Вылет самолета задерживался. Я в досаде бродил по аэропорту, потом решил посетить буфет. Купил бутылку «Кока-колы», огромный бутерброд и стал искать место за столиком. Лишь за одним было место.
Я подошел и спросил у сидящих, не занято ли оно.
- Свободно, - добродушно улыбнулся крупный курчавый мужчина лет пятидесяти, одетый скромно.
Правда, костюм его был из дорогой ткани.
***
- А что, больше нет мест? – тонким голоском сердито молвил моложавый блондин в джинсах и модной куртке. Его бледное лицо было довольно мрачно и даже злобно.
- Увы, - кратко ответил я.
- Да ладно, все окей, - возразил третий сосед, полноватый мужчина с пустоватыми глазами.
Позволю себе в дальнейшем называть моих соседей соответственно Кудрявым, Тонкоголосым и Полноватым.
***
Я налил в стакан, отпил глоток и начал жевать бутерброд.
- Мы тут об евреях толкуем, - пояснил Кудрявый, вон этот учитель (ткнул пальцем в сторону Тонкоголосого), подумал, что вы нам помешаете.
- Нет, не помешаю, - сказал я, - не в моих привычках это. Дуйте дальше.
Соседи мои оживились. Реплику подал первым Тонкоголосый.
- Вы посмотрите, как они всюду вверх пролезают у нас, в России, - возмущался он. – Они и на сцене, они и в телевидении, они и в медицине. Но это полбеды, они же все – олигархи, они же все воры - финансы наши, русские, они захватили. Черт знает что! Если один еврей пролез куда-то, тащит за собой всю родню, других евреев.
***
Я хотел было стукнуть кулаком по столу и сказать соседу, кто он есть. Но любопытство взяло верх. Ведь задели мою самую больную тему.
Я продолжал жевать, слушая внимательно, но внешне как бы равнодушно.
- А я не согласен, - прервал его Кудрявый Я не любил евреев с детства. Меня так воспитали. Но вот к нам пришла новая «русачка» в девятом классе. Ее звали Зельда Менделевна. Смешно было. И мы сразу же хотели ей сделать … ну, это …
- Остракизм. - подсказал я.
- Вроде того. - согласился он. - Но уже с первого урока мы поняли, что это Педагог с большой буквы. Она нам открывала такие глубины …
- Вроде Быкова по телевидению? - улыбнулся я.
- Да, вроде. Все было непривычно, все было удивительно. Короче, мы ее полюбили. И это был первый удар по моей юдофобии.
***
Второй удар нанес командир роты, когда я стал солдатом. Его звали Соломон Давидович Гомельский.
Он построил роту и сказал нам, что он еврей, жена его — русская, а дочка вышла замуж за татарина. Мы засмеялись, а капитан добавил, что был в горячих точках, да это было видно и по его колодкам на кителе.
И пригрозил, что не потерпит дедовщины.
Служить при нем было трудно, но радостно. Был нам отцом как бы.
***
Третий удар нанес мой директор магазина книжного, который учил меня не воровать, но …
- Но красть. - зло пискнул Тонкоголосый.
Все засмеялись.
- Да, он меня научил, как заслужить благодарность покупателя.
- Взятку заслужить. - хихикнул Тонкоголосый.
- Благодарность, - сердито возразил Кудрявый.
- И до чего же ты сегодня дошел? - спросил третий сосед.
- Дошел до того, что у меня бизнес. Вот в Израиль приехал, связи наладил. И мне эта страна понравилась. Конечно, у них тоже есть и воры, и взяточники, и прочие, как везде. Но с израильтянами можно вести дела по-честному. Я доволен.
***
- Спасибо, - с чувством вымолвил я. - Спасибо, друг.
- За что? Вы еврей?
- Так точно, еврей, да еще и израильтянин. И гражаднин России - тоже. И люблю оба народа, люблю обе страны.
- Я не люблю евреев, - взвизгнул Тонкоголосый, - и имею для этого основания.
- Христа распяли? - саркастическим вопросом возразил я.
- Хотя бы и с этого можно начать. Иуда был предатель и еврей.
- Все апостолы были такие же евреи, - прорычал я, - или скажете, что мы мацу на крови христианских младенцев замешиваем?
- Нет, насчет мацы я не утверждаю, а вот «Протоколы сионских мудрецов» раскрывают вашу подлую породу!
- Сам царь Николай Второй признал эти «протоколы» фальшивкой! - крикнул я. - Возможно даже, что какой-то еврей-выродок участвовал в этой подлой фальшивке. Среди евреев есть предатели, которые хуже вас, юдофобов-неевреев. Тот же Торквемада, великий инквизитор, был еврей. Да и сейчас такие есть, которым свой народ ненавистен.
***
- Да вы, евреи, вообще не порядочные, - зашипел, закашлял Тонкоголосый. - Ваш президент баб насиловал. Ваш премьер вором оказался.
Я захохотал.
- Что смешного?
- А то, что их обоих посадили за преступления. И это потому, что в Израиле есть демократия. Да, посадили в тюрьму. Невзирая на лица. Впрочем, вам это не докажет ничего.
- Все евреи — сволочи, - тихо, но четко произнес Полноватый. - Я вас всех ненавижу. И с тобой бы разговаривать не стал. Но ты меня достал. У нас в типографии есть только один еврей, и тот алкаш. И хорошо. Я в России вообще с евреями не здороваюсь. Даже если мы знакомы. Для меня их просто нет. И точка. Все они только об одном думают: как бы загрести больше денег. Все евреи — воры, лжецы и трусы. Моя воля — всех бы …
***
- Ну да, - взъярился я, - ты бы и великого физика Эйнштейна, и скульптора Антокольского, и …
Тут снова вмешался Кудрявый.
- Да просто бабу у тебя увел какой-то еврей, и ты их всех за это ненавидишь.
- Моя баба при мне, - возразил Полноватый гордо. - И не в бабах дело. Я с детства знаю, что все евреи — сволочи.
- Да ты фашист! - крикнул я. - Твое счастье, что мы сидим в аэропорту, а то …
- Не пугай, - взвыл он. - я тоже могу!
***
- Друзья, друзья, - встал Кудрявый, - не надо больше. Меня тошнит от этого спора. Для меня не важно, кто ты. Негр, китаец, татарин, еврей или русский. Я люблю мой народ, мои предки с обеих сторон — коренные россы, но я ненавижу всякую … эту … ну … фобию.
- Ксенофобию? - спросил я.
- Точно. Ее самую. И я вообще считаю, что умному человеку, таланту — не важно, кто какой нации и расы. Мы, настоящие русские люди, - патриоты. Но не нацисты. Вот и все. А вы, - он обратился ко мне. - знайте, что эти двое — не лицо России. Один из них приехал, вернее, прилетел встретиться с хамасом, а другой — помолиться за здоровье матери — и оба вложили записочки с просьбами к еврейскому Б-гу в щели между камнями Стены плача …
- Ну и сунул. Б-г один, вера разная, - выкрикнули двое.
***
- Самолет рейсом на Москву … - послышалось объявление.
- Спасибо за беседу, - сказал я.
На пути к самолету предо мною возникали из памяти мои друзья: романтичный врач и художник Александр Бутюгов, искренний и добрый философ Михаил Сиренко, надежный и открытый директор школы Кафи Иштиряков, лучезарный историк Сайдулла Курлеубаев, талантливейший педагог и музыкант Вильгельм Шпет, мужественный следователь угрозыска Самуил Хай, иные друзья мои разных возрастов и национальностей …
Все они улыбались …
22 июня 2017 года