди подсолнухов с красками, кистями и старым мольбертом притаился пока ещё безымянный художник.
Я снял обесцвеченную солнцем футболку, заправил её за ремень за спиной, чтобы в руках не нести, и можно было бы свободно грызть семечки. Цели у меня никакой нет - прогулка, и ничего больше. Вдалеке, там, где заканчиваются поля, видны мутно-серые очертания какого-то завода, и даже издалека чувствуется пыль, а с противоположной стороны, на месте рухнувшего монастыря кармелиток – озеро. Его не видно, но я знаю - оно там.
Прохладное и прекрасное.
Я долго бродил среди подсолнухов, босиком по сухой и прохладной земле, разговаривал вслух, громко пел, лежал в траве, подложив под голову руки, размышляя о жизни, уставившись в безоблачное небо. Подсолнухи, загорая, повернули свои лики к солнцу, загорал и я - человеческий подсолнух.
Возвращаясь к полднику домой, я наткнулся на мальчика лет одиннадцати, склонившегося над телом мёртвой собаки. Та лежала в канаве у дороги, видимо попала под машину, и никто бы её не заметил, если бы не мальчик.
Собаку тщательно обглодали (скорее всего) полевые мыши – из слипшихся, пропитанных пылью, комков шерсти торчали заострённые собачьи рёбра, тушка ссохлась и скорее походила на нелепое чучело после вмешательства неумелого таксидермиста. Мальчик увидел меня, наклонился к собаке и одним ловким движением снял с её шеи ошейник.
- Это собака тётушки Марии, ну, той… которая хромает, - произнёс он в мою сторону, - отнесу ей, а то она уже давно свою псину ищет.
У мальчика был прямой и решительный взгляд:
- Может зарыть её?
- Не волнуйся, иди, я сам это сделаю, - мне хотелось хоть как-то его поддержать.
- Обещаете?
- Обещаю.
Я сходил на мельницу за лопатой, вернулся и закопал собаку.
2017, июль.