7 глава
Когда раздался звонок, я смотрел в кухонное окно за действиями моего ученика, вяло жующего попкорн и из открытого окна машины наблюдающего за братьями по разуму, увлечённо кидающихся камнями в мяч на крыше электрощитовой будки. Увы, камни доставались только густым кустам до тех пор, пока из безлистной зелёнки не выбрался по виду бездокументный и безквартирный господин, беззвучно произнёс какую-то пламенную речь, от которой публика бросилась врассыпную, сбил своей кочерёжкой мяч, лихо пнув его во след молодому поколению. Митрохин младший поднял стекло. За него я был спокоен, а сам вышел в коридор квартиры. Полковник представил мне красивую рыжеволосую женщину лет пятидесяти, от которой веяло чудесными духами и спокойствием.
- Познакомься, Володя, это Лаврова Зоя Семёновна. Наш эксперт, кандидат химических наук, преподаватель в университете.
- Очень приятно, - я пожал протянутую мне руку. Зоя Семёновна задержала на секунду мою ладонь и весело осмотрела моё лицо.
- Сомнения отпали, - услышал я хорошо поставленный тембр красивой женщины.
- Вы ему уже всё рассказали? - она, наконец, отпустила мою руку и обернулась к полковнику.
- Нет, думаю пусть сам до всего дойдёт. Так будет больше доверия.
- Одобряю, - сделала комплимент Зоя Семёновна и прошла в гостиную к журнальному столику сесть в кресло.
Мы все расселись по местам и повисла тишина. Я не задавал вопросов, а мои коллеги молча меня разглядывали. Наконец, заговорила Зоя Семёновна.
- Не могу отделаться от дежавю. Такое впечатление, что ты в машине шестерёнка и ни на что не можешь повлиять. А гигантский маховик уже вовсю крутится.
- Ну что вы, уважаемая, - вздохнул полковник Думалиев, - прочь такие мысли! Мы всё сможем и не напугайте нашего молодого коллегу раньше времени.
- Ну что вы! - вставил я, - после сегодняшней встречи, по-моему, я уже ничему не удивлюсь.
- Ой ли? - загадочно сверкнул полковник, - кстати, вы не поранились? Это очень важно.
- Вроде нет.
- Давайте-ка я вас осмотрю. Да не стесняйтесь! По первому образованию я всё-таки врач.
Она решительно встала, в одном из ящиков мебельной стенки привычным жестом достала перчатки и профессионально их одела. Я успокоился. Действительно, врач. Так могут только они!
- А по второму? - спокойно спросил я, стягивая свитер вместе с рубашкой.
- Что по второму?
- По второму образованию?
Она улыбнулась.
- По второму образованию я юрист высшей квалификации, криминалист.
- Патологоанатом, - подумал я и свитер попросился на место. Вот откуда привычный перчаточный жест.
- Тихо-тихо, - остановила меня Зоя Семёновна. - У вас ссадина. Но это бесконтактное, через рубашку, - успокоила она. - А вот прививку вам поставить надо. КайратАманжолович, повлияйте на Владимира Петровича, - громко позвала она полковника, когда я пожал плечами.
Полковник появился с тележкой-столиком, на котором был большой фарфоровый чайник, посуда и горка сладостей.
- Это обязательно, Володя, это даже не обсуждается. Могу свою показать.
- Ну надо, так надо, - пожал плечами я.
Тут же возник шприц, ампулы, бледно-оранжевая жидкость и вата. Оба моих коллеги уставились на мои лопатки и, прикасаясь холодными перчатками, дискутировали.
- Здесь?
- Нет, по-моему, выше.
- Наверное, здесь, - я почувствовал укол под правой лопаткой и щекотное прикосновение ватки.
- Ну теперь чай, - начал полковник по обычаю разливать неполные пиалушки ароматного напитка.
- А мне можно?
- Можно, недели две мясного не переедать и ограничиться трезвым образом жизни.
- Навсегда?
- Нет, недели на две, - улыбнулась эксперт-криминалист высшей квалификации.
- А как же с подвалом? – поинтересовался я, отпивая горячий напиток.
- Малыгин всё сделает. Не это сейчас главное.
- А что? – насторожился я.
- Главное? Главное, пить чай, - улыбнулся полковник Думалиев, - и кушать «чак-чак», - он пододвинул мне целую гору в красивой тарелке.
Полковник Думалиев, не стесняясь, с удовольствием шумно начал пить чай и это передалось мне, хоть секунду назад я сомневался в необходимости связываться с липким «чак-чаком», а чаёк был кстати.
- Побольше сладкого, - подбадривала меня врач по первому образованию, - сейчас очень полезно для прививки.
- Как ты, Володя, думаешь насчёт небольшой командировки? – между глотками спросил меня КайратАманжолович.
- Никак, - также спокойно ответил я, - у меня экзамены на носу. Класс выпускной.
- А ведь надо!
- Как прививку?
- Ну что ты, просто ты сам должен принять решение.
- Вот я и принимаю. До экзамена я не транспортабельный. После – пожалуйста, хоть на Луну….?
- Ну что вы? – вспыхнул я, - у меня там ребята – по три года надежды на поступление в хорошие ВУЗы. Они из кожи лезли, а я?
- В местный мы просто гарантируем даже на бюджет, - успокоил меня полковник.
- А в российские?
- В Тюменские я устрою, - успокоила меня Зоя Семёновна, - не во все, но в политех или в нефтехим, пожалуйста.
Тут же возник чистый лист бумаги и ручка.
- Пишите, кто и куда.
- Так сразу?
- Да. Времени на размышления, увы, нет.
Ну что же, придётся второй раз говорить за сегодняшний вечер «да» и я усердно записал весь класс по ВУЗам, всех до одного, даже «камчатку». Вот удивятся то орлы!
- Когда? – протянул я листок полковнику.
- Надо было ещё вчера. Но мы узнали поздно, насчёт этого не беспокойся, - КайратАманжолович сложил листок и сунул его в карман кителя. – Завтра предупреди своих воспитанников и сразу выезжай. Сменщика тебе мы уже приготовили. Жену утром предупредим, чтобы спала ночью спокойно и удачи тебе!
Он протянул руку и крепко пожал, рука Зои Семёновны оказалась не менее жёсткой.
- Знать бы зачем, - вздохнул я.
- Там, на месте лучше объяснят, а главное ничему не удивляйся.
- Послушай меня, Володя, - поставив пиалу на стол и кивнув полковнику, как принято у казахов, заговорила Зоя Семёновна.
- Когда в девяноста втором мы столкнулись с этим, то первое, что подумали, вот ещё одна религиозная практика в преступных руках. Нет, это всё сложнее. Это, если хотите, неизбежность. Наша расплата за ошибки. Только вот ошибки делают одни, а расплачиваются другие. Мы приблизились: может, по злой воле, может, случайно, а может, закономерно. Ты понимаешь, спираль?
- Понимаю, - кивнул головой я, в предвкушении раскрытия всех загадок последних дней.
- Я думаю так, и мой учитель Викентий Адамович Иванов, к которому ты сейчас поедешь. Старичок своеобразный, выслушай его и пойми, кроме тебя никто не сделает того, что он просит. Я скажу больше, чтобы именно ты, старались огромное количество людей, ты не представляешь сколько! Я вот не религиозный человек, я опираюсь на знание, логику и эксперимент. К моменту принятия решения просим за всю цивилизацию нашу, подчёркиваю, были и другие. Скажу больше, на Земле существует вечный биологический объект!
- …?!
- Наш мозг, да, наш мозг, клетки мозга формирует мама. К моменту появления ребёнка все клетки обновляются, все! А мозг остаётся мамин, так по цепочке, от мамы к маме. По еврейскому родству, образно говоря. Больше того, мы не хомосапиенс, человек разумный, а разум очеловеченный. Мы - приложение к мозгу: наши руки, ноги, глаза. Заметь, не самые сильные, быстрые и зоркие на Земле. Почему? Потому что он уже попробовал другие варианты. Они не подошли.
Я молчал, выпучив глаза.
- Ну, лошади, дельфины, собаки. Да, думаю, всё перепробовал. Видимо, почему-то не подошли. Вот, Володя, всю фауну, которую мы видим на земле, я представляю, как останки селекционного пиршества. До определённого момента, действительно, эволюция, потом качественный скачок, начинается селекция. Разум освобождённый - вот конечная цель. Действительно, обременительно поддерживать сложную систему как наше тело, к тому же это ограничивает и во времени. Ну что такое сто лет… Слишком маленькая дискретность. Другое дело тысяча, или две, или три.
- Ну тогда нужен центр управления, - я помолчал, подбирая термин, - разумностью?
- Ну, не обязательно.
- А в природе не существует не центральных процессов? - Зоя Семёновна вздохнула. - Ну а поверхностное разбегание плёнки жира по жидкости, разбегание Вселенной, наконец, если я помню.
- Там, конечно, не так. Центр выделяется. А вот распространение волны в газах и жидких средах, да, не центральное. Отсюда и дифракция.
- Ну, распространим на нашу ситуацию.
Мы посидели в тишине. Я задумался, переваривая услышанное.
- Отсюда и эти на фотографиях?- спросил наконец, намекая на содержимое большого энциклопедического словаря на полке. - Неужели все животные побывали нами?
- Ну, наверное не все, всё-таки ограничения в возможностях окружающей среды, вернее, в невозможности их обойти наличными средствами. Копытами электронные часы не сделаешь!
Опять тишина.
- И вот ещё, - вздохнула Зоя Семёновна, - это только мизерная часть твоего будущего удивления. Так что готовься.
- К плохому?
- И к плохому особенно. Тебе сейчас туда, где не был ни один живой человек. В классическом понимании, живой, - успокоительно кивнула патологоанатом по второму образованию.
- Как?! - воскликнул я, поняв, что подвиг Геракла не избежать ибо заметил как профессионально и заинтересованно сверкнули умные глаза собеседницы.
- Ну что ты удивляешься, Володя? Твои коллеги физики допускают существование физических тел с отрицательной плотностью. Почему там биологам не допустить другую форму биосуществования не живую и не мёртвую одновременно. Информационную, например. Информация - это реальность с отрицательной физической плотностью. А жизнь это самая значимая реальность для нас живых.
- Да уж, действительно. И что же, кома?!
- Представляешь? Нет! - успокоила меня Зоя Семёновна, - попадём туда вполне комфортно.
- Неужели так срочно?
- Да.
Это “да” означало конец разговора, потому что моя собеседница решительно встала. Подала мне градусник, попросила раскрыть рот, осмотрела зрачки, и, задев, тыльной стороной ладони мой лоб, спросила:
- Не знобит?
Не знобило, но выпить хотелось.
После ещё нескольких процедур и забора крови полковник Думалиев сказал, что уже прилично времени. Мы расстались на сутки.
Теплый денёк клонился к закату. Неугомонная мячевая публика уже нашла другую забаву: она увлечённо сжигала прошлогоднюю листву в баке из-под мусора. В воздухе приятно попахивало дымком и намекало на шашлыки. Митрохин младший слушал радио, гонял настройку по эфиру. Он обрадовался, когда мы, наконец, двинулись в обратный путь домой. Я решил заглянуть на дачу, размышляя насчёт оставленных Владимиром Рахимьяновичем “мужских” игрушек. Ну, убей меня , не мог вспомнить, куда я всё засунул.
Если выезжая из города, повернуть не в сторону озера Пёстрое, а в противоположную, то через триста метров будет обыкновенный поворот, обозначенный табличкой 2116 километр. Это и есть моя малая Родина. Она прилипилась узкой улицей к каменному забору горводоканала и оканчивалась бесконечной Вселенной, наполненной старицами, грунтовыми дорогами и бессчисленными дачными кооперативами. В одном из них был мой «семейный» участок, фазенда двенадцати соток, сетчатого забора и приличного домика. Мой жизнелюбивый родитель заселил участок всеми видами культурной флоры, некультурная заселилась сама. А возделывание представляло из себя диалектическое соперничество первой со второй. Побеждала первая с помощью человека, конечно. Жена который год просила продать дачу, но ностальгия сопротивлялась. Здесь прошло моё детство.
Митрохина младшего умиляло также качество почти игрушечных домиков, красивых заборов и окрашенных скамеек. Он долго скрипел моей детской качелей, пока я, уже с фонариком, перевернул всё, что можно было перевернуть, но ничего не нашел.
Становилось прохладно и мы, наконец, уселись в тёмный салон, перемигивающий лампочками, и, включив свет, двинулись в путь.
Домой мы подъезжали уже в темноте. Мой ученик мирно посапывал на заднем сиденье, а его флегматичная мать спросонья не могла открыть бесконечные задвижки и крючки входной двери. Честное слово, я даже пожалел, что успел застеклить днём веранду!
Наконец, Митрохин младший был водворён на своё законное место обитания, причём, когда он, одетый и обессиленный, упал на кровать поверх одеяла, его “заботливая” мама уже спала в зале на диване. Вздохнув, я вышел на крыльцо и тихонько прикрыл дверь. С обратной стороны щёлкнул один из многочисленных замков. Обрадовавшись, что Митрохины, благодаря когда-то перепуганному отцу, не будут спать открытыми, взглянул на двери подвала. Их, как и ожидалось, открывали. Кирпичи-заглушки были аккуратно выдвинуты и сложены в стопку. Теперь можно было ехать к себе. Понедельник – день тяжелый, и в подтверждение этого, я не стал ни пить, ни есть, ни слушать теленовостей, а, взглянув на разложенные знакомые папки, махнул рукой и куда-то срочно провалился.
Всю ночь мне снились лошади, люди с копытами, зелёные руки, тянувшиеся к горлу, полковник Думалиев в кителе с орденами и в спортивных брюках, Зоя Семёновна- рыжеволосая красавица в годах, очень уверенная и, по-моему, умная женщина, перед которой я робел, как перед своей учительницей математики.
Утром я встал как огурчик ещё до «петухов». Срочно надо было накидать поурочные планы и скорее воспользоваться плодами голодного сна. Аппетит был собачий!
Моя заботливая Ольга оставила трёхдневный готовый рацион в холодильнике. В четверг я обходился сухоедением и консервопотреблением, а в пятницу вечером меня уже ждал праздник «живота» - жена возвращалась из своей трудовой экспедиции. Такой ритмическим быт нам обоим очень нравился и как-то прижился.
Сегодня с утра я завтракал тефтелями в собственном соку, пытаясь не накапать на конспекты.
Когда в гостиной громко скрипнула пружина дивана, я онемел, а по листу тетради расползалась жирная окружность. На цыпочках я подошёл к шторкам и резко их распахнул...