Служить в армию Васька шел со страхом. Тем более попадал он в стройбат, а там, по рассказам друзей, порядки и вовсе были бандитские. И хоть был у Василия опыт жизни в ПТУшных общежитиях и работа водителем в одной не самой лучшей организации, а страх все равно душу подтачивал.
В туалет – с грохотом
В первую же ночь, когда новобранцев со сборного пункта привезли в воинскую часть и, вымыв в бане и переодев в военную форму, разместили на ночлег в казарме, Васька был разбужен около полуночи каким-то грохотом. Разодрав глаза, он увидел, как одна за другой три двухярусные солдатские койки рушатся на пол вместе со спящими рядовыми, одеялами и тюфяками. "Осетин" в туалет пошел", - прошелестел чей-то шепот рядом.
Разбуженные таким необычным образом солдаты, молча вставали с полу, собирали рассыпавшиеся по частям койки и спальные "принадлежности" и с головой забирались под одеяла, чтоб ни одним движением не дать повод для гнева "осетина". А тот, управив свои дела, снова с прежним "салютом" разваливающихся кроватей возвращался на прежнее место. Только сейчас кровати рассыпались, опрокидываясь уже с другой стороны прохода.
На следующий день узнал Василий, что "осетин" в воинской части - личность легендарная. Спустившись впервые с гор в долину, он в 23 года попал в поле зрения местного военкомата, и сразу из чабана был "пострижен" в солдаты. То ли по своим горам и отарам скучал парень, то ли силу было ему некуда девать, но был он в казарме настоящей грозой не только для новобранцев, но и старослужащих, их командиров. Потому как обладал силой недюжинной, а подчинялся разве что закону гор.
Из салаги и сразу в «сынки»
Василия определили водителем на старый и вдрызг разбитый ЗИЛок. Целыми днями пытался он оживить расхристанный двигатель. Слава богу, на "гражданке" до армии ему пришлось также почти с нуля восстанавливать подобную машину.
...Когда к его торчащему из под капота тощему заду, обтянутому солдатскими брюками, подошел "осетин", то его приближение Василий почувствовал не зрительно, а так, словно на заднице глаза прорезались. "Сейчас врежет!", - подумал Васька, и мышцы сами начали утягивать все тело под спасательный капот машины. Головы он от мотора так и не поднял, что-то продолжал шевелить гаечными ключами, а мозг только и ждал, когда же прозвучит оглушительный шлепок...
Но его не было, хотя "осетин" стоял рядом уже минуты три.
"Что, сынок, нэ слушается?, - прозвучало с южным акцентом над головой. - Так она же старая. Надо бы поновее подыскать". Только после этих слов Василий вылез из-под капота. "Ты, говорят, на гитаре играешь и песни душевно поешь, - продолжал "осетин". - Если я гитару достану, ты вечером поиграешь? А я перед командыром за тебя слово замолвлю, чтоб пересадыли тебя с этой колымаги на достойную джигита технику".
Васька и сам по гитаре давно скучал. Любимицу свою он оставил дома, но как узнал "осетин" о его увлечении, до сих пор осталось загадкой.
Вечером в казарме перед отбоем Василий, сидя в проходе на табурете, давал свой первый "концерт". Гитара была так себе, но поднастроив ее, он пел свои любимые песни, пока не прозвучала команда ко сну.
Впервые в эту ночь в казарме кровати не падали: то ли "осетин" крепко уснул и в туалет не ходил, то ли его так растрогали Васькины песни под гитару.
А вскоре Василия пересадили на самую блатную работу: на хлебовозке развозить по точкам хлеб. Без вмешательства "осетина" тут явно не обошлось.
Сейчас Василий уже на "гражданке" продолжает шоферить. Когда рядом в кабину садится его сын, он частенько наставляет его, что в армии самое главное не уронить себя, не струсить, не поддаться. А еще хоть что-то хорошо уметь делать, за что будут уважать и "деды", и командиры.
...Хотя бы играть на гитаре.
2004 г.