БАЛАКОВСКИЕ ХРОНИКИ
Действующие лица:
Автор, Аркадий, Андрей, Чекаев, Мотя, Петька, Мракин, Ванабиев, Первый абрек, Второй абрек, Скиф, Фалалей, Пьяница, Колхозник, Батон, Синяк, Баба Нюра, Старейшина горцев, Торговец с рынка, Симочкин, Диана Ивановна, Глава посёлка, Водитель Симочкина, Дед, Бабушка, Мальчишка на лодке, Лейтенант полиции, Голос из рации, Бурлак, Кашевар,
Следователь, Сержант, Дежурный по городу, Капитан Сытенко, Проститутка, Горничная, Сутенёр Виталик, Носильщик, Юный полицейский, Японец, Француз, Рыжий, Длинный, Сотрудник полиции, Белов, Первый дальнобойщик, Второй дальнобойщик, Старший стрелец, Отец Сергий, Адвокат, Стрелец, Голоса женщин, Голоса мужчин.
Автор: Степь звенела зноем. Утренним зноем уходящего лета. Такое природное чудо, как нежно обжигающий кожу слабый ветерок, начинающий свое кратковременное скольжение над землёй после появления плавящегося над восточной кромкой горизонта солнца, происходит ежегодно в порыжевших от долгой летней жары степях. Степи берут свое начало от левого берега стеснённой плотинами гидроэлектростанций, и потому лениво текущей вниз к Каспийскому морю (журчание воды) реки Волги. Начинаясь от прибрежных лесов великой реки, они простираются до южных отрогов уральских гор и поросших жестким бурьяном песков Казахстана, если двигаться по степи правее на юго-восток, пересекая древние, выбитые копытами вьючных животных, глубокие канавы караванных троп великого «шёлкового» пути и современные, в ямах и накатанных ухабах, разбитые асфальтовые дороги.
Хотя, может это просто мое субъективное и наверняка не очень правильное мнение избалованного тенью многоэтажных домов городского жителя.
В деревне Кормёжка, откуда родом мои герои, асфальта не было. Дороги, в этом месте обитания уже немногочисленных в конце двадцатого века деревенских жителей, были посыпаны колючей мелкой щебёнкой. По ней неудобно было ходить босиком. Но обитатели были рады и щебёнке — она спасала их в период затяжных дождей, когда чернозём, на котором стояла деревня, набухал влагой и становился отчаянно липким и топким, как наказание болотное, в котором не утонешь, так обязательно застрянешь. (чавканье грязи)
В этой благородной проклинаемой грязи вязли машины и (рёв мотора) трактора, бесследно исчезала старая и новая обувь, связки ключей, кошельки, монеты и украшения. Да что там мелочиться по поводу машин, ключей и прочего! Однажды весной в этом чернозёме пропала целая лошадь с телегой и возницей, которая везла в сельпо, так обзывают непритязательные магазинчики в сельской местности, полуторамесячный запас водки! Ящиков на телеге было умопомрачительное количество — наверное, штук двадцать! Все поглотилось чернозёмом.
Бог с ней, с водкой! Человек пропал! Тот самый возница дед Аркаша, добрый и весёлый старик. Хоть и прожил он немало лет на этом свете, его было искренне жаль. Вдруг, все немногочисленные жители села Кормёжки, уже ставшего маленькой степной деревней из-за убывания его жителей, почувствовали, что потеряли частичку себя, в виде этого любящего посмеяться и обматерить кого угодно старика. Тем более щемило сердце, что дед был бодрый и еще блудил по бабкам. Бабки запечалились и взвыли.(бабий вой) Мужики, коих в конце ушедшего двадцатого столетия оставалось не очень много в этой деревне, собрались и под проливным дождем ушли, (чавкающие шаги) по размокшей до состояния трясины чёрной и жирной земле, спасать человека. Они тоже исчезли. С тех пор в Кормёжке не осталось мужиков. (звонкая нота) Все исчезли в чернозёме.
Потом говорили, так язык не привяжешь, что видели пропавших жителей деревни в городе, районном центре Балаково. Они бойко торговали на рынке китайским ширпотребом и резиновыми запчастями для автомобилей «Жигули». Но это не более чем домыслы, чтобы успокоить несчастных вдов.
Несчастные вдовы стойко перенесли свое горе и в течение короткого времени перебрались в город, где и растворились в домах, построенных из силикатного кирпича и железобетонных панелей, между Старым городом и 10«Б» микрорайоном.
Но все-таки мужчины остались! Не много для деревни, но всё же. В ту, несчастную для Кормёжки непогоду, не все вышли за околицу. Остался вдовец и отец единственной дочери красавицы, бывший председатель колхоза, а ныне фермерствующий коммунист Василий Иванович Чекаев и механик Петька, он же жених единственной невесты в деревне и по совместительству дочери председателя-фермера, одной из героинь нашего повествования.
Ах, да! Я не представил дочь бывшего председателя колхоза "Светлый путь"!
Итак: (щебетанье птиц, квохтанье кур, мычание коровы, блеянье коз) ранним знойным утром последнего месяца уходящего лета Мотя, по паспорту Матрёна Васильевна Чекаева, двадцатилетнее прелестное создание с великолепной фигурой и искрящимися зелеными глазами, закончила дойку единственной коровы, находящейся на балансе фермы её отца. Корову звали Фрося, но это не важно. Она вытерла спокойной и удовлетворенной жизнью скотине влажной марлей вымя, подняла со скамеечки занемевшее крепкое тело и потянулась яростно и с наслаждением, приподнимаясь на носки и ощущая стремление к левитации. Распрямив стан и поправив выползшее из разреза ситцевого платья достоинство, Мотя отогнала Фросю за огород, на берег степной реки Иргиз.
Иргиз находился на месте и неторопливо нес свои мутные воды к Ревяке, (плеск воды) месту шумного слияния своего потока с другой степной речкой по прозвищу Сазанлей, где они объединенными водными усилиями благополучно впадали в Волгу.
По берегам Иргиза росла сочная изумрудная трава, которой с лихвой хватало заготовить на зиму сена для коровы Фроси, и которая росла на пастбище в таких количествах и ассортиментах, что позволяло животному избирательно подходить к меню своего летнего рациона (довольное мычание).
Мотя вернулась на двор, и, удивительно легко для своего возраста и телосложения подняв неподъёмную, (скрип, стук дерева) сколоченную из тяжелых дубовых плах огромную крышку погреба, опустила в него отстаиваться ведро надоенного молока. Из него же подняла картошку и, расположившись во дворе у летней кухни, занялась её чисткой, обдумывая обеденное меню. Ее мучил вопрос, а что же приготовить на обед? Выбор был не велик, но был. И основой ему была картошка. Можно её потомить с салом и луком в огромной чугунной сковороде на летней печке, а можно и сварить куриный суп в тоже большом чугунке. Так же можно было быстро сбегать на речку и проверить поставленные рано утром отцом браконьерские сети, достать улов и сварить уху. Этот процесс имел положительную сторону — можно было искупаться. И отрицательную — не хотелось чистить рыбу. Мотя представила, как на руках, шее и лице налипает и присыхает рыбья чешуя, передернула плечами и стала задумчиво поглядывать на суетящихся в тени сарая кур (кудахтанье кур)….
Теперь мне придётся прервать свой рассказ! Появился новый герой нашего повествования – Петька-механник. Жених. Послушаем….
Петька: Мотя!
Мотя: О?! Кто там?!
Петька: Я! А пойдем на сеновал? Ко мне. Я сена свежего привез!
Автор: Петька стоял за калиткой забора, глаза его влажно блестели. Красное лицо от серьезности задаваемого вопроса меняло цветовую гамму мозаикой по периметру блудливой морды. Морда лица покрывалась мелкими бисеринками пота.
Мотя (ехидно): На сеновал?
Петька (радостно): Ага!
Автор: Мотя задумчиво дочистила, бросила в ведро с водой очередную картофелину и взяла в руки следующую. Взвесив её в руке она не целясь запустила корнеплод точно в Петькин лоб.
Петька (изумлённо): Ай!.. Ты чё, Моть?
Мотя (гневно): Лариску приглашай на сеновал!
Петька: Каку таку Лариску?
Мотя: А то забыл, к кому вчера на мотоцикле в Быков Отрог пылил?!
Петька: А что Лариска? Причем здесь Лариска? Кто она такая? Ты что взъелась?!
Мотя: Кто такая? ****ь кривая! Нашел себе подстилку на другом берегу, так и пыли к ней со своим сеновалом!
Петька: Знать не знаю! Буду я еще бензин жечь ради какой-то Лариски!
Мотя: Жжёшь, сволочь! Жжёшь!
Петька (с раздражением и грустью): Ну и съездил. Не похудел…. Ты-то что ломаешься? Зову тебя на сеновал, зову! А ты?!
Мотя: А чё это на сеновал?
Петька: И в хату звал!
Мотя: А чё это в хату?
Петька: А куда ты хочешь?
Мотя: На руках донесёшь?
Петька (самодовольно): Доволоку! Выходи! (скрип калитки) На сеновал тащить-то?
Мотя: Зачем на сеновал? В ЗАГС!
(стук захлопывающейся калитки).
Петька: В ЗАГС? Э, нет! Это ещё успеется.
Мотя: Вон оно как? То-то ты, смотрю, ходить медленно стал! (плеск картошки упавшей в ведро)
Петька: Куда ты торопишься?
Мотя: А я и не тороплюсь! (пауза) Второй год не тороплюсь. Жду. Вся исчесалась, тебя ожидаючи. Когда же это мой Петенька, суженный мой, да ненаглядный, в ЗАГС меня отвезет, да законной женой сделает!
Петька: А чего торопиться? Молодой я еще!
Мотя: Молодой?! Губы вытри! А то я смотрю — молоко на губах не обсохло! Чем бы в тебя швырнуть? А! Вот полено! На тебе!
Петька (с обидой): Не попала! Эх, ты – кидаться вздумала?! Ты ж говорила, что любишь меня?!
Мотя: Говорила!
Петька: Мы ж целовались?!
Мотя: Целовались!
Петька: Так чего поленьями швыряешься? Разлюбила?!
Мотя: Делать нечего — разлюбила.
Петька: Тогда прощай!
Мотя: Ты куда?!
Петька (весело): К Лариске сплаваю!
Мотя: А чё так?!
Петька: А приспичило!
Мотя: А и проваливай, кобелина блудливый!
Петька (затихающий голос): А куда ты денешься?!
Автор: Матрёна тяжело вздохнула и, внезапно ссутулившись, устало вернулась к ведру с картошкой. Не успела она приступить к чистке, как появилась следующая героиня нашего повествования – Ефросинья Спиридоновна. Правда, по имени-отчеству к ней мало кто обращался. Все звали эту крепкую, миловидную женщину просто Фрося. Итак, Фрося подошла к калитке.
Фрося: Моть, а Моть?!
Мотя: Что тебе, тётя Фрося?
Автор: Тётя Фрося, живущая, если пройти по улице в сторону реки мимо пяти пустующих домов от Чекаевых, в шестой по счету избе, уже торопливо сдергивала со столбика проволочную петлю удерживающую калитку, торопясь попасть во двор.
Фрося: Не помню, здоровались мы с тобой сегодня или нет?!
Мотя: Вчера здоровались.
Фрося: Привет, Мотя!
Мотя: Здравствуйте, тётя Фрося!
Фрося (втягивая воздух носом): Гляжу, обед затеяла? (стук калитки) А чего твой Петька на лодке в Отрог угреб?
Мотя: Приспичило.
Фрося: Знамо дело, приспичило! Вчера утром дачникам городским прицеп навозу продал, деньжищ получил! Погулять захотелось!
Мотя: Вот и пусть гуляет. Хоть в Отроге, хоть в городе. Заходите, тётя Фрося, не стойте в калитке. Самовар поспел. Садитесь за стол.
Фрося: Да чего там, в городе? Только деньгами сорить!.. Я вот, здесь, с краюшку присяду!
Мотя: К самовару поближе садитесь!
Фрося: Хорошо, подвинусь к самовару! Кхм!.. Это он к Лариске веслами заплескал!
Мотя (тяжёлый вздох): К ней.
Фрося: А чего ты ему не дашь? Жених же твой!
Мотя: Вот распишемся в ЗАГСе….
Фрося: Тогда терпи, девка!
Мотя: Терплю.
Фрося (обеспокоенно): Ты чего так много заварки в чайник сыпешь? Не жирно будет?
Мотя: Попьем жирного чайку, тётя Фрося!
Фрося: Не те времена ныне, чтоб жировать!
Мотя: Не те, тётя Фрося.
Автор: Мотя залила кипятком чайничек и поставила его на раструб самовара настаиваться. Тётя Фрося вынула из кармана халата и положила на блюдце горсть карамелек. Помолчав и выждав положенные для заварки чая минуты, молодая хозяйка разлила его по кружкам и разбавила кипятком. Подав тёте Фросе кружку и блюдечко, Мотя села за стол напротив. Они одновременно налили в свои блюдца чай из кружек, надкусили по карамельке и осторожно, на кончиках пальцев, поднесли блюдца к губам. Подули, остужая, и сделали по глотку. Фрося промокнула носовым платком враз взмокший от горячего чая и не менее горячих, теснившихся в голове мыслей лоб и, с присвистом выдохнув, сообщила:
Фрося: Вот оно, так-то как.
Мотя: Так, тётя Фрося, так. В деревне живем.
Фрося: А и не говори! В деревне! В городе-то жизнь не та!
Мотя: Не та.
Фрося: Хрен бы там твой Петька поблудил, как здеся!
Мотя: Это почему?
Фрося: Ты что, в школе не училась?
Мотя: Училась. Хорошо училась.
Фрося: Оно и видно. Да ты не обижайся! (шумно пьет чай с блюдечка) В городе все по-другому.
Мотя: Что, по-другому?
Фрося: Там бабы ученые. За так ноги не раздвинут, как твоя Лариска!
Мотя: Почему моя?
Фрося: Так с твоим же шорошится! Значит твоя!
Мотя: Космы надо ей повыдергивать!
Фрося: Хорошее дело. А вот в городе бабы умнее! Не чета нам!
Мотя: И чем это они умней?
Фрося: Тю! Ты что, телевизор не смотришь? (звук струи из самовара).
Мотя: Да когда смотреть-то? Хозяйство!
Фрося: А ты посмотри! Бабы-то на машинах ездят, в шубах ходют!
Мотя: Это летом-то?!
Фрося: А что такого? В дорогой шубе можно и летом пощеголять!
Мотя: С жиру бесятся!
Фрося: Зато живут!
Мотя: Да уж! (шумно пьёт чай) Мужья горбатятся, а они жируют. Сюда бы их, на прополку. Да за скотиной походить….
Фрося: Какие мужья?! Где ты их в городе видела-то?!
Мотя: А где им быть, как не в городе?
Фрося: Пидорасы там! Мужеложцы! Как говорят в телевизоре — меньшинства. Сексуальные. Много их наплодилось.
Мотя: Правда, что ли?!
Фрося: Конечно! Куда ни глянь — везде они. Мужиков на развод не осталось!
Мотя: Совсем?!
Фрося: Не совсем. Чуток есть. Те, которым бабы нужны, проститутками пользуются.
Мотя: ****ями?!
Фрося: Во дура! Там таких нет! Там проститутки! Их профсоюз защищает. У них не ****ство, а профессия! Все официально. За деньги.
Мотя: Разве так можно, за деньги? Как это?
Фрося (возбуждённо): Просто. Захотел мужик бабу, подходит, говорит: «За сто рублей дашь?». А она ему: «Нет!».
Мотя: А что, сто рублей не деньги?
Фрося: Конечно, нет! Это ж, городские! Она ему: «Три тыщи!»
Мотя: Рублей?! Врёшь!!
Фрося: Телевизор не врет! А то и дороже!
Мотя: Еще дороже?!
Фрося: Ежели баба в теле, да губы накрашены — дороже!
Мотя: Едрит твою на колесах!!
Фрося: А ты что думала? Это тебе не Лариска!
Мотя: ****ь!
Фрося: За бесплатно — конечно ****ство. Но может чем и одарил он Лариску? Смотри — упустишь Петьку! Я, в свое-то время, твоего отца упустила. Все корчила из себя неприступную целку. А то, глядишь, и была бы твоей матерью.
Мотя: Ой! (стук чашки о стол).
Фрося: Что случилась?
Мотя: Фроську пора доить!
Фрося: Какие же вы, Чекаевы, сволочи! Это твой отец специально моим именем корову назвал! Не прощу! Сволочи вы!
Мотя: Ты чего, тётя Фрося? Ты-то тут причем?
Фрося: Мстит, скотина, что на твоей мамке женился! Нюрка-то, твоя мать, вовремя подстелилась! Пока я целкость блюла!
Мотя: Чего взъелась, тётя Фрося? Шла бы ты со двора.
Фрося: И пойду! А твой — пусть с Дунькой Кулаковой тешится!
Мотя: Петька?! С какой Дунькой?
Фрося: Отец твой! (скрип и хлопанье калитки) Прощевайте, Матрёна Васильевна!
Мотя: До свидания.
Фрося: И чтоб у него колечками завился, да не распрямился!
Мотя: У кого?
Фрося: Скажи ему! Пусть знает!
Автор: Тётя Фрося, возмущенно отряхнула халат, одернула его сзади и гордой крепкой фигурой удалилась в сторону своего дома.
И опять время в Кормежке замедлилось, потекло ровно в своём вечном движении поиска будущего, как вода в Иргизе – неторопливо, но уверенно в своей будущей встрече с потоком Волги.
(звуки двора и летней деревни)
Автор: Василий Иванович появился на обед с небольшим опозданием. Мотя успела вернуться с дневной дойки. Она нарезала салат из огурцов и помидор, собранных на грядках за домом, нашинковала в него лука и заправила пахучим подсолнечным маслом. Расставила на столе у летней кухни тарелки и кружки, поставила плетенку с нарезанными ломтями хлеба, досыпала в солонку соль. К приходу отца у нее уже вновь вскипел самовар. В чайничке настаивалась залитая кипятком свежая заварка.
Отец устало бросил свое сухое тело на табурет во главе стола и опустил ложку в густой суп.
Чекаев: Как дела, дочка?
Мотя: Тётя Фрося заходила, чай пили.
Чекаев: Мёдом ей тут намазано!
Мотя: Поругались.
Чекаев: Это хорошо. (чавканье) Петька был?
Мотя (огорчённо): Угу.
Чекаев: Чего набычилась? Пьяным приходил?
Мотя: Нет. На сеновал звал.
Чекаев: Я те дам сеновал! Еще чего удумала!
Мотя: Так не пошла же!!
Чекаев: Смотри у меня!
Мотя: Два года уже смотрю!
Чекаев: Побурчи у меня!
Мотя: К Лариске в Быков Отрог уплыл.
Чекаев: Кто?
Мотя: Петька.
Чекаев: Зачем?
Мотя: Сам знаешь зачем!
Чекаев: Не завидуй. Она шалава.
Мотя (с яростью): Я не завидую! Я замуж хочу!
Чекаев: Все хотят! Терпи!
Мотя: Да сколько можно?! (срывается на крик) Я терплю, а он гуляет?!
Чекаев: Ты на кого голос повышать вздумала?! На отца?!
Мотя: Вот на кого повышать, коль мужа нет?!
Чекаев: А ну, цыц, курица мокрохвостая! Я те покажу, как на отца вякать!! (удар по столу) Хочешь взбучки получить?!
Мотя: Хочу!
Чекаев: Вот я тебе сейчас ухватом по хребту пройдусь!
Мотя: Ты бы лучше своему ненаглядному Петьке по башке им настучал!
Чекаев: Ты мне советовать будешь?! Ну, сейчас врежу!! (звук упавшей лавки, посуды) А ну, стоять!
Мотя: Щас! Буду я тут перед тобой статую изображать!
Чекаев: Отца не слушать?! На улицу выгоню!
Мотя: Сама уйду!!
Чекаев: Куда?!
Мотя: В город!!
Чекаев: И что там будешь делать?! Асфальт на дорогу класть?!
Мотя: В проститутки пойду!!
Чекаев (оторопело): Чего это ты удумала?
Мотя: Сдался мне твой Петька! Сдалась мне твоя Кормёжка! Сколько я тут буду корове хвост крутить, да курей щупать?! Надоело!!
Чекаев: Это твоя родина, дура!! Здесь тебе помирать!!
Мотя: А жить?!
Чекаев: И жить!!
Мотя: Не хочу так жить!
Чекаев: Чего ж хочешь?!
Мотя: Мужа хочу! Машину хочу! Шубу!
Чекаев: А говна на палочке не хочешь?!
Мотя: Сам жри!!
Чекаев: Зарублю паскуду!! Где топор?!!
Автор: Матрёна метнулась к брошенному ухвату, подхватила его и крепко опустила деревянную рукоять на голову отца. В голове Василия Ивановича что-то щелкнуло и он, под звук зазвучавшего в голове метронома, погрузился в небытиё.
(музыкальная пауза)
Автор: Василий Иванович пришел в себя в избе, на своей кровати. Сквозь тюлевые занавески в комнату лился яркий полуденный свет. Он вяло удивился, что валяется на постели днем. Повернув тяжёлую голову на влажной подушке, он увидел дочь, сидящую на чемодане у входной двери.
Чекаев: Моть, ты чего там расселась? Чего на чемодане?
Мотя: Ухожу, пап.
Чекаев: Куда собралась?
Мотя: В город.
Чекаев: А-а, в город…. Ну-ну.
Автор: Матрёна поднялась и, молча подхватив чемодан, вышла из избы.
В скором времени рейсовый автобус остановился на трассе в стороне от Кормёжки и, забрав Матрёну, умчал её в город к новой жизни и ярким приключениям.
(пауза)
Автор: На привокзальной площади, у старого железнодорожного вокзала города Балаково, раскалённый на асфальте ветерок лениво гонял мусор из фантиков, обрывков бумаги и смятого целлофана сигаретных пачек, разнося порционно запах с ближайшей помойки. Водители автобусов, сидящие в тени на ящиках и лениво стучащие по фанерному листу костяшками домино, морщились, сплёвывали и чадили папиросами «Беломорканал» саратовской табачной фабрики.
Мракин, неопределенного возраста худой и сутулый мужчина с острым и ехидным выражением лица, некоторое время назад потерявший работу и квартиру, и вынужденно избравший себе профессию убеждённого стоика-бомжа, не обращал внимания на запах — помойка была обследована еще утром и безрезультатно. Запах гнили отдавал нищетой привокзального поселка и не будоражил воображения. Нужно было дождаться ночи и совершить осторожную вылазку на близлежащие дачные участки за помидорами и огурцами. К овощам желателен был бы хлеб. Соль была. Она находилась в подкладке пиджака, надежно закупоренная в пластиковой баночке из-под каких-то витаминов или биологически-активных добавок. Но хлеба не было. Водители рейсовых автобусов, по случаю жары, видимо не собирались обедать. Они все больше пили лимонад и квас из пластиковых бутылок. Выпросить кусок хлеба было не у кого.
Мракин добрёл до скамейки стоящей под стеной железнодорожного вокзала на самом солнцепёке и опустился на сиденье. Оглядев внимательно пустую площадь, и, не увидев пьющих пиво из стеклянных бутылок индивидуумов, пустая тара была значимой статьей его доходов, Мракин вздохнул, снял пиджак, соорудил из него подобие подушки, и улегся на жесткие рёбра брусьев. Солнце палило нещадно, но давало гарантию, что никто не припрётся под его жаркие лучи и не сгонит бомжа с его ложа.
Мракин отвернул покрытое загаром и грязью лицо от палящих лучей, накрыл голову полой пиджака, смежил веки глаз и предался размышлениям:
Мракин: «Было бы красиво, если б сейчас на площадь выехала бы инкассаторская машина и врезалась в стенку вокзала!»
Автор: Мысленно представив траекторию движения инкассаторской машины, лавку с лежащим на ней Мракиным она не задевала, он успокоился и продолжил мечтать:
Мракин: «Охранники без сознания! Двери распахнуты! Мешки с деньгами выпали из машины! Я хватаю мешок, нет — два!, прячу на помойке и возвращаюсь помогать бедным инкассаторам. Приезжает милиция, скорая. Все суетятся. Пострадавших увозят. Где деньги?! А нету денег! А я ничего и не видел. Дождусь ночи, выкопаю мешки из помойки и….».
Автор: На площади остановился рейсовый автобус, приехавший из области. Мракин, откинув полу пиджака, лениво понаблюдал как он паркуется и выпускает пассажиров. Прикрыв лицо, он опять предался приятным размышлениям:
Мракин: «Деньги! Сколько в мешках их будет? Миллион? Три?.. Как с ними поступить грамотно? Купить еды, водки — это понятно. Сходить в баню. Зачем в баню?! Сейчас лето! Взять кусок мыла и спокойно помыться на речке! Вот что за потребность такая — транжирить сразу?! Сначала надо посчитать — сколько там денег, в мешках…».
Мотя: Мужчина!
Мракин: А?! Кто здесь? Что надо?!
Мотя: В туалет, где здесь ходят?
Мракин: Везде!
Мотя: Мужчина, вы пальцем ткните, куда идти.
Мракин: Туда!
Мотя (с сомнением): Туда? В гаражи? А на вокзале туалета нет?
Мракин: Есть. Но он закрыт.
Мотя: Почему?
Мракин: Наполнился.
Мотя: Понятно… Посмотрите за чемоданом. Я быстренько сбегаю!
Мракин: За чемоданом? Конечно, конечно! Можете не торопиться! Посторожу! Идите!
Мракин: «Ушла! Подожду пока скроется за гаражами!..Так! Хватаю чемоданчик! Бегу через железнодорожные пути! Пролезаю под составами и — нет меня! Не поймают!»
Автор: Оглядев площадь, и не заметив любопытствующих взглядов в свою сторону, Мракин сел на жёсткое сиденье своего лежака. Он торопливо нагнулся и, схватив ручку чемодана, попытался рывком поднять его. Чемодан не оторвался от земли, а Мракин, выпустив ручку, схватился за поясницу и распластался на лавке, со злостью уставившись на чемодан.
Мракин: «Чёрт! Металлолом привезла сдавать, что ли? Где б тележку найти? Эх, пропадет добро! Эх, не успел! Уже бежит! Экая кобыла! Такой чемоданище с медным ломом таскает! Вот силища-то дурная!.. А вдруг в нём бронза? Старинная? Антиквариат?! А она его в металлолом сдаст? Это ж, сколько денег я потеряю?!»
Мотя: А вот и я!
Мракин (с огорчением): Быстро вы.
Мотя (доверительно): Так я по-маленькому. А где здесь кассы поездов дальнего следования?
Мракин: Зачем вам кассы? Куда вы собрались по такой жаре ехать?
Мотя (озабоченно): В Москву.
Мракин: Понятно. Все сейчас туда едут. Продавать что везете?
Мотя: Нет. Работать.
Мракин: Работать? Кем?
Мотя: Проституткой хочу устроиться. Они в Москве много получают.
Автор: Мракин окаменел. Антикварная бронза, удаляясь из его мечтаний на пассажирском поезде, ехидно подмигнула ему красным фонарем последнего вагона. В сознание Мракина ворвалась пыльная площадь, царапнули глаз акации с редкой сжавшейся листвой, застучали в ушах костяшками домино об фанерный лист сидящие в тени автобуса водители. Мракин поморщился и вдруг страстно захотел съесть жаренную в гриле, истекающую жиром курицу. Голод не только скрутил ему кишки, но и упорядочил калейдоскоп фантазий. Ему вдруг привиделось, что фонарь последнего вагона, оторвавшись от поезда, повис в воздухе и, потом, стремительно переместился под навес над подъездом симпатичного коттеджа. Из коттеджа донесся звонкий женский смех, гул и вскрики мужских голосов, полилась томная музыка, раздался хрустальный звон бокалов.
Мракин (тихо): «Ага! Проститутка! Вот оно как!» (осторожно выдохнул воздух) «Я ж прирожденный сутенёр!.. Стану!» (откашлявшись) Тебя как зовут, красотка?
Мотя: Матрёна…. Матрёна Васильевна. А вам зачем?
Мракин: Матрёна?! (хихиканье) Какого чёрта?! С таким именем в проститутки не берут! Нужно другое! Броское! Например — Дульсинея!
Мотя: Что еще за Дульсинея?
Мракин: Ты хоть представляешь себе, как это сложно стать путаной в наше время с именем Матрёна?!
Мотя: Нормальное имя, чего не нравится? Путаной еще какой-то становиться? Зачем? Не хочу.
Мракин: Так ты ничего не знаешь? (дребезжащий смех) Это романтическое название жриц любви!
Мотя: Каких жриц?
Мракин: И этого не знаешь?! (хохот)
Автор: Мракин пришел в восторг, и ему захотелось наказать Матрёну Васильевну хорошим ремнем по обнаженной крепкой и классически округлой, благодаря хорошему деревенскому питанию, заднице.
Мотя: Не знаю. Из Кормёжки я. Кассы-то где?
Мракин (торжественно): Послушай, глупая деревенская девушка, совет умудрённого жизнью великого человека и русского филолога!
Мотя: Некогда мне тут рассусоливать, да советы слушать. Где кассы?
Мракин: В настоящее время очень тяжело занять достойное место в сплоченных рядах проституток!..
Мотя: Кассы где?!
Мракин: На новом вокзале. Этот давно уж закрыт. Здесь автовокзал нынче…. Так вот, что я хочу сказать!
Автор: Мракин поднялся со скамейки, торжественно взялся за лацканы потрепанного пиджака, и окинул Матрёну ласковым прищуренным взглядом памятника вождю мирового пролетариата с центральной площади города, как бы пронзая её насквозь и в будущее:
Мракин: Нельзя добиться успехов в столь трудном начинании без хорошего сутенёра! Мне тебя искренно жаль! Пропадёшь ты, девушка! Изломают тебя, искалечат!
Мотя: Это мы ещё посмотрим! Не пропаду! Далеко до нового вокзала?
Мракин: Десять минут на автобусе.
Мотя: Не барышня, пешком дойду. Куда идти-то?
Мракин: Туда,
Автор: Мракин огорченно махнул рукой в сторону бетонной тропинки, уходящей от площади через пустырь и срезающей путь к дороге в город и Матрёна, подхватив свой тяжёлый чемодан, решительно зашагала в указанном направлении. Мракин подхватился и, хлопая подошвами шлепанцев по пяткам, пристроился с её правого бока.
Мракин: Вам помочь?
Мотя: Не надо!
Мракин (тихо): «Очень хорошо!» (громко) Я от чистого сердца предлагаю помощь! Вы меня огорчили!
Мотя: Поплачьте!
Мракин: Зачем? А давайте лучше познакомимся, Матрёна Васильевна?! Меня Всеволод Александрович зовут! Можно просто — Сева.
Мотя: Не буду я вас звать!
Мракин: Будете, Матрёна Васильевна! Будете! Вы, простите, необразованная девушка! Таких не берут в проститутки! Что вы понимаете в этом деле?!
Мотя: Разберусь!
Мракин: Не разберетесь! Я вам как профессионал говорю! Я знаю все тонкости избранной вами профессии!
Мотя: Ну и будьте здоровы!
Мракин: Как же вы без сутенёра думаете стать проституткой?!
Мотя: А что, без сутенёра нельзя?
Мракин: Не-воз-мож-но! Без сутенёра не добудешь богатого клиента и не получишь денег! Необходимо рабочее место с кроватью, нужна охрана, вопросы гигиены тоже надо решать! А средства контрацепции? Кто их вам выберет и купит? Кто все это будет решать, чтоб вы полностью посвятили себя работе?! А?!.. Сутенёр! Он, родимый!
Автор: Всеволод Александрович возбужденно потыкал указательным пальцем в белесое небо. Матрёна остановилась, поставила чемодан на землю и впервые с интересом посмотрела на Мракина.
Мотя: Рассказывай. Про сутенёра.
Мракин: Проституция, Матрёна Васильевна, древнейшая из профессий! Профессия, сродни шахтерской! Прибыльная, но опасная….
Автор: Мракин вспомнил свой опыт работы помрежом в Народном театре города Балаково и начал импровизировать потоками слов. Матрёна внимала оратору, недоверчиво прищурив левый глаз….
Что ж, мы оставляем наших героев продолжать беседу, а сами поищем в городе другого персонажа нашего повествования. Того самого,что пропал в степи с грузом водки, и о котором так печалились бабки.
(музыкальная пауза)
Автор: Дед Аркаша с раннего утра лежал в засаде. До рассвета он оборудовал себе тайное лежбище под прилавком рынка, для чего отобрал из мусорного контейнера пять чистых картонных ящиков, разломал их, расстелил на засыпанной шелухой семечек земле, и получил возможность незаметно наблюдать через щель дощатой стенки прилавка за торговой точкой Ванабиева.
Магомед Ванабиев, приехавший и осевший в степном райцентре два года назад, был хозяином магазина на рынке, нескольких ларьков на главных улицах города, пункта приема стеклотары в самом нетрезвом микрорайоне, и прочего мелкого бизнеса, приносящего ему устойчивый и стабильный доход. Магазин, напротив которого притаился дед Аркаша, в основном торговал на рынке крепкими напитками, портвейнами местного разлива, пивом, и табачными изделиями. Он был почитаем местным пьющим контингентом за доступные цены на не совсем качественную водку. Качественная водка тоже присутствовала на витрине, но покрывалась пылью по причине высокой цены на неё.
Ванабиев был слегка полнеющим круглолицым молодым мужчиной. Он был красив, амбициозен, влюбчив, и имел, по его мнению, хороший навык не расставаться со своими деньгами.
Когда он ухаживал за женщинами, а делал он это часто, то имел привычку щедро одаривать их ювелирными изделиями. Дарил много. Но при расставании, когда его страсти утихали по причине выявленных недостатков у любимых женщин, или в случае особо неприятном для него, когда избранница грубо не отвечала на его ухаживания взаимностью, драгоценности изымались полностью и вновь пускались в любовный оборот. Этот молодой мужчина, сочетавший в себе похоть и патологическую жадность, представлял собой уникальный симбиоз Дон Жуана и скупого рыцаря. Влюблялся он везде: на рынке и в ночных клубах, на городском пляже и в летних кафе, и даже на автобусных остановках, когда проезжал мимо них на своем автомобиле. Трудно перечислить, где он только не влюблялся!
Материальное же благополучие он поддерживал через землячество, которое представляло собой успешное, крепко спаянное дальними родственными и неродственными отношениями, этническое бизнес-сообщество не чурающееся криминальных методов извлечения прибылей. Ванабиев был не только красив, но и успешен, богат, опасен.
Дед Аркаша ожидал этого горца, лежа на жестких картонках, с одной целью — получить с него деньги.
Ранней весной, в пятницу, получив на городской продуктовой базе двадцать ящиков водки для деревенского сельпо, дед Аркаша поддался на уговоры Ванабиева одолжить ему эту водку буквально на два дня. Как оказалось, Ванабиеву, на этот срок задержали поставку таких же двадцати ящиков и его бизнес, самый доходный в выходные дни, нёс большие убытки. Горячий кавказский парень клятвенно заверил деда Аркашу, что вернет то же количество ящиков утром в понедельник и щедро вознаградит его за товарный кредит хорошей суммой денег.
Ванабиев: Отец! Не сомневайся! Мамой клянусь, все верну! И не только! Я же еще сверху заплачу!
Аркадий: Заплатишь?
Ванабиев: Конечно! Слово Магомеда Ванабиева даю! Не обижу!
Деду Аркаше очень понравилось его предложение, он искренно пожалел Ванабиева из-за упускаемой им выгоды, и согласился сделать его своим заёмщиком. Тем более что небо вдруг разразилось сильным весенним ливнем и старику не захотелось на своей телеге месить грязь по ухабистой степной грунтовке до Кормёжки. Дед Аркаша понадеялся, что степь к понедельнику подсохнет и он благополучно, не насилуя лошадь в липком чернозёме, доедет до дома и сдаст водку в сельпо.
Партнеры по бизнесу пожали друг другу руки, Ванабиев сказал в адрес старика много тёплых и искренних слов, и дед Аркаша отправился на телеге на рынок. Приехав к магазину Ванабиева, он лично бережно сгрузил и перенёс в подсобку ящики с водкой.
Радуясь удаче, дед отправился в частный сектор микрорайона «Сазанлей» к своим старым знакомым, благо, что они жили недалеко от рынка, нужно было только переехать через мост над неширокой речкой и повернуть налево вдоль берега. Знакомые были удивительными и разносторонне образованными молодыми, по сравнению с дедом Аркашей, людьми.
Когда-то давно, еще перед распадом Советского Союза, эти молодые люди повадились приезжать к старику в Кормёжку и снимать у него на лето дом вместо дачи. Близость реки, где можно было рыбачить и вволю купаться, и надежно припрятанный в сарае, тогда еще крепким мужиком Аркадием, самогонный аппарат, делали их летний отдых ярким и наполненным небесполезным содержанием. Рыбалка, купание, катание на лодках, вечерняя уха у костра на берегу Иргиза, и отличный самогон — что ещё было нужно в то время молодым и веселым гражданам огромной страны, не избалованной капиталистическими возможностями потребления? Они приезжали в Кормёжку шумной и весёлой компанией сначала в ранге студентов и молодых специалистов, потом уже более солидно — в ранге инженеров, начальников отделов и управлений, административных работников. Несмотря на проявившуюся в них солидность, они по-прежнему любили колхозника Аркадия, его дом, и вечерние посиделки у костра с ароматной ухой и крепким самогоном. Верховодил этой компашкой заводила и весельчак со странным именем Фалалей, или просто — Фаля, работающий в одном из городских домов культуры главным художником. Мужику Аркадию так понравились эти молодые, не приносящие ему особых проблем люди, что он перестал брать с них плату за проживание и пользование лодкой. Они подружились. Часто наведываясь к своему взрослому другу в деревню, молодые люди не забывали привозить с собой сахар и дефицитные дрожжи на брагу. Самогонки всегда хватало на всех и оставалось на продажу. Распитие самогона у костра на берегу реки под гитару и увлекательные разговоры-споры обо всем на свете превратились в традицию и прекратились под ударом перестройки и победившего капитализма в разрушенной стране.
Произошедшие изменения в государстве и жизни нарушили сложившийся порядок существования друзей. Все реже и реже они приезжали в Кормёжку. Их число уменьшалось в каждый приезд и, наконец, они совсем прекратили ездить к деду Аркаше. Компания распалась. Часть друзей покинула город в поисках лучшей жизни, и они растворились на просторах своей страны и в тесноте европейских стран. Другие потеряли в это смутное время свою работу, но нашли себя в бизнесе и погрузились в лихорадочное добывание денег и не менее лихорадочное и амбициозное их транжирство.
Главный заводила компании Фаля с несколькими друзьями и подругами, продав или сдав в аренду свое городское жилье приезжим с Кавказа и азиатских республик, купили в городе на берегу речки Сазанлей частный дом, где и поселились уже немногочисленной коммуной. У них пропала нужда ездить в Кормёжку к деду Аркаше, и он теперь сам, пусть и нечасто, навещал своих друзей, пополняя в свои приезды их холодильник деревенскими продуктами. Продуктов им хватало на какое-то время, а вот самогон, привезенный в трехлитровых банках, выпивался немедленно. Друзья постаревшего Аркадия жили нище, безалаберно, но по-прежнему весело. Они попытались когда-то прицепиться к подножке поезда идущего в развитой капитализм и начали рисовать картины на продажу. Но произведения искусства не вызвали ажиотажа на местном рынке и проданы не были. Их развесили в доме по стенам, придав жилью креативный колорит, а оставшуюся краску использовали на покраску забора, который теперь дарил прохожим красочное, местами облупившееся яркое настроение. Выполнив эту работу, друзья успокоились и занялись другими делами в ожидании ежемесячной ренты за сданное жилье.
Дела не заставили себя ждать! Коммуна бездельников увлеклась разными религиями и учениями, начала растить в своей среде экстрасенсов и телепатов, специалистов бесконтактного массажа, и контактеров с инопланетянами. Они ходили по улицам города, светясь внутренним светом, в нелепых ярких одеждах, не узнавая знакомых и избегая темных дворов и улиц без освещения. Они начали баловаться травкой, но продолжали искренно и преданно уважать самогон и водку.
В каждый приезд к ним дед Аркаша обогащался интересными и, в большинстве своем, ненужными знаниями. Новые увлечения друзей затянули и его в их броуновское движение. Утоляя свое природное любопытство к неизведанной и бурлящей тайнами жизни иных миров и измерений, чудесам земным и космическим, он всей душой стремился приехать к ним в гости. Старик еще сильнее очаровался ставшими загадочными, более душевными, своими образованными друзьями, которые пообещали сделать его счастливым, открыв ему во лбу третий глаз. Поэтому, окрылённый получаемыми знаниями и ожиданием нового органа зрения, дед Аркаша в каждый свой приезд с любовью, искренно и обильно наполнял деревенскими харчами их вечно пустой холодильник.
Выходные пролетели незаметно и весело. Дед со знакомыми за два дня лихо пропили его невеликие, по сравнению с ожидаемым барышом, деньги. Взамен растраченных сбережений, он получил удовольствие бурного участия в ярких пьяных спорах о православии, мусульманстве, католицизме, буддизме, иудаизме, огнепоклонничестве и прочих религиях. Друзья провели для него успешный спиритический сеанс общения с покойным Хрущевым, на котором старик хотел лично сообщить бывшему генсеку, что коммунизм в их стране накрылся медным тазом, что страны, как таковой, уже не осталось, и что это очень обидно. Долго и вразнобой вызывая дух Хрущева, все перетрудились, и, кроме деда Аркаши, благополучно уснули. Проснувшись, все рассказали о необыкновенных цветных сновидениях и откровениях, которые их посетили во сне. Дед Аркаша сильно запечалился и потребовал, чтоб его вырубили пустой бутылкой по голове — он тоже захотел цветных снов и откровений. Бить по голове его не стали. Нарисовав ему красной гелиевой ручкой на лбу жирное пятно, они попытались перекрестить его в кришнаиты. Дед уперся, «Хари Кришну» петь не стал и своей веры православной не предал. Этот его поступок вызвал восхищение! Его оценили по достоинству и отметили последней бутылкой водки. После чего выходные дни закончились.
Рано утром в понедельник помятый, но бодро смердящий похмельным перегаром дед Аркаша был на рынке у магазина заёмщика. Его никто не ждал. Ванабиев, видимо забыв о долге, уехал с очередной пассией в какую-то заморскую Хугарду на какое-то тёплое море. Продавец магазина ничего не знал, и гортанно знать не хотел о сделке его хозяина с дедом Аркашей. Он позвал на помощь своих земляков, и они вежливо, но жёстко спровадили не состоявшегося коммерсанта из магазина, а затем и с территории рынка, решительно отказываясь признавать долг их хозяина глупому старику. Старик сопротивлялся как мог и требовал справедливости, но его с хохотом и криками вынесли за ворота рынка, где дед Аркаша был усажен на свою телегу.
Веселый продавец-кавказец затушил окурок сигареты под хвостом лошади. Животное рвануло с места, как хороший скакун на ипподроме! Дед Аркаша еле успел подхватить вожжи, как телега, увлекаемая яростно взбодрившейся кобылой, вырвалась через пешеходный тротуар на проезжую часть улицы, пугая горожан и автомобили…
(музыкальная пауза)
Автор: Пошёл шестой месяц ожидания долга. Лошадь была сведена на мясокомбинат, телегу выкупил и установил в центре зала, превратив её в большой стол для закусок и салатов, какой-то нерусский ресторан в историческом центре города. Вырученные за лошадь и телегу деньги внезапно закончились. Добрые городские друзья отказали старику в постое, беседах на религиозные, мистические и иные темы, так как ему не на что было покупать им алкоголь, и им надоел его пьяный богатырский храп по ночам. Обещания, что деньги скоро появятся, исчерпали себя, и дед Аркаша перебрался жить в зал ожидания нового железнодорожного вокзала.
Остатки волос на голове старика отросли до плеч, обрамляя загоревшую на солнце до бронзового оттенка плешь седыми тонкими прядями, которые на ветру пушились и переплетались между собой в белые космы. Борода стала широкой, как лопата, и закрывала грудь, опускаясь до солнечного сплетения.
Все попытки встретиться с Ванабиевым и поговорить не увенчались успехом. Он виртуозно исчезал, как только дед Аркаша приближался к его персоне на расстояние менее километра. Долгие стояния у ворот его дома заканчивались тем, что к нему подходили крепкие абреки и не очень вежливо и с угрозами отгоняли его прочь. Понимая, что рано или поздно угрозы будут приведены в исполнение, старик, от греха подальше, прекратил там появляться.
Дед Аркаша давно стал нелюдимым и бурлил обидой и гневом. Он разучился смеяться и травить анекдоты — они покинули его память.
Но сегодня наступил момент, когда он должен был наконец-то встретиться с должником! Сегодня у него появился шанс, который нельзя было упустить!
Вчера вечером на вокзале, где дед Аркаша умудрился сдружиться с носильщиками и они ему иногда разрешали, за малую мзду от их тарифа на услуги, халтурить, то есть возить за них на ведомственных тележках багаж пассажиров, он увидел, как продавец магазина, где растворились его ящики с водкой, садился в поезд. Из криков уезжающего и провожающих его друзей н понял, что продавец убывает на несколько дней на Кавказ гулять на какой-то свадьбе и кого-то хоронить. И ещё старик услышал, что на время его отсутствия Ванабиев сам встанет за прилавок магазина на рынке. Хозяин не любил простоев и убытков….
Вспомнив и порадовавшись удачному вчерашнему дню, дед Аркаша прикрыл себя сверху свободной картонкой и приник глазом к щели.
Проходящая мимо прилавков шавка, помесь французской болонки со степным сусликом, села почесать свалявшуюся шерсть в надежде отвлечь блох от поедания её тела. Встретившись взглядом с яростным глазом старика, собачка произнесла слово «мама», и, рассыпая в утреннем воздухе визг, газы, и испуганное гавканье, умчалась с территории рынка.
(музыкальная пауза)
Автор: Рынок ожил и пришёл в движение. Покатились с шумом и скрипом тележки, раздались шаги людей, несущих коробки, корзины, эмалированные ведра, и мешки с товаром. Зазвенел женский смех и громкие крики грузчиков. Воздух наполнился приветствиями и грубым русским фольклором. Прилавки нагружались зеленью, овощами, фруктами, и ягодами. На доски столешниц шлёпалась браконьерская рыба, кидалась обувь и одежда, привезенная из Китая, ставились и открывались разделенные внутри на ячейки дерматиновые чемоданы с резиновыми расходными материалами для автомобилей марки «Жигули», благополучно украденные с местного завода резинотехнических изделий.
Рынок наполнился прохладной суетой раннего утра и радостью ожидаемых барышей. У магазина материализовался первый пьяница, сжимающий рукой в кармане отнятые спозаранку у жены деньги на опохмел.
Глаз деда Аркаши моргнул, и количество алкоголиков у входа в магазин увеличилось до четырех. Рвано скользящие по асфальту тени выпивох проникали на рынок через открытую калитку главного входа и у двери магазина превращались в опавшие плечами и знобко дрожащие человеческие фигуры, наполненные тоской ожидания аквавиты в виденапитка под названием «Водка Русская».
Дед Аркаша затаил дыхание — на его прилавок оглушительно грохнулся какой-то товар, и ноги грузчика на время закрыли ему обзор. К его радости, продавщица не торопилась на свое место, а задержалась у соседки, где счастливо и с любовным придыханием они начали перечислять и обсуждать свои болячки, и методы их эффективного лечения.
Тоскливый гул голосов страждущих похмелиться личностей стих, и старик насторожился, сощурив в щель свой правый глаз. У магазина появились два абрека из охраны Ванабиева. Они осмотрелись по сторонам, и один из них сделал знак рукой. На этот жест большие створки ворот центрального входа распахнулись — их растащили в разные стороны и удерживали телами заискивающе улыбающиеся, вдруг появившиеся на своем посту охранники. Большая иномарка чёрного цвета торжественно въехала на территорию рынка и остановилась у входа в магазин. Из автомобиля солидно появился Ванабиев, потянулся, и широко, по-отечески улыбнувшись сгрудившимся в кучку помятым личностям, закурил сигарету коричневого цвета. Один из абреков сел за руль автомобиля, развернулся, и принялся парковать его у стены магазина (шум от машины). Сплоченная кучка людей, ожидающих открытия торгового заведения, освободила место для парковки и развернулась цепью у крыльца (шум очереди).
Ванабиев: Сейчас. Покурю и открою!
Автор: Ванабиев с наслаждением затянулся несколько раз сигаретой и передал её докуривать одному из пьяниц. Тот принял окурок двумя пальцами, оттопырив мизинец в честь значимости момента, и ощерился в улыбке редкими черными зубами.
Ванабиев (ласково): Что нужно сказать?
Пьяница: Открывай, сука! Не томи! Душа горит!
Ванабиев: Понимаю. Но грубить не надо. Могу огорчиться.
Автор: Ванабиев взялся одной рукой за висячий замок, другой начал искать по карманам ключ. Найдя и крепко зажав его лоснящимися пальцами, он прицелился им в скважину замка.
Аркадий (глухо): Магомед!
Автор: Хозяин вздрогнул и выронил ключ. Абреки подпрыгнули на месте и завертели головами.
Аркадий (раскатисто): Отдай деньги, Ванабиев! Побойся Аллаха!
Ванабиев: Объявился.… Выходи! Поговорим. Тьфу, на тебя, шайтан!
Автор: Раздался бабий визг и из-под прилавка возник дед Аркаша. Он несуетливо перелез через столешницу и угрюмо направился к должнику.
(тревожная музыка)
Аркадий: Мне нужны деньги, Магомед.
Ванабиев: Какие деньги?
Аркадий: За водку. За двадцать ящиков. Забыл?!
Ванабиев: Какие ящики?! Какая водка?!
Аркадий: Та, которую ты у меня в марте выпросил! Ты мне слово дал! Мамой клялся!
Ванабиев: Я мамой не клянусь! Никогда! Как я мог в марте тебе слово дать? В марте я в Египте отдыхал! Все знают! Очень хорошо отдыхал! Это я помню!
Аркадий: Финтишь, Мага?! Обманул старика? Не стыдно?
Ванабиев: Послушай! Я с уважением отношусь к твоим сединам, не хочу тебе зла….
Аркадий: Деньги отдай! Мне в деревню вернуться без них нельзя! Как я людям в глаза смотреть буду?!
Ванабиев: Зачем смотреть? (смех) Кому смотреть? Каким людям? Не смотри никому в глаза! (хохот абреков) Езжай к себе в деревню, в свою Кормёжку, старик! Пей водку, сажай картошку, радуйся жизни! Ты зачем уважаемым людям настроение портишь? Зачем огорчаешь меня?
Аркадий: Это ты, что ль, уважаемый? Ты?! Тебя уважают?!
Ванабиев: Конечно я! Все меня уважают. Даже милиция! (самодовольный смех)
Аркадий: Я не уважаю.
Ванабиев: А мне на это наплевать! Ты кто такой, чтоб на тебя внимание обращали? Эй, джигиты! Выведите его с рынка! Сильно не бейте. Старик все же. За шкирку его! Пинками гоните!
Аркадий: Отпустите. Сам пойду.
Ванабиев: Отпустите его. Пусть уходит сам. Поумнел старый хрыч.
Автор: Охрана отпустила старика, а Ванабиев поднял с крыльца ключ и заковырял им в замке. Дед Аркаша печально опустил голову и засунул руки в карманы штанов. Он зачерпнул в них полными горстями загодя натрушенного из собранных на привокзальной площади окурков, специально для такого случая, табака и швырнул его в лица абреков. Абреки синхронно взвыли и начали протирать глаза. Дед, яростно приблизившись к Ванабиеву, вцепился в его красивую рубашку, разворачивая обидчика к себе, и рванул её
так, что полетели пуговицы. Глядя в широко открытые от возмущения глаза Магомеда, он крепко приложился лбом к носу обидчика. Обидчик обмяк и тихо сполз по двери на грязное крыльцо магазина.
Аркадий: Не обижай людей! Не загоняй их в угол! Уважай народ, с которым живёшь!
Автор: Дед Аркаша успел хлопнуть по ушам Магомеда своими крупными трудовыми ладонями для пробуждения совести и закрепления сказанного в сознании обманщика, но тут на нем повисли прозревшие абреки. Они повалили старика на землю и начали, рыча проклятиями, его бить.
Ванабиев: Стойте! Не убивать! Разденьте его! Совсем! Пусть останется в том, в чем его гулящая мать-мартышка родила! Свяжите ему руки! Крепко свяжите!
Автор: У Ванабиева созрел план мести. Абреки сорвали со старика всю одежду, превратив её в рваные куски старой материи. Ванабиев подтянул ноги и, опираясь на дверь, поднялся на крыльце.
Мутная, тоскливо стоящая очередь в магазин равнодушно наблюдала за происходящим.
(тревожная музыка)
Автор: Голого, со связанными руками, избитого деда Аркашу уронили в багажник хозяйского автомобиля. Абреки сели в машину. Ванабиев подошёл к водителю, тот опустил стекло и стал ждать указаний.
Ванабиев: Увезите его… подальше в степь…. Далеко. Там оставьте…. Выберите место, чтоб речки рядом не было. Дорог тоже…, — Ванабиев гнусавил, зажимая разбитый нос платком и бережно откидывая назад голову.
Абрек: Хорошо, хозяин! (звук заведённого автомобиля) Все сделаем, как сказал!
Ванабиев: Не сомневаюсь. Не убивайте его. Пусть сам подохнет!
Автор: Машина тронулась с места, проехала до ворот и, набирая скорость, скрылась в городе. Ванабиев вернулся на крыльцо, снял с двери замок и распахнул дверь магазина.
Ванабиев: Заходите, уроды!
Автор: Ванабиев вошел внутрь и скрылся в подсобке. Ему хотелось самому отвезти мерзкого старика в степь и достойно его там наказать, но надо было не допустить убытков. Его помощников нельзя было оставить на столь ответственном участке торговли алкоголем — они ни торговать, ни зарабатывать не умели. Они могли только воровать, вымогать и тратить.
Ванабиев вышел из подсобки в синем рабочем халате и встал за прилавком. Вползшая в магазин очередь тоскливых граждан безропотно стояла, сжимая в трясущихся руках бумажные деньги и горсти монет. Хозяин магазина нагнулся и поднял на прилавок первый ящик водки.
Теперь мы покинем город и проследим за судьбой Аркадия.
(музыкальная пауза)
Автор: Чёрный автомобиль, с дедом Аркашей в багажнике, долго ехал по разбитой, в ухабах и ямах, асфальтовой дороге. Дорога стелилась по степи ровно, без виляний. Иногда она скрывалась в складках местности или за невысокими возвышенностями, но направления не меняла. Где-то далеко в степи автомобиль съехал с асфальта на гаревую, из мелкого щебня, узкую дорогу. Когда эта дорога вильнула резко в сторону, автомобиль съехал и с нее. Он, ещё более снизив скорость, покатился по степи. За автомобилем поднялась пыль, которая немного повисев в воздухе, мягко осела на промятый в сухой траве свежий след колес.
Отъехав от дороги достаточное расстояние, абреки переехали длинный плоский бугор и остановились у поросшей бурьяном и кустарником лесополосы. Они вышли из автомобиля и грубо вытащили не сопротивляющегося пленника из багажника. Избив еще раз свою жертву, они, смеясь, подтащили его к дереву с торчащим на высоте крепким сучком. Приподняв старика, нацепили его связанные руки на этот сук. Дед Аркаша обречённо повис, чуть касаясь земли кончиками пальцев ног.
Первый абрек: Отдыхай, старик.
Второй абрек: Будешь знать, как обижать достойных людей! Аллах Акбар!
Аркадий: (хрипло) Гореть вам в аду, мусульмане! Предстанете вы на страшном суде перед Иссой ибн Мариам, нашим Спасителем Иисусом Христом, как сказано в вашем Коране! И получите вы наказание Аллаха! Огонь ада будет гореть не только в сердцах ваших, и снаружи он будет жечь тела ваши! И не сможете вы заплакать, ибо иссохнут в огне глаза ваши! И не сможете вы закричать, ибо распухнут языки ваши от жара геены огненной!
Второй абрек: Магомед, может, зарежем его?
Первый абрек: Нет, Мага! Хозяин просил не убивать.
Второй абрек: Давай хотя бы его болтливый язык вырвем?
Первый абрек: Ты хочешь подарить ему быструю смерть?
Второй абрек: Нет.
Первый абрек: Пусть так жарится на солнце. Долго жарится. Пусть его язык при жизни распухнет! Пусть он в геену огненную уже прожаренный солнцем попадёт! Идём. Больше нам здесь делать нечего!
Второй абрек: Идём! Жарко здесь. А в машине кондиционер работает!
Первый абрек: Очень жарко! Пить хочу! У нас в машине вода есть?
Второй абрек: Боржоми есть!.. Э?! Что придумал?!
Первый абрек: Что ты придумал, Магомед?
Второй абрек: Сейчас! (звук открываемой и закрываемой двери машины) Бутылку с водой положу перед ним – пусть помучается!
Первый абрек: Хорошо придумал!
Второй абрек: Эй, старик! Пить хочешь? Смотри сюда — вода! Холодная! Вот, видишь куда кладу? На землю! Пей, когда жажда появится! Нам не жалко. Знай, какие мы добрые!
Первый абрек: Эй! Хватит время терять! Поехали!
(автомобиль завелся, зазвучала громкая восточная музыка)
Второй абрек: Всё! Иду, иду!
(хлопнула дверь, звук удаляющегося автомобиля)
(музыкальная пауза)
Автор: Тем временем в городе Матрёна Васильевна Чекаева и Всеволод Александрович Мракин обсудили и пришли к соглашению создать юридическое лицо в виде фирмы по оказанию сексуальных услуг мужскому населению города Москвы, под условным названием «Светлый путь» в честь развалившегося колхоза на реке Иргиз, где отец Чекаевой был когда-то председателем.
Были обговорены тактика и стратегия, планы развития фирмы и методы завоевания позиций в конкурентной борьбе с предполагаемыми (их еще нужно будет определить, изучить и систематизировать!) противниками в этом секторе бизнеса. Должности в фирме пока были две и распределились следующим образом: Мракин занимал должность гендиректора-сутенёра, а Мотя становилась основным акционером-исполнителем и владелицей сорока девяти процентов уставного капитала «Светлого пути».
Они пригляделись и понравились друг другу. Длинно произносимое для Моти имя Всеволода Александровича легко сократилось до лёгкого Всил Саныча, а сама Мотя добродушно приняла и откликалась на мракинское сокращённое Мотечка. По их прибытию в Москву она так же благосклонно обещала откликаться на придуманный для нее Мракиным псевдоним Дульсинея.
На серой бетонной тропинке у старого вокзала компаньоны ударили по рукам и, довольные соглашением, отправились уже общественным транспортом на городскую барахолку приобрести генеральному сутенёру приличную одежду за счет паевого взноса Матрёны Васильевны в уставной капитал фирмы.
Они доехали до рынка, и Мракин сбегал на речку Сазанлей, где, намылившись купленным Мотей в ларьке засохшим куском детского мыла, быстро поплескался и поокунался с головой в мутно-зелёной воде.
И вот, наши компаньоны, смело глядящие в будущее, уверенно ступившие на светлый путь развивающегося капитализма в отдельно взятой ими стране, появились на территории городского рынка.
(музыка, шум рынка)
Автор: Увы, строгих костюмов-троек, белых рубашек и стильных, но не броских галстуков, соответствующих идеальному образу гендиректора-сутенёра на рынке не было. Мракин чертыхался и ругал из-за этих костюмов правительство и президента страны так, что ему позавидовали бы известные в стране непримиримые бессистемные оппозиционеры. Но оппозиционеров на рынке не было, а продавцы равнодушно скользили взглядами мимо Мракина — что интересного можно было услышать от брызгающего слюной бомжа? Тем более что в этом городе бомжи все были словоохотливы в тёплое время года, к их летним крикам привыкли и не обращали на них никакого внимания.
Мотя терпеливо таскалась за Мракиным с чемоданом в руке, ожидая покупки костюма. Рынок был просто завален костюмами! Но это были костюмы великолепных фирм «Адидас», «Пума», и других известных брендов, которые заимствовались у известных производителей другими неизвестными производителями с благодарностью и бесплатно, и предназначались, как вы можете предположить, для спорта. Увы, эти костюмы никак не походили на фраки и смокинги. Но, как ни странно, в городе Балаково они гордо носились в праздничные дни, одевались на торжественные мероприятия в случае свадеб, юбилеев и похорон, неплохо смотрелись в ночных заведениях и на танцплощадках дискотек, а также были чрезвычайно удобны в драках.
Устав лицезреть спортивные костюмы, джинсы, шорты, цветные рубашки с короткими рукавами и просто майки, Мракин остановился и повернулся к Моте:
Мракин: Мотечка! Это убогий рынок! Такой же жалкий, как и наша российская действительность! Надо ехать в центр города! В цивилизацию!
Мотя: Зачем? Фу! Ну и жара!
Мракин: Там есть фирменные магазины мужской одежды!
Мотя: Поди, дорогие?
Мракин: Да, там будет дороже, чем здесь. Но будет! Я же не могу ехать в этом рваном пиджаке?! И в этих брюках?!
Мотя: Не можешь. Но дорогой костюм брать не будем. Мы еще билеты на поезд не взяли. Да и в Москве на первое время надо иметь запас денег.
Мракин: Матрёна Васильевна! Без костюма не поеду!
Мотя: Ищи дешёвый костюм здесь и не стой как беременный заяц под осиной! Ищи! (грозно) Не то посговорчивее сутенёра найду.
Мракин: Хорошо. Обойдем крайние ряды. Ты налево, я направо. Если что увидишь приличное — крикни меня.
Автор: Мракин ссутулился и пошел к крайним правым рядам, где расположились «дикие» торговцы, продающие свои вещи с расстеленных газеток, картонок и клеёнок, лежащих на земле в стороне от прилавков. Мотя деловито направилась в противоположную сторону.
Ванабиев: Что ищем, красавица?
Автор: Закрывший свой магазин, и уже направляющийся к выходу с рынка Ванабиев остановился напротив девушки. Сверкая в улыбке фарфоровыми зубами и синея распухшим носом, Магомед одним глазом смотрел Матрёне в глаза, другим обмеривал объем её упругой груди.
Мотя: Костюм ищу. Дешёвый. Мужской.
Ванабиев: Размер, какой?
Мотя: Так небольшой.
Ванабиев: Мужу ищите?
Мотя: Нет. Сутенёру.
Ванабиев: (удивлённо) Простите, не понял? Кому?
Мотя: (раздражённо) Да сутенёру!
Ванабиев: А вы кто?
Мотя: Я? Проститутка. Московская.
Ванабиев: Постойте! (хрипло) Есть костюм!
Мотя: Дорогой? Если дорогой, то он мне и даром не нужен! А?! Обмануть хотите?!
Ванабиев: Зачем обмануть?! Помочь хочу! Дешёвый есть! Почти бесплатный! Даром отдам! Почти.
Мотя: Показывай.
Ванабиев: Он дома. Тут недалеко. Пойдем?
Мотя: Пойдем. Сейчас сутенёра позову.
Ванабиев: (возбуждённо)Зачем сутенёр?! Без него договоримся!
Мотя: Надо примерить.
Ванабиев: Зачем мерить? Без примерки отдам!
Мотя: Без примерки не возьму. (громко) Всил Саныч! Сева!!
Мракин: Я здесь!
Мотя: Идём костюм мерить!
Ванабиев: (удивлённо) Это — сутенёр?
Мотя: Сутенёр.
Мракин: (гордо) Да, это сутенёр.
Мотя: (добродушно) Сейчас оденем — огурчик будет. Идёмте!
Автор: Ванабиев и Мракин стояли и боролись взглядами. Ванабиев побеждал. Отошедшая к воротам Мотя оглянулась и озадаченно крикнула:
Мотя: Чего встали? Всил Саныч! У нас билеты ещё не куплены на поезд! Пошли!
Автор: Мракин с облегчением оторвал взгляд от глаз горца и поспешил к Матрёне. Горец направился за ним. Дожидаясь мужчин, Мотя поставила чемодан на землю. Приблизившись к Матрёне, Ванабиев галантно склонился к чемодану.
Ванабиев: Я понесу.
Мотя: Неси.
Мракин: (хихиканье) Попробуй.
(затихающий шум рынка, музыка)
Автор: Солнце жгло нещадно. Полосатая муха села на сухую, покрытую высохшими полосками пота, шею деда Аркаши и зло вонзила хоботок в его кожу. Дед Аркаша вздрогнул, повел головой, сгоняя муху, и очнулся. Нестерпимо хотелось пить. Старик провел распухшим языком по спёкшимся губам и, почувствовав только вкус соли, открыл глаза. Бутылка с водой сверкала стеклянным боком на земле, лежа на том же месте, где её оставил его палач. Вода в бутылке видимо сильно нагрелась на солнце, но старик согласился бы сейчас и на глоток кипятка. Он застонал от бессилия, его сознание опять стало растворяться в жаркой тьме забытья. Сердце стучало в висках загустевшей кровью, медленно и вязко отсчитывая секунды и минуты мучений. Секунда была равна минуте, минута была ровна часу, час превращался в прошедшую вечность. Вслед за прошедшим часом вечности начинался следующий….
Аркадий: (хриплым шепотом) Господи, помоги мне. Если можешь….
Автор: Вдруг, медленные удары сердца сбились с ритма — дед Аркаша услышал посторонний звук. Он напомнил ему стук копыт его проданной в городе на колбасу кобылы Стрелки. Старику вспомнилось, как бывало она, не торопясь, везла его уснувшего, вот так же глухо стуча копытами, на телеге по степи. Везла его к дому, к родной деревне Кормёжке, где под обрывом текла река Иргиз, от берега до берега наполненная прохладной водой, в которую можно было упасть всем телом с обрыва и пить, пить, пить….
Стук копыт раздался совсем близко и дед Аркаша с трудом разлепил спёкшиеся веки. Он попытался повернуть голову. Голова не повернулась, а обессилено упала на плечо.
Аркадий: Кто здесь? Эй!.. Помогите мне!
Автор: Раздалось фырканье и к лицу деда Аркаши приблизилась лошадиная морда и обнюхала его.
Аркадий: Ты кто?
Автор: Лошадь помотала головой, разгоняя мух и слепней, зашла в редкую тень деревьев лесополосы, опустила голову в куст и задремала. На её шее болтался, обвязанный вкруг в несколько витков, обрывок веревки. Лошадь была низкорослая, киргизской породы, но, по виду, крепкая и выносливая.
Аркадий: Лошадь. Здравствуй.
Автор: Лошадь открыла глаза, подняла голову из куста и выжидающе посмотрела на него.
Аркадий: Эх, лошадь. (тяжёлый вздох) Ничем ты помочь мне не сможешь.
Автор: Лошадь тоже вздохнула и опять погрузила морду в куст. Прибывшие с ней слепни накинулись на старика с такой яростью и наслаждением, что он не смог стерпеть боль их укусов и начал, сначала слабо, потом сильней, извиваться всем телом. Боль обожгла связанные руки от увеличившейся на запястья нагрузки. Старик взвыл.
Аркадий: Мать твою! (громко) Что ж за напасть?! Дайте сдохнуть спокойно!
Автор: Дед Аркаша изловчился и, превозмогая боль, повиснув на связанных запястьях, нашел силы задрать коленки и обхватить ими шершавый ствол степного дерева. Рванувшись телом вверх, он сорвал связанные руки с сучка и с облегчением больно упал спиной на землю. Лошадь, повернувшая голову на его хриплый крик и стон, с любопытством наблюдала за манипуляциями голого человека.
Старик полежал на спине, приходя в себя и набираясь сил. Он пошевелился и, наконец, улыбнулся белому небу потрескавшимися губами. Потом, сделав над собой усилие, перевернулся на живот, поднялся на колени и пополз на четвереньках, с трудом опираясь на связанные руки, к бутылке с водой. Сжав бутылку ладонями, он раскрутил зубами её пробку, и жадно припал к горлышку. Выпив воду, постоял немного на коленях, ощущая возвращение сил и гнева. Подошедшая к нему сзади лошадь ткнулась в его спину мордой.
Аркадий: Что? Пора? Знаю, что пора. Руки надо развязать.
Автор: Старик поднялся на ноги и, шатаясь, подошел к дереву. С коротким размахом он ударил бутылкой по стволу. Оставшееся в руках горлышко с острыми краями он туго насадил на обломанную ветку и принялся перерезать путы. Они разлохматились и, наконец, лопнули, дав свободу рукам деда Аркаши. Он уронил остатки верёвки на землю и размял запястья. Несколько раз встряхнул посиневшими кистями рук, возвращая им чувствительность и гибкость.
Поглядев на ушедшее с полудня, и потому уже щадяще обжигающее ослабевшим жаром солнце, дед Аркаша подошел к лошади и снял с её шеи завязанную веревку.
Аркадий: Я буду звать тебя Стрелкой.
Автор: С трудом развязав негнущимися пальцами узел веревки, он медленно связал из нее короткую уздечку. Надев её на морду лошади, подвел кобылу к стволу поваленного дерева. Наклонившись, поднял с земли толстую ветку. Обломал, подсунув её тонкий конец под лежащий ствол дерева. Взвесив в руке получившуюся дубину, он, довольный результатом, болезненно скривил в улыбке рот.
Лошадь испуганно покосилась глазом на дубину. Дед Аркаша погладил её по холке.
Аркадий: Не для тебя. Не бойся.
Автор: Он встал на лежащее дерево и забрался на спину кобылы. Придерживая правой рукой дубину, левой захватил в горсть поводья.
Аркадий: Поехали, Стрелка.
Автор: Старик мягко ударил пятками в подбрюшье лошади, и она поскакала вдоль лесопосадки. Потянув левый повод, дед Аркаша направил бег кобылы в степь. Он стремился в ту сторону, где через несколько часов скроется за горизонтом солнце. Туда, где на берегу Волги раскинулся город, в котором его не ждал враг.
Дед Аркаша натянул слабо поводья, замедляя бег лошади.
Аркадий: Не торопись, родимая. Спокойней иди. Время еще есть. Нам в город затемно надо въехать. В таком виде на свету меня люди засмеют. Эх, тряпку бы, какую! Срам прикрыть.
(музыка, стук копыт)
Автор: Голый дед Аркаша, с дубиной, лежащей поперек спины на холке кобылы, крепко сжимая коленями её ребра, ехал по степи. Его сухое, с покрасневшей на солнце кожей тело слилось с лошадью в единое кентаврообразное целое. Лошадь бережно несла своего седока, изредка поворачивая морду и вглядываясь во всадника умным глазом, привыкая к нему и подчиняясь.
Степь притихла, узнавая в этом всаднике воина, когда-то скакавшего по её бескрайним, густо покрытыми травами, по еще не тронутыми крестьянским плугом, просторам. Из года в год, сотни и сотни лет скакал этот воин по степи. И лилась кровь, и гибли в сече, и падали пронзенные пущенными по ветру стрелами, и сгорали в быстрых и яростных степных пожарах-западнях враги. Погибал и воин. Но снова и снова он поднимался и садился в седло. И вновь продолжался бег его коня. И вновь прорастали по весне молодой травой белые кости пришлых врагов и их коней.
Но прошли века. Все реже и реже появлялся всадник. Затихла степь. Не раздавался больше дробный рокот копыт по твёрдой земле, стелящихся в стремительном беге над степью коней с всадниками в поисках грабежа и славы, и находивших здесь смерть. Не выезжал им больше навстречу воин на своем коне.
Но вот сейчас вздрогнула степь, увидев обнаженного всадника. И удивилась радостно. И побежали пробудившейся памятью по степи кусты перекати-поля, разнося тихую весть. И вылезли из своих нор суслики и байбаки, встав молчаливыми столбиками над землёй, следя маленькими бусинками глаз за воином, и притихли стрекочущие кузнечики. Зоркий степной орел в вышине неба прекратил свою охоту и повис над всадником, проникая своим птичьим сознанием в память предков и вспоминая запахи иной пищи. Снизу, с просторов степи, донесся до орла зовущий вскрик «кар-р» древнего ворона. Древний знак приближающихся тризн.
(музыкальная пауза)
Автор: До частного дома Ванабиева идти было действительно близко. Промокший от пота и оттянувший руки Магомед с великим напряжением, в душе яростно проклиная свою галантность, дотащил чемодан Моти до калитки в высоком заборе. Он облегченно опустил свою ношу на землю.
Ванабиев: Сейчас, эту дверь открою. Потом дом открою. Сейчас, сейчас.
Автор: Мракин был счастлив. Пройдя, молча, весь путь от рынка до дома, он с таким наслаждением наблюдал за мучениями Магомеда, что тому хотелось немедленно, одной рукой, свободной от ручки чемодана, задушить этого ехидно улыбающегося оборванца. Мракин благоразумно всю дорогу не отдалялся от Мотечки.
Мотя: Пришли?
Ванабиев: Совсем пришли. Здесь живу. Заходите во двор. Я пока чемодан донесу. До крыльца донесу.
Автор: Ванабиев с тоской потянулся к ручке чемодана, чтоб в последнем отчаянном рывке дотащить его до двери дома и прекратить свое мучение. Матрёна опередила его. Легко подхватив тяжелую ношу, она направилась к дому. Мракин кинулся за ней. Захлопнув калитку, Ванабиев нагнал их уже у крыльца и открыл перед ними дверь в дом. Пропустив Матрёну, Магомед повернулся к Мракину, опершись рукой о косяк двери:
Ванабиев: (с угрозой) А ты постой здесь. Или посиди на лавке.
Мракин: (испуганно) Как это?
Ванабиев: Нечего тебе делать в моем доме! Понял?
Мракин: Понял.
Мотя: Всил Саныч! Ты где?!
Мракин: Я здесь, Мотечка!
Автор: Поднырнув под рукой хозяина дома, Мракин радостно устремился на зов компаньонки. Ванабиев попытался схватить сутенёра за шиворот, но не успел. Зло выругавшись, он вытер ноги о коврик и вошел в дом, споткнувшись в коридоре об оставленный московской проституткой чемодан.
Матрёна и Мракин стояли в центре гостиной, с любопытством разглядывая яркое восточное убранство комнат. Обилие ковров на полу и стенах усугублялось покрытыми ими же диванами. В проемах дверей в другие комнаты тоже виднелись ковры. На низких столиках перед диванами стояли кальяны, вазы с фруктами, пепельницы. Валялись пульты от домашнего кинотеатра и музыкального центра. Огромная панель телевизора висела в центре большого ковра, под ней расположились блоки и колонки аппаратуры, на которых неровными столбиками грудились диски с музыкой и, судя по обложкам, порнофильмами.
Увидев вошедшего хозяина, Мракин тут же скорчил равнодушное выражение лица. Мотя откровенно таращилась на богатое убранство дома с изумлением. Довольный произведенным на девушку эффектом от обстановки его жилища, Ванабиев подвел Матрёну к дивану:
Ванабиев: Садись. Отдохни! Я пока душ приму, переоденусь. Угощайся фруктами! Я скоро!
(шум шагов, звук закрывающейся двери)
Мракин: Мотечка!
Мотя: Что?
Мракин: Надо рвать когти! (с нотками истерики) Это нехороший человек! Чует мое сердце!
Мотя: Нам какая разница? Плохой он, хороший? Купим костюм и уйдем.
Мракин: От таких людей просто так не уходят! Черт с ним, с костюмом! В Москве найдем! Уходить надо!
Мотя: Всил Саныч, ты ж сам сказал, что без костюма тебя в поезд не пустят? Без костюма не пойдем! Скушай яблоко, Всил Саныч! Вкусное!
Мракин: Какое яблоко, какое яблоко?!
Мотя: Вот это. Возьмите.
Мракин: Спасибо, не до яблок! Уходим! Вставай!
Мотя: Нет!
Мракин: Мотечка! (шипяще) Это страшный человек! Зверь!
Мотя: Этот? Что он, бык племенной? Чего его бояться?
Мракин: Бык! Именно бык!
Мотя: (равнодушно) Рога обломаем. А если не поможет — в угол поставим.
Автор: В коридоре стукнула дверь ванной комнаты и в гостиной появился посвежевший, блестящий черными мокрыми волосами, переодетый в свежую рубашку Ванабиев.
Ванабиев: Беседуем?
Мракин: (интеллигентно) Жаркий август в этом году. Дожди до земли не долетают, в воздухе испаряются. Изменение климата, однако. Всемирное.
Ванабиев: (грозно) Ты мне зубы не заговаривай! Иди отсюда! Во двор иди! Мне с девушкой поговорить надо!
Мотя: Никуда он не пойдет! Несите костюм!
Ванабиев: Ты проститутка?!
Мотя: Да.
Ванабиев: Тогда сиди там, где я тебя посадил, и помалкивай! Знай свое место! Рот не открывай, пока я не скажу! Не мешай мне с этой гнидой разговаривать! Слышь, ты?! Ты сам исчезнешь, или тебя вынести?
Мракин: (испуганно) Мотечка!.
Автор: Ванабиев воспарил над полом. Схватив его за ворот рубашки и брюки, подошедшая сзади Матрёна легко подняла его на уровень груди и встряхнула.
Мотя: Уронить?
Ванабиев: (хрипло и придушенно) Не надо! Я пошутил!
Мотя: Больше шутить не будешь?
Ванабиев: (из последних сил) Нет.
Мотя: Хорошо, отпускаю. Костюм несёшь?
Ванабиев: Несу.
Мотя: Неси.
Автор: Растерянный Ванабиев расслабленно зашел в спальню и распахнул дверцы гардероба. Костюмы были. Вошедший вслед за ним Мракин отодвинул его в сторону и деловито перетасовал одежду.
Он выдернул из гардероба вешалку с темно-синим, в искру костюмом, повесил его на руку и принялся перебирать рубашки. Выбрав пару, однотонную и в мелкую полоску, Всил Саныч запустил руки покрытые цыпками в выдвижные ящики и зацепил там трусы и носки. С планки двери сдернул брючный ремень и щепетильно перебрал галстуки.
Мракин: (возмущённо) Ни одного приличного! Безвкусица! Деревенщина! Ладно! Вот этот возьму! И галстук! Вот этот! Мотечка, я всё подобрал! Пойду на кухню, померяю костюмчик.
Мотя: Иди, меряй, Всил Саныч.
(шаги, скрип двери)
Ванабиев: Ты почему себя так ведёшь?
Мотя: Как я себя веду?
Ванабиев: Не как проститутка. И не как женщина! (с угрозой) Плохо себя ведёшь!
Мотя: А что не так?
Ванабиев: Всё не так!
Мотя: Ну, извини. Я еще учусь.
Ванабиев: Я тебя научу! Ты поймёшь, что значит уважать мужчину!
Мотя: Тебя, уважать? (весело) Ты герой капиталистического труда, что ли? Звездочку покажи!
Ванабиев: Какую звездочку?!
Мотя: Звездочку героя. Нету? Тогда стой и молчи.
Ванабиев: Ты обязана уважать мужчину!
Мотя: Еще чего! Замуж выйду, мужа уважать буду. Остальные свободны.
Ванабиев: Какой у проститутки муж?! Кто тебя в жёны возьмет?
Мотя: А что я, не человек?
Ванабиев: Ты проститутка! Ты больше никто!
Мракин: (шаги) А вот и я!
Автор: В гостиную вошёл счастливый Мракин. Одежда Ванабиева ему была откровенно велика. Но Мракин был очень рад этому, мешком сидевшему на нём костюму, и топорщившейся на груди из-под пиджака рубашке.
Мракин: После стирки наверно сядет и будет в пору?
Мотя: Ушьём.
Мракин: Туфли ещё надо!
Мотя: Хорошо. Возьми в прихожей.
(рычание Ванабиева)
Мракин: Пойду в прихожую! Выберу! (скрип и хлопанье двери)
Мотя: Сколько с туфлями?
Ванабиев: (торжествующе) Не продаю!
Автор: Взгляд Ванабиева был устремлен в окно. В распахнутые ворота во двор въезжала большая черная машина.
Мотя: (возмущённо) Как, не продаю? Ты зачем нас пригласил сюда?
Ванабиев: (радостно) Сейчас узнаешь!
Автор: На улице хлопнула входная дверь. Из коридора вышел побледневший Мракин и вжался в стену рядом с входом в гостиную.
Раздались шаги и на пороге гостиной появились вернувшиеся с задания моджахеды. Они остановились в дверном проёме, не решаясь войти в комнату.
Первый абрек выжидающе посмотрел на Ванабиева, не удивляясь и не обращая внимания на присутствие в его доме посторонних людей.
Первый абрек: Мы войдем, хозяин?
Ванабиев: Конечно, входите! Давно вас жду!
Первый абрек: Все сделали, как ты сказал.
Ванабиев: Очень хорошо. Теперь вот этого хмыря скиньте в подвал, а я с девушкой побеседую.
Автор: Мракин всем своим видом выразил искреннее недоумение, когда первый абрек взял его за шкирку, но, тем не менее, не стал выражать свой протест. Второй абрек откинул край лежащего на полу ковра и поднял за кольцо оббитую линолеумом крышку люка. Под люком скрывался вход в обычный погреб, который хозяин дома гордо обозвал подвалом. Мракина подвели к отверстию в полу.
Первый абрек: Лезь. Осторожно лезь. Лестница старая, не сломай!
Мотя: (возмушённо) Эй! Чего удумали?! Не трогайте Всеволода Александровича!
Ванабиев: Сядь на диван! До тебя очередь еще не дошла! Сядь и наберись терпения!
Автор: Матрёна легко толкнула его в грудь, и хозяин дома кубарем вкатился в открытую дверь спальни.
Ванабиев: Мага! Уйми женщину!
Первый абрек: Кто? Я?!
Второй абрек: Я?!
Ванабиев: Вы, оба! Скрутите её!!
Автор: Абреков, как и хозяина дома, звали Магомедами. Магомеды радостно оставили Мракина и весело двинулись на Матрёну, хихикая и протягивая ладони к её упругому бюсту. И тут же зло взвыли, получив хлёсткие удары по вытянутым рукам.
Мракин, проникнувшись безнадёжностью возникшей ситуации, принял решение добровольно спуститься в погреб. Но, опустившись на половину лестницы, когда над поверхностью пола осталась торчать только его голова, он притормозил спуск вниз и остановился понаблюдать за развернувшимися боевыми действиями. Посмотреть было на что!
Абреки в бессильной ярости отлетали от Матрёны в разные стороны гостиной, сокрушая низкие столики, кальяны и посуду, раскладывая в горизонталь ударами своих тел диваны. Ванабиев несколько раз осуществлял попытки напасть на гостью сзади, но каждый раз закатывался калачиком в свою спальню.
Мракин позволил себе сделать один шаг на ступеньку повыше и облокотился на пол, сложив руки, как прилежный ученик на школьной парте. Следя за разворачивающимися событиями, он благоразумно воздерживался поощрять Матрёну ободряющими возгласами, так как исход боя предугадать пока было сложно. Надежда, зародившаяся в душе Мракина, все-таки уступила место пессимизму, и он грустно продолжил наблюдать за схваткой, подперев голову ладонью.
Матрёна, в запале борьбы, вцепилась в висящую на ковре огромную панель телевизора, чтобы обрушить её на врагов и одержать окончательную победу! Увы! Большой экран телевизора был намертво прикреплен к ковру, а не к стене, как это делается в обычном порядке. Когда Матрёна рванула панель на себя, её накрыло и телевизором, и сорванным со стены огромным ковром. Она оказалась в беспомощной ситуации. Её попытки выбраться из внезапной ловушки были жестко пресечены кинувшимися на нее абреками, своим весом и молотобойными ударами завершившими пленение девушки. Подошедший из спальни помятый Ванабиев, поднял с пола медный кальян, примерился и резко ударил им в место, где находилась голова пленницы. Матрёна затихла.
Мракин осторожно опустился вниз в погреб, тихо прикрыв над собой крышку люка.
Трясущийся от ярости Ванабиев склонился над вытащенной из-под ковра, и лежащей без сознания Матрёной. Глаза его зло сузились — он обдумывал месть.
Первый абрек: С этим, в подвале, что делать?
Ванабиев: Завтра решим. Пока девкой займусь! Хороша, мартышка!
Второй абрек: Может, зарезать его?
Ванабиев: (зло) Ты дурак? Его в рабство можно продать! Пусть баранов пасет, или кирпичи лепит!
Второй абрек: Пусть лепит, пусть пасет! Я спросил только.
Первый абрек: (с надеждой) Её в степь отвезти?
Ванабиев: Потом. Все потом. В спальню её отнесите! Привяжите «звездочкой» к кровати. Чтоб шелохнуться не смогла! Чтоб не вырвалась! Чтоб только головой пошевелить могла!
Автор: Ванабиев подошел к окну и посмотрел на темно-синеющее в сумерках небо. На восточном небосклоне проклюнулась первая звезда и часто, тревожно заморгала Магомеду.
Ванабиев: (раздражённо) Чего она моргает? Издевается?
Первый абрек: Что сказал?
Ванабиев: Утром её увезете.… К старику. А пока, подождем, когда она очнётся. Всю ночь заставлю её мучиться! Она проклянет сегодняшний день, когда посмела….
Второй абрек: Мы её в степи тоже помучаем?
Ванабиев: Да, тоже помучаете. А пока наведите здесь порядок! Уберите этот бардак!
Второй абрек: (возмущённо) Почему мы?
Ванабиев: (яростно) Не хочешь?!
Второй абрек: Хочу, хочу! Пошутил я!
Автор: Моджахеды стали собирать и выносить из гостиной разбитые столы и посуду.
Ванабиев поставил в спальне кресло у кровати с распятой Матрёной, сел и стал терпеливо ждать, когда очнется его пленница. Он проигрывал в голове слова, которые скажет Матрёне и придумывал надругательства, которые совершит над ней.
Наступил вечер. В городе стала стихать дневная суета и стали зажигаться первые фонари уличного освещения.
В тёмной степи раздавался топот копыт скачущей лошади.
(музыкальная пауза)
Аркадий: Стрелка, стой. Привал.
Автор: Дед Аркаша остановил лошадь и спрыгнул на землю у подножия небольшого, в два человеческих роста, кургана. Это место вблизи города устраивало его. Здесь он был намерен дождаться темноты глубокой ночи, чтобы незаметно въехать в город и добраться до дома врага. От кургана до дома обидчика на лошади можно было добраться быстрым аллюром за полчаса.
Час назад он искупался и напился вволю воды в оросительном канале, начинающемся из обводного судоходного канала в черте города и несущего в степь живительную влагу. Старик не забыл напоить и хорошенько искупать лошадь. К кургану они прибыли бодрыми и отдохнувшими. Единственное, что отвлекало деда — голод. Но он смирял его чувством неминуемого возмездия над наглым вором.
Небо начало темнеть над степью и близким городом. Сняв уздечку с лошади, дед Аркаша развязал узлы и сделал из неё путы, которыми и стреножил свою Стрелку. Он оставил её пастись под курганом, а сам поднялся на его верх, сел, положив рядом дубину, и стал смотреть в сторону города.
В городе начали зажигаться фонари уличного освещения. Загорелись огни в окнах многоэтажных домов новых микрорайонов. Пыль, висящая над городом днем, начала оседать на улицы и дома желто-грязным покрывалом. Опускающиеся частицы пыли впитывали в себя и мягко отражали свет уличных фонарей и фар машин.
Старик откинулся навзничь, поелозил спиной по земле, обламывая под собой остью сухой травы, и стал смотреть на проклёвывающиеся в небосводе звёзды. Звёзды свежо и мохнато мерцали в вышине, посылая ему какие-то непонятные намеки, и пробуждали в его сознании тихое музыкальное тревожное потрескивание. А может так звучала степь, отдыхающая от дневного зноя? Дед Аркаша не стал озадачиваться таким сложным вопросом, а просто сомкнул веки, выключив мерцание звёзд. Старик не боялся уснуть. Его биологические часы работали исправно, и он приказал себе проснуться в полночь.
Тёплый ветерок, стремящийся вслед ушедшему за горизонт светилу, ласково коснулся волос на бороде и груди спящего старого воина. Правая рука его лежала на рукояти дубины, дыхание было ровным и тихим.
Степь жила ночной шелестящей жизнью. Ничто не могло нарушить тихого сна всадника. Сердце его билось спокойно и равномерно. Дыхание было лёгким и глубоким.
В той, деревенской жизни, дед Аркаша по ночам изводил всех своим богатырским храпом. Бывшие городские друзья— интеллектуалы тоже часто жаловались на его мощный храп, но терпели, пока старик был платежеспособным и покупал им водку.
Сейчас, на вершине кургана, дед Аркаша мирно почивал так же безмятежно, как когда-то, в своей юности на сеновале, раскинувшись на пахучем сене. Ему снилась деревня, ушедшие из жизни веселые друзья. Снилась первая любовь. Потом вторая, третья. Потом Фроська с соседней улицы, к которой он прошедшей зимой пытался подбить клинья и получил отлуп — Фроська сохла по бывшему председателю колхоза Василию Ивановичу Чекаеву и в очередной раз была ему верна. Резонный укор, что она два раза вылетала замуж и обратно, не возымел действия, и дед Аркаша впервые почувствовал себя мужиком в возрасте. Правда, это чувство быстро улетучилось — баб в деревне хватало.
И опять, как в лесополосе, он услышал стук копыт. Только теперь старик слышал не размеренно-медленный перебор ударов подков о землю неторопливо бредущей лошади, это был звук быстро бегущего по степи коня. Кто-то скакал к кургану. Дед Аркаша не испугался — в начале двадцать первого века плохой человек не мог скакать на коне по степным просторам, и, тем более, ночью. Плохие люди предпочитали дорогие, в большинстве своем созданные для езды по асфальту, машины и освещённые улицы.
У него возникло чувство, что приближается кто-то знакомый. Вот только кто? Все его знакомые не держали лошадей, а ездили на старых драндулетах, или, на худой конец, на мотоциклах. Старик повернулся на бок, облокотился на сухую землю и стал вглядываться в темноту.
Мягкая дробь лошадиного топота раздалась совсем близко и смолкла у подошвы кургана. Кто-то спрыгнул с коня. Раздались тихие шаги. На курган поднимался человек. Дед Аркаша поднялся на ноги и оперся на дубину.
Аркадий: Кто идет?
Скиф: Се Ван. Скиф.
Аркадий: Севан?
Скиф: Не! Аз — Ван. Порекло Ван.
Аркадий: Ага, зовут Ван. Ты скиф?
Скиф: Ато! Аз скиф. Ажно и еси скиф!
Аркадий: (удивлённо) Я скиф? Нет, я русский.
Скиф: Вем. Еси руса. Еси скиф. Старче руса скиф.
Автор: Дед Аркаша пожалел, что рядом нет его бывших городских друзей интеллектуалов. Они бы быстро разобрались в этой странной встрече. Он поковырялся в закоулках своей памяти и не нашел ничего соответствующего происходящему.
Аркадий: Ты кришнаит?
Скиф: Ано не вем сие порекло.
Аркадий: (огорчённо) Не знаешь.
Скиф: Пореклы ны мир рекут: Волка вы, Сокола вы, Ворона вы, Коня вы, Орла вы, Медведя вы….
Аркадий: Медведя вы? А! Медведевы! Фамилии. Ага! Понял. Хорошо, я понял.
Автор: Дед Аркаша всё-таки ничего не понял. Луна стала ярче и осветила ночного гостя. Старик разглядел странного незнакомца. На нём была длинная холщёвая рубаха, перехваченная в поясе плетёным ремнем. На поясе висел в кожаных ножнах клинок, больше всего похожий на узкий кинжал. Холщёвые штаны были заправлены в короткие и видимо мягкие сапожки без каблуков. На голове была кожаная шапка, чем-то напоминающая буденовку, только без шишака сверху. Через плечо скифа был надет тетивой по груди крепкий лук. Над правым ухом его, из закрепленного на широком ремне за спиной колчана, выглядывало оперение стрел.
Аркадий: Откуда ты знаешь мой язык, Ван?
Скиф: Се бо скифы речи.
Аркадий: У нас с тобой один язык?
Скиф: (вежливо) Ато. Токмо еси, старче рус, погано речешь. Ано, разумлю еси.
Аркадий: Разумеешь, значит?
Скиф: Ато! Разумлю! Грядеши на брань руса скиф! Аз вожь еси.
Аркадий: На войну? Ты мой провожатый? Да? То есть — ато?
Скиф: Ато, старче, ато. Пора зразитися.
Аркадий: Сражаться едем? Куда?
Скиф: Камо? Вон! Тамо брань.
Автор: Дед Аркаша посмотрел в ту сторону, куда указал рукой скиф и не увидел огней города.
Аркадий: Туда? Там битва? Да, мне нужно туда!
Скиф: Грядут на ны гарипы.
Аркадий: Идут на нас враги? Кто они? Откуда?
Скиф: Тати. От понта Хвалынова, с гор велицих.
Аркадий: С гор? С Кавказа, что ли?
Скиф: Не вем! С гор. О комонь грядут.
Аркадий: Не важно. Я понял. На конях, с гор.
Скиф: Ато.
Аркадий: Надо встретить и вступить в бой прямо сейчас! Ночью!
Скиф: Ато! Грядут тати на ны! Заяти жёны ны, дети ны! Жито ны!
Аркадий: Понял! Детей и жён спасать надо! Я готов! Нападем внезапно! Не медля!
Скиф: (с тревогой) Ато! Тати грядут оттай.
Аркадий: Тайно крадутся? Понял.
Скиф: Ано вем еже грядут!
Аркадий: Знаете, где они идут? Добро! Так едем! Ну, держись, Мага!
Скиф: Ты слаб. Тебе надо вкусить пищи. Ешь, старче! Ты должен быть сильным. Тебе вести этой ночью скифов в бой. Без тебя мы не защитим мир наших очагов, мир наших жён и детей. Ешь!
Автор: Скиф вдруг заговорил на понятном старику языке и ткнул сырым мясом в губы деда Аркаши. Дед Аркаша оттолкнул рукой предлагаемую ему еду.
Аркадий: Не хочу! Я сырое мясо не ем, скиф!
Скиф: Ешь! Ты должен набраться сил!..
Автор: Старик опять оттолкнул рукой мясо и уперся ладонью в морду Стрелки, которая, поднявшись на курган, трогала своими губами лицо старика. Скиф пропал, и город вновь засветился в ночи недалёкими огнями.
Аркадий: А, это ты, лошадка? Что? Уже пора? Встаю.
Автор: Дед Аркаша поднялся на ноги, на ощупь развязал путы на ногах Стрелки. Вслепую связал уздечку и надел её на морду лошади. Подняв с земли дубину, он залез на её спину, мягко толкнул пятками в подбрюшье, и, понуждая её бежать быстрее, направил в сторону затихшего города.
Приближающийся город будил в старике нарастающее чувство мщения. Спящий враг не знал о надвигающемся неотвратимо часе расплаты за обман и унижение русского старика. Дед пригнулся ближе к гриве лошади и направил её бег в сторону от вытянувшихся линиями столбов с мощными лампами освещения на проезжей части улиц. То цокот, то глухой стук подкованных копыт лошади раздавался в освещённых редкими фонарями дворах многоэтажных домов, и на тёмных утоптанных тропинках частного сектора. Дубина уже не лежала на холке лошади, а примостилась на правом плече деда Аркаши. Стрелка прониклась нетерпеливым стремлением всадника и пошла иноходью.
(музыкальная пауза)
Автор: Ванабиев не рассчитал удара кальяном. Матрёна долго лежала без сознания. Магомед откинулся в кресле и проигрывал в уме все фразы, что он скажет этой проститутке, когда она очнется. Он думал о том, как он будет её унижать, и издеваться над ней. Разные варианты приходили ему в голову, одни он отбрасывал сразу, с другими же игрался в уме, представляя, как эти издевательства будет происходить на деле. Он мог уже давно приступить к пыткам, но ему нравилось фантазировать и ждать, когда она придет в себя.
Его подручные несколько раз заглядывали в спальню, ожидая начала экзекуции, в которой им хотелось принять участие. Они выражали свое недовольство, что хозяин не дает им разрешения привести жертву в чувство.
Ванабиеву надоели их частые заходы в спальню и раздражённое бурчание. Он приказал им вытащить из погреба спутника Матрёны, отвести его во двор и тихо поиздеваться над ним вволю, чтобы удовлетворить свое чувство вседозволенности и превосходства над этой гадкой, слабой и безвольной скотиной в человеческом обличье.
Недовольные решением хозяина, абреки заставили Мракина вылезти из подполья, ласково взяли его под руки и, пообещав накормить конфетами, уверили, что ведут отпустить его на все четыре стороны. Мракин не поверил в их добрые посулы, и поэтому шёл, крепко поддерживаемый за локти, обречённо и не сопротивляясь. Опыт подсказывал ему, что безучастное отношение к своей судьбе и покорное поведение помогут ему снизить количество предстоящих побоев и длительность издевательств. Мракин мечтал, чтоб ему удалось, как бедной Мотечке, быстро и надолго потерять сознание и тем самым избежать ожидаемых и неминуемых, а потому более страшных для него, мучений.
Выпроводив своих помощников во двор, Ванабиев прикрыл за ними дверь и вернулся в спальню. Матрёна лежала все так же тихо, не меняя позы. Вообще-то позу сменить было невозможно, распятая пленница была надежно привязана за руки и ноги к крепким столбикам кровати. Ванабиев задумчиво постоял над ней, потом, приняв решение, он похлопал ладонью жертву по щекам. Матрёна вздрогнула, напряглась, и открыла глаза. Взор её был ясен и не затуманен. Она спокойно и жестко посмотрела на хозяина дома. Ванабиев, встретив её взгляд, радостно и участливо оскалившись в улыбке, склонился над жертвой.
Ванабиев: (ласково) Очнулась? Как чувствуешь себя, красивая?
Мотя: (спокойно) Развяжи.
Ванабиев: Развязать? Нет, не сейчас. Потом развяжу.
Мотя: Что хочешь со мной сделать?
Ванабиев: Что сделать хочу?! Хороший вопрос! Надо подумать!
Мотя: Думай. (хмыкает) Хорошо связали.
Ванабиев: (весело) Постарались! Тебе нравится?
Мотя: Нет.
Ванабиев: Ай-яй-яй?! Почему тебе не нравится?! Что-то не так, как ты хотела?! Ты говори! Не стесняйся!
Мотя: Тебе еще не страшно?
Ванабиев: Мне? Страшно?! (хохот) Я должен тебя бояться?!
Мотя: Должен. Плохо все кончится.
Ванабиев: Конечно, плохо! Ай, как ты права! Хочешь, расскажу, как все будет плохо?
Мотя: Расскажи.
Автор: Ванабиев выдержал паузу, борясь с серьёзным взглядом Матрёны. Подумал, встал с кресла. Склонился над жертвой, погладил её по щеке. Провел ладонью по шее и остановил движение в разрезе кофточки, на груди Матрёны. Он с жёсткой усмешкой посмотрел в её глаза и широко, торжествующе, улыбнулся.
Мотя: (спокойно) Я жду. Рассказывай,
Ванабиев: Хорошо, рассказываю. Прежде чем начать тебя насиловать, а ты заслужила это своим поведением, я медленно, по кусочку, буду резать твое платье, твои трусики, лифчик….
Мотя: Лифчик можно и расстегнуть. Он дорогой.
Ванабиев: Хорошо, расстегну.
Мотя: Чем будешь платье портить?
Ванабиев: Как чем? Конечно кинжалом! Я же горец! Принести?
Мотя: Неси.
Ванабиев: Сейчас!
Автор: Ванабиев улыбнулся и вышел из спальни.
(музыкальная пауза)
Автор: Луна освещала тихий двор, заставляя сгущаться тьму там, куда не попадал её свет. Освещение двора было выключено не ради экономии электричества. Абреки решили, что в темноте они нагонят на жертву еще больше жути.
Мракин был раздет и привязан к лавке. Его великолепный костюм валялся под ней кучей тряпья. Рот ему забили кляпом из воняющей машинным маслом ветоши. Палачи почему-то оставили на нем черные лакированные туфли, и они отражались темным отблеском света луны, резко оттеняя бледно-серую кожу его ног. Возникало ощущение, что Мракин плывет в воздухе над землёй в черных, мерцающих в свете ночного светила, ластах, скользит в воздухе, вытянув руки вперед. Туфли Ванабиева, как и его костюм, тоже были велики Мракину.
Второй палач принес из глубины двора толстый черенок от лопаты.
Первый абрек: (тихо) Потоньше палки нет? Прут нужен! Почему не принес?
Второй абрек: Где прут возьму? Это чем тебе плохая палка?! Бери!
Первый абрек: Нет! Это большая палка!
Второй абрек: Хорошая палка!
Первый абрек: Ты совсем баран?!
Второй абрек: (с шипением) Я не баран! Удобная палка!
Первый абрек: Ей только убить можно!
Второй абрек: И что?
Первый абрек: Кто убитого купит? Хозяин его продать хочет. Забыл?
Второй абрек: Забыл.
Первый абрек: Отнеси это дерево на место. Прут ищи!
Второй абрек: Хорошо, пойду ещё поищу.
Автор: Первый абрек закурил сигарету, присел на корточки перед лицом Мракина, затянулся и выпустил струю дыма ему в лицо. Глаза Мракина заслезились, он старательно избегал встретиться взглядом со своим мучителем.
Первый абрек: Эй! Курить хочешь? Чего молчишь? А! У тебя же рот закрыт! Сейчас открою. Только не кричи! Сразу зарежу! «Мама» сказать не успеешь! На, затянись!
Мракин: Я не курю.
Первый абрек: Так бы и сказал сразу!.. Маладец! Здоровье надо беречь! Правильно!
Автор: Абрек опять быстро и сильно вбил кляп на место. Второй истязатель появился из темноты с куском арматуры в руках.
Второй абрек: Вот. Прутик!
Первый абрек: Это же железный прутик! Ты зачем убить его хочешь?!
Второй абрек: Опять тебе не нравится?! Нельзя убить, давай зарежем немного? Как барана?
Первый абрек: Знаешь ты кто?
Второй абрек: Нет! Я не такой!
Автор: Мракин таращил глаза, мычал и отчаянно мотал головой, показывая, что категорически не согласен быть зарезанным или забитым прутом.
Второй абрек: Не тряси башкой! Не мычи, как муж коровы!
Первый абрек: Не бей! Он что-то сказать хочет. Хочешь что-то сказать?
Второй абрек: Хочет сказать, что жить хочет. Они всегда одно и то же говорят.
Первый абрек: Может, что интересное скажет?
Второй абрек: Может, скажет, где деньги спрятал?
Первый абрек: Откуда у такого деньги? Не мечтай. Ладно, пусть скажет, что хочет. Кричать не будешь?
Автор: Мракин показал, что кричать не будет. Ему выдернули кляп.
Мракин: (хрипло) Молитву! Молитву дайте вознести к Господу!
Второй абрек: Сначала скажи «Аллах Акбар!»
Мракин: Аллах Акбар.
Второй абрек: Молись. Что мы, звери? Не дать человеку помолиться?
Первый абрек: Давай. Только быстро!
Мракин: (шепотом) Отче наш! Иже еси на небеси... небесех! Господи, помилуй! Господи, помилуй! Господи, помоги! Господи, нет моей вины, что не верую в тебя — советская власть виновата! Господи, молю чуда! Спаси и сохрани! Богородица — дева, радуйся! Все святые и угодники! Великомученики! Кирилл и Мефодий! Пожалуйста! Молите Бога обо мне!
Первый абрек: Ну, все! Хватит!
Второй абрек: Да пусть молится! Эй, ты!
Мракин: Аллах Акбар!
Второй абрек: Правильно…. Молись своему богу. Все равно не поможет. У тебя есть время. Две минуты. Пока я покурю.
Мракин: Серафимы, херувимы! Ангелы-хранители!
Аркадий: (тихо) Магомед.
Второй абрек: Меня зовут?
Первый абрек: Показалось.
Аркадий: (чётче) Магомед!
Второй абрек: Зовут. Наверное, тебя.
Первый абрек: Почему меня? Ты тоже Магомед! Иди, разберись. Спроси, что надо?
Второй абрек: (тихо) Что надо?!
Аркадий: Подойди.
Второй абрек: Сам подойди!
Первый абрек: Иди. Он за забором. Как ему подойти к тебе?
Второй абрек: Почему я ходить должен? Я никого не жду!
Первый абрек: Боишься?
Второй абрек: Я боюсь?! Это ты мне сказал?!
Первый абрек: Тебе! Иди и разберись! Спроси, зачем пришел? Что надо? Может дело к хозяину? Вежливо спроси. Потом скажи, чтоб утром пришел. Хозяин не один. У него девушка. Не выйдет. Извинись и попроси утром придти. Понял?
Второй абрек: Понял!
Первый абрек: Иди!
Автор: Сгруппировавшись, второй Магомед взял наизготовку арматурину и направился боком в густую тьму забора, к воротам. Он растворился в темноте, пропал звук его шагов и двор погрузился в тишину. Мракин лежал тихо, уже перестав шептать свои призывы к Всевышнему, страдая и трусясь от страха. Возникшая пауза, наполненная тишиной, обеспокоила оставшегося у лавки первого Магомеда.
Он немного подождал, потом вынул из кармана большой раскладной нож, громко щелкнул стопором, фиксируя раскрытое лезвие.
Первый абрек: Эй! Чего молчите?! Где вы?
Аркадий: Здесь.
Первый абрек: Это ты, Магомед?
Аркадий: Я.
Первый абрек: Чего там молчишь? Чего там стоишь? Издеваешься?
Аркадий: Издеваюсь.
Первый абрек: Ну, ты меня достал! Знаешь ты кто?!
Аркадий: Знаю.
Первый абрек: Нет, не знаешь!
Автор: Спрятав руку с ножом за спиной, он направился в сторону голоса и скрылся в темноте. Раздался глухой звук удара и в лунном свете появился дед Аркаша с опущенной к земле дубиной в правой руке.
Аркадий: Кто здесь молился?
Мракин: (испуганно) Мы.
Аркадий: Господь услышал тебя. Где хозяин дома?
Мракин: В спальне. (с надеждой) Вы меня развяжете?
Автор: Дед Аркаша ему не ответил. Он уже стоял на крыльце дома, прислонившись ухом к двери, и напряженно вслушиваясь. Старик осторожно толкнул дверь, и она тихо открылась. Хорошо смазанные маслом петли не издали скрипа.
(музыкальная пауза)
Ванабиев: А потом!.. Видишь этот кинжал?! А потом я отрежу тебе большой палец! Нет, ухо!
Мотя: Вернемся к изнасилованию. И как ты думаешь это сделать?
Ванабиев: (возмущённо) Что — думаешь?! Чего тут думать?! Всю одежду изрежу, и так тебя насиловать буду — кричать будешь! Маму звать будешь! Но никто тебя не услышит! Даже если услышат — побоятся войти ко мне! Убегут, как шакалы!
Мотя: Кричать будешь ты. Это я тебе обещаю. Так говоришь, твой крик не услышат? А если услышат — убегут? Хорошо! Наверно так и будет.
Ванабиев: Я?! Я кричать буду?! Ты что это себе возомнила, проститутка несчастная?! Ты решила поиздеваться над мужчиной?! Быстрой смерти захотела?! Не будет тебе быстрой смерти!
Мотя: (тихо) Навь над тобой кружит.
Ванабиев: Какой, навь? Зачем кружит? Что за бред?! Ты уже совсем с ума лишилась?! Зачем так быстро?!
Мотя: Навью мои предки называли смерть. Красиво, да? Я вижу её над твоею головой.
Ванабиев: Ай! Напугала своими предками! Какие такие у проститутки предки? Не было их! Ишак твои предки!
Аркадий: (тихо) Мага?
Ванабиев: Я. Что надо?!
Аркадий: Здравствуй!
Дубина деда Аркаши резко опустилась на правое плечо должника. Кинжал выпал из руки Ванабиева и упал на кровать.
Ванабиев: Ай! Ты что делаешь?! Больно! Ты кто такой?! Кто пустил?!
Аркадий: Не узнал?
Автор: Ванабиев вгляделся и окаменел. Он узнал деда. Страх струйками пота пробежал по его спине и выбелил черные волосы на висках.
Ванабиев: Ты зачем не мертвый? Или мертвый? Ты зомб?! Зачем пришел?!
Аркадий: За долгом.
Ванабиев: Забери все! Все, что хочешь! Девку хочешь? Забирай! Ешь её! Это она тебя вызвала! Дочь шайтана! Меня не трогай! Договоримся!
Автор: Ванабиев, ползая на коленях по кровати перед стариком, нащупал левой рукой рукоять кинжала и, вскочив рывком на полусогнутые ноги, кинулся на деда Аркашу.
Ванабиев: Умри еще раз, зомб!!
Автор: Дед Аркаша ударил его дубиной уже по голове. Магомед закрыл глаза и мешком упал на ложе, поперек Матрёны. Выпавший из руки кинжал подкатился к ногам старика. Он поднял его, взглянул мельком на золотую арабскую вязь букв по клинку, посмотрел на кровать и не поверил своим глазам:
Аркадий: Мотя?!.. Ты как тут?..
Мотя: (удивлённо) Дед Аркаша? Ты откуда? А чего голый?
Аркадий: Не смотри на меня!
Автор: Матрёна послушно прикрыла веки. Старик выдернул из-под неё и Магомеда тонкое покрывало в мелких рисунках человеческих фигурок и замотался в него как в тогу.
Аркадий: (строго) Ты чего тут, у этого гада, разлеглась?!
Мотя: Ты его убил?
Аркадий: Магу? Нет, не убил.
Мотя: (огорчённо) Жаль. Развяжи-ка меня, деда!
Автор: Дед Аркаша разрезал узлы на руках Матрёны.
Аркадий: Ты какого черта тут очутилась?
Мотя: Очутилась. Этот заманил. Снасильничать меня хотел.
Аркадий: Вот Ирод царя небесного! Он еще и насильник к тому же?! Как таких земля носит?!
Автор: Ванабиев замычал, зашевелился, и повернулся на бок, пытаясь подняться. Дед Аркаша опустил дубину на голову вставшего на четвереньки Магомеда. Ванабиев рухнул на кровать.
Мотя: (деловито) Теперь убил?
Аркадий: Да не убил! Вот если б он тебя снасильничал.
Мотя: Не смог бы он ничего мне сделать. Я б ему нос откусила. Помоги его привязать, дед Аркаша.
Автор: Старик прислонил дубину к креслу, и они с Матрёной споро и сноровисто привязали конечности несостоявшегося насильника к крепким столбикам кровати.
Мотя: (удовлетворённо) Вот как-то так!
Аркадий: А там, на улице. Что за мужичонка к лавке привязан? Его тоже насиловать собирались?
Мотя: (обеспокоенно) На улице? Всил Саныч, наверное! Сутенёр мой! Надо освободить!
Аркадий: Скутенёр?.. Родственник, что ли?
Автор: Старик оторвал от оконной шторы шнур и стал опоясывать им свою тогу. Но Матрёна уже не слушала старика. Она подняла кинжал, положенный на краю кровати во время привязывания к столбикам Ванабиева, и метнулась к выходу. Дед Аркаша, подхватив дубину, отправился вслед за ней.
(музыкальная пауза)
Автор: Дед Аркаша появился на крыльце дома, когда Матрёна уже суетилась над Мракиным, разрезая удерживающие его веревки. Сутенёр всхлипывал и что-то жалостливо бубнил Матрёне. Она, освободив компаньона, обняла его и, успокаивая, гладила по голове.
Мотя: Не ной, Всил Саныч. Все хорошо.
Мракин: Костюм измяли! Порвали!
Мотя: Ничего! Погладим твой костюм. Починим. Не расстраивайся!
Автор: Дед Аркаша прошелся по двору. Приближался рассвет. Небо слабо засеребрилось серым цветом с востока, ожидая наступающее утро. Тени у забора ослабли. Стали проявляться, скрытые ранее темнотой, стоящая во дворе машина, бочка, с засунутым в неё инвентарем дворника, прочие, вроде бы и ненужные, но складированные на всякий случай вдоль забора предметы и вещи. Отдельной горкой были свалены разбитые в потасовке столики и стулья. Дед подошел к лежащему у калитки телу и обеспокоенно огляделся вокруг.
Аркадий: Где ж второй? Вот тебе елки-моталки! Ушел второй! За подмогой. Мотя!
Мотя: Что, дед Аркаша?!
Аркадий: Уходить надо! Один гад сбежал! Сейчас толпой нарисуются! Понабегут сейчас по наши головы!
Мракин: Нас поймают! Нас всех зарежут!
Мотя: Тихо! Успокойся! Вставай, одевайся уж! Простынешь!
Автор: Мракин послушно поднялся с лавки и принялся надевать на себя трясущимися руками поднятую с земли одежду. Дед Аркаша открыл машину, и сел на водительское место, положив на землю дубину. —
Аркадий: Эй, мужичок! Как там тебя? Ты иномарки водить умеешь?
Мракин: (нервно) Я? С чего вы взяли? Я и на велосипеде кататься не умею! Бежать надо! Бежать!
Аркадий: Далеко не убежим. Да, это не «Жигули». Хотя, тоже машина. Как ей управлять?
Автор: Дед Аркаша похлопал рукой по рулю автомобиля, пошарил под ним рукой и, наткнувшись на торчащий в замке зажигания ключ, повернул его. Машина завелась и тихо заурчала. Дед стал искать ногами педали и заглядывать под руль.
Аркадий: Где третья педаль? Сняли, что ли?
Автор: Дед впервые сидел за рулем автомобиля с автоматической коробкой передач. Он нажал ногой на правую педаль, и машина взревела.
Аркадий: Понятно. Это газ. А где сцепление или тормоз? Куда педаль подевали? Что за черт?!
Мракин: Если вы собираетесь на ней ехать….
Аркадий: Собираюсь.
Мракин: Вы должны знать, что в автомобилях с автоматической коробкой передач всего две педали — газ и тормоз!
Аркадий: Да как же без сцепления-то ехать?!!
Мракин: Просто! Давите на газ — едете! Давите на тормоз — останавливаетесь!
Автор: Дед Аркаша нажал на педаль газа — машина взревела двигателем. Нажал на тормоз — двор осветился красным светом стоп-сигналов.
Аркадий: Как скорость включать?
Мракин: Нажмите на тормоз и включите скорость!
Аркадий: А говорил, не умеешь водить.
Мракин: И снова повторю — водить не умею!
Аркадий: Откуда тогда знаешь, как управлять?
Мракин: Я образованный человек!
Автор: Дед Аркаша нажал на тормоз и перевел ручку коробки передач вперед. Старик медленно отпустил педаль тормоза, и машина сдала назад. Дед Аркаша быстро снова нажал на педаль тормоза и, переведя положение ручки назад до упора, отпустил тормоз. Машина дернулась вперед. Остановив движение, старик интуитивно поставил ручку скоростей в нейтральное положение.
Аркадий: Мотя! Мне все понятно с этой чертовой колымагой! Садись, поехали!
Мракин: (радостно) Рвем когти, Матрёна Васильевна!
Автор: Мракин и стал рвать на себя ручку правой двери. Дверь не открывалась. Хитрая система блокировки оставила открытой только дверь со стороны водителя. Мракин отчаянно заблеял, безуспешно дергая по очереди ручки дверей автомобиля с противоположной от водителя стороны.
Мракин: Мотечка! Все закрыто! Надо разбить стекло!
Мотя: Сейчас расхерачим! За чемоданом только сбегаю!
Аркадий: Я вам расхерачу! Зачем портить машину? Она-то в чем виновата?!
Мракин: Мы не можем попасть в салон! Откройте нам!
Автор: Дед Аркаша протянул руку к противоположной двери и дернул за ручку — дверь открылась. Мракин тут же уселся на переднее сиденье и застегнул на себе ремень безопасности.
Мракин: Поехали!
Аркадий: Куда поехали? А Мотя как? Здесь оставим?
Мракин: Откройте и ей! Что вы тянете время?! Каждая секунда дорога!
Автор: Дед Аркаша крепко треснул его по затылку, перегнулся через свое сиденье и открыл Матрёне заднюю дверь. —
Аркадий: Сам открыть не можешь, бестолочь?! Садись, дочка!
Мракин: Скорее, Мотечка! Скорее мотаем отсюда!
Мотя: Села! Езжай с Богом, дед Аркаша! Можно!
Мракин: (визгливо) Чего стоим?! Кого еще дожидаемся?!
Аркадий: А ворота открывать будет кто? Дед Пихто?! Расселись тут, баре!
Автор: Дед Аркаша вылез из автомобиля и, развевая полами своей тоги, подошел к воротам. Откинув запоры, распахнул их настежь. Одна створка норовила вернуться в исходное положение. Старик, за неимением лучшего, поднял тело абрека и прислонил его к непослушной половине ворот. Сев за руль, он медленно поехал со двора. Очнувшийся помощник мутными глазами смотрел на проезжающую мимо него машину. Дед Аркаша помахал ему из-за стекла рукой на прощание и взгляд абрека прояснился — он узнал свою жертву, оставленную умирать в степной лесополосе.
Ночь уже сдавала свои позиции на востоке. Над горизонтом появилась светло-голубая тонкая полоска, и небо стало бледнеть. Уличные фонари стали терять яркость освещения. Автомобиль Ванабиева, натужно урча мотором, небыстро двигался по улицам спящего города. Дед Аркаша ехал на пониженной передаче и тихо, в нос, матерился.
(шумовая пауза)
Автор: Автомобиль медленно выехал за пределы города, переполз наискосок кювет объездной дороги и поехал по степной равнине в направлении родной для деда Аркаши и Матрёны Кормёжки. Мракин вертелся, оглядываясь назад и ожидая погони. (урчание мотора)
Аркадий: Чего елозишь? Заноза в заднице?
Мракин: Нельзя ли ехать побыстрей?! Нас поймают!
Аркадий: Не поймают. Они на основных выездах из города ловить будут! У атомной станции, за ГЭС на том берегу Волги, и за мостом на Химволокно.
Мракин: Надо спешить!
Аркадий: Поспешишь тут! Не едет быстро эта колымага!
Автор: Дед сердито ударил кулаком по рулю. Над степью разнесся резкий сигнал автомобильного гудка — кулак попал по клаксону.
Мракин: Не сигнальте!
Аркадий: Не буду.
Автор: Старик оглянулся на заднее сиденье. Матрёна лежала с закрытыми глазами, положив голову на чемодан, не реагируя на вскрики Мракина и автомобильный гудок.
Мракин: Это скоростная машина! Наберите скорость!
Аркадий: Не хочет она быстро ехать!! Скажи спасибо, что вообще колеса крутит!!
Мракин: На какой скорости вы едете?!
Аркадий: А я откуда знаю?! Здесь нет скоростей!
Мракин: Есть! Переведите ручку в положение «D»!
Аркадий: В какое еще «Д»?!
Мракин: Вот в это!
Автор: Специалист без прав ткнул пальцем в английскую букву «D» под ручкой коробки передач. Дед Аркаша нажал на тормоз и послушно перевел ручку на указанную позицию. Он надавил на газ, (звук набирающего обороты двигателя) и машина легко и резво набрала скорость.
Аркадий: (восхищённо) Ах ты, елки-моталки! Едет! Едрит её на колесах! Едет! Ты чего, суслик недоношенный, раньше-то об этом молчал?!
Мракин: А вы спрашивали?
Автор: Сзади хихикнула очнувшаяся Мотя. Ей сравнение компаньона со степным грызуном очень понравилось.
Степь рванулась и понеслась навстречу, ныряя под капот автомобиля. Пыль яростно взвилась из-под колес в воздух и заколыхалась серо-бурой лентой, нехотя растекаясь вширь над землёй. Она скрыла в своей пелене удаляющуюся окраину города. Мракин успокоился и перестал оглядываться назад.
Укатанная колея, оставшаяся от ранее проезжавшей здесь сельхозтехники, на которую въехал дед Аркаша, пылила уже не так сильно, как степь. Пыль стелилась за машиной светлыми, невысоко поднимающимися над грунтовой дорогой клубами. Мракин последний раз оглянулся назад и не увидел скрывшегося за горизонтом города. Он успокоился окончательно и, наконец, вздохнул с облегчением — ощущение близкой опасности оставило его.
Мракин: Куда мы едем?
Аркадий: Домой едем. Мне переодеться надо!
Мракин: Надо. А потом куда?
Аркадий: Мне-то куда? Потом в Москву поеду!
Мотя: И нам туда надо! Правда, Всил Саныч? У нас там, в столице, фирма!
Аркадий: А я в Кремль пойду. За правдой. Надо что-то делать со страной! Хер знает, что творится! Куда он смотрит?!
Мракин: Кто?
Аркадий: Да президент наш!
Мракин: А что случилось?
Автор: Дед Аркаша тяжело вздохнул и, крепко держа руль и не снижая скорости, начал рассказывать попутчиком свою историю.
Вы её знаете. Вернее, вы знаете короткую версию истории деда Аркаши. Та, что рассказывал он сейчас своим пассажирам, была намного пространнее за счет длинных и заковыристых цитат из русского глубинного фольклора, которые щедро вставлялись в полотно его повествования и которые строго запрещено приводить в печатных изданиях, нельзя произносить по радио и показывать, а также озвучивать на телевидении.
(музыкальный шум)
Автор: Рассказ деда давно закончился, и в салоне автомобиля наступила тишина. Каждый погрузился в свои мысли и переживания.
Степь перерезала насыпь железной дороги, и автомобиль теперь двигался вдоль неё. Дед Аркаша искал возможность переехать железнодорожное полотно, чтобы поскорее попасть в родную деревню, до которой уже оставалось ехать не так далеко. Наконец, впереди, показался заезд на железнодорожные пути со стоящей на насыпи развалившейся будкой переезда, который, некогда, был регулируемым, на что указывали оставшиеся раскрашенные столбики от стоявших здесь когда-то шлагбаумов. Уже владея определенным опытом переключения скоростей, водитель Аркаша включил пониженную передачу и осторожно переехал рельсы по уложенным между ними шпалам. На спуске ему пришлось остановиться — на съезде стоял красный «Запорожец» с поднятыми передним багажником и задним капотом. Человек, возившийся с мотором малолитражки, обернулся и дед Аркаша признал в нем своего соседа по деревне механика Петьку. Заглушив двигатель и поставив автомобиль на ручной тормоз, старик вылез из-за руля и приветливо улыбаясь, подошел к односельчанину.
Аркадий: Здорово, Петруха!
Петька: Дед Аркаша?! Вот те на! Откуда ты здесь взялся?!
Аркадий: С города еду!
Петька: А чего так одет?
Аркадий: Пришлось.
Петька: Так ты жив, что ли?! Мы-то думали, помер! А ты — вот!
Аркадий: Дак, не помер. Живу. Не хочется пока помирать. Дела еще есть! А ты-то как тут очутился?
Петька: Да, вот. «Запорожец» по случаю прикупил у знакомых. По деревне колесить. Перегоняю с Настасьино напрямки.
Аркадий: Хорошее дело!
Петька: Ну, у тебя-то тачка вообще красава! Ты как такую отхватил? С каких таких пенсий?!
Аркадий: Угнал.
Петька: Хорошее дело! В деревне можно и на угнанной поездить. Документы никто не спросит. Коробка автомат?
Аркадий: Автомат.
Петька: Хороша тачка! Мне дачники давали покататься почти что на такой. Поменьше, правда. Шикарная машина! Две педали всего! Нажал и поехал. Удобно. Я сначала все двумя ногами давил, а потом, ничего, одной приноровился…. О?! А кто это там у тебя?
Аркадий: Мотя. Из города со мной едет.
Петька: Значит, не прижилась в городе? А то отец её сказал, что навсегда уехала из Кормёжки!
Аркадий: Не прижилась.
Петька: Не сладко значит в городе?
Аркадий: Не сладко, Петруха. Помойка, а не жизнь там.
Автор: Из машины вылез размяться Мракин, вежливо кивнул Петрухе:
Мракин: Здравствуйте!
Петька: И вам не болеть!
Мракин: Вы бы нам дорогу освободили? Мы торопимся.
Петька: А сейчас! Освобожу! Дед Аркаша, помоги ремень натянуть! Я его уже поставил, зафиксировать надо. Представляешь — прям на переезде порвался! Хорошо, хозяин запасной оставил в багажнике! А то бы мне тут куковать долго пришлось. По этой дороге мало кто ездит.
Аркадий: Как не помочь? Помогу.
Автор: Они подошли к Петькиному средству передвижения и занялись ремонтом. Дед Аркаша налег своим весом на заводную ручку, которая использовалась как рычаг, натянул ремень и начал делиться с Петькой своими бедами. Петька ахал, матюгался и яростно работал ключом, затягивая гайку. До Мракина долетали обрывки его восклицаний, перебивавших тихое изложение деда. Как понял Мракин, старик рассказал незнакомцу о ночной операции по их освобождению. Он понял, что старик и молодой человек, старые знакомые.
Глядя на широкие плечи и крепкие руки молодого друга деда Аркаши, Всеволоду Александровичу вдруг стало хорошо на душе, и он почувствовал легкую бодрость во всем теле. Глубоко вздохнув, Мракин распрямил свою сутулую спину, потянулся и улыбнулся лежащему перед ним простору.
Мракин: «Природа мать! Когда б таких людей, как я, ты иногда не приносила миру — заглохла б нива жизни!»
Автор: Подумал о себе стихами великого русского поэта Некрасова гражданин Мракин и, радостно приоткрыв заднюю дверь автомобиля, галантно обратился к Матрёне:
Мракин: Матрёна Васильевна? В кустики не желаете сходить? Правда, кустиков здесь нет — голимая степь! Но можно за насыпь. Там, кроме сусликов, никого нет. Нет? Попозже? Тогда я сбегаю!
Автор: Мракин резво поднялся к железной дороге, перепрыгнул поочередно рельсы, и скрылся за развалинами будки.
Матрёна пригладила рукой растрепанные волосы, поправила на себе сарафан и выбралась из машины на свежий воздух. Прикрыв дверцу автомобиля, она оперлась на неё спиной и стала смотреть в степь, прищуривая глаза от лучей уже высоко поднявшегося солнца. Краем глаза она осторожно следила за закончившими ремонт «Запорожца» мужиками. Она увидела, как Петька зло бросил ключ в железный ящик для инструментов и решительно направился к ней. Невозмутимая Матрёна закрыла глаза и подставила свое лицо лучам солнца.
Петька: Ну, что, Матрёна Васильевна?! Нагулялись, значится, в городе?
Мотя: Еще и не начинала.
Петька: Значит, как вас понимать? Гулять хотите?
Мотя: Хочу! Что ж мне не погулять, пока другие через речку плавают? А?!
Петька: Опять за свое?! Мыло мочало — начинай сначала?!
Мотя: Не мечтай. Никакого начала не будет. Всё. В Москву уезжаю.
Петька: В Москву? Зачем это?
Мотя: По делам.
Петька: По каким таким делам?!
Мотя: По серьезным. Фирма у меня там.
Петька: Какая еще фирма?!
Мотя: «Светлый путь». ООО!
Петька: Чего, о-о-о?!
Мотя: Вот дурак! Общество с ответственностью! Фирма «Светлый путь»! Что тут непонятного?!
Петька: Чего?!
Мотя: Я сейчас в ней основной акционер! Владелица! Ты хоть понимаешь момент, что мы сейчас в полном капитализме живем?
Петька: Это я понимаю! Все воруют! Я не понимаю, почему ты черт те с кем связываешься?! Почему в чужом доме, у нерусских, на кровати валяешься?! Отвечай!
Мотя: Чего разорался?
Петька: Имею право!
Мотя: Не имеешь.
Петька: Вот в ЗАГС сходим, ты у меня попляшешь!
Мотя: Не отведёшь ты меня в ЗАГС, Петя. Не отведёшь! Разошлись наши стежки-дорожки. Все! С Лариской пляши!
Петька: (обиженно) Значит так?!
Мотя: (равнодушно) Значит так.
Автор: С железнодорожной насыпи спустился Мракин и улыбаясь остановился рядом.
Мотя: Великоват костюмчик, Всил Саныч. Плохо на вас висит. В деревню надо — приведу его вам в порядок. Укорочу, подошью.
Автор: Мракин, поднимая поочередно руки, осмотрел себя. Закатанные штанины брюк и рукавов пиджака не придавали его внешности элегантности. Костюм болтался на нем как на швабре, полы пиджака хлопали его по ногам в непростительной близости от колен. Но Мракин был удовлетворен своим осмотром. Он улыбнулся и счастливо захихикал.
Мракин: Не беда! Главное в бесплатном костюме — качество материала! Хороший костюм размером не испортишь! Лишний материал лишним не бывает! Однако, нам пора! Поехали!
Мотя: Действительно, пора. Отгоняй свою табуретку Петенька! Освободи дорогу людям!
Петька: Тьфу, в ваши ясные очи, Матрёна Васильевна! Объедите как-нибудь, не баре! Дорогу им уступай!
Мотя: Иди давай! Толкай свою табуретку!
Аркадий: Эх, зря вы так рассобачились! Ты бы гонор свой поприжала, Матрёна Васильевна? Хороший же парень?
Мотя: Не для меня. Поехали уж?
Мракин: Куда мы сейчас планируем поехать?
Аркадий: В Кормёжку. В деревню нашу. Домой!
Мракин: Бандиты знают, где вы живете?
Мотя: Откуда им знать? Поехали!
Аркадий: Постой!.. Знают, падлы. Ванабиев точно знает!
Мракин: Нас там ждут! Сейчас им прямо в лапы угодим! Все пропало! Нас растерзают или продадут в рабство!
Мотя: Что будем делать?
Аркадий: Подумать надо. Вот ведь дело как обернулось. На этой далеко не уедем. Гаишники быстро тормознут, а там и наши друзья обиженные нарисуются в момент. Все у них схвачено….
Автор: Он задумчиво посмотрел на Петьку, который от злости на Матрёну все никак не мог завести свое новое средство передвижения. Мужественно, но краснея со стыда, что не может справиться со своей машиной, он бешено крутил постоянно срывающуюся заводную ручку. Машина дёргалась, чихала мотором и сползала с дороги в кювет.
Аркадий: Кажется, есть идея! На «Запорожце» поедем! Сразу в Москву, коль собрались. На «Запорожце» прорвемся!
Мотя: На Петькином?! Шиш у него чего допросишься! Не отдаст! Жадный он. До усрачки.
Аркадий: Это верно. Предложим обмен. Нашу машину на его. Согласится!
Мракин: Поменять иномарку на эту рухлядь? Это мы шутим так несерьезно?!
Аркадий: Иди пешком. А мне жизнь и свобода дороги как память!
Мракин: Но, иномарка! Она дорогая! Валюты стоит! Надо выгодно её продать и купить более приличную машину! Я не буду ездить на корыте!
Аркадий: Не неволим! Петька! Подь сюды! Дело есть!
Петька бросил крутить свою рукоять и распрямился с облегчением.
Петька: Чего надо?
Аркадий: Подойди! Дело, говорю, есть!
Автор: Петька нехотя подошел, демонстрируя Матрёне отрешённый и независимый вид и полное к ней пренебрежение.
Петька: Ну? Подошел. Чего надо?
Аркадий: Нашу машину заберёшь? — спросил его дед Аркаша.
Петька: Смеёшься?! Откуда у меня такие деньжищи?
Аркадий: Денег не надо! Поменяться предлагаем! На твой «Запорожец».
Петька: Поменяться?
Мракин: Сколько денег доплатишь?
Петька: Тысячи две у меня есть.
Мракин: (радостно) Долларов?
Петька: Рублей. Зачем мне доллары в деревне?
Аркадий: Не встревай в беседу, скутенёр! Петь, пожрать что есть?
Петька: Нет.
Мракин: Нет, так нет! Купим еды! Петя, деньги давайте!
Петька: Дед Аркаша, в чем подвох?
Аркадий: Ну,… машина ворованная.
Петька: Это я знаю. Подвох-то в чем? Этакую ласточку, с доплатой в две тысячи рублей, на «ушастого» меняете?
Аркадий: Да.
Мракин: Нет, вы посмотрите! Он еще и ломается!
Петька: Да не ломаюсь я! Понять хочу. Точно меняемся?
Аркадий: Точно!
Петька: Значит, сейчас сяду и уеду?
Аркадий: Уедешь.
Петька: Ключи давайте!
Автор: Дед Аркаша пошарил за пазухой своей тоги, и ключ упал в Петькину ладонь. Новый владелец подошел к автомобилю и сел за руль.
Петька: Значит, завожу и еду?
Аркадий: Заводи! А твои ключи где?
Петька: Ручкой запускайте! Аккумулятор слабый! Ключ в замке зажигания! Так я поехал? (звук заведённого двигателя)
Мотя: Постой! Чемодан не забрала! (стук двери) Теперь все, езжай!
Мракин: А деньги?! Вы должны деньги!
Петька: Отъеду, на землю брошу. А то обманете еще.
Автор: Нашарив в кармане деньги, он высунул из окна руку со скомканными купюрами, надавил на газ и поехал. Объезжая «Запорожец», он бросил комок денег на дорогу. Купюры ударились о землю и вспорхнули, разлетаясь в стороны. Петька надавил сильнее на педаль газа и помчался по грунтовой дороге с приличной скоростью. Мракин кинулся подбирать разлетевшиеся бумажки. Он проворно подхватил их с земли и быстро пересчитал.
Мракин: Обманул!! Нет двух тысяч! Дрянь! Мразь! Всего тысяча семьсот пятьдесят рублей!!
Автор: Но счастливый Петька пылил по дороге уже далеко и проклятий сутенёра не слышал. Он стремился в родную Кормёжку с единственным и жгучим желанием – всех удивить своей удачей.
Пока мы оставим наших героев в степи у железнодорожного переезда, а сами посмотрим, что творится в городе….
(ветер, музыка)
Автор: Во двор дома Ванабиева был вынесен деревянный кухонный стол, на котором скотчем была закреплена карта Балаковского района. Хозяин дома, с перевязанной головой, стоял у стола и чубуком дымящийся трубки водил по карте. Рядом с ним, внимательно следя за движениями чубука по дорогам района, так же с перевязанной головой, находился абрек номер один.
Ванабиев: В его деревню, сколько человек отправил?
Первый абрек: Троих хороших ребят. Звери, а не ребята!
Ванабиев: Они уже там?
Первый абрек: Приехали. Старика пока нет. Ждут.
Ванабиев: Где Магомед?
Первый абрек: Как ты и сказал. Мага на посту ГАИ за плотиной дежурит. У него пока тоже тишина.
Ванабиев: Что гаишники говорят?
Первый абрек: Не видели твоей машины. Ищут.
Ванабиев: Все ищут?!
Первый абрек: (со значением в голосе) Конечно все! Начальник лично дал команду! При мне кричал в рацию на своих людей.
Ванабиев: (самодовольно) Это хорошо. Кофе принеси!
Автор: Помощник скрылся в доме. Ванабиев раздраженно бросил дымящуюся трубку на стол. Бережно, морщась более от злобы, чем от боли, поправил повязку на голове.
Ванабиев: Твари! Вы еще не знаете, с кем связались! Найду! Никуда от меня не спрячетесь! Ай, как вы пожалеете!..
Автор: Из дома как ошпаренный, с мобильным телефоном в руке, выскочил помощник:
Первый абрек: Машина!
Ванабиев: Что, машина?!
Первый абрек: Твоя машина в Кормёжке! Только что въехала туда!
Ванабиев: (радостно) Попались, уроды! Я так и знал! Всех избить, скрутить и сюда привезти! Нет! Проститутку не трогать! Она моя!
Первый абрек: Нет там проститутки!
Ванабиев: Где она?!
Первый абрек: Никого там нет.
Ванабиев: Как нет? Где они?
Первый абрек: Не знаю!
Ванабиев: (возмущённо) Как, не знаю?! Машина, что, пустая ездит?! Как она в деревню приехала?!
Первый абрек: Какой-то молодой баран за рулем был. Джигиты спрашивают, что им делать? Этого барана привезти?
Ванабиев: Нет! Скажи им — сейчас приедем! Пусть меня ждут, ничего не делают. Приеду, разберемся... Здесь они! В городе! Никуда не уехали! Отправь людей на вокзал и автостанцию!
Первый абрек: Давно отправил.
Ванабиев: Твоя машина где?
Первый абрек: За воротами стоит.
Ванабиев: Ну?!
Первый абрек: Что, ну?!
Ванабиев: Звони! Поехали!
Первый абрек: Хорошо. (пиликанье телефона) Алло! Это Мага. Ничего не делайте. Ждите. Сейчас привезу хозяина.
Автор: Ванабиев, раздраженно сорвав бинты с головы и бросив их под ноги, вышел на улицу за ворота. Помощник выбежал за ним и закрыл калитку. Они сели в «Жигули» абрека. Машина с низкой посадкой резво тронулась с места, пару раз чиркнув глушителем об асфальт.
(рёв двигателя, скрежет кузова об асфальт)
Автор: Солнце уже поднялось высоко над головой, когда «Запорожец» с беглецами остановился у одинокого дома заброшенного хутора в степи. Хозяйственные постройки его давно развалились и лежали на земле грудами тонких бревен и обломками кривых разнокалиберных досок. Жилой дом, хоть и покосился на бок, был еще крепок и мог предоставить путникам нехитрый приют и тень. За домом, заросший бурьяном заброшенный огород с сохранившимся на нем чучелом, одетым в какую-то хламиду, спускался к берегу пересохшей степной речушки, которая была когда-то запружена земляной плотиной. Плотина давно была размыта дождями и весенними паводками. Она оплыла двумя рыжими языками валов, начинающихся от берегов и сглаживающихся на нет к середине речушки. В центре её русла из грязи торчали могильной плитой останки небольшого шлюза. Вода давно не накапливалась в бывшем пруду и дно его покрывал растрескавшийся глубокими трещинами ил с сохранившимися в центре оконцами воды, до которых дойти по топкой грязи было практически невозможно.
На хуторе сохранился сруб колодца с «журавлем». Шест примитивного устройства для подъема воды из колодца был похож на шлагбаум на заброшенной дороге, который когда-то подняли, но так и забыли опустить.
На развалинах сарая дед Аркаша нашел помятое ведро. Из обрывков проводов и веревок он связал достаточно крепкую длинную веревку, которую с помощью Матрёны закрепил на шесте колодезного «журавля». Вода в колодце была. Правда мутная и отдающая запахом тухлых яиц. Но пить её было можно.
Дед Аркаша с Матрёной утолили жажду. Мракин категорически отказался её пить и начал изобретать средство фильтрации. Он пошарил в заброшенном доме и нашел стеклянную баночку из-под майонеза. Обмотав её горловину найденным в нагрудном кармане пиджака чистым носовым платком, Всеволод Александрович осторожно наливал в неё воду из ведра и потом пил не торопясь, слегка брезгуя, но с наслаждением.
Матрёна посетила заброшенный огород и в бурьяне, на месте бывших грядок, надергала из земли приличный пучок дикорастущей морковки, которая продолжала расти там, на жаре без полива в зарослях сорной травы.
Наполнив свои желудки тощими корнеплодами, беглецы решили отдохнуть. Разворошив гниющий стог сена, они из его глубины надергали охапки влажной и теплой травы, из которой сделали себе лежбища для сна. Мракин выбрал себе место в доме под разбитым окном, понадеясь, что в этом месте обязательно возникнет легкий сквозняк и будет его обдувать, как вентилятором. Дед с Матрёной постелили себе сена под стеной дома в тени. Спустя короткое время все погрузились в тихий сон. Дед Аркаша опять, как и на кургане, спал без храпа…. Пока все спят, посмотрим, что происходит в Кормёжке.
(музыка)
Автор: Деревня от райцентра была, по городским меркам, близко — до неё было где-то около двадцати километров. Помощник быстро домчал хозяина по асфальтовой дороге до поворота на Кормёжку. Съехав с трассы, автомобиль осторожно покатился по щебенке, задевая днищем неровности давно не выравниваемой грейдером сельской дороги. Опускаясь то правыми, то левыми колесами в ямы на дороге, автомобиль своим днищем издавал такой скрежет, что у Ванабиева зачесались зубы, а водитель на своем лице изобразил всю глубину страдания и горечи по предстоящим расходам на техосмотр и ремонт эксклюзивного транспортного средства.
Они медленно доехали до околицы деревни, где их ждали у своей машины угрюмые небритые кавказцы. Ванабиев пересел в их, с более высоким клиренсом, автомобиль и они поехали к дому Петьки….
(музыка)
Автор: По прибытии в деревню Петька не стал загонять иномарку во двор, а оставил её на улице. Он знал, что любопытные бабки обязательно придут и поинтересуются у него, что за гости к нему приехали. Петька представил себе, как он будет искренно удивляться: «Какие гости?». А на вопрос, чья же это машина, скромно и с достоинством отвечать, что машина принадлежит ему, Петьке. Гордясь собой, он радостно улыбнулся, представив себе еще картину, как, узнав о приобретении крутой тачки, к нему придет сам Василий Иванович Чекаев. Он, Петька, откроет ему капот и багажник, даст посидеть на водительском месте, а потом прокатит по деревне….
Издав счастливый всхлип-смешок, Петька решительно направился в дом отметить произошедшее с ним самое важное событие в его жизни. Матрёна, Лариска с Быкова отрога, предстоящие прибыльные халтуры у городских дачников отодвинулись на задний план. Все его разнообразные мечты и фантазии покинули его лохматую голову. Сейчас в ней, отдаваясь в груди, ширилось чувство восхищения от скорости, с которой он промчался по степи на удачно выменянной иномарке. Его преследовал и пьянил сдобренный дезодорантом запах кожаного салона дорогого автомобиля.
В гостиной комнате он решительно распахнул стеклянные дверцы старого, теряющего остатки благородного лакового покрытия буфета (стук дверец). Осторожно раздвинув на полке разнокалиберные остатки фаянсовых сервизов, (звон посуды) он достал из глубины буфета бутылку армянского коньяка, полученного от городского зажиточного дачника за вспаханный по весне участок на его даче. Сорвав зубами целлофановую обертку горлышка бутылки, он вынул пробку и наполнил коньяком фужер для вина (бульканье).
Петька: Ну, вот и на нашей улице праздник! Жизнь удалась! Теперь жениться не надо.
Автор: Закусив конфетой, Петька вышел в сени, взял из-под лавки облупившееся эмалированное ведро, сорвал с гвоздя старую затасканную майку вместо тряпки и вышел во двор к водопроводному крану. Кран торчал из земли возле грядок и предназначался для полива огорода в летнее время. Петька открутил вентиль и стал набирать воду, прислушиваясь к звукам на улице — не появился ли кто у его машины? Не собираются ли скучающие и потому особо интересующиеся всем происходящим в деревне бабки заглянуть как бы невзначай в гости к соседу.
За забором было тихо и, наполнив ведро, он не торопясь вышел со двора мыть свое новое приобретение….
(тревожная музыка)
Автор: Автомобили кавказцев остановились в переулке недалеко от Петькиного двора. Ванабиев, выглянув из-за угла забора на улицу, увидел копошащегося с ведром и тряпкой у его машины молодого парня. Поглядев внимательно по сторонам и не заметив ничего опасного, Ванабиев приказал своим людям оставаться до поры на месте, а сам направился к деревенскому автомойщику.
Ванабиев: Хорошая машина.
Петька: Да, хорошая.
Автор: Петька не удивился подошедшему элегантному кавказцу и, тем более, не насторожился, так как эта категория людей часто появлялась по своим коммерческим надобностям в их Кормёжке закупить подешевле у крестьян продукцию их труда. Петька начал гадать, чем хочет затариться этот приезжий?
Ванабиев: Ты её хорошо мой! Дорогая машина!
Петька: (добродушно) И так стараюсь!
Ванабиев: (льстиво) Много зарабатываешь? Такую тачку купил!
Петька: (грустно) В деревне, где много заработаешь? Деньги у нас тут не растут на грядках.
Ванабиев: А как такую машину купил?!
Петька: Повезло!
Ванабиев: (восхищённо) Повезло?! Как повезло?! Научи, чтоб и мне повезло!
Петька: (снисходительно) Этому не научишь. Удачу надо уметь вовремя за хвост уцепить!
Ванабиев: Как это? Расскажи!
Петька: Секрет! Коммерческая тайна.
Ванабиев: (вкрадчиво) Открой тайну, дорогой. Поделись! Отблагодарю!
Петька: А вы, по какому делу в Кормёжке? Навоз не нужен?
Ванабиев: Зачем мне навоз?! Я за машиной приехал!
Петька: А, за машиной. Так у нас тут никто машин не продает. Если только трактор или комбайн. Так техника у председателя! Он не продаст. А мотоцикл не хотите купить? У меня есть! Хороший! «Восход» с коляской.
Ванабиев: (ласково) Да я не покупать приехал. Я свою машину приехал забрать!
Петька: Понятно! У дачников гуляли и оставили? Сейчас, если с запахом за рулем заметут — никаких денег на взятку не хватит!
Ванабиев: Нигде я не гулял! Я вот за этой машиной приехал! Это моя машина! Как она у тебя оказалась?!
Автор: Улыбка скривилась на Петькином лице в гримасу зубной боли. Он оценивающе осмотрел кавказца и, вздохнув с печалью, спокойно сказал:
Петька: Знать ничего не хочу. Машина моя. Я её честно получил.
Ванабиев: (с рыком) Знать не хочешь? Да ты знаешь, кто я такой?! Знаешь, что я с тобой сделаю?!
Петька: Ничего не сделаешь. Даже не рыпайся. Я у себя дома, а не у тебя в горах!
Ванабиев: Э?! Может ты меня, еще и черным назовёшь?! Скинхед деревенский! Фашист русский!
Автор: Ванабиев вытянутым пальцем нацелился в Петькин глаз. Петька заграбастал левой рукой вытянутый палец и крепко, сверху, жахнул своим увесистым правым кулаком по голове Ванабиева. С интересом, не выпуская из своей руки его пальца, посмотрел, как тот, оглушенный, мягким кулем опустился у его ног.
Петька: Это тебе за фашиста. Понаехали и обзываются. Не хорошо! У меня дед с фашистами воевал! Тебе понятно?!
Автор: Над улицей разнесся хриплый вой и гортанные крики. Петька повернул голову в сторону шума и увидел мчащихся на него яростных кавказцев вооруженных битами и ножами. (крики, вой) Петька отпустил палец Ванабиева, сделал шаг назад, присел и схватился за дужку наполненного наполовину грязной водой ведра. Он выпрямился готовый к драке, приготовив ведро к первому удару, и у него в голове мелькнула мысль о том, что очень жалко, что деревенские мужики разъехались из Кормёжки.
(пауза)
Автор: Солнце на западе готово было коснуться краем своего бардового диска горизонта. Далекий правый берег Волги, огромным и высоким обрывом упирающийся в её русло, и за которым должен был скрыться уходящий из степи день, едва различался, ломая ровную линию горизонта.
Дед Аркаша уже проснулся на своей развороченной во сне и примятой до толщины газетного листа охапке сена. Он продолжал лежать на ставшем жестким ложе, не открывая глаз, слушая тишину и вдыхая ноздрями сухие запахи степи. Желудок его забурчал, протестуя из-за отсутствия пищи и мысли старика потекли в направлении поиска выхода из сложившейся ситуации. Он знал наверняка, что их везде ищут люди Ванабиева. За время, проведенное в городе, деду удалось многое узнать и о самом обидчике и о его команде. Этот человек всегда стремился добиться своего и жестко поступал с людьми стоящими на его пути, если конечно был уверен, что они не окажут ему неожиданного и достойного сопротивления. Его люди в короткие сроки могли собраться в хищную стаю, если возникали проблемы у кого-либо из их сообщества и быстро нанести поражение появившемуся противнику. Их было много, и они могли быть везде, как в городе, так и за его пределами. А еще эти люди никогда не озадачивались тем, что их жертва может быть невиновна и правда на её стороне. По их традициям виновными были все, кто был слабее их стаи. Правда принадлежала сильному.
Дед Аркаша вспомнил, как разбил лбом нос Ванабиеву и улыбнулся. То, что его потом избили и увезли подыхать в степь, уже так остро не бередило его сердце. Он вспомнил распятого на кровати вместо Моти подлеца и опять не сдержал улыбку.
Аркадий: «Прости господи! Злым я стал что-то. Зато живой! Надо действовать».
Автор: Как действовать он не представлял. Дед был уверен, что несправедливость, которая опоясывающим лишаем расползлась по телу его страны, должна быть наказана. Не только по отношению к нему, Аркадию, но и ко всем униженным русским людям.
Государство вдруг перестало быть надежным. Оно затрещало по швам, калеча жизнь и судьбы большинства своих граждан, которые неожиданно лишились ровного и понятного им течения жизни и оказались неспособными обрести себя в условиях произошедших перемен. Почему простой народ враз обнищал и стал не нужен в своей стране? Почему не защитили мужика русского от этих, ему не нужных потрясений? Почему не дают ему жить трудом своих рук, а давят и давят? Почему в жизни стали значимыми и богатыми чиновники и гаишники? Почему им позволяют обирать свой народ и не требуют с них добросовестно, за зарплату, исполнять порученную им работу? Почему дед Аркадий стал изгоем у себя на родине?
Старик тяжко вздохнул и повернулся на бок:
Аркадий: «Пойду к президенту, спрошу с него. Хоть и не царь-батюшка, а за народ русский отвечает. Вот пусть и ответит мне!»,
Автор: Решение ехать в Кремль сформировалось уже окончательно и сомнению не подлежало.
Теперь надо было сообразить, каким образом безопасно перебраться на другой берег Волги, минуя расставленные врагами засады.
Аркадий: «Эх, перескочить бы матушку Волгу! Ищи нас там по лесам и буеракам!».
Автор: Дед вздрогнул и обернулся на тихий шум. Это поднялась со своей травяной постели Матрёна. Она отряхнула с себя налипшие травинки, поправила платье и направилась за угол дома.
Аркадий: « Жаль девку. Вляпалась она в ненужную историю. Ну, ничего. Как-нибудь обустроится все. Где наша не пропадала!».
Автор: Он опять закрыл глаза и повернулся на спину:
Аркадий: «Что это за сушеный мухомор к ней прилепился? Не похож он на родственника. Как она его надысь назвала? Странно как-то. Запамятовал. Стрептоцид какой-то…».
Автор: Дед Аркаша задышал ровно и опять провалился в сон.
(сонная музыка)
Автор: Степь засинела сумерками, накрываясь серой темнотой с востока, когда дед Аркаша проснулся от легкого потряхивания и тихого шепота.
Мракин: Эй! Старик! Дедушка! Проснись! Слышите меня? Ну, просыпайтесь же!
Автор: Сидящий рядом с ним на корточках Мракин осторожно, но чувствительно тыкал пальцем в плечо деда Аркаши.
Аркадий: Чего тебе? Случилось что?
Мракин: Тс-с-с! Там!
Автор: Мракин махнул рукой, описав кривую дугу, показывая, что что-то происходит за домом.
Аркадий: Что там?
Мракин: (испуганно) Матрёна Васильевна воет!
Аркадий: Где?
Мракин: Там, за огородами! Внизу, у пруда.
Аркадий: Девка. Навоется — перестанет.
Мракин: (беспокойно, шепотом) Вы не понимаете!
Аркадий: Чего это я не понимаю?
Мракин: А вдруг она с собой что-нибудь сделает?!
Аркадий: На пруду?
Мракин: Да!
Аркадий: Пересох пруд. Не утопится. В грязи только вываляется.
Автор: Дед Аркаша закончил разговор с Мракиным и повернулся к нему спиной. Мракин недоуменно посидел рядом со стариком на корточках, раздражаясь его спокойствием и черствым отношением к судьбе Матрёны. Мысленно обматерив деда и погрозив ему в спину кулаком, Мракин поднялся с корточек и крадучись двинулся за дом посмотреть, что там происходит с девушкой. Он подошел к углу избы, оперся рукой о стенку и осторожно выглянул. Над пересохшим прудом царила тишина. Матрёна исчезла. Её нигде не было видно.
Мракин: «Что такое? Где она?»
Автор: Мракин осторожно пошел вдоль линии огородного бурьяна к пруду. Вдруг он остановился и испуганно присел, скрывшись за стеблями сухого репейника — из тени под берегом, скрывавшей её до времени, вышла Матрёна. Она поднялась на оплывший вал земляной дамбы и остановилась там, печально опустив голову. Матрёна стояла молча, обхватив руками плечи и слегка покачиваясь, как будто в ритме какой-то, неслышимой Мракиным, музыки.
Всеволод Александрович осторожно приподнялся на затекших ногах и сделал несколько неуверенных шагов в сторону Матрёны. Услышав тихий голос девушки, он испуганно остановился. Мракину показалось, что она стонет. Но не может же человек стонать так мелодично?
Мракин: «Поет!»
Автор: Мракин распрямился и смело направился в её сторону. По мере приближения к ней его шаги замедлялись и, в конце концов, он остановился, не дойдя до Матрёны нескольких шагов. Да, она что-то мелодично выговаривала, но это была не песня. Мракин прислушался.
Мотя: Да да, э у да да, ду да,
Автор: До слуха Всеволода Александровича донесся непонятный набор звуков изданный девушкой и он сделал еще два шага вперед.
Мотя: Да как же ты останешься без меня? Кто навестит тебя в день родительский?..
Мракин: «О ком это она?».
Мотя: Одиноко тебе будет без меня, моя матушка!..
Мракин: «А! По маме тоскует! Ничего, перебьется старушка!»
Мотя: Не приду я на погост, не полью водичкой цветочки на твоем холмике! Зарастет бурьяном наше кладбище — все разъехались! Ходить некому…
Мракин: «Вот оно как. Мамы нет. Сиротинушка! Вот и хорошо».
Мотя: Тошно стало жить мне на родине. Опустела наша Кормёжка, словно вымерла. Нет ребят, девчонок нет — разбежались все, все разъехались. Разлетелись кто куда, не вернутся уж…
Мракин: «Да, угробили деревню демократы! Не поднять! Хотя, зачем нам теперь деревни, когда всюду импортная еда? Один убыток от деревень».
Мотя: Вот и я, как все, собралась на чужбину денег заработать. Прощай маменька! Может, ты видишь и слышишь свою доченьку? Не знаю уж, когда смогу навестить тебя на кладбище, да прибраться у тебя на могилочке. Ты прости меня, моя милая! Коль не смогу приехать в этой жизни, в той увидимся!
Автор: Матрёна умолкла и застыла изваянием. Мракин деликатно кашлянул. Девушка спокойно повернулась к нему:
Мотя: Всил Саныч? Ты чего?
Мракин: Посоветоваться подошел!
Мотя: О чем советоваться?
Мракин: Уезжать надо! Как можно скорее! Без продуктов питания долго не протянем! Надо ехать в город и закупить еды. Я понимаю, что это опасно! Но ехать надо! Хотя бы сникерсов купить! И пива! В стеклянных бутылках. Бутылки потом сдадим.
Мотя: Пойдем, Всил Саныч. С дедом Аркашей посоветуемся. Он умный дед. Когда не выпивши.
Автор: Они пошли к темнеющему в степи дому, за которым продолжал спать старик. Ему снились скифы и президент страны.
(пауза)
Автор: Избитый, но живой Петька был распят на собственном заборе. Его руки были крепко привязаны к верхушкам заостренных досок, из которых была сколочена ограда его дома. Забор был нормальной высоты, и Петька висел на раскинутых в разные стороны руках, вытянув ноги вперед. Пытаясь подобрать их под себя, чтоб как-то опереться и облегчить нагрузку на руки, Петька получал по голеням болезненные удары и вновь обессилено обвисал, кривясь от боли врезавшихся ему в запястья веревок.
Ванабиев подошел к истязаемому и хлестко ударил его по щеке.
Ванабиев: Куда они поехали?
Петька: Не знаю.
Ванабиев: Знаешь, падла! Знаешь! Говорить не хочешь! Номер твоей машины?! Говори!
Петька: Не знаю!
Ванабиев: Как не знаешь? Машина твоя?!
Петька: Моя!
Ванабиев: Какой номер?!
Петька: Не запомнил. Вечером «Запор» купил. А утром уже обменял. Доверенность и техпаспорт в бардачке машины остались. Не знаю я номера!
Автор: Подошедшая сутулая старушка, опершись на клюку, остановилась рядом с абреками.
Баба Нюра: Эй?! Вы что тут вытворяете?! Зачем человека нашего мучаете?!
Автор: Ванабиев посмотрел на бабульку и махнул головой своим подельникам. Они поняли его молчаливый приказ — двое крепких абреков подхватили старушку под руки, подняли её над землёй и понесли в конец улицы.
Баба Нюра: А ну, отпусти! Поставь на землю! Вы что, ироды, делаете?! Почто над людьми издеваетесь?! Милицию позову! К председателю побегу!
Автор: Её поставили на ноги и вставили в скрюченные пальцы посох.
Первый абрек: Беги, бабка, куда хочешь! Хоть в милицию, хоть в ФСБ!
Автор: Абреки подтолкнули её в спину, придавая ей нужное направление, рассмеялись и пошли назад. Старушка яростно замахнулась палкой и потрясла ей над головой. Плюнув вслед уходящим бандитам, она торопливо засеменила вдоль забора по проулку, тянущемуся над берегом реки до соседней улочки.
(пауза)
Автор: Во дворе Василия Ивановича Чекаева соседка по улице и давняя его воздыхательница тётя Фрося суетилась у стола, сервируя его толи к позднему обеду, толи к раннему, до наступления темноты, ужину.
На летней печке парила из-под постукивающей крышки эмалированная кастрюля, скворчала сдвинутая на край плиты большая сковорода, на столе бурлил и булькал кипящий самовар. Раскрасневшаяся от усердия соседка элегантно раскладывала на принесенной из своего дома, и расстеленной на столе свежей клеёнчатой скатерти тарелки, ложки и вилки. Все клалось строго на свои места, как на когда-то увиденной и оставшейся в памяти тёти Фроси фотографии из глянцевого журнала. На ней был запечатлен изысканно сервированный стол на обеде у её Величества королевы Великобритании. Тарелок, ложек-вилок на том столе было больше, зато еды — меньше. Поэтому у тёти Фроси миски под первое были очень глубокие, тарелки под второе блюдо и салат очень широкие. На столе стояла великолепная, на четверть ведра, фаянсовая салатница, с торчащей из-под её крышки узорчатой ручкой большой мельхиоровой ложки. На большом расписном блюде, ножками вверх, остывала вареная курица. Тётя Фрося аккуратно разорвала целлофан упаковки бумажных салфеток и разложила их двумя стопками у приборов. Стол был прекрасен независимо от мнения королевы Великобритании. Можно было приступать к кормлению отца, покинутого вчерашним днем бессердечной дочерью.
Тётя Фрося радостно улыбнулась, но тут же сделала постное лицо и озабоченный вид. Она сняла с печки кастрюлю и поставила в центре стола на подставку. Переставшую скворчать сковородку она оставила пока на плите. Деланно скорбно вздохнув, она сложила руки поверх фартука на животе и направилась к дому звать хозяина за стол.
Баба Нюра: Фроська!
Фрося: Чо?!
Баба Нюра: Васька и где?! (стук калитки)
Фрося: Председателя ищешь?
Баба Нюра: Его, засранца! Где он?!
Фрося: Так дома! Сейчас выйдет. Ты с нами отобедаешь, баб Нюр? У нас борщ, картошка жаренная, салат оливье. Или хоть чайку похлебаешь, с печенюшками?
Баба Нюра: Кончай балаболить! Председателя зови!
Фрося: Ты чего клюкой тычешься, баб Нюр?! Белены объелась?!
Баба Нюра: Щас по лбу тресну! (сердито) Бегом за председателем!
Фрося: Иду уж! (про себя) Сбрендила старуха… (певуче) Василий Иванович? Тут до вас пришли! Зовут!
Чекаев: Кого еще черти принесли?! (скрип двери) Баба Нюра? Случилось чего?
Баба Нюра: Случилось! Там твоего механика Петьку убивают!
Чекаев: Кто?!
Баба Нюра: Приехали какие-то ненашенские и убивают!
Автор: Василий Иванович сбежал с крыльца к поленнице дров и подхватил лежащий на плахе топор.
Чекаев: Много их?
Баба Нюра: Много! Раз, два, три… пять! Все жлобы! Во-от такие здоровые! Не справишься ты с ними один. Милицию вызывай!
Фрося: Милиция к нам в Кормёжку неделю собираться будет!
Чекаев: Откуда они?
Баба Нюра: Не знаю. Не русские. Кавказцы! Убьют ведь Петьку! Звони в милицию!
Чекаев: (раздражённо) Нужны мы ей в нашей глухомани!
Баба Нюра: Ну, я тебе доложила, а ты уж сам что придумывай! Пойду. А ты скорее думай! Угробят парня!
Автор: Она вышла со двора и посеменила по улице, постукивая палкой по щебенке. Василий Иванович выдернул из плахи топор, засунул его за ремень и решительно направился к сараю. В сарае он выбрал вилы, взвесил их в руке.
Фрося: Вася! Пойдёшь, что ли?
Чекаев: Пойду!
Фрося: Постой!
Автор: Фрося бросилась и прижалась к любимому мужчине.
Чекаев: Ну, будет, будет! Сам погибай, а механика выручай! Вот такая закавыка, Фрося. Надо идти, спасать парня.
Фрося: Васенька, а может, пулемет возьмёшь?
Чекаев: (удивлённо) Какой еще пулемет?!
Фрося: На колесиках!
***
Автор: Когда-то, еще до революции, стояла на берегу реки Иргиз, в стороне от села Кормёжка, большая мельница богатея по фамилии Ащеулов. Отец Фроси, Сидор Панкратович Тюльпинов, тогда еще мальчишка Сидорка, работал у этого Ащеулова на мельнице. Выполнял посильную ему работу: таскал пустые мешки к жерновам, пас гусей, колол лучину для самовара, натирал гусиным жиром сапоги хозяина и подмастерьев. В общем, исполнял много мелочной, но необходимой работы в хозяйстве Ащеулова.
Как-то, уже после революции, когда страну рвала на части гражданская война, Сидорка ночью, случайно проснувшись на хозяйском сеновале, где он ночевал, стал свидетелем того, как Ащеулов с подмастерьями что-то закапывали на берегу реки в земляной яме для засолки рыбы. Сидорка, от греха подальше и из-за страха перед грозным хозяином, постарался забыть этот случай и никому о нем не рассказывал.
Когда советская власть укрепилась в Поволжье, хозяина раскулачили и сослали с семьей в Сибирь. Его подмастерья сгинули в вихре происходящих в стране перемен. Мельницу коллективизировали, и она в скором времени сгорела по непонятной причине. Виновных в пожаре, конечно, поискали, но не нашли.
Когда в Поволжье пришел голод, семье Тюльпиновых пришлось выживать на подножном корму. Они ловили рыбу в реке, ставили силки на сусликов в степи и разоряли их норы в поисках зерна, собирали и сушили на муку корневища речных лилий — много чем пришлось заниматься многодетной семье, чтоб выжить. Вот только тогда Сидорка решился рассказать отцу о тайнике бывшего хозяина мельницы.
Темной ночью он привел батю и старших братьев на место схрона. Поиск быстро увенчался успехом — они откопали сундук и большой ларь, сколоченный из толстых досок. В сундуке, помимо серебряных ложек, вилок, подсвечника и прочих ценных мелочей, были обнаружены две колбаски из кожи, в которых находились царские золотые червонцы. Так же там был обнаружен запас иностранных мясных консервов, шоколада, сахарные головки в синей бумаге, мешок кофе и жестянки с чаем. В тяжелом ларе, забитую крышку которого открыли, лишь сломав лезвия двух лопат, оказался пулемет «Максим» с хорошим запасом патронов к нему. Это все добро отец с сыновьями за ночь перенесли в село и надежно спрятали у себя в хозпостройках.
Серебро, червонцы, мешок кофе были с осторожностью и благополучно обменяны в городе на муку, сало, топленое масло и помогли выжить многочисленному семейству Тюльпиновых в лихие годы. А вот пулемет обменять не удалось, и он стоял в тайнике под саманной стеной сарая, ухоженный и готовый к применению. Мужчины из рода Тюльпиновых все собирались от него избавиться, но природная рачительность не позволила им этого сделать. Теперь, когда в деревне не осталось никого из мужчин её рода, тётя Фрося оказалась единственной хранительницей этой семейной неликвидной реликвии.
Вот этот пулемет и предложила своему возлюбленному тётя Фрося. Возлюбленный не отказался от этого, так вовремя предложенного дара и, крепко поцеловал женщину в губы, чем ввел Фросю в радостное смущение и заставил засветиться обрамленные выцветшими на солнце ресницами её глаза.
(пауза)
Автор: Матрёна на подоконнике покосившейся избы, освещенная фарами стоящего под окном заведенного «Запорожца», строчила на допотопной чугунной швейной машинке деду Аркаше брюки. Римская тога старика была неровно разрезана прихваченным рукастой крестьянкой из дома Ванабиева кинжалом и потихоньку превращалась в подобие брюк.
Голый дед Аркаша долго стоял за углом дома и торопил Матрёну с работой. Но работа не спорилась — плохо разрезанная без ножниц ткань сшивалась во что-то кривое и мешку подобное. Так же отрывали от дела рисунки на ткани, которые принялся увлеченно комментировать возникший за плечами Мотечки эрудит Мракин. Как оказалось, на покрывале, которое носил вместо одежды дед Аркаша, было изображено много маленьких рисунков, в стиле человечков с дорожных знаков, изображающих сцены из Камасутры.
Деду Аркаше надоело сверкать в темноте голым задом, и он сходил на огород, где снял со старого чучела его одежду. К дому он вернулся в обличии монаха. Непонятно каким образом попала на хутор монашеская ряса, но именно в неё было облачено огородное пугало. В руке он принес широкую соломенную шляпу с дырой на макушке и обтрепанными краями, которую и водрузил себе на голову в свете фар. Дед Аркаша навсегда потерял свой былой несуразно-величественный вид сумасшедшего римского патриция и стал выглядеть как строгий пасечник, охраняющий свои ульи. Он подошел к окну, на подоконнике которого Матрёна крутила рукоятку швейной машинки «Зингер»:
Аркадий: Что со штанами? Не получается?
Мотя: Потерпи, дед Аркаша.
Аркадий: Ты особо не телепайся с ними! Ты лучше труселя мне сострочи! Брюки потом где найдем или купим.
Автор: Всеволод Александрович, переживший большое разочарование от содержимого чемодана Матрёны — именно из него она достала швейную машинку, а не антикварную бронзу, — стоял за спиной швеи. Разглядывая сшиваемую ткань, он комментировал изображения на ней.
Мракин: Вот эта поза, Матрёна Васильевна… Да, по краю шва… Очень оригинальна!
Автор: Мракин задумчиво почесал щетину на подбородке и посмотрел на свои руки.
Мракин: М-да. Партнер должен обладать силой Геркулеса, чтоб удержать вас на руках. Сложно….
Мотя: (сердито) Тьфу, на вас, Всил Саныч! Не бубните под руку! Шов сбился!
Мракин: Так вам учиться надо! Какое никакое, а все ж таки пособие! Знания! В очень понятной и доступной форме!
Мотя: Хорошо. А это что тут такое непонятное?
Мракин: Ах, это?! (радостно) Это, Мотечка, французский поцелуй! Если говорить общепринятыми терминами — минет!
Мотя: Поясните.
Мракин: Ну-с, как это объяснить доходчивей? Минет, это когда женщина ртом….
Мотя: Что?! Как это, ртом?! Тьфу, на вас еще раз, Всил Саныч!
Мракин: (огорчённо) Но это классика, Мотечка! Это довольно востребованная и хорошо оплачиваемая услуга!
Мотя: Этим я заниматься не буду!
Мракин: Но, как же так, Дульсинея?! Минет должен быть в реестре услуг, оказываемых нашей фирмой!
Мотя: Сказала — нет. И точка!
Автор: Матрёна вынула из-под лапки машинки получившееся изделие и встряхнула им в воздухе.
Мотя: Ну, что получилось, то получилось. Дед Аркаша! Примерь!
Автор: Она швырнула штаны на капот багажника машины. Старик вышел из кабины «Запорожца», взял обновку и скрылся во тьме за машиной. Сверкнув в темноте светлой кожей ног, дед Аркаша натянул на себя штаны и завязал на боку тесемки. Опоясавшись поверх рясы шнуром от тоги, он подошел ближе к свету. Штаны не спадали. Они выглядывали из-под полы монашеского одеяния широкими раструбами. Штанины не доходили до щиколоток худых ног старика и в неярком освещении места, где остановился дед Аркаша, он напомнил своим одеянием уставшего китайского крестьянина вернувшегося с поля после посадки риса. Не хватало конусообразной соломенной шляпы, но и шляпа с чучела как-то гармонировала с его восточным образом.
Мракин: Очень хорошо! Поехали!
Мотя: Куда поехали?! Я рубашку еще не сшила! Как без рубашки?
Мракин: И так сойдет! Не на свадьбу едем!
Аркадий: Поехали, доча. Нам на правый берег Волги надо поскорей перескочить. Здесь нельзя оставаться.
Автор: Матрёна молча сняла швейную машинку с подоконника, накрыла её деревянным футляром, и понесла её из избы к машине, упаковывать опять в чемодан. Мракин последовал вместе с ней, идя рядом и осторожно придерживая Матрёну под локоть, с противоположной от швейной машинки стороны.
(музыка из «Неуловимых мстителей»)
Автор: (рёв мотора, грохот железа) Трактор «Беларусь» с расположенным впереди водительской кабины кузовом вывернул, взвывая мотором и гремя железом, на Петькину улицу. Управлял трактором Василий Иванович. В кузове, на старом матрасе, болталась тётя Фрося, держась за ручки пулемета «Максим». Трактор трясло и подбрасывало в его ревущем стремлении поскорее доехать к единственному горевшему на улице фонарю у Петькиного дома. Тётю Фросю болтало вместе с матрасом, и она цепко держалась за пулемет, надежно закрепленный в кузове трактора. В какой-то момент трактор подскочил на колдобине, и пулеметчицу Фросю подбросило в воздух. Приземляясь на матрас, она случайно нажала на гашетку. Короткая очередь громыхнула над деревней эхом гражданской войны. (очередь)
Чекаев: (громко) Ты куда палишь?!
Фрося: В небо стрельнула! Случайно!
Чекаев: Ты это, прекращай жечь патроны!
Автор: Кавказцы были научены жизнью. Услышав пулеметную дробь и свист пролетевших над ними пуль, они на секунду оцепенели. Но потом, не сговариваясь, резво кинулись к оставленным в проулке машинам. Автомобиль Ванабиева остался на месте — ключи от машины находились в кармане Петькиных брюк. Зондеркоманда кавказцев сделала спринтерский рывок, рассредоточилась по машинам и рванула прочь из деревни. Автомобиль «Жигули», на котором приехал из города Ванабиев, выезжая задом из проулка, попал в яму и оставил в ней моментально отвалившийся глушитель. Он отчаянно рванулся вслед машине с более высоким клиренсом, ревя мотором и жутко скрежеща днищем по щебенке. Над проезжей частью поднялась густая пыль и долго не оседала, зависнув в воздухе. Вечер был тих и безветрен.
Трактор остановился у Петькиного забора. Василий Иванович выскочил из кабины с топором в руках и кинулся к висящему на ограде Петьке, крикнув на ходу Фросе:
Чекаев: Не слезай! Держи под прицелом!
Фрося: Держу!
Автор: Чекаев тюкнул лезвием топора по удерживающим Петьку веревкам и подхватил его повалившееся наземь тело. Аккуратно положив его на траву, Василий Иванович прижал ухо к груди и послушал, как бьется его сердце. Успокоившись, он бережно потормошил несостоявшегося зятя.
Чекаев: Ты как? Живой?
Петька: (шепотом) Василий Иванович...
Чекаев: Что? Где болит?
Петька: Пить.
Чекаев: Сейчас! Наберу воды!
Петька: (шепотом) Да. И воды принесите.
Чекаев: А еще чего принести?
Петька: (шепотом) Там, в доме, на буфете. Коньяк. Бутылка.
Чекаев: Тоже дело! (хмыкнул) Сейчас все будет! (Фросе, громко) Ефросинья! Поглядывай!
Фрося: Гляжу!
Чекаев: И не стреляй, почем зря!
Фрося: Так не стреляю!
Автор: Тётя Фрося поднялась в кузове размять онемевшее от неудобного лежания за пулеметом тело. Петька повернул голову и удивленно распахнул глаза.
Фрося: Петька, ты как?! В порядке?
Петька: Тётя Фрося?
Фрося: (по военному) Я! Нравлюсь?
Автор: В настоящий момент тётя Фрося могла понравиться кому угодно из сословия настоящих мужчин, как российского, так и зарубежного происхождения. На её ядреное тело была одета офицерская полевая форма времен закончившейся в середине двадцатого столетия отечественной войны. Широкий офицерский ремень обозначил еще не совсем пропавшую талию женщины. Грудь, боевыми редутами рвалась из-под гимнастерки и радовала мужской глаз полезностью форм. Стройность ног скрадывали широкие галифе, но они же подчеркивали породистую красоту её упругой задницы. Тётя Фрося поставила ногу, обутую в мягкий хромовый сапог на борт кузова и превратилась в охотницу на слонов, готовую немедленно ехать в африканскую саванну за трофеями.
Произошедшая с ней перемена внешности настолько поразила Петьку, что он, превозмогая боль в теле, приподнялся и сел, опершись спиной о забор.
Петька: Эка, вы разрядились, тётя Фрося!
Баба Нюра: Да уж, выставила прелести девка!
Автор: Темная пелена наступившей ночи выпустила со стороны реки в круг света одинокого фонаря отряд старушек и женщин, вооруженных вилами и граблями. Они подошли к театру боевых действий сплоченной кучкой, возглавляемые бабой Нюрой. Из дома, с бутылкой коньяка и кружкой с водой, появился Чекаев.
Чекаев: Куда приперлись, божьи одуванчики? Чего с печек послезали?!
Баба Нюра: Ты над кем издеваешься тут, сопляк! Мы на помощь к тебе пришли!
Чекаев: А оно мне надо? Мы с Ефросиньей Сидоровной сами справились! Идите по домам!
Баба Нюра: Еще чего!
Женские голоса: Петя, кости целы? Где болит, сынок? Руки шевелятся? Моргать не больно? Надо бы тебя в постель уложить! Верно! Чего парень на земле валяется? Потащили его в дом, бабы! Взялись разом! А то еще мужские придатки застудит! — загалдели женщины. — Обмыть его надо! Еще чего — не покойник чай! А это она пощупать хочет! Так щупать надо — вдруг кости сломаны?!
Чекаев: Цыц, бабы! Не галдеть!
Баба Нюра: Отнеси его в хату, Васька. Надо парня осмотреть и перевязать.
Чекаев: Хорошо. Только один не дотяну. Тяжел, бугай.
Петька: Сам дойду!
Баба Нюра: Сидеть! Молодухи, бери парня! Тащи в дом!
Автор: Молодухи пенсионного возраста подняли потерпевшего на руки и понесли во двор. В калитке случилась сумятица и Петьку чуть не уронили на землю. Чекаев, ругаясь, отогнал женщин от узкого прохода и широко распахнул перед ними ворота. Процессия бодро пересекла двор и с гвалтом скрылась в доме.
Чекаев: Ефросинья!
Фрося: Здесь, Василий Иванович!
Чекаев: Загоняй тачанку сюда! Пулеметом к улице! Так оно надежней будет.
Автор: Тётя Фрося из кузова перебралась в кабину трактора, завела его и, объехав иномарку, лихо сдала задом во двор. Заглушив технику, она опять перебралась в кузов. Василий Иванович закрыл ворота и поднялся к своей Ефросинье и пулемету. Они присели на матрас, опершись спинами о борт, и некоторое время вслушивались в тишину ночной деревни. Наконец, Василий Иванович кашлянул и тихо сказал:
Чекаев: Фрося?
Фрося: Что, председатель?
Чекаев: Спасибо тебе!
Фрося: (шепотом) За пулемет?
Чекаев: И за пулемет тоже.
Фрося: (шепотом) Мог бы, и поцеловать, раз такое дело.
Чекаев: (решительно) А вот и поцелую! (звук поцелуя)
Фрося: Еще!
Чекаев: Потом! Дежурить надо. Мы ж на посту!
Автор: Тётя Фрося ничего на это не ответила, а просто молча, прислонилась к любимому мужчине и положила свою голову на его плечо. Василий Иванович не возражал.
(пауза)
Автор: Опять перекусив морковкой, и напившись воды из колодца, наши герои погрузились в свое средство передвижения и тронулись в путь.
Соломенная шляпа с пугала была выброшена, так как не помещалась в салоне автомобиля и царапала лицо Мракина, занявшее место на переднем пассажирском сиденье. Дед Аркаша, порывшись в бардачке, среди бумаг, запасных свечей зажигания, предохранителей, лампочек для фар и габаритных огней, нашел замусоленную тонкую лыжную шапочку неопределенного цвета. Натянув её на свою голову, благополучно прикрыв плешь, он успокоился и перестал переживать по утрате соломенной шляпы.
Дальний свет фар рыскал по степи, пугая грызунов и мелких степных лис. Откуда-то, видимо из лесополосы, выскочил очумелый заяц и долго бежал впереди машины в луче фар, не желая покидать освещенное ими пространство. По жалостливой просьбе Матрёны дед Аркаша притормозил машину и дал возможность косому освободиться от околдовавшего его движущего конуса света и благополучно скрыться в ночи.
Совещание о возможных путях бегства из Балаковского района они провели во время короткого сбора, закрепляя на крыше автомобиля тяжелый чемодан Матрёны.
Предложение Мракина изменить внешность и перевоплотиться мужчинам в женщин, а девушке в мужика дед Аркаша и Матрёна отмели сразу. Они обосновали свое несогласие тем, что не имелось в наличии женской одежды нужных размеров, не было бритвенных принадлежностей для ликвидации бороды деда и щетины Мракина. Но, главное, ни дед Аркаша, ни Матрёна не захотели проходить сокращенный курс актерского мастерства перевоплощения по мотивам системы Станиславского. У Матрёны от предложения партнера разболелась голова и его, выражаясь языком избалованной интернетом городской молодежи, забанили.
Дед Аркаша опасался, понимая, какими возможностями обладает их враг, что они не смогут покинуть пределы района на машине. Перебрав все варианты прорыва на правый берег Волги, они не остановились ни на одном. Все возможные пути наверняка были перекрыты и контролировались подельниками Ванабиева. Посты ГИБДД также представляли для них серьезную опасность, так как их враг мог посулить алчным гаишникам премию за их задержание. Идея направиться в близкий Казахстан была для них неприемлема — они не представляли, что они будут делать в соседнем государстве.
Мракин: А давайте вплавь пересечем Волгу и пешком дойдем до какой-нибудь железнодорожной станции?
Мотя: Вплавь? А чемодан?
Мракин: Что чемодан? Наберем хвороста, свяжем для чемодана плот. Тряпки от штанов еще остались — на веревки хватит. Одежду тоже на плоту переправим. Искупаемся заодно.
Аркадий: А машину бросим?
Мракин: Конечно, бросим! Разве это машина?!
Аркадий: Нет, машину рано бросать! До Москвы далеко пешим ходом чапать.
Мракин: Не хочешь плыть?
Аркадий: Хочу! С машиной поплывем! Мотя, монастырь староверческий в Криволучье помнишь?
Мотя: Это, в котором дом для сумасшедших? Помню.
Аркадий: За ним в протоке мост понтонный заброшенный. Его к берегу подтащили мужики на металлолом сдать, да так и не сдали. Руки не дошли. Загоним машину на понтон, да и поплывем по течению помаленьку! Бог даст, когда на Волгу выйдем, нас на том берегу к Вольску и прибьет! Вот мы и на свободе! До Москвы уже будет рукой подать — тыща верст всего. Доедем!
Автор: Предложение деда Аркаши оказалось самым интересным и наши герои, переехав опять знакомый железнодорожный переезд, где произошла встреча и обмен автомобилями с Петькой, пылили по степи в стороне от основной дороги в сторону поселка Криволучье. Там, за старым монастырем на берегу реки была их надежда на спасение в виде железного понтона.
Запасливый дед Аркаша, еще в светлое время суток, нашел на хуторе в развалинах хозпостроек (а вдруг пригодятся?!) короткую кувалду, молоток, топор с треснувшей рукояткой и лучковую пилу. Инструменты находились в рабочем состоянии, так как были кем-то собраны в кучку и заботливо накрыты куском рубероида. Видимо кто-то собирался за ними заехать, да так и не смог. Теперь инструменты лежали в багажнике машины не бесполезным грузом.
Дед Аркаша спокойно вел «Запорожец» по степи, радуясь своей идее и найденным инструментам. Он обдумывал, как из понтона сделать управляемый плот, чтоб мощным течением Волги их не снесло до Волгограда. Предстояло сделать весла и руль. Лес по берегу Иргиза рос, значит проблем с материалом для изготовления трапа, весел и руля не будет. Желательно было бы где-нибудь раздобыть гвоздей.
(пауза)
Автор: Обмытый и перебинтованный механик Петька лежал на своей кровати под одеялом. Сердобольные женщины окружили пострадавшего такой заботой, что жертва налета не выдержала и начала ругаться.
Петька: Хватит держать мою голову! Не лейте в меня всякую гадость!
Баба Нюра: Это не гадость, родненький. Это лекарство! Я им в свое время больного колхозного быка на ноги поставила. И ты встанешь! Глотай, давай!
Автор: Баба Нюра зачерпнула деревянной ложкой из кастрюльки очередную порцию дымящегося отвара, подула на него, и прицелилась в плотно сжатые губы больного. Она цепко зажала пальцами его нос. Петька, задыхаясь, открыл рот и получил очередную порцию зелья.
Петька: Я не бык! Я не скотина, пить вашу отраву!
Баба Нюра: Бредит, бедолага.
Петька: Позовите председателя! Оставьте меня в покое!
Баба Нюра: Позовем. Допьёшь сейчас, и сразу его кликнем. Тут немного осталось. На донышке. (шкрябанье ложки по дну кострюли)
Баба Нюра: Выпил?! Вот и молодец! Сейчас выздоровеешь.
Петька: (тихо) Василия Ивановича позовите.
Баба Нюра: А чего ж не позвать? Девки, сбегайте за председателем!
Автор: Одна из «девок», опираясь на посошок, неторопливо скрылась за дверью звать Чекаева. Ждать пришлось недолго. Через минуту Василий Иванович возник на пороге комнаты. Из-за плеча его выглядывала счастливая тётя Фрося. Пост у пулемета, по причине отсутствия врага, был оставлен.
Чекаев: (с уважением) Звал, Петруха?
Петька: Звал, Василий Иванович. Твою дочь чуть не изнасиловали эти твари, что напали на меня. Дед Аркаша спас её от поругания!
Баба Нюра: Так он не помер?!
Петька: Жив, курилка. Его Ванабиев, хозяин магазина с рынка, обокрал! Двадцать ящиков водки выманил обманом у деда! Вот он, дед Аркаша, и стыдился вернуться домой в Кормёжку….
Автор: Ванабиева знали. Особенно те, кто ездил на городской рынок торговать.
Петька продолжил пересказ того, что услышал на железнодорожном переезде от деда Аркаши. Глаза Василия Ивановича налились кровью, дыхание стало неровным. Сзади, тревожась от Петькиного рассказа, к председателю прижималась Ефросинья Сидоровна. Бабушки и женщины внимательно и тихо слушали Петькино повествование, сложив руки под грудью.
Баба Нюра: Эх, жизнь настала.
Фрося: Вот оно, так-то как.
Чекаев: (гневно) Да все не так!
(музыкальная пауза)
Автор: Ранним утром команда Ванабиева собралась в просторном дворе его дома.
Слух о том, что у земляка произошли неприятности, быстро распространился по городу, и диаспора немедленно отреагировала на это — улица перед домом была запружена легковыми автомобилями. Запоздавшим парковаться было уже негде и им приходилось оставлять свой транспорт на приличном расстоянии от места сбора.
Ванабиев, опять с перевязанной головой, стоял на крыльце и держал речь:
Ванабиев: Сколько можно терпеть беспредел этих скотов?! Ленивые, грязные твари! Мы их кормим, даем работу, продаем им дешёвую водку! А они?! Оборзели совсем!
(гул толпы, одобрительные выкрики)
Ванабиев: Они приходят в наши дома. И все ломают! Устраивают бардак! Они забирают наши машины! Это что такое?! Все, что нами честно заработано, принадлежит теперь этим тварям?!
Автор: Разгоряченные речью хозяина горцы гневно зароптали, осуждая преступное поведение тех, кого нельзя считать достойными людьми.
Ванабиев: Они триста лет были в рабстве у татар! Они так и остались рабами! Пусть знают свое место! Надо справедливо их всех наказать! Мы хозяева этой земли!
(гул одобрения)
Ванабиев: Мы должны собраться и поехать в эту грязную деревню Кормёжка и разнести её в прах! Чтоб следа от неё не осталось! Сжечь её! А русских, что в ней живут, взять в заложники, чтобы те, кто украли машину и разрушили все в моем доме, приехали ко мне сами и за все ответили!
Автор: Толпа во дворе откликнулась криками одобрения. Когда крики и шум немного стихли, раздался чей-то гортанный голос:
Второй абрек: Все хорошо, Мага! Но у них есть пулемет!
Ванабиев: Да, пулемет у них есть. Но и у нас есть оружие! Нападем внезапно, ночью! Со всех сторон! Или мы не горцы?!
Крики: Горцы!!
Старейшина: Постойте!
Автор: Шум мгновенно стих. Пожилой седой мужчина поднялся со стула, на который его усадили, когда он появился во дворе, и поднялся на крыльцо. Похлопав Ванабиева по плечу, он попросил его освободить ему его импровизированную трибуну. Магомед нехотя подчинился и спустился с крыльца.
Старейшина: Успокойтесь, молодежь! Что хочу сказать? Вы собираетесь поехать и сжечь русскую деревню? Взять заложников? Да, вы можете это сделать. Но будет ли это хорошо?! Как отнесутся к тому, что вы сделаете, русские?! Не только в деревне, но и в городе? Думаете, что напугаете их?! Нет! Только обозлите. Беда и горе русских сплачивают и прибавляют им силы. Они объединятся и станут нам врагами! Не Магомеду, а всем нам! Всем! И это плохо! Как тогда жить будем на этой земле?!
Ванабиев: Мы их поставим на колени!
Старейшина: Конечно, можем поставить на колени. Чтобы потом самим упасть в грязь под их справедливыми ударами! Потому что мы сожжем их дома и возьмем людей в заложники!
Ванабиев: Мы должны отомстить! Это дело чести — наказать этих ублюдков! Это будет справедливо!
Старейшина: Справедливо будет во всем разобраться. Зачем начинать войну, если можно поговорить и разобраться?!
Крики: Зачем разбираться?! Зачем говорить?! Потом разберемся!
Старейшина: Тихо! (стихающий шум) Пусть Магомед расскажет, как в его доме оказались те люди, которых он хочет наказать! Почему он пригласил их в гости и почему они так плохо повели себя в его доме?! Говори, Магомед!
Автор: Ванабиев промолчал. Он оглянулся на людей, столпившихся в его дворе, поймал взгляд строго смотрящего на него старейшины и не произнес ни слова.
Старейшина: Молчишь?! Я знаю, почему ты молчишь. Джигиты! Не все справедливо в том, что произошло! Мы не можем поддержать Магомеда. Если поддержим — это будет неправильно. Наши друзья станут нам врагами. Зачем нам с ними начинать вражду? Мы давно живем с этим народом вместе и мирно. У многих из вас есть среди них друзья и братья. Зачем их терять? Зачем называть их рабами? Если русские — рабы, то и мы рабы! Потому что мы один с ними народ. Мы с ними — одна страна!
Второй абрек: Что?! Все так и оставить?! А как же наша честь?!
Старейшина: Наша честь останется с нами! А то, что произошло — на твоей совести Магомед! Это не наше дело! Разбирайся сам со своей проблемой. Без нас!
Торговец: А нам что делать тогда?
Старейшина: Думаю, всем нам надо разъехаться по домам. Займитесь своими делами, джигиты! У всех есть семьи, которые надо кормить. Есть дети, которых надо вырастить и поставить на ноги. Вам что, заняться нечем?! Идите к своим семьям, к своим друзьям!
Первый абрек: А как же Магомед?
Старейшина: Оставьте Магомеда! У него есть голова на плечах. Пусть думает. Если ему нужен добрый совет — пусть спросит.
Автор: Не дождавшись вопроса, старый джигит спустился с крыльца и пошел к выходу со двора сквозь расступившуюся перед ним толпу. Люди по одному и группами начали покидать двор.
Торговец: Пока, Мага! Если что — звони!
Ванабиев: Уходишь?
Торговец: Да. Ухожу. Сказали уходить. Ну, ты понимаешь!
Ванабиев: Понимаю.
Автор: Двор опустел. С хозяином остались только двое его помощников. Ванабиев подошел к столу, сорвал со столешницы прикрепленную к ней карту района и зло изорвал её в клочья.
Первый абрек: Что делать будем, хозяин?
Ванабиев: Что делать, что делать?! Ловить будем! В городе они! Поймаем их, потом и с деревней разберемся!
Второй абрек: Правильно сказал! Надо поймать и сразу зарезать!
Первый абрек: Нельзя резать!
Второй абрек: Почему нельзя?!
Первый абрек: Старейшине не понравится. Ты слышал, что он говорил?
Ванабиев: Прекратите базарить! Думайте, как девку и старика найти!
Первый абрек: Магомед! Что хочу сказать?
Ванабиев: Говори!
Торговец: (крик) Магомед!! Ты здесь?!!
Ванабиев: Кого еще шайтан несет?! Что случилось?!
Автор: В распахнутые ворота ввалился запыхавшийся продавец магазина с рынка.
Торговец: Мага! Там! На рынке!
Ванабиев: Что на рынке?! — прорычал ему Ванабиев.
Торговец: Твой магазин грабят!
Ванабиев: Кто?!!
Торговец: Мужики деревенские!!
Ванабиев: Какие еще деревенские?!
Автор: Ванабиев не мог знать, что этой ночью происходило в Кормёжке. А в Кормёжке происходило следующее….
(шум в избе)
Баба Нюра: Надо этого гада поймать и скипидаром ему яйца смазать! Ишь, что удумал — наших девок насильничать!
Фрося: Так водку надо вернуть! Это ж надо — старика ограбили! Совсем совесть потеряли! Гнать их взашей! Уселись нам на шею и ножки свесили!
Баба Нюра: Поднимай мужиков, Васька!
Чекаев: Так они все в городе! Как поднять?
Баба Нюра: А телефоны на что? Звоните, бабы! Нечего им, лоботрясам, в городских постелях нежиться!
Автор: Женщины полезли в карманы за своими устаревшими, марок "Нокия", "Филлипс", "Сони-эриксон", вышедшими из моды мобильными телефонами, подаренные им за ненадобностью уехавшими в город детьми и внуками, но до сих пор качественно и надежно выполняющими свои функции.
Баба Нюра: Васька? Где собираться? Что сказать-то?
Чекаев: Так у рынка и соберемся! Мы туда на тракторе к рассвету подкатим. Звоните, бабы! Поднимайте народ!
Автор: Женщины вышли из избы во двор и принялись вызванивать своих бывших соседей. Уже через минуту, оставшиеся в избе Василий Иванович, Фрося и Петька услышали, как загалдели вразнобой женщины, дозвонившись до своих бывших односельчан. Кто-то позвонил и бывшим городским друзьям деда Аркаши.
Чекаев: Ты как, Петька? Может в больничку тебя отвезти?
Петька: Не надо! Нормально себя чувствую! Меня баба Нюра бычьим пойлом напоила. Здоров! Все прошло!
Автор: Петька сел в постели и сорвал с себя бинты. Лицо и тело его были в синяках и кровоподтеках, но взгляд был бодр и весел. Чекаев внимательно посмотрел на него и одобрительно хмыкнул:
Чекаев: Да уж. Пойло бабы Нюры только мертвых не оживляет. Собирайся! Едешь с нами!
Фрося: Может, не стоит его брать? Пусть оклемается. Отлежится малость.
Петька: Еще чего?! С вами еду! Они у меня попляшут!
Чекаев: Пусть поквитается. Ему надо. За руль сядет. А я за пулемет лягу.
Фрося: Почему не я? Я ж пулемет как свои пять пальцев знаю! Сколько лет его веретенкой смазывала!
Чекаев: Ладно, ладно! Не горячись! Что тебе в городе делать? Ты подумай сама.
Фрося: Чего думать-то? Мой пулемет! Я и стрелять буду! Вместе поедем! Одного не пущу!
Чекаев: Хорошо. Погибать, так вместе!
Фрося: Еще чего? Жить будем, Васенька! Хорошо жить будем! Ты со мной не пропадёшь!
Автор: В избу вошла баба Нюра и за ней подтянулись остальные женщины.
Баба Нюра: Всех обзвонили. Все будут. Вздуйте там этим прохвостам, чтоб охота безобразничать у них пропала! А для насильника мы скипидар принесли. Помажешь ему там, где надо.
Автор: Баба Нюра протянула Чекаеву аптекарский флакон с темной жидкостью. Василий Иванович помедлил, но взял бутылочку:
Чекаев: Не многовато скипидара налили?
Баба Нюра: Ничего, впитается. Ты, главное, там помажь. Не жалей! У нас еще есть. Петруша? А ты куда собрался, внучок?
Петька: С ними! Я здоров!
Баба Нюра: Ой, ли?
Петька: Здоров я! Как бык колхозный! Готов я, Василий Иванович! Поехали в город!
Чекаев: Брезент у тебя есть?
Петька: Есть!
Чекаев: Тащи его в кузов, пулемет накрыть. Значит так, бабоньки! Мы поехали. Вы тут не безобразничайте в наше отсутствие. Ведите себя хорошо!
Баба Нюра: За нас не беспокойся! Езжайте с Богом! Берегите себя! Ангела хранителя!
(пауза)
Автор: Ранним утром, на тихой улочке возле ворот рынка, стоял трактор «Беларусь» приехавший еще ночью из Кормёжки. Кузов трактора был застелен большим куском брезента, под которым угадывались очертания трех человеческих контуров спящих людей. У переднего края кузова, уткнувшись рыльцем ствола в борт, стоял накрытый тем же брезентовым полотном пулемет. Василий Иванович еще на исходе ночи занял позицию у ворот рынка, и теперь он, и его бойцы безмятежно спали в ожидании подкрепления.
Бурный вечер, не менее бурная прошедшая ночь и степная дорога в город вымотали командира и его воинов. Сон их был крепок. Тётя Фрося примостилась на плече Василия Ивановича. Они расположились на матрасе головами к пулемету, где брезент спадал с его щитка, создавая подобие маленькой палатки, не касался их лиц и позволял им свободно дышать. Петька пристроился у них в ногах, используя край матраса как подушку.
Они спали, как привыкли спать после трудного рабочего дня в бывшем колхозе, когда возвращаясь по домам, задав корм своей скотине и живности, плотно поужинав и посмотрев немного по телевизору какую либо из душещипательных передач, утопали в своих пышных пуховых перинах накрывшись стегаными одеялами, проваливаясь в сны без сновидений.
Утро в городе было тихое, уже наполненное слабой прохладой близкой осени. Стайка воробьев, забившаяся на ночь в глубину кустов боярышника, встрепенулась и, взорвав тишину своим радостным чириканьем, стремительно вырвалась из-под ветвей на свободу. Она рванулась ввысь и, спикировав на трактор, крутанулась в воздухе штопором, исчезая на территории рынка.
Василий Иванович тихо пошевелился, разминая онемевшее тело, и осторожно снял со своего плеча голову Фроси. Выбравшись из-под брезента, он осмотрелся по сторонам и аккуратно стал расталкивать своих бойцов:
Чекаев: Просыпайся, Фрося!
Автор: Фрося вяло зашевелилась и потянулась. Брезент не смог скрыть её великолепной фигуры. Василий Иванович улыбаясь, залюбовался прекрасными формами, но тут же согнал улыбку и потормошил Петьку:
Чекаев: Петр, время! Вставай!
Автор: Петька забарахтался, выпутываясь из-под брезента. Чекаев приподнял край полотнища и помог ему выбраться на свежий воздух. Петька поднялся на ноги и со стоном распрямился — избитое тело болело.
Чекаев: Болит?
Петька: Терпимо.
Фрося: (тихо) Василий Иванович, где бы умыться?
Чекаев: К колонке сходи.
Фрося: (шепотом) Мне не только умыться.
Чекаев: Оправиться? На рынке сортир. За воротами налево сверни и до конца топай.
Петька: Я тоже сбегаю!
Автор: Петька перекинул ногу через борт и осторожно спрыгнул на землю. Василий Иванович помог Фросе спуститься вниз, бережно держа её за руки.
Чекаев: Давайте побыстрей! Я пока посторожу тут, — сказал им Чекаев и занял пост у пулемета.
Автор: Петька и Фрося протиснулись в щель между створками ворот и исчезли за забором рынка.
Город просыпался. Зашелестели шинами по пыльному асфальту первые троллейбусы, сонно собирая на остановках первых пассажиров. Заурчали и зафыркали служебные автобусы с табличками «АЭС», «РТИ», «ЗФУ», «ЗЗД», «ЗЗМ», торопясь развести утренние смены рабочих на окраинные предприятия города.
Василий Иванович стоял в кузове трактора, вглядываясь в нарастающую суету улицы, ловя равнодушные взгляды проходящих мимо редких прохожих. Они шли по тротуару, бросая безразличные взгляды на трактор и не проявляя никакого интереса к стоящему на нем человеку. Чекаев напрягся, когда на улице появилась патрульная машина полиции. Но и она неторопливо проехала мимо него. Сидящие в автомобиле полицейские скользнули уставшими глазами по председателю — деревенский житель не вызвал в них чувства опасности или поживы. Василий Иванович проводил их взглядом, успокоился и повеселел. Он закинул руки за голову, расправил плечи, глубоко вдохнул воздух и резко, по-разбойничьи, свистнул. Свист звонко хлестанул над улицей, как удар бича. Вздрогнули и оглянулись редкие прохожие. Летящая стайка воробьев кувыркнулась в воздухе и спряталась в кроне дерева.
Голоса: Чего рассвистелся, председатель? Все уже собрались. Ждем.
Автор: Чекаев оглянулся. Внизу, у забора рынка, на тротуаре, стояли его бывшие колхозники, одетые в старую рабочую одежду. Своим видом и набором инструментов в руках, они напоминали мужицкую артель начала прошлого века, которая ищет сезонную работу. Правда, топоры и вилы в их руках ввели бы стороннего наблюдателя в недоумение: ему пришлось бы долго ломать голову над тем, чем же собираются заняться артельщики — дрова рубить или сено в стога метать?
Чекаев: (радостно) О?! Откуда вы нарисовались?!
Крики: Так с рынка! Приказано на рынке собраться! Петька сказал, что ты здесь нас ждёшь.
Чекаев: Отлично, товарищи! Открывай ворота! Едем к магазину!
Автор: Председатель пошарил под брезентом, достал из-под него и развернул красное знамя с надписью «Победителю социалистического соревнования животноводов Саратовской области в честь XIX съезда КПСС». Он закрепил древко в кузове, перебрался в кабину и завел трактор. Остывший к утру двигатель прочихался и взревел. Трактор выехал задом на проезжую часть дороги и развернулся в сторону ворот рынка. Вооруженные колхозники сурово сбили топором висячий замок и с силой распахнули створки ворот, покосив столбы.
Фалалей: Стойте! Подождите!
Автор: Василий Иванович оглянулся и нажал на тормоз. Трактор дернулся и заглох. Мужики грозно столпились у задних больших колес трактора. К ним приближалась группа ярко и разномастно одетых людей.
Чекаев: Кто такие?! Чего надо?!
Фалалей: Свои мы! Фалалей я!
Автор: Кричал с заплетенными на голове в сотню косичек волосами высокий, отчасти молодой мужчина, который, по-видимому, был предводителем приближающихся людей. Вожак был одет в длиннополую, времен гражданской войны, кавалерийскую шинель на голое тело. На его впалой и покрытой редкими волосиками груди болтался на цепи от унитаза большой синий будильник с белым циферблатом. Будильник зазвенел, и тощий Фалалей радостно потряс им в воздухе:
Фалалей: Вот! Не опоздали! Пришли вовремя! Мы друзья деда Аркаши!
Автор: Друзья выглядели весьма необычно. Можно сказать, что просто нелепо. Умудренные опытные пользователи интернета сразу бы узнали в них постоянных героев юмористических сайтов, где эти личности в разделе приколов показаны на фотографиях под общим названием «фрики». Да, это были они — адепты поиска смысла жизни и счастья в ней при помощи камлания на привлечение в их пустые карманы денежных купюр, запивающие ожидание откровений свыше водкой, и познающих в одурманенном состоянии непознаваемое — балаковские фрики!
Бывшие жители Кормёжки уже не могли узнать в них приезжающих когда-то отдыхать к деду Аркадию молодых и жизнерадостных ребят.
Перемены, произошедшие в стране, не уложились в сознание этих людей. Они растерялись и потерялись. Эти перемены физически ударили по ним и изменили их внешность. Так же на цвет их лиц и запас подкожного жира повлияли вольно-пьяный (а значит и похожий, в их понимании, на богемный) образ жизни, и хроническое недоедание. А чудная одежда в глазах бывших колхозников превращала этих людей в пришельцев с другой планеты.
На их одежде стоит остановить особое внимание! Одежда этих фриков была живописна и насыщена красками настолько, что её можно было выставлять в музее современного искусства города Москвы наравне с полотнами известных художников-абстракционистов! Внешность этих людей подсознательно пробудила в сознании бывших колхозников любопытство и тягу к современному абстрактному искусству. Они в восхищенном изумлении пялились на переплетенные с ленточками и тряпочками косички вожака, на его генеральские галифе с широкими красными лампасами, подвязанные на щиколотках кокетливыми шелковыми бантами, и выглядывавшими при ходьбе из-под его длиннополой шинели. Вместо сапог на ногах вожака были надеты деревянные сандалии японского самурая, которые забавно гремели по асфальту. Остальные фрики смешивались в глазах зрителей в большое цветное движущееся пятно калейдоскопа, в котором постоянно происходит смена красок и фигур. Цветные майки, шорты, жилетки от древних костюмов, рубашки с оторванными рукавами или воротниками, брюки для великанов висящие на подтяжках на уровне подмышек, женские платки вместо бандан, каска кавалергарда и многое другое, гармонично приспособленное для повседневной носки, вызывали в зрителях подавленное чувство восхищения.
Их вид был такой, что обязательно привел бы в восторг покойного батьку Махно! Вооружены эти люди были более разнообразно, чем деревенские жители: из их карманов торчали заткнутые тряпками горлышки бутылок с зажигательной смесью, на поясах были закреплены велосипедные цепи с обмотанными под ладонь изолентой концами, на шеях болтались нунчаки и цепочки от унитазов с фаянсовыми ручками. Один был вооружен сувенирной катаной, другой торжественно нес на бедре просунутую под ремень чиновничью короткую шпагу позапрошлого века с блестящим под утренними лучами солнца позолоченным эфесом.
Фалалей: Мы с вами! На бой кровавый! Отомстим за Аркашу неразумным хазарам!
Автор: Фалалей встал в кузове и вытряхнул из широкого рукава шинели кулацкий обрез.
Фалалей: Знаменосец! Ко мне!
Автор: В кузов залез человек с солнцезащитным козырьком на затылке и прикрепленной за спиной катаной. Ему подали палку, и он ловко надел на неё вынутое из-за пазухи полотнище. Знамя фриков было полной противоположностью знамени Чекаева: во первых, на нем не было слов «Победителю социалистического соревнования животноводов…», оно привлекало внимание более лаконичной фразой «Все козлы!»; во вторых, изготовлено оно было определенно бесхитростным способом — из старинной зеленой бархатной скатерти с нашитыми на неё буквами из белого войлока и уродливой фигурой двухголового пеликана. Знамя развернули.
Фалалей: Вперед! На коррупционеров!
Чекаев: Отойди в сторонку!
Автор: Вылезший из кабины в кузов Чекаев отодвинул в сторону Фалалея, опустил передний борт и помог подняться наверх подошедшим Фросе и Петьке.
Чекаев: Заводи трактор, Петька.
Автор: Чекаев сдернул брезент с пулемета. Фалалей со знаменосцем, толпа на тротуаре восхищенно ахнула, увидев как Фрося грациозно присела у пулемета «Максим» и вставила в затвор ленту с патронами.
Петька залез в кабину и попытался завести трактор.
Петька: Василий Иванович!
Чекаев: Что?!
Петька: Соляра закончилась! — огорчил его механик.
Чекаев: Ах, ты! Едрит твою, на колесах! Ты куда смотрел?
Петька: Так твой трактор, Василий Иванович! Откуда я знал, сколько у тебя в баке соляры?! Датчик топлива-то не работает!
Чекаев: Значит так, мужики! Толкай трактор на рынок! К магазину!
Автор: Мужики дружно уперлись в борта и кабину механизированной тачанки. Трактор поддался усилию толпы и бодро въехал на территорию рынка.
Чекаев: Вперед, товарищи! Наше дело правое!
Фалалей: А так же левое!
Чекаев: Фрося, к пулемету!
Фрося: Я готова, Василий Иванович!
Фалалей: Эге-гей! На абордаж! (радостный шум толпы)
Фалалей: Сарынь на кичку!
Хором: Даёшь!
Автор: Трактор докатили до магазина Ванабиева, и развернули так, чтоб в сектор обстрела попали и магазин, и въезд на рынок.
Чекаев: Стой!
Автор: Петька надавил на педаль тормоза и механизированная тачанка замерла. Уже собравшаяся к открытию магазина унылая очередь знакомых нам алкоголиков сжалась на крыльце в плотную кучку, показывая своим видом, что только они имеют первоочередное право на вход в торговую точку. Бельмоглазый пьяница равнодушно посмотрел на толпу крестьян и фриков, на пулемет «Максим» и знамена в кузове, пренебрежительно цыкнул слюной себе под ноги и вдавился в смятую очередь на крыльце.
Пьяница: (хрипло) Понаехали. (громко) Все в очередь! Без очереди не пустим!
Автор: Чекаев только махнул на стоящего в очереди пьяницу рукой, выпрямился, поднимая из-под брезента спрятанный там до времени пиджак и надел его, звякнув нацепленными на левую сторону груди юбилейными медалями.
Чекаев: Товарищи! Вот магазин гидры, которая пьет кровь и водку трудового народа! Мы собрались здесь, чтоб восстановить справедливость и наказать негодяя, что посягнул на светлую репутацию нашего труженика Аркадия Николаевича, которого вы все знаете, как деда Аркашу!
Хором: Знаем!!
Автор: Толпа сплотилась и вздыбилась вилами, топорами и чиновничьей шпагой.
Чекаев: Поэтому! Вернем водку, которую украл у старика этот гад Ванабиев! Двадцать ящиков! А потом слупим с него контрибуцию за попранные честь и достоинство уважаемого человека! Нашего друга, нашего соседа и нашего товарища — деда Аркадия!
Голоса: Слупим! Разнесем к чертям собачьим! — согласилась с ним толпа.
Фалалей: Банзай!! Кио цу мицу!!
Хором: Правильно!
Чекаев: Поэтому! (откашлялся) «Вставай, проклятьем заклейменный, весь мир голодных и рабов! Кипит наш разум возмущенный и в смертный бой идти готов!» Чего молчите?! Подтягивайте! «Весь мир насилья мы разрушим, до основанья, а затем…»
Автор: Толпа не подхватила исполняемый председателем «Интернационал». Люди смущенно переглядывались между собой и недоуменно смотрели на Чекаева.
Чекаев: Вы что, «Интернационал» забыли?!
Колхозник: Ты нас петь сюда собрал или по другому делу?!
Фалалей: Я знаю! Господа! Сейчас разграбим и выпьем! Запевай!
Автор: Фалалей спрыгнул из кузова, положил обрез на плечо и двинулся к крыльцу магазина, затянув гимн:
Фалалей: «Боже, царя храни!»
Хор: «Сильный, державный! Царствуй на славу, на славу нам! Царствуй на страх врагам, царь православный! Бо-о-оже! Царя храни!»
Фалалей: Руби!
Автор: Знаменосец Фалалея лихо изломал свою сувенирную катану об висячий замок магазина. Замок не поддался.
Торговец: Эй?! Что такое?!! Вы что тут делаете?! Зачем ломаете?! Вам жить надоело?! Вы знаете, чей это магазин?!!
Крики: Кто такой? Шестерка Ванабиевская! О! Объявился, не запылился! Давай ключ!
Торговец: Нет ключа! Я здесь не работаю! Я там работаю! Я мимо проходил! Отпустите!
Автор: Продавца схватили за руки и ноги, раскачали и забросили на крышу магазина. Он распластался на ней, судорожно вцепившись пальцами в шляпки гвоздей, которыми был прибит шифер и испуганно посмотрел вниз на толпу.
Фалалей: Ключ! На счет три открываю огонь по живой мишени!.. Два!..
Торговец: Не стреляй! Есть ключ! Есть! Держите!
Автор: Продавец сорвал с шеи шнурок с ключом и кинул его вниз. Ключ упал под ноги бельмоглазому пропойце. Тот неторопливо наклонился и поднял его с грязного асфальта. Поднявшись на крыльцо он открыл замок и повернулся к толпе:
Пьяница: Значит так, братва! Я первый в очереди стоял! Я первый и затариваюсь! Грабим в порядке живой очереди!
Чекаев: Фрося! Дай очередь в воздух!
Автор: Тётя Фрося послушно задрала ствол пулемета в небо и нажала на гашетку. (очередь) Сухая и жесткая дробь пулеметной очереди оборвала шум толпы. Все от неожиданности испуганно присели. Фрик со шпагой, согнувшись, побежал в сортир. Только Фалалей остался равнодушным к выстрелам. Он поднялся на крыльцо и согнал с него бельмоглазого пьяницу.
Фалалей: Господа! Как говорила вдова Клико похоронив своего мужа, не будьте скотиной и дольше проживете! Сначала справедливость, потом беззаконие! Грузим ящики деду Аркаше! Тридцать ящиков, с учетом компенсации за его моральный ущерб! Остальную водку честно дербаним между всеми присутствующими на этом благородном собрании! Согласны?!!
Хором: Да!!
Фалалей: Становись в цепь на погрузку! Грузим!
Автор: Матюкаясь и гомоня, толпа рассредоточилась в цепь и по ней в кузов трактора из магазина понеслись по рукам ящики с водкой. Чекаев, Фрося и Петька кинулись к откинутому борту принимать их наверх.
Чекаев: Петька! Сбегал бы куда, соляры бы поискал!
Петька: Есть, Василий Иванович! Сейчас организую!
Автор: Петька спрыгнул из кузова и исчез с территории рынка. Вслед за ним исчез с крыши и перепуганный продавец магазина. Он осторожно переполз на противоположный скат и, обломав край шиферного листа, упал вниз, за территорию рынка.
Толпа быстро закончила погрузку ящиков в кузов трактора и приступила к дележу Ванабиевских запасов спиртного. Бельмоглазый пропойца вышел из магазина с рассованными по всем карманам и рукавам бутылками с водкой, держа в руке изящную коробку с французским коньяком. Он спустился с крыльца и вынул бутылку с коньяком из упаковки. Осмысленным взором осмотрел яркую этикетку.
Пьяница: Фуфло!
Автор: Вынес вердикт пьяница после изучения этикетки. Свернув винтовую пробку, он поднес бутылку к губам и надолго присосался к горлышку, задрав дно навстречу поднявшемуся над городом солнцу.
(пауза)
Автор: Той же ночью беглецы остановились на берегу Иргиза.
Аркадий: Вот мы и на месте. Приехали.
Автор: Фары «Запорожца» высветили причаленные к берегу понтоны старого моста. Их было немного. Видимо у кого-то из местных жителей дошли до них руки, и часть из них все-таки увезли на базу «Вторчермета» в город, где сдали в металлолом.
Беглецы вышли из машины, и подошли к ближайшему плавсредству. Дед Аркаша гулко постучал кулаком по стенке понтона.
Аркадий: Столкнуть надо. На глубину. Боюсь, прилипли ко дну. Без трактора не обойтись. Ничего, утром разберемся. Придумаем что-нибудь. Давайте костер, что ли, соорудим? Чтоб ночь переждать?
Мракин: Спичек нет! Нечем разжечь!
Аркадий: Разожжем, не беспокойся. Собирайте дрова!
Автор: Беглецы разошлись в разные стороны. Дед достал из багажника топор и вскоре застучал им где-то в темноте. Мракин, бредя по урезу воды, споткнулся о брошенный рыбаками деревянный ящик и, довольный собой, приволок его к месту кострища, где и уселся на нем с комфортом. Матрёна прошла по краю низкорослого леса и, пиная ногой по земле под стволами деревьев, быстро набрала на ощупь приличную охапку сухого хвороста. Дед Аркаша приволок из темноты два толстых корявых ствола сухостоя. Топлива для костра было достаточно. Старик, согнав с него Мракина, изрубил топором деревянный ящик на щепки, накрыл их сверху более толстым хворостом, а на самый верх получившегося древесного шалаша положил комли стволов сухостоя. Осталось решить проблему с добыванием огня.
Повозившись в багажнике «Запорожца» дед Аркаша достал баллонный ключ и ветошь, оторвал от чистой тряпки полоску ткани и скрутил её в жгут. Открыв крышку бензобака, он засунул в него жгут и пропитал ткань бензином, после чего положил его сверху на комок ветоши. Открыв капот, дед положил один конец баллонного ключа на клемму аккумулятора и осторожно приблизил ключ к другой клемме. Сыпанул сноп искр, и пропитанная бензином ветошь полыхнула бледно-голубым пламенем. Обжигая пальцы, дед Аркаша торопливо подбежал к заготовленному кострищу и сунул горящий комок тряпья в глубину сложенного хвороста. Огонь облизал тонкие щепки и весело, стреляя искрами, разгорелся.
Аркадий: Вот как-то так. Теперь веселее будет!
Мотя: А я там морковки припасла. Погрызём?
Аркадий: Неси. Погрызём.
Автор: Матрёна сбегала в машину, сполоснула небольшой пучок на берегу в речной воде и, вернувшись к костру, поделила его поровну между всеми. Мужчины молча разобрали скудный паек и тихо захрустели морковкой, глядя на весело разгоревшееся пламя.
Мракин: (жалобно) Курочку хочется. В гриле жаренную.
Мотя: (мечтательно) Картошечки бы испечь в углях!
Аркадий: Жрите, что бог послал! Не скулите!
(музыка)
Автор: Ночь вязкой тьмой окутала пространство вокруг костра. В небе исчезли звезды и луна, скрытые тихо образовавшимися в вышине облаками. От реки потянуло прохладой. Становилось зябко.
Мракин и Матрёна давно уснули. Сутенёр свернулся в позе эмбриона у огня в своем новом костюме, а Матрёна прикорнула скрючившись на заднем сиденье маленькой машины.
Дед Аркаша сидел боком к кострищу, обхватив руками колени и тоскливо смотрел на отражающуюся в реке игру языков пламени. Не вставая с места, он дотянулся рукой до обгоревшего и уже ставшего коротким ствола сухостоя и задвинул его конец в затухающий костер. Получив дополнительную порцию дерева, костер выпустил в темное небо сноп искр и медленно разгораясь, начал плясать языками пламени по сухому дереву. Костер ожил и отразился длинной дрожащей дорожкой в реке.
Раздался всплеск и по спокойной глади воды к берегу побежали круги ряби, расширяясь до больших полуколец утыкающихся в берег.
Аркадий: «Рыба плесканула. И чего ей не спится, дурехе?»
Автор: За первым всплеском последовал другой, потом третий. Осторожные шлепки по воде размеренно разносились над гладью реки, порождая рябь и приближаясь к берегу.
Аркадий: «Веслами кто-то гребет? Браконьеры, наверное».
Автор: Дед Аркаша насторожился и освободил из-под лыжной шапки ухо, вслушиваясь в ночь. Он не испугался, а, наоборот, с надеждой стал вглядываться в темноту над рекой, высматривая лодку, надеясь пообщаться с незнакомыми людьми и, если повезет, попросить у них хлеба. Пошарив рукой в стороне от костра в охапке хвороста принесенного Матрёной, он выбрал толстую ветку и сунул её в огонь. Ветка разгорелась, и дед поднял её над головой как факел. Тьма нехотя раздвинула свои границы, и он увидел шагающего по воде человека.
Аркадий: «Опять скиф? Вроде не сплю сейчас? С голоду мерещится? Не сплю. Вроде»
Автор: Аркадий выдернул из бороды волос и опять почувствовал болезненное ощущение.
Аркадий: «Точно не сплю! Значит, сошел с ума».
Андрей: Мир тебе, странник! С твоим рассудком все в порядке. Не беспокойся. Можно присесть у огня? Холодно на реке.
Аркадий: Чего ж нельзя? Садись, грейся. Ловко по воде ходишь. Йог что ли?
Андрей: Нет, я не йог.
Автор: Пришедший человек был очень стар, но без признаков дряхлой немощи. Его седые волосы были когда-то темными — осталось несколько не побежденных прожитыми годами прядей в бороде и на висках. Лицо его не было изуродовано старческими морщинами и пигментными пятнами, но имело оттенок благородной патины древней бронзы. Поправив одеяние, пришелец уселся с противоположной от деда Аркаши стороны костра.
Аркадий: «Э! Да он в рясе! Монах!»
Андрей: Нет, я не монах.
Аркадий: «Экстрасенс! Мысли читает!»
Андрей: Нет, не экстрасенс.
Аркадий: Кто ты?
Андрей: Андрей.
Аркадий: Понятно.
Андрей: Тебе ничего не понятно, Аркадий.
Аркадий: «Имя мое знает!»
Андрей: Знаю.
Аркадий: «Я свихнулся! Сейчас суну руку в огонь, мне станет больно, и я очнусь!»
Андрей: Тебе не будет больно.
Автор: Дед Аркаша открыл глаза и посмотрел на руку. Кисть была в центре костра. Языки пламени струились между его растопыренными натруженными пальцами и не причиняли им вреда.
Аркадий: Как это, получается? Почему не жжет?
Андрей: Разве это важно тебе знать?
Аркадий: Так ведь не больно?! Ай!
Андрей: Теперь больно.
Аркадий: Да. Теперь больно. Какой еще фокус покажешь?
Андрей: Я не для этого пришел.
Аркадий: А для чего?
Андрей: Ты просил о помощи.
Аркадий: Я? Когда?
Андрей: В степи. Когда висел на дереве в лесополосе.
Аркадий: Там? Шутишь? Кого я там мог просить?
Андрей: Могу напомнить. Ты сказал…
Автор: Андрей не стал заканчивать фразу. Воспоминание обожгло и швырнуло Аркадия в жар раскаленной степи и отчаянье бессильного одиночества, где он, теряя сознание, прошептал, уже прощаясь с жизнью:
Аркадий: «Господи, помоги мне…»…. Это ты?
Андрей: Нет. Я посланник Его.
Аркадий: (недоверчиво) Посланник? Как это?
Андрей: Послан помочь тебе.
Аркадий: Вот те раз! А раньше ты, где был? Я уж сам выкрутился! Теперь-то зачем обо мне беспокоиться? Сам путы разрезал, сам выкарабкался.
Андрей: Сам?
Аркадий: (с обидой) Конечно сам! Тебя там не было!
Андрей: Не было.
Аркадий: Лошадь поймал, до города добрался! Все сам сделал! Людей спас! Девушку и этого, скутенёра.
Андрей: Все правильно сделал. Дальше, как думаешь жить?
Аркадий: Дальше? Трудно сказать…. Сколько той жизни мне осталось? Мало... В Москву пойду. Надо правду искать!
Андрей: Найдёшь?
Аркадий: А кто его знает? Это как бог даст.
Андрей: Не знаешь. И опять на Бога надеешься, что решит все за тебя. А ты в Бога веришь, Аркадий?
Аркадий: Конечно, верую! Я ж крещеный!
Андрей: А как веришь ты в Него, Аркадий?
Аркадий: Как? Вот пристал! Сказано же тебе, что верую! И все!
Автор: Мракин заворочался и перевернулся на другой бок. Он подтянул колени к груди и, тонко хихикнул. Его хихиканье показалось старику таким неуместным, что он привстал и строго посмотрел в его сторону. Но Мракин спал крепко и только улыбался каким-то своим сновидениям кривой улыбкой.
Аркадий: Что за глупый вопрос. Бог есть, и я в него верю.
Андрей: (печально) Хорошо. Вот ты сказал, что пойдёшь в Москву.
Аркадий: Пойду!
Андрей: Какую правду ты будешь искать в городе том, Аркадий?
Аркадий: Как, какую? Нужную! Мы вот, сколько лет без правды живем?! Народ наш, страна?! О-го-го, сколько! Нехорошо же! Надо разобраться!.. Вот, что ты за человек, Андрей? Как тебя по батюшке-то?
Андрей: Просто Андрей.
Аркадий: Вот как ты не понимаешь? Мы ж с тобой почти ровесники! Жизнь прожили, шишек набили, уму-разуму набрались! Тебе сколько лет-то?
Андрей: Много.
Аркадий: (со значением) И мне много! Мы с тобой опыт жизненный имеем и должны понимать, что жить так нельзя! Верно?
Андрей: Верно.
Аркадий: Это ж, что творится? Народ бедствует, злобится, грызет друг друга. А его грабят со всех сторон! Все, кому не лень! Смешивают с грязью, унижают! Не дают выбраться из безнадеги! Разве это хорошо?
Андрей: Плохо, Аркадий.
Аркадий: Куда правительство и президент смотрят? Надо их мордой ткнуть, чтоб глаза раззявили! Какого хера на нашей шее сидят и ничего не делают? Пусть, наконец, почешутся! Верно? А то мусолят там что-то на верхах, а то, что народ их гнобят — не знают! Пусть наводят порядок! Нужны законы для народа, а не против него!
Андрей: Законы нужны. Порядок нужен. Особенно тебе. Какой порядок внутри тебя, Аркадий? По каким законам ты сам живёшь?
Аркадий: (обиженно) Эка ты завернул! Я тебе про народ, а ты мне про Ерему! Я-то тут причем?! Мы за всех говорим, а не про меня!
Андрей: За всех говорим, верно. И про тебя тоже. Ты тоже народ. Страна твоя это ты. И в душе твоей нет законов и порядка. Разберись в себе, Аркадий.
Аркадий: Это успеется. Тут страну спасать надо!
Андрей: Свою душу спаси.
Аркадий: Я сказал — успеется! Тут всем надо помочь! Сразу! Вот приду в Москву и потребую! Пусть наладят нам жизнь достойную!
Андрей: А ты посмотришь.
Аркадий: А я посмотрю!
Андрей: И будешь ты смотреть долго, Аркадий. Бесконечно долго. Будешь требовать, ждать. И ничего не изменится! Ведь убийцы будут убивать, растлители совращать, сильные обижать бедных, подлые издеваться над совестливыми. Завистливые станут более завистливыми, друзья станут предавать и становиться врагами, дети забывать о родителях. Родители будут продавать своих детей, чтобы, имея пищу и кров, получить больше... Все обнищают, имея многое. Все. И ты будешь смотреть на это.
Аркадий: Как это — все обнищают?
Андрей: Растеряют добро, что оставлено вам.
Аркадий: Какое еще добро?
Андрей: То, что предки ваши оставили в наследство душам вашим. Богатство, которое можно сохранить только в сердцах ваших.
Аркадий: Ничего в сердце не сохранишь. Сердце не кладовка.
Андрей: Заповеди Господа, любовь Его.
Аркадий: Заповеди? Кому они нужны? Были бы нужны, все б сейчас по ним жили, верно? Ведь не живем почему-то! Ты посмотри, какие они у нас: не своруешь — другие своруют, не обманешь — тебя обманут, не унизишь — тебя в говно окунут, не отнимешь — другие возьмут, и спасибо не скажут! Так-то, старый!
Андрей: Прав ты, Аркадий. Другие сейчас заповеди. Князя мира сего. По законам Антихриста живете.
Аркадий: Ну, ты загнул! Откуда ему здесь взяться? В православной-то стране? Все ж с крестиками ходят!
Андрей: Ходят. Ты тоже крест носишь.
Аркадий: Конечно, ношу! Вот он. Все сейчас носят. Можно.
Андрей: А что ж ты, Аркадий, в церковь не ходишь?
Аркадий: Чего туда ходить? Баб толкать, да свечки жечь? Я и в поле помолиться могу!
Андрей: Ты не молишься в поле, Аркадий.
Аркадий: Так не приспичило мне молиться!
Андрей: Гром должен грянуть?
Аркадий: Гром не гром, а что-то произойти должно. Верно?
Андрей: Верно. (печально) Оглянись!
Автор: Дед Аркаша послушно повернул голову, вглядываясь во тьму ночи. Внезапно яркий свет ослепил его, и он испуганно закрыл глаза…. Над пустыней поднималось солнце. (музыка)
Аркадий: (с испугом) Где это мы?
Автор: От увиденного у него перехватило дух — вокруг, насколько хватало взгляда, простиралась пустыня. Он привстал и огляделся. Во все стороны, до круга горизонта, волнами барханов стелились пески. Их гребни рвали линию соприкосновения земли с небом, и она напоминала край листа неровно разорванной желтой бумаги. Оторопев от испуга, он посмотрел на Андрея:
Аркадий: Что это?
Андрей: (тихо) Земля, на которой ты живёшь.
Аркадий: Нет! Я не здесь живу! Что это за место? Зачем я здесь?
Андрей: Под ноги посмотри. Видишь?
Автор: Аркадий послушно посмотрел вниз и увидел у своей босой ноги зеленую стрелку маленького листочка на тонкой ножке.
Андрей: Это росток дерева. Вырастет — эти пески покроются лесом и здесь смогут жить люди. Но он не вырастет.
Аркадий: Почему?
Андрей: Солнце сожжет его.
Аркадий: Значит и людей здесь не будет?
Андрей: Не будет.
Аркадий: (тяжело вздохнув) Может оно и к лучшему.
Андрей: (удивлённо) Почему
Аркадий: Так люди придут и все равно уничтожат деревья. Опять будет пустыня. Бесполезно все.
Андрей: Бесполезно?
Аркадий: Да. Не сберегут люди лес. Не смогут. Вот если бы.… Нет! Ничего не получится!
Андрей: Что нужно, чтоб сберегли?
Аркадий: Лесничий нужен! Строгий. И чтоб уважали, слушались его. Тогда, может быть….
Андрей: Где ж в пустыне лесничего возьмёшь? Нет тут никого.
Аркадий: Вот и я о том же думаю.
Андрей: Значит, ты принял решение?
Аркадий: Какое решение?
Андрей: Бросить этот росток в пустыне.
Аркадий: А зачем он мне? Не я его посадил, не мне и растить….
Андрей: Хорошо. Пойдем.
Аркадий: Куда?
Андрей: Назад. Туда, где мы с тобой встретились.
Аркадий: Пешком пойдем?
Андрей: Да.
Аркадий: А опять телепортироваться назад, к Иргизу, нельзя?
Андрей: Нет. Надо идти.
Аркадий: Идти, так идти….
Автор: Аркадий замолк и зашагал по сыпучему песку рядом с Андреем. Они шагали молча, оставляя за собой ровную цепочку следов, которые грубо разрезали гармонию песчаных узоров, сотворенных ветрами. Их тени прыгали по песчаным волнам, укорачиваясь при подъеме на склоны барханов и удлиняясь вперед на десятки метров на их вершинах. Тишина была настолько осязаема, что Аркадию чудилось, что он слышит, как лучи восходящего солнца тихо шелестят, скользя сквозь неподвижный воздух к земле. Он оглянулся на оторвавшееся от края горизонта, сияющее большим кругом над ним, солнце и остановился. Андрей поднялся на очередной бархан и скрылся из виду за его гребнем, мягко соскользнув вниз по крутому склону.
Аркадий: «Что той жизни осталось? Зачем мне возвращаться? Без меня как-нибудь обойдутся».
Автор: Аркадий махнул рукой и пошел назад по своим следам, навстречу поднявшемуся над пустыней палящему светилу. Смахнув рукавом с лица пот, Аркадий прищурясь посмотрел на огромный, дрожащий в мареве над песками диск солнца и побежал.
Он бежал, наклонив голову, чтобы набирающие жар яркие лучи не слепили его глаз, не отрывая взгляда от оплывшей в песке цепочки ямок их следов.
Аркадий: «Могу не успеть! Палит сильно! Сожжет его солнце, пока добегу!»
Автор: Аркадий подумал о ростке и тут же его увидел. Край листочка на тонком стебельке уже начал сворачиваться в трубочку.
Аркадий: «Кажется, успел!»
Автор: Аркадий упал на колени перед растением и оградил его от лучей своим телом, создав над ним тень.
Аркадий: «Долго так не простою. Оградку бы, какую соорудить?».
Автор: Он оглянулся по сторонам, ища возможности решить эту проблему. Решения не было. Тогда Аркадий нагреб руками вал из песка, который отбросил тень на росток.
Аркадий: «Полить бы чем?.. Может?.. Нет, не дело. Обоссу — загнется сразу. Воды надо! Где ж её взять?»
Автор: Аркадий грёб руками, увеличивая высоту песчаного вала. Сыпучий песок закончился, и его скрюченные пальцы начали сгребать более плотный, слегка влажный слой. Набрав его в горсть, он обложил им хрупкий росток.
Аркадий: «Может, выкопать яму и пересадить его туда? Нет. Ветер подымется, его сразу песком заметет. Вон его сколько! Эх, лопаты нет! Сейчас бы вмиг колодец откопал. Ладно, потружусь. Руками выкопаю».
Автор: Аркадий, расширив диаметр песчаной ямы, принялся копать колодец. Он размеренно сгребал ладонями песок в кучки и швырял их далеко в сторону.
Вспотев, он снял с себя свою старую хламиду, сгреб с западной стороны растения второй вал и прикрыл ей от солнца росток, закрепив одежду, насыпав поверх её песка, на этих песчаных кучах..
Яма углублялась. Аркадию пришлось два раза расширять её диаметр, чтобы уменьшить осыпание песка на дно. Она приобрела очертание формы падающей капли, уложенной на бок. Воды не было.
Аркадий: «Ничего! Докопаюсь до воды! Вырастет лес! Будут жить люди!»
Автор: Он ритмично сгибался и распрямлялся, вышвыривая из ямы пригоршни песка. Спина обгорала под прямыми лучами солнца. Кожа на ней покраснела и пошла волдырями. Аркадий, превозмогая боль, упрямо продолжал рыть колодец.
(музыка революций)
Автор: Справедливость восторжествовала и переросла в погром. Пьяные граждане бывшего Советского Союза разнесли до состояния руин магазин Ванабиева. От него остался ленточный фундамент и груды строительного мусора. Деревянные навесы торговых рядов были подрублены и почти все повалены на прилавки.
Трезвый Чекаев с тоской смотрел на беснующихся сельчан, фриков, и пьяниц. Его призывы к дисциплине и порядку не возымели действия на мужиков, и ему пришлось смириться с тем, что дальнейшее развитие событий будет развиваться не по плану торжества коммунистической справедливости. Он снял уже не нужный теперь пиджак с медалями и поднял борт кузова. От греха подальше они с Фросей плотнее расставили ящики с водкой в кузове и накрыли их брезентом от завистливых глаз.
Но погромщикам водки пока хватало. Обрушив очередной навес над торговыми рядами, они прикладывались к горлышкам бутылок и восторженно орали. Знаменосец фриков, разломавший свою катану об висячий замок магазина, не выпускал знамя из рук и носился по рынку, яростно размахивая им над головой, прыгая по прилавкам и грудам досок.
На крыше еще стоящего на столбах уцелевшего навеса метался Фалалей. Он поднял к небу руки с зажатыми в них обрезом и бутылкой ликера молочного цвета:
Фалалей: Люди добрые!! Я пришел дать вам волю!!
Толпа: Га-а!
Автор: Толпа рычала и вздымала в воздух вилы, топоры и бутылки с алкоголем. Фалалей сделал щедрый глоток ликера, исполнив при этом несколько танцевальных па, и посмотрел на людей внизу искрящимися весельем глазами.
Фалалей: Заберем все, что у нас украли! Стребуем!! Грабь награбленное и пей не выпитое!!
Толпа: Га-а!!!
Фалалей: Берем власть в свои руки! Свободу енотам!!
Толпа: Да-а!!
Фалалей: Балаковотизируем мясокомбинат и пивзавод! Долой иностранных владельцев! Пиво принадлежит народу!!
Толпа: Пива!!!
Чекаев: (беспокойно) Где же Петька?! Сейчас полиции понагонят! Будет дело!
Фрося: Никуда не денется! Найдет горючки и придет! Петька слово держит! Потерпи, Васенька!
Чекаев: Терплю. Куда деваться.
Автор: (рев двигателя, визг тормозов) Раздался рев двигателя без глушителя и на территорию рынка въехал автомобиль абрека Магомеда. Не доезжая развалин магазина и толпы, он остановился, и из него выскочили вооруженные битами и ножами Ванабиев, телохранители и продавец магазина.
Ванабиев: (грозно) Кто это сделал?! Кто это посмел?!!
Чекаев: Фрося, откидывай борт!
Автор: К воротам рынка начали подъезжать и останавливаться машины с подмогой Ванабиеву. Из них вылезали вооруженные хмурые кавказцы.
Борт кузова откинулся, и Василий Иванович дал короткую пулеметную очередь над головами приезжих. (очередь) Часть пуль звонко ударила и продырявила металлические створки распахнутых ворот. (звонкие щелчки) Со своего навеса открыл из обреза беспорядочную пальбу в воздух Фалалей. (выстрелы)
Нападающие разбежались, прячась за забором. (шум, удары, скрежет металла) Их автомобили взревели моторами и, расталкиваясь бамперами, сминая металл кузовов, сдирая покраску, исчезли из сектора обстрела.
Фалалей: В атаку!!
Автор: Подрубленный под Фалалеем навес рухнул под ним на прилавок, и он скатился под ноги команды Ванабиева.
Перевернувшись на спину, Фалалей наставил обрез на эксплуататора пьющего народа.
Фалалей: Руки вверх!! Именем российской действительности!
Автор: Фалалей мог и не давать этой команды. Враги побросали биты и ножи сразу после короткой очереди, когда пули просвистели над их головами, а Василий Иванович опустил ствол пулемета, прицельно наведя его в их сторону.
Толпа сплотилась за лежащим на асфальте Фалалеем и, ощетинившись вилами, надвинулась на команду Ванабиева. Чекаев оставил пулемет и спрыгнул из кузова.
Чекаев: Ванабиева не трогать!! Он мой!! Я должен с ним за дочь поквитаться!
Автор: Фалалей, поднимаясь на ноги, запутался в своей длинной шинели, наступил на её полу и опрокинулся навзничь. Из широкого кармана его кавалерийского одеяния выкатилась граната «лимонка» без чеки. Она щелкнула и подкатилась к ногам Чекаева.
Чекаев: Гранаталожись!!!
Автор: Закричал Василий Иванович и упал на неё животом. Толпа рухнула на грязный асфальт, чудом не переколов друг друга вилами и шпагой.
Фалалей: Господа! Не ссать! Она учебная!
Автор: Ванабиев вскочил на ноги и бросился вон с территории рынка.
Чекаев: Стой, сволочь!
Автор: Чекаев кинулся за беглецом, подняв с земли и швырнув ему вдогонку выхолощенную гранату.
Толпа подхватилась и бросилась догонять председателя.
На рынке остались Фрося с пулеметом, барахтающийся в шинели Фалалей и стоящий рядом с ними по стойке «смирно» знаменосец с приставленным к ноге древком зеленого бархатного знамени.
Приехавшие помощники Ванабиева растворились в убегающей толпе и исчезли с территории рынка.
На место погрома въехал грузовик и из него выпрыгнул Петька:
Петька: Где председатель, теть Фрось?!
Фрося: Побег насильника ловить!
Петька: А я соляру привез! Полбочки! Дай водки, тётя Фрося, за доставку рассчитаться!
Фрося: Сколько?
Петька: Пять!
Автор: Тётя Фрося передала ему требуемое количество бутылок водки. Петька рассчитался с водителем грузовика и приказал ему подъехать ближе к кабине трактора. Грузовик совершил маневр и припарковался в нужном месте. Водитель с Петькой влезли в кузов грузовика, подняли и поставили на угол борта железную бочку, открутили крышку со сливного отверстия, засунули в неё шланг и приступили к заправке трактора.
Выпутавшийся из шинели, поднявшийся на ноги Фалалей и его верный знаменосец побежали догонять покинувших рынок соратников.
(пауза)
Автор: Ванабиев мчался, широко размахивая руками, как подбитыми крыльями, в сторону обводного канала.
Канал рассекал Балаково на две неравные части и делил его территорию по историческому признаку: внутри канала город принадлежал старой истории, на внешней стороне — новейшей.
Ванабиев пытался бежать легко и достойно, но потребительский образ жизни, которым он жил последние годы, не позволял ему этого сделать. Его дыхание давно сбилось, и ему приходилось временами замедлять скорость, хватаясь рукой за грудь, придерживая рвущееся из неё сердце. Ноги его предательски дрожали и становились ватными. Он усилием воли заставлял себя не снижать темп бега. Обильный пот темными пятнами расползся по его рубашке и, впитавшись в пояс брюк, щипал натертую ремнем от быстрого бега, кожу.
Добежав до насыпи вала, он оглянулся — толпа настигала его. Люди бежали, уже молча, но целеустремленно и сосредоточенно, полные решимости догнать и растерзать жертву. Передние ряды устрашающе щетинились вилами в руках физически более выносливых бывших колхозников. За ними, растянувшись хвостом, бежали фрики и пьяницы. В конце толпы, за спотыкающимся человеком, яростно размахивающим в воздухе антикварной шпагой, неторопливо ехала мигающая цветными спецсигналами патрульная машина полиции из динамика которой, временами, раздавалось хриплое и невнятное обращение к толпе: «Граж... не! Не... вы... тесь!.. Бым!.. Мдя!!». За машиной маячили зеленое знамя и кавалерийская шинель.
Ванабиев тоскливо посмотрел на цветные огни патрульной машины, вздрогнул всем телом, поймав ненавидящий взгляд бегущего впереди всех Чекаева, и, упираясь в склон руками, полез на вал. Страх придал ему сил. Он быстро добрался до верха, выпрямился, перебежал на заплетающихся ногах бетонную дорожку поверху вала, перелез через ограждающие спуск к воде блоки ограждения. Отчаянно пытаясь не упасть, он из последних сил кинулся вниз по наклонным бетонным плитам. Вода налетела на него стеной и он, падая плашмя, больно и с облегчением ударился о её поверхность всем телом, подняв кучу брызг.(плеск воды)
Взобравшаяся на вал толпа яростно и гневно орала, посылая проклятья вслед удаляющейся от берега жертве. Отплыв на некоторое расстояние, Ванабиев скинул с ног ботинки, перевернулся и поплыл, отдыхая, на спине. Он, уже успокаиваясь, глядел на удаляющийся берег канала и суетящуюся на нем толпу. Один человек, это был отец Матрёны, спустился к самой воде и что-то кричал: « Жа!.. Жа!.. Ёт!!»
Ванабиев: «Обзывается. Ничего, я это ему еще припомню. Всем припомню! Переловлю всех поодиночке! Наберитесь терпения, бараны! Вы еще не знаете Магомеда Ванабиева!»
Автор: Толпа наверху вала орала, махала руками и тыкала пальцами в его сторону.
Ванабиев: « Веселятся. Ничего! Придет и мой час! Тогда посмотрим, кому будет веселее! Главное, доплыть до другого берега».
Автор: Он не видел, как ранее открылись ворота шлюза, и из него в канал выплыла баржа. Она набрала скорость и быстро приближалась к пловцу. Когда Ванабиев услышал рев сирены и перевернулся в воде, было уже поздно — нос баржи навис над ним.
(пауза)
Автор: Аркадий кряхтел от боли продолжая рыть колодец. Солнце продолжало висеть над пустыней, раскаляя песок и обжигая тело. Лыжная шапка, свернутая до размера тюбетейки, едва спасала его от солнечного удара. Он чувствовал, как от монотонных движений на его спине лопались пузыри ожогов и вязкая жидкость, не успев растечься по коже, засыхала толстой коркой на ней. У него уже тряслись руки и не сгибались в пригоршню пальцы. Прямыми ладонями он черпал песок и, болезненно распрямляясь, ссыпал его на край ямы. Сил, откидывать его подальше, не было.
Аркадий в очередной раз опустился на колено и погрузил руки в песок. Мутными глазами он вгляделся в дно ямы и испуганно замер. Он испугался того, что песок, в который он погрузил ладони, сухой. Влажный пласт, сквозь который он пытался докопаться до воды, давно закончился. Аркадий, еще сильнее ссутулившись, опустился на второе колено и уперся лбом в стенку ямы. Его охватило отчаянье от бессмысленности проделанной работы.
Мракин: (ехидно) Водички хочешь?
Автор: Аркадий с трудом поднял голову, прищурившись, посмотрел наверх. На краю ямы, со стеклянной бутылкой воды в руке, на корточках, сидел Мракин.
Аркадий: «Бутылка, как в лесополосе. Вода, наверное, тоже горячая, как тогда…» Ты как тут очутился?
Мракин: Мимо проходил!
Аркадий: Матрёну одну оставил?
Мракин: А что с ней случится? Она ж в машине спит!
Аркадий: Дай воды!
Автор: Аркадий встал в яме и протянул руку к Мракину. Мракин отодвинулся от края ямы и расплылся в улыбке:
Мракин: Жаждешь?
Аркадий: Жажду…. Не дашь воды?
Мракин: Дам! Конечно, дам! Потом. Вылезай из ямы, — он погладил бутылку с водой ладонью, и она покрылась инеем. — Холодненькая! Не успела еще нагреться! (жалостливо) Сейчас тебя угощу! Сейчас напьёшься! Ползи ко мне, дорогой! На коленочках, на коленочках ползи!
Автор: Аркадий с трудом выбрался наверх и встал на ноги.
Мракин: (причитая) Обгорел! Весь обгорел! Кожа со спины вся слезла! Живого места нет! Для чего жертва такая, Аркадий?! Почто губишь себя?!
Аркадий: (хрипло) Пить!
Мракин: Пить хочешь, бедненький? Конечно, хочешь! Я ж вижу! Жарища-то, какая?! Печет ведь солнце! Печет! Жарко, как в пекле на сковородке! Верно?
Аркадий: Дашь мне воды?
Мракин: Дам! Обязательно! Я добрый! Только скажи мне, милый человек, ты зачем эту яму вырыл?
Аркадий: Колодец копал.
Мракин: Колодец?! Зачем тебе здесь колодец?!
Аркадий: Вода нужна.
Мракин: Вода здесь рядом! Совсем рядом! Я даже тебе больше скажу — здесь рядом холодное пиво!
Аркадий: (оживившись) Откуда пиво?
Мракин: Так за барханами, рядом, трасса! Хорошая такая, оживленная! И на ней чудненькое придорожное кафе! И в нем продают чудесное холодное пиво! Пойдем? Сделаем по щедрому глоточку? Деньги у меня есть!
Аркадий: Пойдем. Дай сначала напиться.
Мракин: Сейчас дам! Ты, для начала успокойся, приди в себя. А то выпьешь воду зря! Она моментально с потом выйдет, и еще сильнее пить захочешь.
Аркадий: Откуда ты это знаешь?
Мракин: Знаю! Что я, в пекле не бывал?!
Аркадий: Глоточек дай. Один!
Мракин: Потерпи!
Аркадий: Ну, что ты за человек?! Тебе жалко глотка воды?
Мракин: Нет, не жалко. Ни воды не жалко, ни тебя. Ведь сам принял решение здесь остаться? Никто тебя не неволил. И ради чего?! Ветку засохшую спасти? Экий ты дурак, Аркаша!
Автор: Аркадий бросил взгляд в сторону накрытого хламидой ростка.
Мракин: Можешь не смотреть! Засох! Скукожился, к чертям собачьим!
Автор: Аркадий сделал шаг и опустился на колени перед растением. Осторожно освободив край хламиды от удерживающего его песка, он приподнял ткань.
Мракин: (радостно) Все твои старания псу под хвост! Постоянно вас, людей, тянет совершать бесполезные и глупые поступки!
Аркадий: Ты не человек, что ли? Нелюдь?
Мракин: (соглашаясь) Нелюдь. Но разумная и благородная!
Аркадий: Кто же ты таков?
Мракин: Я? Князь. Князь мира сего.
Аркадий: Зачем пришел?
Автор: Облик Мракина изменился. Глаза увеличились и наполнились тьмой, лицо вытянулось и покрылось сложным рисунком глубоких морщин, волосы на голове сплелись и превратились в изогнутые рога, по стеклу бутылки с водой клацнули внезапно появившиеся на пальцах когти. Туловище его округлилось и вытянулось вверх.
Мракин: (хрипяще) Зачем? Из милости пришел! Помочь тебе!
Аркадий: Уходи.
Мракин: Уйду непременно! Но прежде хочу предложить тебе свободу.
Аркадий: Ты еще и демократ?
Мракин: Не смейся! Я действительно демократ! Настоящий и цельный! И это реальность, которую ты обязан принять! Я даю свободу от многих, не нужных вам, людишкам, обязанностей! Могу дать вам все, чего бы вы ни пожелали! Абсолютно все! Вот, скажи мне, чего ты хочешь в этой жизни больше всего?
Аркадий: Воды хочу. Больше всего я хочу пить!
Мракин: (смех) Всего то? Как ты глуп! Ты получишь воду! Я! Я тебе дам напиться, а не этот болтун Андрей!
Автор: Князь нагнулся и приблизил к глазам Аркадия бутылку. Капельки влаги на ней засверкали бриллиантами в лучах солнца.
Мракин: Вода и свобода! Берёшь?!
Аркадий: Беру! Отдай!
Мракин: Не торопись! Ты признаешь, что занимаешься глупостью в этих песках? Вины твоей в этом нет! Обманом тебя заманили и бросили в этой пустыне!
Аркадий: Отдай воду!
Мракин: Тебя обрекли на муки! На бессмысленные, глупые страдания! Тебя заставили копать колодец в месте, где нет, и никогда не будет воды! Ты признаешь это?!
Аркадий: Признаю! Нет здесь воды!
Мракин: Ты идёшь со мной?! Не финти! Честно отвечай!
Аркадий: Пойду. Куда деваться?
Мракин: Ты принимаешь свободу?!
Аркадий: (отчаянно) Я принимаю свободу!
Мракин: Пей! Пей свою воду, и пойдем. Что-то пивка очень захотелось!
Автор: Князь, громко хрустя костями, распрямился и уменьшился в размерах возвращаясь в облик Мракина. Аркадий зубами, как недавно в степной лесополосе, скрутил пробку с бутылки.
Мракин: Эй?! Ты чего делаешь?! Ты что, скотина, себе позволяешь?!
Автор: Аркадий, опираясь на локоть, склонился над ростком, закрывая его от Мракина и лучей солнца. Бережно наклонив дрожащей рукой горлышко бутылки к растению, он поливал его тоненькой струйкой воды. Скрученный в трубочку листок ожил, зазеленел и стал распрямляться. Аркадий, вытряхнул на росток из бутылки последние капли воды.
Аркадий: Как-то так вот.
Мракин: Тупая дрянь! Ватник!! (взрыв)
Автор: Хлопья закружились в воздухе в диком танце и, подхваченные внезапно образовавшимся вихрем, сбились в темный плотный купол, обрушившийся на Аркадия и накрывший его тьмой.
Аркадий склонился над растением, защитив его своим телом от покушения.
(пауза)
Андрей: Очнись! Сгоришь! У тебя уже спина дымится!
Аркадий: Пить!
Автор: Андрей протянул ему большую пиалу с прохладной водой и он жадно и быстро её опустошил.
Аркадий: Еще! — протянул Андрею пустую чашу Аркадий.
Автор: Андрей спустился на берег, зачерпнул из реки воды в пиалу и принес Аркадию. Тот, теперь уже медленно, наслаждаясь, маленькими глотками выпил её.
Поставив пустую посуду на песок, Аркадий потянулся рукой к длинной, тяжелой ветке. Взяв её в руку, он, тяжело опираясь на неё, как на посох, встал на ноги, сделал несколько шагов и склонился над спящим Мракиным.
Аркадий: Этот. Надо что-то делать с ним. Пока он спит.
Андрей: Что ты хочешь с ним сделать? — спросил Андрей.
Аркадий: Убить.
Андрей: Его?
Аркадий: Да!
Андрей: Это не тот, за кого ты его принимаешь. Это обычный человек, — тихо сказал Андрей.
Аркадий: (зло) Как обычный?! Князь это! Я знаю!
Андрей: В пустыне был Князь, верно. Но это спит не он.
Аркадий: Он!
Андрей: Нет, это Мракин. Обычный плохой человек с черной душой. Князь им воспользовался.
Автор: Андрей подошел к Аркадию и дотронулся до его спины, снимая боль.
Андрей: Теперь не болит?
Автор: Боль, въевшаяся в обожженную кожу Аркадия, улетучилась, и он облегченно распрямился.
Аркадий: Полегчало. Жаль, что это не он.
Андрей: Князь никогда не спит, и его не застанешь врасплох. И устранить ты его не сможешь — он бессмертен.
Аркадий: Ничего сделать нельзя?
Андрей: Можно. Если откажешься от него. Если сможешь не впустить его в свое сердце.
Аркадий: Так не впускаю! (обиженно) Вот и крест на шее висит! Под крест-то он не залезет?
Андрей: Под крест — нет. В сердце твое — да. Крест снаружи. В сердце нет креста.
Аркадий: Вот сказанул — крест в сердце! Как его туда положишь, не карман, чай? И не привяжешь — не шея.
Андрей: Молитвой воздвигни его в сердце своем.
Автор: Аркадий оперся на посох, сокрушенно вздохнул и с тоской посмотрел на сереющее с востока небо.
Аркадий: Вот ты, Андрей, прям как бабка какая талдычишь — молись! А тут вон, какие дела творятся! До молив ли? Воевать надо! А не приставать с ерундой к Нему!
Андрей: Надо молиться, Аркадий. Поможет тебе молитва.
Аркадий: Ой, ли?! Помолюсь я, и что изменится? Ничего!
Андрей: Ты изменишься, Аркадий.
Автор: Раздался тихий смешок, прервавший их разговор. Они оглянулись — Мракин сидел у костра и смотрел на них сквозь пламя глазами, отражающими ночь.
(пауза)
Автор: Бойцы ОМОНа, растянувшиеся цепью по верху вала обводного канала, неторопливо гнали растерянных бунтовщиков в западню. Побросавшая свое вооружение, трезвеющая толпа бежала по бетонному тротуару к месту, где заканчивался город, огражденный обводным и вытекающим из него оросительным каналом. У подошвы вала, по асфальтированной дороге, двигалась вереница патрульных машин набитых полицейскими и не дававшая толпе спуститься вниз и разбежаться по дворам и улочкам прилегающего к каналу микрорайона.
Бегущая толпа народных мстителей растянулась поверху цветной лентой и напоминала своим видом стадо африканских антилоп, мчащихся по саванне вдоль берега реки в поисках брода.
На перемычке оросительного канала их уже ждали. Дорога в узком месте была перекрыта автобусами и автозаками. Перед ними выстроилась прикрытая щитами фаланга полицейских. Их сомкнутые ряды надежно закупорили выход из города.
Чекаев: Стой! Ко мне, братцы! Поодиночке не прорвёмся! Зажали нас!
Автор: Люди стали останавливаться и группироваться вокруг председателя.
Фалалей: Что делать будем? Сдаваться?!
Чекаев: Нет, товарищи! Сдаваться не будем! Принимаем бой!
Автор: Чекаев оглядел притихших соратников, посмотрел на приближающуюся цепь омоновцев, на остановившиеся внизу патрульные машины, и начал заворачивать рукава рубашки.
Чекаев: Где наша не пропадала! Тряхнем стариной, парни! Помахаемся стенка на стенку! Посмотрим, чья возьмет!
Фалалей: Ура!!
Автор: Фалалей размахнулся и швырнул свой обрез в канал. Не долетев до воды, ствол ударился о бетонный склон, отскочил, кувыркнулся в воздухе и только потом, без брызг, булькнул в воду.
Мужики посуровели лицами и дружно начали закатывать рукава. Пьяницы расселись по бетонным блокам ограждения отдышаться, знаменосец вновь развернул над головой знамя.
Фалалей: «Мы себе давали слово! Не сходить с пути прямого!..» (песня)
Чекаев: Стройся клином!
Хор: «Вот, новый поворот!..»
Чекаев: Пошли!
Автор: Сомкнувшись плечом к плечу, клин двинулся навстречу приблизившейся цепи омоновцев. ОМОН сплотил ряды и приготовил дубинки. Из остановившихся патрульных машин к ним спешило подкрепление.
Пьяница: Бей ментов, спасай Отчизну!
Автор: Выбежавший вперед белоглазый пропойца разорвал на груди трухлявую тельняшку речника и, согнувшись в кашле и рвотном спазме, с рычанием выблевал из себя поддельный французский коньяк. Сплоченные ряды народных мстителей врезались в цепь правоохранителей закона.
Цепь, не выдержав напора, раздалась, открывая нападавшим путь к бегству. Но мужики не побежали, а стали яростно, под ударами дубинок, биться кулаками, разбивая в кровь костяшки пальцев о забрала шлемов омоновцев, бодаясь головами, пинаясь и топча упавших наземь людей.
Фалалей: Кому духов?! Французских?!
Автор: Фалалей щедро прыскал под забрала своих врагов из отнятого у упавшего омоновца баллончика со слезоточивым газом.
Он весело наскакивал на ряды полицейских, пока не упал, сраженный крепким ударом дубинки по голове.
Рухнув на тротуар, он лежал в распахнутой кавалерийской шинели, широко раскинув руки, с закатившимися глазами, и счастливой улыбкой на лице. Верный знаменосец склонил над ним развернутое знамя, приставив древко к ноге, встав по стойке «смирно» и отдавая почести сраженному предводителю торжественным выражением лица и пионерским салютом.
Бьющиеся стороны несли потери, но не сбавляли накал побоища. На помощь ОМОНУ бежали бойцы из заграждения у оросительного канала.
Пьяница: Тикаем, братва!
Автор: Белоглазый пропойца высморкался кровью, поднялся с четверенек и побежал, спотыкаясь, вниз по высохшему газону склона насыпи канала в спасительные дворы панельных пятиэтажек.
За ним, зараженные его примером, кинулись и другие, еще держащиеся на ногах кулачные бойцы.
Крепкий омоновец скрутил жилистого Чекаева и прижал коленкой к бетону тротуара.
Битва закончилась поражением борцов за справедливость.
(пауза)
Автор: Князь широко улыбнулся, сморщив лицо Мракина в добродушную гримасу.
Мракин: Не нужен он тебе, Андрей. Аркадий давно отбился от вашего стада и прибился к моим баранам. Ты принюхайся — он уже серой воняет! Мой он!
Андрей: У него есть выбор.
Мракин: (равнодушно) Нет у него выбора. Ты опоздал, Андрей!
Аркадий: (сердито) Это вы обо мне, что ли, болтаете?
Мракин: О тебе, дорогой ты наш! (смех) Беспокоимся за тебя!
Аркадий: Нечего за меня беспокоиться! А тем более, решать!
Андрей: Мы не можем решать за тебя. Выбор ты делаешь самостоятельно.
Мракин: Он уже давно сделал выбор. Правильный выбор!.. Возвращайся домой Аркадий и продолжай жить, как прежде. Твои проблемы решены. Водку сегодня вернут в сельпо, все двадцать ящиков, и ты будешь никому и ничего не должен! Ты свободен, красавчик!
Аркадий: Вернут водку? Это хорошо. А ты, часом, не врёшь?
Мракин: Я всегда честен! Можешь спросить у Андрея. Возвращайся в Кормёжку. Там тебя бабы ждут, самогон в сарае. Пенсия накопилась за полгода. Гуляй, не хочу! Эх, счастливчик!
Аркадий: Возвратиться, говоришь? Оставить все как есть?
Мракин: Конечно! Тут сомневаться не надо! Плохо, что ли ты в этой жизни живёшь, душа-человек? Тебе всего хватает! Женский пол тебя любит, друзья в городе ждут — скучают, пенсия у тебя нормальная! Скоро дачники картошку копать позовут — еще денег в карман положишь. Пей — гуляй, смотри телевизор! Никто тебя не тронет и не побеспокоит! Заслужил веселую старость, заслужил! Иди, старик, отсюда! Поторопись пожить без забот — жизнь на земле коротка! Не создавай себе проблем на старости лет.
Аркадий: (угрюмо) Мягко стелешь. Так ведь я знаю, кто ты.
Мракин: И что это меняет?
Аркадий: Ничего не меняет. А надо бы!
Мракин: Чего надо-то? Зачем суетиться? Живи по потребностям, как завещал покойный Дарвин! Не напрягай мозги, а то отсохнут! Расслабься! Твой враг наказан. Жестоко наказан! Живи сам по себе, не беспокойся ни о чем. Это ж хорошо — жить спокойно! Ты зачем себя сомнениями мучаешь, пенсионер?! Отдохни от этой жизни, наконец, бедолага!
Аркадий: Успеется. В могилке отдохну, когда закопают. Андрей, помочь мне можешь?
Андрей: Какую помощь ждёшь от меня, Аркадий?
Аркадий: Не знаю. Не могу понять, что нужно мне. Вот здесь ноет. Тошно….
Андрей: Говори, Аркадий.
Мракин: В церковь иди! К попу! Там говори! Не нарушай порядок! В очередь, скотина! В очередь! — заорал Князь.
Аркадий: Изыди, сатана!
Автор: Аркадий замахнулся на Князя посохом. Сделав шаг назад, Князь зашипел, упал на песок и свернулся калачиком.
Огонь костра ослаб и Мракин во сне накинул полу длинного пиджака на колени. Немного поворочавшись, он затих.
Андрей: Продолжай.
Аркадий: Спросить хочу. Зачем впустую жизнь моя прошла? Что скажешь? Вот, вспоминаю прошлое, и что? Ничего хорошего. Хренотень одна!.. Раньше думал, что правильно живу, а сейчас — мучаюсь. Тошнит от воспоминаний…
***
Автор: Аркадий удивленно оглянулся вокруг себя, удивившись произошедшим переменам:
Аркадий: Где это мы?!
Автор: Холодный воздух с запахом снега коснулся его лица. Они с Андреем стояли на каменистой площадке на склоне небольшой горы, поросшей пятнами мха и мелкими стебельками кустарника с миниатюрными листьями, и обрывающейся в море крутым обрывом.
Неширокой полосой вдоль берега темно синела вода. За ней, до далекой линии горизонта, белой равниной простирались льды. Узкий берег моря дыбился грудами бревен и ледяными глыбами торосов. Серое солнце тускло освещало долину между низкими хребтами гор, покрытую мозаикой небольших озер и петляющих между ними узких рек.
Андрей: Это намоленное место. Здесь нам не помешают.
Автор: За его спиной, обложенные у основания пирамидами крупных камней, стояли высокие, от трех до пяти метров, деревянные кресты. Их было много. Часть крестов, подточенные старостью и свирепыми полярными ветрами, рухнули на землю. Но многие их них стояли еще прямо, сопротивляясь времени и природе.
Андрей: Это маячные кресты, Аркадий. Их ставили твои давние предки, когда добирались до этих мест. Ими они благодарили Господа, что он не оставил их в трудном пути и оставляли эти маяки идущим следом за ними. Эти кресты стоят по всему берегу океана. Много их еще осталось.
Аркадий: Это кресты тех людей, что с Берингом плавали тут при Екатерине?
Андрей: Многие кресты поставлены задолго до экспедиций Беринга.
Аркадий: Вот оно как? А мы и не знаем!
Андрей: Вы многого не знаете, Аркадий.
Аркадий: Не сомневаюсь. По телевизору не все показывают.
Автор: Аркадий поднял взгляд к небесам. Холодное небо было так осязаемо близко, что ему захотелось потрогать его рукой. Он удивился своему глупому желанию, укоризненно сам себе покачал головой и, отгоняя разнообразную суету мыслей, повернулся к Андрею.
Андрей исчез.
Аркадий: «Что это, Господи?» (растерянно) «Бросил он меня?»
Аркадий: Андрей!!
Автор: Андрея нигде не было видно. Вокруг, насколько хватало глаз, дыбились низкие сопки протянувшихся к морю хребтов, блестела стальными пятнами озер тундра в долине, дымилась белая равнина льдов в море. Холод одиночества проник под хламиду Аркадия, и он зябко вздрогнул.
«Помирать оставил. Богу я не нужен, к черту не хочу», — горько усмехнулся Аркадий.
Автор: Он примерился и присел на квадратный камень у своих ног, но, тут же испуганно вскочил с него — на камне проглядывались вырезанные в нем сглаженные временем буквы. Аркадий потер ладонью замшелую поверхность и с трудом сложил старославянскую вязь букв в слова: «…раб Божий Игнатий…».
Аркадий: «Могилка!» (радостно) «Помру, так не один лежать тут буду!» Здравствуй, незнакомец! Не прогонишь гостя, Игнатий?
Автор: Аркадий огляделся и увидел еще несколько квадратов каменных надгробных плит.
Аркадий: «Э! Да тут целая компания! Вот и хорошо!» Царствия небесного, православные! Принимайте единоверца.
Автор: Аркадий лег на тонкий мох рядом с первым обнаруженным надгробным камнем, скрестил руки на груди и стал глядеть в белое небо. Глаза закрывать ему не хотелось. Маленькое облако, смятым серым комком ваты, вплыло в поле его зрения. Аркадий поморщился.
Аркадий: «Пришел срок. Дождался. Как умирать-то положено? Исповедаться да причаститься полагается. Да где тут причастишься? Пустыня»,
Аркадий склонил голову набок и бросил взгляд на долину. Ничто не привлекло его внимания, и он опять утопил свой взор в просторах небес.
Аркадий: «Крылья бы мне! Улететь домой, к Иргизу!.. А зачем?.. И там помру. Не спрячусь. Хотя, там, на земле не оставят, прикопают. Да и веселее будет лежать, людей все же побольше.… Хотя, что мне люди? До них ли мне теперь?»
Автор: Аркадий вздрогнул — холодная капля упала на его лицо.
Аркадий: «Дождь? Нет. Просто из облачка капнуло. Как слезинка», — Аркадий посмотрел на проплывающее низко над ним облако. — «Какая мне разница, где лежать? Помру, так особо рыдать по мне не станут. Некому. А тут, вон — облачко прослезилось! Хорошо».
Автор: Он поворочался, плотнее прижимая к себе скрещенные руки. Холод каменной площадки проник в его тело и его начал трясти озноб. Аркадий подергал плечами.
Аркадий: «Ничего, привыкну! Скоро. Совсем привыкну. Вот помру и — все, уже привык! Не будет холодно. Лежишь себе, ни о чем не думаешь, разлагаешься. Хорошо….»
Автор: Он представил, как его тело рвет на куски белый медведь, и не огорчился. Но спустя время он вздрогнул от пришедшей ему мысли.
Аркадий: «Ах, ты! Без покаяния помираю! Вроде бы формальность, а не хорошо без него, без покаяния! Душу надо бы облегчить, чтоб с радостью преставиться! Да где тут батюшку взять, чтоб принял покаяние? Нет тут батюшки!.. Ну и не надо! Так помру! Ладно. Чего уж я тут, на краю земли, переживать вздумал?..»
Автор: Он постарался расслабиться, чтоб холод, идущий от камней, скорее сковал его тело, но от этого еще сильнее затрясся в ознобе.
Не выдержав пытки холодом, он с трудом поднялся на ноги, подошел к высокому, истонченному свирепыми зимними ветрами кресту и, обняв, прижался к нему всем телом, пытаясь согреться.
Аркадий: Слаб я, Господи. Видишь? Помереть лежа на земле не могу. Стоя придется…. Ты б прибрал меня поскорее, что ли? Сколько мне еще ждать избавления? Не мучай….
Автор: Ему показалось, что деревянный брус креста, к которому он прижался, стал теплым. Аркадий с трудом расцепил обхватывающие дерево руки и прижался к нему спиной.
Аркадий: Без пользы жизнь прожил. Всмятку, как-то…. По бабам блудил…. Увлекался этим делом…. Много их у меня было. Ни одну счастливой не сделал…. Все как-то хиханьки да хаханьки. Так и просвистел свою жизнь в кулак…. Жена у меня, конечно была. Сбежала. Жизни красивой захотела, городской. Вот и бросила меня…. Не хотел я в город…. Дети…. Поразъехались давно кто куда. Нашли себе места посытней, чем наша Кормёжка. Не пишут, не навещают. Отпочковались, одним словом…. Грех, конечно, но погулял я с женским полом хорошо! Есть, что вспомнить! То есть, в чем покаяться. Сколько у меня их было? Ох, много! Ты уж прости меня как-нибудь, Господи! А еще самогон варил, продавал, да и сам за воротник закладывал! Крепко закладывал! Бывало, так накуролесю, таких дел по пьянке наворочаю, что потом людям стыдно было в глаза смотреть. Вот и перед Тобой сейчас тоже стыдно. Ты уж прости меня неразумного, Господи!.. Друзья вот были. Да как-то раздружились. Я виноват. Не берег дружбу. Нет теперь друзей хороших. Все поумирали…. Дела добрые только за магарыч делал! Что тут говорить? А еще браконьерничал, было дело…. А приворовывал! И в колхозе, и у дачников потом. Тащил все, что под руку попадалось! Считал, что так положено. Не ты, так у тебя сопрут. Теперь вот стыжусь самого себя. А перед Тобой-то как стыдно! Экий я подлец! Ваське-то председателю, зачем завидовал? Мужик хозяйственный, горбатится на работе за троих не покладая рук. А я завидую — лучше меня живет! Еще бесило, что Фроська его любит! Зачем? Порадовался бы за неё, что любовь у бабы есть. Ан, нет! Не того любит! Не меня, то есть!.. Вот я дурак самолюбивый…. Видишь, какая у меня жизнь бестолковая? Порадоваться нечему. Поскорей бы копыта откинуть, да успокоиться…. А еще…. Еще дружка своего подставил…. Когда колхоз после перестройки разваливаться начал, я из стада десяток коров увел. На продажу киргизам. Подумал, что добру пропадать? Все одно стадо за долги под нож пустят! А я хоть деньгу сшибу. Жить-то надо! Угнал, одним словом, в степь коров. Продал. А Ваньку, дружка моего, вместо меня арестовали. Решили, что это он ущерб хозяйству нанес. Суд был. В колхоз судьи приезжали. Я-то думал, оправдают Ваньку! Не он же крал! Куда там! Посадили. Крепкий срок впаяли. А я на том суде промолчал, паскуда. До конца не верил, что посадят…. Глаза его затравленные до сих пор помню…. Сгинул Ванька. Жена его померла вскоре, не пережила позора. Сын у них сиротой остался, Петька. Ну, парень уже взрослый, выживет. Механик он по профессии. Всегда при деле. Бог даст, все у него хорошо будет…. А Ваньку жалко! Вот что у нас за судьи?! Сажают невинных! Разобраться не могут! Эх, что за жизнь, что за люди! Когда ж по совести жить начнем? Когда ж все добром наладится?
Автор: Аркадий оторвался от креста и подошел к краю площадки, обрывающейся к морю крутым обрывом.
Аркадий: «Не хотел я этого, Ванька! Так уж получилось! Простил бы ты меня, а?! Виноват. Прости и ты, Господи!»
Автор: Аркадий поднял руку для крестного знамения, но передумал и шагнул вперед.
***
Автор: Ванабиев пришел в себя в светлом сумраке маленькой комнатки. Его тело утонуло в пуховой перине на узкой кровати, сверху он был накрыт толстым стеганым одеялом. Магомед закашлялся и повернулся набок.
Бабушка: Очнулся, касатик? Лежи, набирайся сил. Приходи в себя.
Автор: Склонившаяся над Ванабиевым маленькая сухонькая старушка с веселыми морщинками на лице поправила подушку под его головой. Она ласково ему улыбнулась и потрепала сухой ладошкой спутавшиеся волосы на его голове.
Бабушка: Экий ты здоровяк! Дубинушка! Еле дотащили тебя с канала с моим дедом.
Ванабиев: Где я?
Автор: Ванабиев обвел взглядом скромную обстановку комнатки. У стены, между маленькими окошками, примостился старенький сервант, заставленный скромными наборами парадной посуды, хрусталем, и маленькими белыми фарфоровыми статуэтками. Стены были оклеены скромными обоями, которые повторяли рельеф бревен, из которых был сложен дом. На стене висели застекленные рамки с вставленными в них разнокалиберными старыми фотографиями.
В углу, на полке, стояла большая икона с ликом святого, которого Магомед не знал, с мерцающим перед ним маленьким огоньком в синей стеклянной лампадке. От изображения образа святого невозможно было оторвать взгляд, так как неизвестный иконописец изобразил его на ярком, насыщенном голубом фоне так, что казалось, что лик его сияет в умытых влагой южных небесах.
Ванабиев не смог долго смотреть на икону. Ему показалось, что живой взгляд изображенного на ней седовласого старца был строг и взирал на него с укоризной.
Бабушка: Дома ты. Не волнуйся! У нас с дедом дома.
Ванабиев: Как я сюда попал?
Бабушка: Да очень просто! (тихий смех) Мой дед тебя из канала выловил! Он там удочкой рыбалил. Рыбки на уху хотел наловить. А поймал тебя! (смех) Мы тебя с канала на тележке для навоза привезли! Иначе было никак! Больно тяжелый ты…. Да ты не беспокойся! Одежку твою я уже состирнула, во дворе на веревке сохнет. И не пахнет совсем.
Автор: Ванабиев не беспокоился. Главное, он был жив! Жажда мести ударила толчком крови в его сердце, распрямила грудь, и он откинулся на спину.
Бабушка: Мы б тебя на руках не доволокли, два калеки. Неподъемный ты. Канал хоть и рядом, да где нам со старым на тебя сил было взять? Не те уже у нас силенки. Вот тележку и прикатили….
Автор: Но Ванабиев её почти не слушал. Он радовался тому, что остался жив, и что может отомстить своим обидчикам. Нужно было вызвать помощников и собрать диаспору.
Ванабиев: Телефон у вас есть, бабушка?
Бабушка: Нет, сынок. Ни телефона у нас нет, ни телевизора. Обходимся с дедом как-то. Да и по электричеству экономия выходит. Радио мы слушаем. «Маяк». Хорошее радио — и поболтает, и песню споет, и страсти международные расскажет.
Ванабиев: Куплю я вам телевизор! Мне б позвонить срочно!
Бабушка: Не надо нам телевизора! Нечего нас на старости лет баловать. И телефона не надо — он тоже денег кушает. Знаем!
Ванабиев: У соседей хоть есть телефон?
Бабушка: Так и соседей у нас нет! Съехали все с нашей улицы. Переселение у нас великое. Сносить все тут будут под строительство какое-то. Мы с моим дедом здесь последние в поселке остались. Скоро и нас переселят. Жалко дом бросать, да в бетонную коробку перебираться. Огород, тоже жалко. А вот погреб у нас затопило. Совсем. Негде картошку хранить. Это вода под землёй из водохранилища просочилась. Вот такие дела. Хороший погреб был. Раньше. Теперь куда уж. Надо как-то без него перебиваться.
Ванабиев: Откуда позвонить можно?
Бабушка: Да ниоткуда! В центр надо чапать пешком. Автобусы-то теперь тут и не ходят.
Ванабиев: Принесите одежду! Мне надо идти!
Бабушка: Лежи уж! (весело) Слышь, дедушка?! Не хочет гость наш лежать! В город собрался!
(стук открывшейся двери)
Дед: Я ему соберусь!
Автор: У кровати Ванабиева появился крепкий старик с окладистой седой бородой на широком загорелом лице, держащий в руке большую, исходящую паром кружку.
Ванабиев: Мне надо!
Дед: (добродушно) Всем надо. Пей!
Автор: Ванабиев сделал глоток и сморщился от горечи.
Ванабиев: Что за гадость?!
Дед: Лекарство. Оно сладким не бывает. Пей, давай. Тебе сил набраться надо!
Бабушка: Пей, касатик! Хорошее лекарство! Не только людей, скотину на ноги ставит!
Дед: Глотай, не капризничай!
Автор: Ванабиев выпил горький отвар.
Ванабиев: «Фу! Как они эту гадость могут пить?» Спасибо, отец, что спас! Я не забуду! Я щедро отблагодарю! Мамой клянусь! Хотите, перед вашей иконой поклянусь?!
Дед: Не надо. Спасибо сказал, и хватит! Выздоравливай, давай! Пойдём старуха, не будем ему мешать выздоравливать! (скрип двери)
Бабушка: Спи, касатик! Сон тебе на пользу пойдет. Не надо тебе ни перед кем клятвы давать. Особенно перед нашей иконой. Так нельзя. Так не принято у нас. Это икона Николая — угодника Божия. От предков наших нам с дедом досталась. Вот. Власти все просят её в музей отдать, в Саратов. Говорят, дорогая икона, народу должна принадлежать. А мы не отдаем! В музее-то, как люди молиться перед ней будут? Не храм же это! Толкотня. А люди к нам приходят помолиться. А что? Пускаем! Как не дать помолиться? Пусть молятся…. Тут на днях один богатенький мужчина приезжал по фамилии Симочкин, денег за неё привозил. Много! Показывал деньги-то. Еле выпроводили, окаянного!.. Мы с дедом решили в церковь её отдать! Пожертвовать. Вот переедем в новую квартиру, тогда и пожертвуем. Там церковь рядом. Будем с дедом нашего Николая-угодника в церкви навещать, да там и молиться. Так покойней нам будет. Да и к людям православным она станет ближе…. Уболтала парня совсем! Спи, касатик! Ухожу. Не буду беспокоить!
Автор: Ванабиев улыбнулся расслабленно, прикрыл глаза и провалился в глубокий, спокойный сон.
Старушка поправила на нем стеганое одеяло, подоткнула ему поудобней подушку под голову и, осенив крестом спящего, тихо покинула комнату.
Под окнами дома стариков росли плодовые деревья, и лучи солнца с трудом пробивались сквозь их листву. Они скупо проникали в маленькие окна спальни, не имея сил разогнать в ней прохладный полусумрак.
Ничто не могло нарушить крепкий сон Ванабиева в доме на выселенной улице.
(пауза)
Автор: Андрей крепко держал за ворот хламиды не успевшего сделать шаг с обрыва Аркадия.
Андрей: Куда ты собрался шагнуть?
Аркадий: Вниз.
Андрей: Покончить решил с собой?
Аркадий: Решил.
Андрей: Это очень страшный грех, Аркадий!
Аркадий: А жизнь моя мерзкая, не грех разве?
Андрей: Ты сейчас, стоя у креста, раскаялся….
Аркадий: И что? Легче мне не стало.
Андрей: Господь простил тебя.
Аркадий: Не знаю.… Я себя не простил!
Андрей: А ты попробуй, Аркадий. Тяжело осознать свои грехи, еще тяжелее раскаяться в них. Наберись смелости искренно принять Его прощение. Не гордись тем, что можешь сам себя наказать смертью. Это будет не расплата тебе, но побег от раскаянья и прощения. Ужаснись тому, как страшен этот грех!
Аркадий: Понимаю я….
Андрей: Да, ты понимаешь. Но ты боишься поверить в свое покаяние и Его прощение. Увы, нет в тебе страха Божьего.
Аркадий: Почему я должен Его бояться? Не понятно мне это.
Андрей: Бояться надо не Господа, а того, что он может отвернуться от тебя, и ты станешь недостоин любви Его.
Аркадий: Так, может, он уже отвернулся от меня?
Андрей: Нет, Аркадий, не отвернулся.
Аркадий: Так почему ж он допустил, чтоб я так грешно и плохо жил?! Вон, что со мной произошло!
Андрей: Ты сам допустил. Он не причем. Будь справедлив.
Аркадий: А народ православный, почему плохо живет?! Почему его все гнобят?!
Андрей: Несправедлив твой упрек. О каком народе православном ты говоришь?
Аркадий: О нашем народе! Русском! Мы ж все крещеные! Нас в воду окунали! Сейчас все с крестами ходим! Можно! Прищучили коммунистов!
Андрей: Окунали вас в воду, верно говоришь. Но вы дух христианский в себе не обрели. Как одежду вы веру православную носите, а под одеждой этой плоть смердящую прячете! Если б ты был, как сейчас, в одежде грязной и рваной, но в внутри тебя теплилась бы вера, ежедневно бы ты помнил, что крещен — предал бы ты своего друга Ивана?!
Аркадий: Нет…. Я б и коров не смог украсть тогда….
Андрей: (грустно) Вот и спроси себя, Аркадий, крещеный ли ты человек?
Аркадий: Получается… нехристь я. (тяжёлый вздох) То-то Князь от меня не отходит.
Автор: Аркадий отошел от края обрыва и приблизился к маячным крестам. Выбрав крест покрепче, он погладил его дерево и обернулся к Андрею.
Аркадий: Крепкий крест! Распни меня на нем, Андрей!
Андрей: (с укором) Я не палач.
— Я сам себе палач! Хочу умереть, как Он! Это и будет мое крещение!
Андрей: Нет, Аркадий, это глупо. Этой смертью ты присягнешь не Ему, но богу чуждому. И это будет твой окончательный выбор.
Аркадий: Как это — смерть на кресте и богу чуждому?
Андрей: У тебя крест на груди. А ты, не сняв его, с обрыва собирался броситься. Как это, Аркадий?
Аркадий: Уел… Вот смотри – хороший крест, крепкий. Долго простоит.
Андрей: Это не твой крест.
Аркадий: А есть и мой? Где же он?!
Андрей: У костра на берегу Иргиза остался.
Аркадий: Не видел его там!
Андрей: Увидишь!
Аркадий: Мы возвращаемся?
Андрей: Да.
Автор: Полярный день схлопнулся щелчком, выключив холодное сияние солнца. Развернулся занавес вновь возникшей вдруг ночи и на небосклоне засияли бледнеющие перед рассветом звезды. Вода на реке казалась застывшим темным стеклом. Только проплывающая вдоль берега ветка показала, что вода живет своей жизнью, тихо скользя по руслу на запад, к Волге.
Аркадий осмотрелся: костер догорал, играя синенькими огоньками под пеплом, Мракин спал в прежней позе, но уже ближе к остывающему кострищу. Аркадий оглянулся на стоящего у воды Андрея.
Аркадий: Прилетели… Ты как считаешь? Если я поставлю на берегу в этом месте маячный крест — хорошо будет?
Андрей: Хорошо. Спустись ко мне!
Аркадий: Зачем?
Андрей: Хочу тебя окрестить. Ты ведь хочешь этого?
Автор: Аркадий замер на мгновение, но тут же легко сбежал с берега и вошел в воду вслед за ним.
Аркадий: Хочу. Сердце болит, как хочу! Крести!
Андрей: Дух веры оживает в тебе. Ты готов к рождению души спасенной?
Аркадий: Готов, Андрей. Наконец-то я готов.
Автор: Андрей возложил руку на голову Аркадия и тот опустился на колени, скрывшись в воде по плечи.
Андрей: Крещается раб божий Аркадий во имя Отца….
Автор: Андрей легко надавил ладонью, и голова Аркадия погрузилась в воду….
(пауза)
Автор: Пообещав тёте Фросе затащить и поставить пулемет в сени её дома и накрепко запереть дверь двумя замками, которые он возьмет на полке в сарае, а ключи спрячет под крыльцом, — Петька запылил на тракторе напрямую через степь в Кормёжку. Еще ему предстояло закрыть вопрос по долгу деда Аркаши и сдать водку в сельпо. Оставшиеся лишние ящики, взятые в качестве неустойки за обман Аркадия Николаевича, предстояло сложить в сарае и не трогать до возвращения деда домой.
Ефросинья, у которой щемило сердце в предчувствии беды, осталась в городе и отправилась искать исчезнувших народных мстителей и, главное, их предводителя Чекаева. Она переживала за своего Василия и их совместную судьбу, которая, наконец-то, позволила им быть вместе.
Спеша в сторону канала, куда умчалась погоня за Ванабиевым, она начала встречать остатки разбегающегося по дворам народного войска. Пытаясь остановить кого-либо из бегущих, она поймала белоглазого смутьяна в разорванной тельняшке и, для верности приподняв его над землёй, чтоб не сбежал, спросила:
Фрося: Председатель где?!
Автор: Белоглазый, перебирая в воздухе ногами и брыкаясь, ответил:
Пьяница: Замели твоего фраерочка! Менты! Своими глазами видел, как повязали!
Фрося: Где он?!
Пьяница: Где, где?! В ментуре! На нарах греется!
Автор: Фрося опустила смутьяна на землю и он, продолжая перебирать ногами уже по земле, побежал по улице в сторону разгромленного рынка, искать свою, предусмотрительно спрятанную там заначку с водкой. Ефросинья Сидоровна поправила форму и решительно направилась по улице искать полицию, где томился её суженый. Расспросив встречных людей, она дождалась на остановке автобус и поехала по адресу, который ей подсказали, в городской отдел полиции.
В салоне она прошла на заднюю пустую площадку и там проверила наличие спрятанного во внушительном лифчике кошелька. Кошелек был на месте и она успокоилась — с деньгами она почувствовала себя уверенней.
Фрося: Выкуплю! А если не отдадут, пусть пеняют на себя. Разнесу все к дербеням собачьим!
Автор: Фрося вцепилась в поручень и, в ожидании нужной остановки, стала смотреть в окно на проплывающие мимо неё дома, прохожих, собак, и могучие стволы серых тополей стоящих толстыми шеренгами вдоль улиц.
(пауза)
Автор: В небольшом кабинете городского отдела полиции шёл допрос.
Следователь: Где пулемет?
Чекаев: (недоумённо) Какой пулемет? Не знаю я ничего про пулемет!
Автор: Следователь, неопределенного возраста интеллигентный мужчина, в строгом тёмном, но мятом костюме, с редкой, прилипшей от пота к голове, белесой шевелюрой, вытер носовым платком лицо, ткнул толстым пальцем в лист бумаги и вежливо, гнусавя в нос, продолжил допрос:
Следователь: Вот. Показания. Был пулемет. И вы из него стреляли.
Чекаев: Не обучен. Я в стройбате служил, и оружие в руках подержал только во время присяги. Дайте мне в руки лопату или лом, тогда да! Я очень опасный человек! А пулемет лучше от меня держать подальше — застрелюсь ненароком!
Следователь: Есть показания свидетеля, что вы стреляли.
Чекаев: Я?!
Следователь: Вы. И именно из пулемета.
Чекаев: А из пушки я не стрелял?!
Следователь: Нет, из пушки вы не стреляли. Стреляли из пулемета. Где же он?
Чекаев: Кто?!
Следователь: (терпеливо) Не кто, а что. Пулемет.
Чекаев: (оскорблённо) Знать не знаю и знать не хочу!
Следователь: Стыдно врать в вашем возрасте, Василий Иванович!
Чекаев: А что делать?
Следователь: Я вас понимаю. В чем-то даже сочувствую. Но преступившие закон обязаны понести наказание!..
Автор: Следователь нажал на кнопку, вмонтированную в столешницу, подержал её, потом отпустил и протяжно крикнул фальцетом.
Следователь: Дежурный!!
Автор: В кабинет заглянул рыжий сержант с круглым лицом, усеянным веснушками, и захлопал на следователя светлыми ресницами:
Сержант: Шо, Михал Саныч?
Следователь: Этого…. как его? На очную ставку приведите!
Сержант: Понял! Ща сделаю! А которого?
Следователь: В шинели! Романова!
Сержант: Совсем понял! Щас будет!
Автор: Сержант исчез из проема двери. Михал Саныч с сочувствием посмотрел на Чекаева и доверительно сообщил ему:
Следователь: Есть свидетель. Сейчас приведут. Он утверждает, что это вы стреляли. Трудно вам сейчас будет, Василий Иванович.
Чекаев: Ничего! Как-нибудь переживу. Бывало и хуже.
Автор: Дверь кабинета распахнулась настежь, и в него с гордо поднятой головой прогремел деревянной обувью Фалалей.
Следователь: Вот и свидетель! Дежурный! Еще один стульчик для арестованного!
Фалалей: Я постою! Сидеть предстоит долго. Успею насидеться.
Следователь: Как скажете. Дежурный! Не надо стула!
Автор: Рыжий сержант, стоявший в дверном проеме, кивнул головой и закрыл дверь с обратной стороны.
Следователь: Гражданин Романов Фалалей Абрамович.
Фалалей: Я!!
Следователь: Вижу. Действительно вы. Ошибиться сложно. Вот ваши показания. В них вы утверждаете, что гражданин Чекаев….
Автор: Михал Саныч выдержал приличную драматическую паузу по системе Станиславского, которой бы искренно порадовался покойный Константин Сергеевич, и простер руку тыльной стороной ладони вверх, в сторону обвиняемого:
Следователь: …стрелял из пулемета на территории городского рынка!
Фалалей: Так точно!
Автор: Свидетель красиво дернул, как белый офицер, головой, встряхнув своими косичками, и щелкнул подошвами деревянных сандалий.
Чекаев: (изумлённо) Какая же ты сука!
Фалалей: Не умею я врать, председатель! Совсем! Таким меня родители зачали в советское время! А эти волки позорные пользуются моей честностью бесчестно!
Следователь: Весьма похвальная черта характера. А где взял пулемет гражданин Чекаев, знаете?
Фалалей: Конечно, знаю!
Чекаев: Молчи, предатель!
Следователь: Сидеть, Чекаев!! Продолжайте, гражданин Романов. Так откуда у гражданина Чекаева взялся пулемет?
Фалалей: Ему прислали!
Следователь: Кто, когда, с какой целью?
Фалалей: С целью восстановления банды батьки Махно, для дестабилизации обстановки и государственных устоев в среднем Поволжье!
Следователь: (с угрозой) Так.
Фалалей: Прислали бандеролью! Крупной!
Следователь: (устало) Так.
Фалалей: Из ми пять!
Следователь: Из чего?!
Фалалей: Ми пять! Английская разведка! Мы ими завербованы! Кстати! Мой вам совет — вызывайте ФСБ!
Следователь: Шпионы, значит?
Фалалей: Да!
Чекаев: Нет! Я коммунист!
Фалалей: Да! Мы английские коммунисты!
Следователь: С Фолклендских островов?
Фалалей: (обрадовано) Совершенно верно! Идейные борцы за коммунистический капитализм и прочую атрибутику прогресса в перепроизводстве ненужных товаров!
Чекаев: И сельское хозяйство!
Следователь: Вы признаетесь в стрельбе из пулемета?!
Чекаев: Нет!!
Фалалей: Сознавайся, председатель! Ведь бить будут!
Чекаев: Ничего, стерпим! Шкура крепкая — все выдержит.
Следователь: Хорошо! Допустим, что это не вы стреляли! Тогда, где пулемет?!
Фалалей: (радостно) Так забрали его!
Следователь: Кто забрал?
Фалалей: Англичане! Верно говорю, председатель?
Чекаев только тяжело вздохнул и отвернулся от Фалалея.
Фалалей: Они приехали на белом кабриолете и сказали: «Миссия не выполнима! Верните пулемет!». Мы и вернули, как порядочные английские коммунисты. Согласен, председатель? И вообще решили с ними прекратить все отношения! И добровольно сдаться ФСБ!
Следователь: Все сказал?!
Фалалей: Нет!
Следователь: Молчать!
Фалалей: Есть!
Следователь: Могу уверить вас, граждане, что дело серьезное. Просто так не отвертитесь и получите очень большие сроки….
Фалалей: А поторговаться нельзя? Товарно-денежные отношения за окном и двадцать первый век отныне!
Следователь: Торг здесь неуместен. Слишком серьезное преступление. Вам поможет только чистосердечное признание! Оно существенно повлияет на вердикт суда и скостит вам сроки….
Фалалей: Влипли, все же?! (стон) Хорошо! Я согласен на чистосердечное!
Следователь: Вот и прекрасно!
Фалалей: Пишите! Все пишите!
Следователь: Говорите!
Фалалей: Хорошо! Я скажу! Только сначала расплету косички!
Автор: Фалалей стал лихорадочно выпутывать из своих косичек ленты и тряпочки.
Следователь: Вы расплетайтесь и говорите! Я записываю. Начинайте уж!
Фалалей: Хорошо! Занесите в протокол! Я не стрелял из пулемета!
Следователь: Вы не стреляли, согласен. Стрелял гражданин Чекаев. Вы показали, и это отражено в протоколе, что пулеметчик — он!
Фалалей: Не может быть!
Следователь: Вот ваша подпись на протоколе!
Фалалей: (удивлённо) Где?!
Следователь: Вот! Ваша подпись!
Фалалей: Это не моя!!
Следователь: Ну как же не ваша?! Ваша!
Автор: Фалалей сделал рывок вперед, выхватил из рук следователя протокол допроса и засунул его в рот. Вытаращив глаза, он пальцами затолкал бумагу глубоко в глотку и с усилием проглотил.
Следователь: (огорчённо) Съели?
Фалалей: Запить дайте.
Следователь: (с сочуствием) Водички захотелось? (зло) Не дам!
Автор: Следователь надавил кнопку звонка на столе, потом раздраженно закричал в сторону двери:
Следователь: Дежурный!!
Автор: Дверь приоткрылась и в проеме показалась голова сержанта.
Сержант: Шо, Михал Саныч?
Следователь: Уведите! В камеру! Пусть подумают. (тоскливо) Бессовестные вы все-таки граждане бандиты!
Фалалей: Мы — узники совести! (громко икает)
(пауза)
Автор: Спустя некоторое время в кабинете следователя появилась гражданка Тюльпинова. Ефросинья Сидоровна расстегнула верхнюю пуговицу своей гимнастерки.
Фрося: Товарищ! Я вам отдамся! Отпустите Чекаева!
Автор: Следователь резко отодвинулся вместе с креслом от края стола и с испугом посмотрел на выдающиеся формы нависшей над его рабочим местом селянки.
Следователь: У меня есть детки, гражданочка!
Фрося: Еще будут!
Следователь: Я женат!
Фрося: Тем более!
Следователь: Стойте! Не подходите ко мне!
Фрося: Ну? Отпускаешь председателя?!
Следователь: Нет!
Фрося: Почему?
Следователь: Он стрелял из пулемета! В городе!
Фрося: (гневно) И что?! Пальнул разок и сразу сажать?!
Следователь: Присядьте! Успокойтесь! Давайте все обсудим, разберемся. Возьмите стул, присядьте, пожалуйста!
Автор: Следователь указал ей пальцем на стул. Фрося ногой пододвинула его к столу и с озабоченно-скорбным выражением лица опустилась на сиденье.
Фрося: Ну, давайте. Побалакаем... Чекаев честный человек!
Следователь: Согласен с вами.
Фрося: Коммунист! Членские взносы платит!
Следователь: Да что вы говорите?! Очень хорошо! Это ему зачтется.
Фрося: И председатель он был хороший, пока колхоз не развалили.
Следователь: Такая эпоха! Все развалили!.. Ваши фамилия, имя, отчество, гражданочка?
Фрося: Зачем они вам?
Следователь: Так положено! Вы в серьезной организации находитесь.
Фрося: Тогда ладно. (диктует) Тюльпинова Ефросинья Сидоровна.
Следователь: Год рождения?
Фрося: Шестидесятый.
Следователь: Число, месяц?
Фрося: Так шестнадцатого мая!
Следователь: Где проживаете?
Фрося: В Кормёжке.
Следователь: Понятно. Саратовская область, Балаковский район, деревня Кормёжка…. Дом, улица?
Фрося: Дом семь по улице Советской.
Следователь: Гражданка Тюльпинова. (ласково) Так вы утверждаете, что гражданин Чекаев только один раз пальнул из пулемета?
Фрося: Один! Да совсем чуть-чуть! Не попал ведь ни в кого!
Следователь: А должен был попасть?
Фрося: Нет! Он в небо целился! Не в людей.
Следователь: Какой хороший человек! В небо целился! Так и запишем!
Фрося: Так и запишите! Если б не пальнул, разорвали бы нас!
Следователь: Кто?
Фрося: Так кавказцы! Понаехали, когда мы магазин их громили!
Следователь: Значит, вы разгромили магазин?
Фрося: Ну, да. (с раздражением) А иначе-то как?!
Следователь: Иначе никак. Подпишите, пожалуйста.
Фрося: Где?
Следователь: Здесь, где галочка стоит!
Автор: Тётя Фрося взяла протянутую ей ручку, настороженно посмотрела на следователя и шепотом сделала предложение:
Фрося: Могу денег вам дать!
Следователь: Это потом! Протокол подпишите!
Фрося: Деньги возьмете?
Следователь: Возьму! Попозже. Подписывайтесь же!
Автор: Тётя Фрося облегченно вздохнула и старательно вывела свою фамилию напротив галочки в графе «подпись свидетеля».
(пауза)
Автор: Поднимающееся над Балаковским районом солнце разбудило спящие берега реки Иргиз. Зачирикали нахальные степные воробьи, залились трелями высоко в небе жаворонки, глухо заухали удоды. Повылазили из своих нор и стали посвистывать, поднявшись столбиками над ровной поверхностью земли, суслики. Издалека донеслось протяжное мычание коров и бодрое блеянье коз. В воде заплескалась рыба, покрывая её гладкую поверхность малыми и большими кругами ряби. Деревья на берегах зашелестели уставшей за жаркое лето листвой, сохраняя на земле в отбрасываемых их кронами тенях прохладу прошедшей ночи.
Дед Аркаша сидел у потухшего костра и закреплял малую перекладину креста на прямом крепком стволе сухостоя, принесенным им из ближнего лесочка. У ног его лежали лучковая пила и топор, которыми он сделал пазы в заготовках креста. Чуть в стороне торчала воткнутая в песок деревянная лопата, сделанная им из найденной доски и больше похожая на весло, чем на землеройный инструмент, которым он собирался выкопать яму под маячный крест.
Проснувшийся в дурном настроении Мракин, сходил по нужде в дальние кусты. Вернувшись, он спустился к берегу, разделся по пояс, и стал, согнувшись над водой, осторожно плескаться водой. Омыв тело и лицо, он выпрямился, и, широко разведя руки в стороны, начал крутить ими, обсыхая.
Матрёна тоже давно проснулась и выбралась из холодной машины. Она отошла по берегу на приличное расстояние от стоянки за мыс и там искупалась нагишом в реке. Вернувшись с водных процедур, она подошла к деду Аркаше:
Мотя: Чего мастеришь, дед Аркаша?
Аркадий: Маячный крест!
Мракин: Дурью он мается! Помост надо делать, чтоб машину на понтон загнать, а не кресты сколачивать!
Аркадий: Загнать можно. Кто только потом на ней поедет?
Мракин: Как кто? Конечно вы!
Аркадий: Я не еду с вами. Остаюсь.
Мракин: (сердито) Мотя! Этот старый пень нас банально кинул! Он нас за лохов держит! Его слово ничего не стоит!
Аркадий: Я слова не давал, не наговаривай на меня.
Мракин: Но вы же собирались нас отвезти в Москву на машине?! — не унимался Мракин.
Аркадий: Так передумал я в столицу ехать. Делать мне там нечего,
Автор: Аркадий закончил крепить крест, поднялся на ноги и взялся за лопату.
Мракин: Как это — взял и передумал?! Что вы себе позволяете? Кто нас повезет?!
Аркадий: Поезд.
Мракин: Какой еще поезд?
Аркадий: Железный. Билеты купите и поедите.
Мракин: Где мы купим билеты?!
Аркадий: На железнодорожной станции, в Вольске.
Мракин: Как мы туда попадем?!
Аркадий: На понтоне. Сейчас позавтракаете, погрузитесь, а я вас от берега отпихну. И поплывете вы себе потихоньку к Вольску. Шесты, толкать понтон, я вам приготовил. На настиле лежат… Матрёна, развороши угли. Там рыба уже запеклась. Покушайте.
Автор: Матрёна подняла с земли крепкую хворостину и копнула ей в золе. Из-под остывшего пепла вывернулся большой обгорелый ком глины. Она подняла с песка топор и лезвием тюкнула по спекшейся глине. Она распалась на две части. В этих получившихся уродливых тарелках, исходили паром крупные судаки. Над рекой поплыл ароматный запах.
Аркадий: Кушайте, на меня не смотрите. Сытый я.
Мракин: Как вы умудрились рыбы наловить?
Автор: Подобревший Мракин засунул себе в рот большой кусок и, обжигаясь, раскрыл его еще шире. Гримасничая от боли, он стал часто дышать раскрытым ртом, остужая рыбу. Аркадий установил крест и стал ногой засыпать яму.
Аркадий: Не ловил. Дали.
Мракин: Кто?
Аркадий: Так Андрей.
Мракин: Какой такой Андрей?
Аркадий: (сердито) Ешь, давай! Не спрашивай! Еще подавишься!
Автор: Утрамбовав основание, Аркадий отошел от креста и полюбовался на свою работу. Крест получился высоким. Старик перекрестился и поклонился:
Аркадий: Тебе, Господи! Прости меня, грешного.
Автор: Он повернулся к закончившим завтрак Мракину и Матрёне и, проходя мимо них, сказал:
Аркадий: Покушали? Собирайтесь!
Автор: Дед Аркаша подошел к машине и освободил тяжелый чемодан Матрёны от удерживающих его на крыше веревок. Поставив его себе на плечо и придерживая рукой, он осторожно, стараясь не потерять равновесия, спустился к берегу и дошел по воде к понтону. Поставив чемодан на настил, он повернулся к отъезжающим:
Аркадий: Грузитесь и отчаливайте!
Автор: Мракин, сняв туфли, носки и брюки, быстро прошлепал по воде до понтона и взобрался на настил. Матрёна подошла к старику и уперлась ладонями в железный борт.
Мотя: Подмогну. Один не спихнёшь.
Автор: Они налегли на понтон и, раскачивая, принялись толкать его от берега на глубину. Поддавшись их усилиям он медленно, по сантиметру начал сползать по дну к стремнине.
Аркадий: Все-таки поедешь?
Мотя: Поеду. Что дома-то делать? Всил Саныч! Отойди на другой край! Нам легче будет толкать!
Автор: Мракин послушно перебежал на дальний край и стал там прыгать, помогая трудящимся раскачивать понтон.
Аркадий: Может, все-таки передумаешь? Что-то тебя там ждет, в Москве?
Мотя: А что тут передумывать? Все решено, дед Аркаша!
Аркадий: Ну, береги себя, девка. Ежели что, сразу домой возвращайся. Дом-то есть у тебя, слава Богу!
Мотя: Хорошо, дед Аркаша. Если жизнь наперекосяк пойдет — вернусь домой.
Аркадий: Ты этому своему хлыщу, особо не доверяй!
Мотя: Всил Санычу?
Аркадий: Ему! Черт он!
Мотя: (смех) Он добрый!
Аркадий: Э, девка! Не говори, чего не знаешь!
Автор: Понтон отлепился от грунта и закачался на воде. Матрёна, обмочив подол юбки, забралась на него, подняла с настила шест, и упираясь в дно, стала отталкиваться на глубину. Дед Аркаша сбегал на берег и успел забросить им на настил свою деревянную лопату-весло.
Аркадий: Эй, скутенёр! Помогай девке-то! Что прохлаждаешься? Автор: Прирожденный сутенёр взял в руки шест и принялся бестолково тыкать им в дно. В конце концов, он так глубоко вогнал его в илистый грунт, что шест вырвался из его рук и остался торчать длинной вешкой над водой.
Аркадий: (огорчённо) Эй, безрукий! Бери запасной! Аккуратней отталкивайся! Не вбивай шест-то в дно! Как знал, что упустит. Хорошо, что не поленился шестов с запасом нарубить.
Автор: Понтон отдалился от берега на приличное расстояние и, подхваченный течением, поплыл неторопливо меж высоких берегов степной реки.
Мотя: Пока, дед Аркаша!
Автор: Матрёна уже не доставала дна шестом и стояла на понтоне, опираясь на него, как древняя воительница на древко копья. Матрёна, прощаясь, помахала рукой оставшемуся на берегу старику, положила шест на настил и уселась на чемодан, лицом навстречу новым приключениям.
Аркадий: (шёпотом) Ангела-хранителя тебе, девчонка! Храни тебя Господь.
Автор: Выйдя из воды на берег, он поднял с земли посох, которым замахивался на Князя, засунул за опоясывающий его хламиду шнур топор и, оставив на берегу открытый, с торчащим в замке зажигания ключом, «Запорожец», направился от реки в степь.
Дед Аркаша не думал о том, куда он идет. Он шел босыми ногами по давно не паханой земле к лежащей далеко впереди ровной линии горизонта.
(пауза)
Автор: Происходящие в городе и его окрестностях события, связанные с нашими героями, никак не отразились на тихой жизни провинциального города.
Даже пулеметная очередь на рынке, взбудоражила только городскую полицию, но никак не жителей районного центра. Подумаешь — стреляли! Ну, захотелось кому-то выпустить из пулемета очередь в небо. Ну, и что? Что страшного-то? Балуются люди! Может им на фейерверк денег не хватило? Вот они из пулемета и порадовались жизни. Тем более, не по людям же стреляли! По воротам! Отдыхает народ, как может. Развлекается! Вот и магазин, торгующий паленой водкой, разломали! Праздновали что-то….
Горожане не любили потрясений и старались быть от них в стороне. Их уже и так запугали то ли произошедшими, то ли вот-вот должными произойти авариями на атомной станции. По привычке, они иногда бросали опасливый взгляд в сторону торчащих в небе за городом труб балаковской АЭС, но продолжали жить в обыденном для них порядке.
Жители города Балаково относились к касте мелких латифундистов, так как городские власти позволяли им владеть шестью и более сотками земли. Эти сотки оформлялись на дедушек, бабушек, глав семей и их жен, на детей школьного и дошкольного возраста, а в некоторых, особо удачных случаях, даже на младенцев ясельного возраста. Поэтому горожан больше интересовали оккупировавшие их дачные участки колорадские жуки и способы борьбы с ними. Эффективных решений не находилось и им приходилось в выходные дни и вечерами после работы склоняться в долгом поклоне над землёй, вылавливая в картофельной ботве проклятых вредителей и злорадно помещать их для умерщвления в емкости с керосином.
Мужская часть населения была заражена непреодолимой тягой к рыбной ловле и наплевательски относилась к слухам об ужасном состоянии энергоблоков на атомной станции. Сборы на рыбалку были самым важным событием в их городской жизни. Эти сборы происходили часто и терпеливо переносились смирившимися с этой мужской дурью женами.
Происходят они всегда по одному и тому же сценарию. Сначала мужчины радостно делятся своими планами с друзьями и завистниками, создают временные творческие коллективы по ловле рыб, и только тогда начинают собираться.
Городские рыбаки, еще до рассвета, тихо готовят на кухнях термоса с чаем и разведенным в кипятке растворимым кофе, бутерброды с докторской колбасой и не докторским сыром. От тихого шума просыпаются и бранятся вечно недовольные жены и городские рыбаки, без поцелуев на прощание, выскальзывают из темных квартир на улицу в свои сараи и гаражи. Там они сосредоточенно укладывают в сумки и пакеты наживку для рыб: банки с замороженным с зимы мотылем, опарышами мух, красными червями с дачных участков, тестом с анисовыми каплями, распаренной кукурузой или горохом. Большие мешки из-под сахара они доверху набивают насушенными впрок сухарями для подкормки рыб или снимают из-под потолка, подвешенные там, чтоб не добрались крысы и мыши, ведра с распаренным неделю назад жмыхом. После этого рыбаки, распихав все необходимое на рыбалке в салоны, рассаживаются в забитые снастями и припасами машины. Потом они вылезают из машин и традиционно отправляются домой за забытыми бутербродами и вновь, своим тихим шебуршанием на кухне, будят дорогих супруг. Под звонкие женские проклятья они наконец-то покидают свои разбуженные квартиры и отправляются в путь!
В среде городских рыбаков считается, что чем дальше отъедешь от города, тем больше рыбы ты поймаешь. Поэтому, выезжая из города, они удаляются как можно дальше от его пыльных окраин.
Так же они не могут равнодушно проехать мимо разбитой в хлам дороги, которая ведет к воде. Им обязательно нужно съехать на неё с уверенностью, что они самые умные, а дураки по таким дорогам не поедут, и поэтому у них увеличивается шанс быть на реке первыми! Они преодолевают грязь, ухабы, глубокие колеи от тракторов и прочие препятствия, в стремлении к богатому улову. Иногда они намертво застревают в липкой грязи этих дорог. Тогда считается большой удачей, если за трактором приходится идти пешком не более десяти километров. При этом, когда им удается попасть на место рыбной ловли, выясняется, что дураки приехали раньше их по более удобным дорогам и заняли лучшие места.
Рано или поздно, балаковские рыбаки прибывают к степным речкам или самой Волге. Подъехав, они начинают долго скитаться вдоль берега, ища лучшее место. Не найдя лучшего, останавливаются где попало.
Когда они определяются с местом и паркуют свои машины, начинается выгрузка припасов и снастей. Припасы сносятся ближе к берегу, а снасти запутываются.
Распутав снасти, они начинают решать, какую наживку цеплять на крючки. Выслушав и обсудив все рекомендации, они наживляют на крючки то, что лежит в сумках сверху, а значит — это судьба и знак свыше! И нечего голову ломать над этой проблемой!
Разобравшись с наживкой, рыбаки приступают к забрасыванию снастей в воду. Очень далеко забрасываются «закидушки» и «резинки». Желательно к противоположному берегу, ибо крупная рыба там! Лески этих снастей крепятся на гибких прутках, к которым привязываются разнообразные колокольчики, в которые будет звонить улов. Забрасываются и кладутся на рогульки удочки и их поплавки начинают стремиться в камыши или прибиваться к берегу. Поэтому ловить на удочку хлопотливо, так как часто приходиться перезабрасывать наживку на более глубокое место.
Но особенно хлопотливая рыбалка со спиннингом! С ним начинают метаться по берегу в поисках подводных коряг, чтобы зацепить за них блесну, после того, как основные снасти заброшены в воду. Это самый эффективный вид рыбалки! Можно даже сказать, что самый спортивный. Ведь, осуществив зацеп, городским рыбакам приходится нырять к корягам, чтобы попытаться спасти блесны. Когда это случается, спасший блестящую фитюльку с крючком рыбак становится на какое-то время героем городского фольклора.
Когда снасти заброшены, и кто-то уже дергает спиннинг, удачно зацепившись за топляк, наступает ответственный период кормления рыб! Хлебные сухари размачиваются в воде и смешиваются с липкой грязью. Так же смешивают с грязью и принесенный в ведрах распаренный жмых. Это называется подготовить прикормку. Когда все замешено, из получившейся массы начинают лепить шары в форме «снежков». Когда их наготовят необходимое количество, эти «снежки» с силой забрасываются подальше в воду. Считается, что хлеб и жмых, смешанные с грязью, привлекут своим запахом много рыбы. Потом, приплывшая на приманку рыба наткнется на более привлекательную и съедобную наживку. Правда, как показывает опыт, рыба не обращает внимания ни на то, ни на другое. Но факт, что прикормка заброшена в воду, успокаивает совесть заядлых городских рыбаков.
Выполнив основную работу, рыбаки готовятся к раннему завтраку. Они разворачивают бутерброды и разливают чай или кофе. Когда завтрак готов к употреблению, наступает трепетный момент ожидания клева! Бутерброды на ощупь запихиваются в рот, а чай или кофе пьется из кружек и пластиковых чашек так, чтобы их края не перекрывали устремленные на колокольчики и поплавки, напряженные взгляды рыбаков.
Внезапно, в окутавшей берег тишине, звякает чей-то колокольчик! Все бросают кружки, кидаются к своим закидушкам и удочкам с криками «Тихо! Тихо! Не пугайте рыбу!» и склоняются над своими снастями в напряженных позах. Наконец, у одного из счастливчиков дергается колокольчик или поплавок и он, с яростью рванув леску на себя, подсекает рыбу. С усилием и торопливо, под завистливыми взглядами конкурентов, тянет добычу к берегу и вытаскивает из воды бьющегося на крючке черного бычка, большеротую рыбёшку, размером с указательный палец взрослого человека. Весь берег с облегчением радуется удаче товарища и рыбаки возвращаются на свои места к прерванному завтраку, дожидаться поклевки более крупной рыбы. Ситуация с бычками повторяется несколько раз.
Ожидание прекращается к одиннадцати часам утра, когда клев заканчивается совсем, так и не начавшись. Рыбаки собираются по домам, чтобы успеть к остывающим обедам, приготовленными им женами. После обеда их ожидает трудовая повинность — супруги поведут своих мужчин на дачные участки собирать и топить в керосине гадских жуков, на которых почему-то не клюет рыба.
Помимо жуков и ловли большой рыбы, жителей этого районного города, растущего вдаль и вдоль Волги, терзали проблемы достойных заработков, принудительного разорения российских олигархов, воспитания подрастающего и уже выросшего поколения, получения дополнительных соток к своим дачным участкам. Так же их очень волновало растущее как на дрожжах благосостояние сотрудников ГИБДД, районных и городских чиновников при катастрофическом обнищании основной массы горожан.
Мужики в городе готовы были браться за любую работу, чтоб поддержать и приумножить семейный бюджет. Но не брались по веским причинам: либо платили мало, либо работа была тяжелая. Мужья успокаивали своих жен тем, что вот-вот наступят новые экономические времена, при которых крупные олигархи и не менее крупные чиновники страны обратят внимание на бедственное положение горожан и направят в город щедрые финансовые потоки, для создания новых рабочих мест с хорошими зарплатами. Но пока олигархи как-то не поглядывали в сторону Балаково, а государственные чиновники занимались списыванием долгов иностранных государств нашей стране, что было более важно, чем осуществление чаяний горожан районного центра.
Так как областным и городским властям горожане не доверяли принципиально, то они винили во всех неурядицах и проблемах в своей жизни столицу любимой родины Москву. Они люто ненавидели зажравшихся москвичей и справедливо мечтали занять их жилплощадь и получить столичную прописку.
Можно сказать, что жизнь горожан была размеренной, тихой, неудовлетворенной, наполненной бытовыми и материальными жизненными неурядицами.
Тем не менее, горожане как-то умудрялись выживать в этой безысходности. Они вселялись в новые и старые квартиры, строили коттеджи и садовые домики. Радостно покупали новые или с пробегом иномарки, либо патриотично останавливали свой выбор на бюджетных автомобилях с логотипом АвтоВАЗа. На их дачах и огородах собирались неплохие урожаи еды, которая опускалась в погреба мешками и ведрами и устанавливалась штабелями на полках в консервированном виде.
В общем, как вы успели заметить, жизнь в городе была без гламура и благосостояния арабских эмиратов в нем не ощущалось. Поэтому, предлагаю оставить горожан с их проблемами в спокойствии и вернуться к нашим героям.
(пауза)
Автор: Ванабиев проснулся от непонятного тихого звука, раздавшегося в комнате. Он тревожно открыл глаза, приподнял голову над подушкой, и попытался разглядеть, что прервало его сон. Было темно и только в левом углу комнаты, перед иконой, теплился синий огонек в стеклянной лампадке.
Он долго вслушивался в тишину. Успокоившись, решил было уже подняться с кровати, чтобы сходить во двор, как вновь раздавшийся металлический звук открываемой на окне щеколды заставил его затаиться. Он осторожно повернул голову в сторону шума и услышал сдерживаемое человеческое дыхание. Потом не увидел, а скорее ощутил, как человек, через открытую форточку тянется рукой к нижней щеколде окна. Раздался еще один характерный щелчок и окно тихо распахнулось. В комнату осторожно, придерживая створки, спустился человек. Он постоял несколько секунд, прислушиваясь к тишине в доме, и потом тихо двинулся в угол к иконе. Когда незнакомец приблизился лицом к огоньку лампадки, Ванабиев узнал в нем своего первого помощника Магомеда.
Ванабиев: (удивлённо) Мага?
Автор: Помощник испуганно дернулся. Неосторожно задетый им сервант, откликнулся тонко зазвеневшим в нем хрусталем. Он опасливо повернулся на голос.
Первый абрек: (шёпотом) Кто здесь?
Ванабиев: (тихо) Я.
Автор: Вспыхнул тонкий луч фонарика и ослепил приподнявшегося на постели хозяина. Тот загородился от луча рукой:
Ванабиев: В глаза не свети! Ты чего здесь делаешь?
Первый абрек: А ты чего? Ты как тут оказался?
Ванабиев: Отдыхаю!
Первый абрек: Тебя же убили?!
Ванабиев: Меня убить просто так невозможно!
Первый абрек: Маладец!
Автор: Магомед, повернулся к иконе, снял её с полки и задул огонек лампадки.
Ванабиев: Ты что делаешь?
Первый абрек: Не видишь? Икону забираю!
Ванабиев: Стой! Зачем забираешь?
Первый абрек: Надо! Уважаемый человек попросил!
Ванабиев: Какой еще человек?!
Первый абрек: Богатый! Из Москвы приехал. Купить хочет. Вот я её и продаю.
Автор: Ванабиев встал с кровати и перекрыл Магомеду дорогу к окну:
Ванабиев: Мага, я тебя прошу — поставь икону на место.
Первый абрек: Зачем так говоришь? Я не могу этого сделать!
Ванабиев: Почему не можешь?!
Первый абрек: Мне за неё пятьдесят тысяч обещали! Долларов! Когда я смогу такие деньги себе в карман поставить?! Это удача! Уйди с дороги!
Ванабиев: Мага, ты уйдёшь без неё.
Первый абрек: Я уйду с ней, Магомед Ванабиев! То, что я беру в свои руки, я не отдаю! Это уже мое! И еще — я слово дал уважаемому человеку! Значит, он её получит!
Ванабиев: Эта икона принадлежит старым людям. Уважай старость, Мага! Какой ты горец, если берёшь у стариков?
Первый абрек: Русские старики! Тебя они волнуют?
Ванабиев: Они спасли мою жизнь! Они для меня мать и отец!
Первый абрек: Хорошо! Дай им денег! Пусть порадуются!
Ванабиев: Денег дам обязательно! А ты как думал?! Я буду щедр к ним! Поставь икону на место.
Первый абрек: Это невозможно. Я уже взял её.
Ванабиев: Ты мне перечишь? Ты забыл, кто ты такой и кто я?! Ставь её на место! Эти старики под моей защитой!
Первый абрек: Если так говоришь — забирай!
Ванабиев: Ты правильно меня понял.
Автор: Ванабиев взял из рук своего работника икону и, обойдя Магомеда, направился к полке в углу. Магомед тихо раскрыл нож, сделал шаг вперед и вогнал лезвие в спину хозяина по рукоять.
Ванабиев: (хрипло) Мага?
Первый абрек: Ты сказал, что тебя просто так убить невозможно,
Автор: Мага придержал падающего Ванабиева и аккуратно выдернул икону из его рук.
Первый абрек: Я проверил. Можно тебя убить! Извини. Не могу отказаться от таких денег. Большие деньги!
Автор: Выключив фонарик, убийца подошел к окну, поставил икону в проеме, оперев на раму, чтоб не мешала ему вылезти из дома. Сел на подоконник и перекинул ноги во двор и легко спрыгнул на землю. Когда он повернулся к окну, чтобы забрать икону, сокрушительный удар оглоблей обрушился на его голову. Мага беззвучно рухнул под стену дома. Босой старик, в нательной рубашке и кальсонах, склонился над ним.
Дед: Я же говорил, чужие в доме! А ты — мыши шебаршат! Вот тебе и мыши! Иди, проверь, что там с нашим больным? Не разбудил ли его этот долбак?
Автор: Старушка молча повернулась и скрылась в темноте. Дед выдернул из брюк Магомеда поясной ремень и крепко скрутил ему руки за спиной. Подумав, расшнуровал и связал вместе шнурки его ботинок.
Дед: У, ворюга! Полежи-кась тут, пока не рассвело. Эй, супружница! Прими Николая-угодника, поставь на место! Как там больной наш? Спит?
Бабушка: Убили сыночка. Ножом проткнули….
(пауза)
Мотя: Всил Саныч! Суслик ты мой остолбенелый! Греби, мать твою в кочерыжку!
Автор: Матрёна орала на Мракина, яростно орудуя лопатой-веслом на переднем краю понтона. Мракин, бестолково тыкал шестом в воду.
Мракин: (испуганно) Мотечка! Здесь нет дна!
Мотя: Греби! Уносит!
Автор: Спокойное и мощное течение Волги несло их понтон мимо города Вольска. Серый, покрытый цементной пылью городок, заросший деревьями и кустарником с пожухлой листвой, равнодушно стоял вдалеке на склоне гористого правого берега великой реки. Он насмешливо сверкал на проплывающих мимо него путешественников далекими бликами освещенных полуденным солнцем окон жилых домов.
Усилия Матрёны приводили к тому, что их железное средство передвижения по реке начинало вращаться вокруг своей оси, оставаясь на стремнине и не собираясь приближаться к берегу.
Мотя: Сева! Сделайте хоть что-нибудь! Вы же мужчина, в конце концов!
Автор: Мракин решил было обидеться на Мотю, но передумал. Светлая мысль озарила его голову, и он принял решение, достойное разносторонне образованного мужчины — достав из нагрудного кармашка пиджака замусоленный белый носовой платок, он привязал его концы к навершию своего шеста и неуверенно помахал им над головой. Ветерок расправил ткань, и платок заплескался на шесте вымпелом капитуляции высокообразованных мужчин перед несокрушимыми силами природы.
Мракин: Люди!! Ау!! Сос!!
Автор: Матрёна бросила подгребать веслом, устало присела на чемодан и стала скептически наблюдать за драматическими метаниями Мракина по понтону. Всил Саныч сценично двигался на ограниченном пространстве плавсредства, отчаянно семафоря своим белым флажком бездушному городу.
Мракин: (гневно) Кто-нибудь!! Спасите наши души!! Хэлп ми, сволочи!!!
Автор: Платок сорвался с шеста и упал на настил понтона. Мракин швырнул шест, поднял платок, зажав его крепко в кулаке, и вскинул руку с белой тканью в сторону удаляющегося города. Его загорелое лицо еще больше потемнело от прилившей к голове крови, распахнутые в гневе ноздри, втянули в себя большое количество воздуха так, что щуплая грудь выпятилась колесом. Он задержал на секунду дыхание, собираясь произнести гневную речь.
Матрёне, которая когда-то по телевизору видела фильм «Отелло», представилось, что черный лицом Мракин сейчас выдохнет из себя: «Молился ли ты на ночь, город волжский?!». Но предчувствия обманули её — Мракин истошно завизжал:
Мракин: Су-у-ки-и!!!
Автор: И этот пронзительный искренний визг был услышан — от удаляющейся набережной далекого города отделился белый бурун, который, приближаясь к понтону, принял очертания моторной лодки. Мракин радостно принялся выплясывать народный танец волжских папуасов, размахивая над головой платком. Потом, остепенившись, высморкался и вернул платок в нагрудной карман пиджака. Он изобразил на своем лице снисходительную озабоченность, готовясь вступить в переговоры и торг с их будущим спасителем о стоимости транспортировки пассажиров на берег.
Веселый загорелый худой мальчишка подвел свою лодку к борту понтона и, бросая путешественникам конец веревки, спросил:
Мальчишка: Что случилось?
Мракин: Уважаемый. Не могли бы вы доставить нас с дамой на берег?
Мальчишка: Можно. Москвичи, что ли? По реке путешествуете?
Автор: Паренёк был уверен, что только чудаковатые жирующие в столице москвичи могли додуматься сплавляться по реке на ржавом железном понтоне.
Мракин: Балаковские мы. Мотечка, грузите чемодан в лодку молодого человека! Едем на берег!
Мальчишка: Эй! Вы свою бандурину бросаете, что ли?
Мракин: Совершенно верно, дорогой друг. Бросаем. Пусть плывет!
Мальчишка: Блин-компот! Её ж в металлолом сдать можно!
Мракин: Можно. Но у нас нет времени! Можете сами сдать. Берете?
Мальчишка: (радостно) Беру!
Автор: Мальчишка бросил на настил самодельный якорь и Матрёна вставила согнутую из строительной арматуры лапу в железную петлю понтона. Паренёк закрепил веревку на корме. Путешественники спустились в лодку и заняли места на лавках ближе к носу. Юный капитан малого плавсредства повернул ручку газа, лодка задрала нос и медленно потащила понтон к окраине города Вольска.
(пауза)
Дед: Побегу в город. Врачей и милицию вызову!
Автор: Старик стоял в проеме двери, одетый и готовый действовать. Старушка сгорбившись сидела у кровати, на которую они уложили поднятого с пола Ванабиева. Он лежал на боку, накрытый одеялом, тяжело дыша и всхрипывая. Из его спины торчала рукоятка ножа — старики не решились вытащить из тела лезвие, боясь навредить жертве еще сильнее.
Бабушка: Беги, старый! Поторопись! Постарайся побыстрее обернуться!
Автор: Старик вышел из дома не закрыв за собою двери, пересек темный двор, и, выйдя за калитку, тяжело побежал по темной, пустой улице.
Ванабиев в постели тяжело выдохнул из себя воздух, и старушка ласково погладила его по голове.
Бабушка: Болит, сердешный? Потерпи! Дед за подмогой побежал. Скоро врачи приедут, помогут тебе. Укольчик сделают, обезболивающий, — она поправила на нем одеяло и промокнула вафельным полотенчиком пот на его лице.
Ванабиев: (тихо) Мать.
Бабушка: Тихо, сынок! Не разговаривай! Силы побереги! Потом поговорим! Когда выздоровеешь!
Ванабиев: Икона?
Бабушка: Не беспокойся, на месте! Вот он, на полке стоит Николай, угодник Божий. Не успел супостат утащить. Дед его скрутил.
Автор: Ванабиев с облегчением закрыл глаза.
Бабушка: Дед мой услышал шум-то, да и поймал вора во дворе! Лежит теперь под окном. Связал его дедушка. Милиция приедет, разберется с ним. Накажут его! Ответит он, что ножом тебя ткнул! Ты, главное, потерпи сейчас. Врачей дождись. Они приедут и помогут! Будешь ты у нас жить-поживать, да детишек растить! Детишки-то у тебя есть? Молчи, не отвечай! Что ж я, дура старая, вопросы тебе задаю?! Совсем из ума выжила! Молчи, соколик!
Автор: Старушка опять промокнула ему полотенцем лицо и лоб и погладила голову сухой ладошкой.
Бабушка: Врачи теперь хорошие! Они тебя обязательно на ноги поставят! Ты парень молодой, все на тебе заживет быстро. Жена-то у тебя есть? Ой! Не отвечай!
Автор: Ванабиев приоткрыл глаза и тоскливо посмотрел на старушку. Она поймала его взгляд.
Бабушка: Нет жены? Тоже хорошо! Вот остепенишься, в тело мужицкое войдёшь, тогда и женишься. Так-то надежней будет! А пока погуляешь!
Автор: Магомед скривился и закрыл глаза.
Бабушка: Не хочешь гулять? Значит, ты серьезный парень уже! Что ж, можно и жениться тебе. Детишек нарожаете, так мы с дедом поможем — понянчимся! Это мы со старым умеем! Ты работать будешь, жена твоя хозяйство блюсти станет, а мы с дедом за внуками следить почнем. Хорошо? Теперь ты, главное, врачей дождись! Сейчас это главное. Ты дотерпи чуток. Дед-то у меня уже не тот бегун, что раньше. Но ты не беспокойся — до телефона, поди уже добежал. Ты дыши, дыши сынок! Глубже дыши! Едут уже врачи! Уже рядом где-то!
Автор: Старушка беспокойно вслушалась в тишину ночной улицы и несколько раз быстро перекрестилась на образ:
Бабушка: Помогай, Никола-угодник! Заступись пред Господом за раненного! Прибавь сил ему! Плохо сыночку. Тяжело дышит.
Автор: Она опять склонилась к Ванабиеву и погладила его по голове.
Бабушка: Немного осталось потерпеть! Ты уж держись, милый! Будь мужчиной!
Автор: Послышалась и смолкла вдалеке сирена. Но вот темная улица осветилась дальним светом автомобильных фар, и вскоре у дома раздался резкий взвизг тормозов.
Бабушка: Приехали. Дождались! Все будет хорошо!
Автор: Калитка распахнулась, и через двор, освещая себе путь лучами фонарей, пробежали люди в полицейской форме и застучали подкованными каблуками по крыльцу, а потом и в комнатах дома. Последним зашел старик.
Лейтенант полиции: Где пострадавший? Вижу!
Автор: Лейтенант склонился над Ванабиевым, положил ему ладонь на шею, проверяя пульс, и вгляделся в его лицо.
Лейтенант полиции: Так это Ванабиев! Кто ж его?
Бабушка: Так, под окном, во дворе лежит! Связанный!
Лейтенант полиции: Корякин, Власенко! В машину убийцу!
Автор: Полицейские выбежали из дома. Лейтенант нажал на рации кнопку вызова и поднес её к уху:
Лейтенант полиции: Дежурный!
Голос из рации: По городу слушает!
Лейтенант полиции: Пришлите следственную бригаду в старый город! На Социалистическую, тридцать восемь! (вздохнув) Труповозку тоже пришлите.
Бабушка: Как, труповозку? Зачем?
Лейтенант полиции: Отмучался Ванабиев. Профессионально этот его ударил. Шанса выжить не оставил.
Автор: Поникшая старушка тихо сгорбилась на стуле рядом с покойным и на её лице заблестели, отражая тусклый свет лампочки, в сеточке наполнившихся горькой влагой трещинок старческих морщин, слёзы.
***
Глава поселка: Матвей Иванович! Предлагаю в другом месте землицу присмотреть. Почти на берегу Волги! Подороже будет, зато не сельскохозяйственного назначения! Хотите? Нет….
Автор: Перед стоящим на крыльце правления крупным мужчиной лебезил глава поселка. Крупным мужчиной был известный уроженец этих мест, миллионер Матвей Иванович Симочкин. В смутные девяностые годы он уехал из загибающегося от безработицы города, занялся бизнесом, и сколотил себе состояние на поставках в Турцию качественной русской водки. Он вовремя смог оценить потребность россиян, отдыхающих на южном берегу Черного моря, в привычном напитке и оперативно наполнил образовавшуюся торговую нишу качественным продуктом. Турецкие отели и рестораны регулярно делали ему заказы на водку и вовремя оплачивали выставленные им счета.
Состояние Симочкина росло с каждым туристическим сезоном в геометрической прогрессии и позволяло ему задуматься об организации себе достойной старости. Он не имел желания перебраться в Лондон, как другие успешные российские бизнесмены, по причине нежелания изучать английский язык, дороговизны проживания за границей, и ожидаемой скуки в среде цивилизованного общества. Но, главное, там не было достойной рыбалки! Как ему объяснили, пойманную рыбу англичане и другие европейцы замеряют и взвешивают, после чего отпускают в воду. А еще там не было возможности просто приехать на берег речки и забросить в воду удочку, разжечь костер и сварить уху! Эти знания вызывали в Симочкине чувство отторжения к просвещенной Европе. Когда его убеждали, что только в западных странах существует настоящая свобода, он вспоминал про рыбалку, запах ухи, тепло костров на берегу родной Волги и с усмешкой смотрел на обожателей западных ценностей. Они, по его убеждению, уже не помнили вкуса и запаха настоящей свободы.
Кровь балаковского латифундиста, взращенного на шести сотках дачных товариществ, и страстного рыбака текла по его жилам. Эта кровь замирала в сердце миллионера, когда он начинал мечтать о приличном, достойном его финансового состояния, земельном наделе в родных краях. Симочкин мог позволить себе мечтать не категориями дачных соток, но гектарами полей и степных просторов. Сто, а то и двести гектаров будущей усадьбы — вот достойная мечта, выраженная в округленных и понятных цифрах!
Землевладение должно было включать не только степные просторы, но и большой пруд с разведенной в нем рыбой, дабы не мотаться очумело по степным речкам Симочкину в поисках хорошего клева. Клев необходимо организовать под боком. В двух-трех шагах от здания усадьбы. Сама усадьба должна быть небольшой, в два этажа, если не считать надстроенной летней мансарды. Для гостей можно будет построить отдельный домик. Но лучше его не строить, чтоб гости не прижились и не переловили всю рыбу в пруду. А приобретенную территорию обнести хорошим забором! Все сто гектаров! Или двести?.. Глава посёлка в это время лихорадочно высчитывал в уме сумму отката, которую он предъявит миллионеру за сделку с землёй.
Глава поселка: Если оформим на вас сельхозугодия, вам придется вести фермерское хозяйство! Иначе, нельзя!
Симочкин: Буду вести.
Глава поселка: А что сеять будете?
Симочкин: Картошку!
Глава поселка: Как сеять? Её ж сажают! Впрочем, неважно! Куда ж вы её потом денете?!
Симочкин: Съем! Оформляй фермерское хозяйство!
Глава поселка: (смущённо) Матвей Иванович. Надо бы обсудить, так сказать, издержки.
Симочкин: Ты про откат, что ли, кровосос?
Глава поселка: Про вознаграждение за труды, Матвей Иванович! (вежливое хихиканье) Людей достойных в городе надо будет подмазать. Да и себя грех в стороне оставить! Я ведь тоже должен порадоваться вашему удачному приобретению, Матвей Иванович!
Симочкин: (угрюмо) Порадую я тебя! Куда от вас, клопов, денешься?
Глава поселка: Совершенно справедливо, Матвей Иванович! Мы всегда рядом! Всегда при вас! Куда уж тут вам деваться? Ваше благосостояние без нашего присмотра не увеличится!..
Симочкин: Помолчи! На что деньги потратишь?
Глава поселка: Джип куплю! Мне для работы надо!
Симочкин: Это ж ты, сколько собрался с меня слупить?! Морда не треснет?
Глава поселка: Так скромный процент, Матвей Иванович! Не обременительный! Вы и не заметите! А цену на землю мы снизим! Я договорюсь. Тендер проведем, и вы за бесценок её получите. За копейки! Гарантирую доставить вам удовольствие за мой процент!
Симочкин: Смотри у меня! Чтоб без проблем все было! А не то! Нюхай! Чем пахнет?
Автор: Симочкин поднес к носу главы крепкий кулак. Глава поселка добросовестно его обнюхал.
Глава поселка: Деньгами, Матвей Иванович!
Симочкин: Ну, ты и зараза! (покровительственный смех) Пошли в машину. Съездим, глянем на землю.
Автор: Они направились к стоящему на улице огромному, с большими колесами, внедорожнику Симочкина.
Глава поселка: Матвей Иванович?
Симочкин: Чего тебе?
Глава поселка: Зачем вам столько земли?
Симочкин: Ты сигары куришь?
Глава поселка: Нет. Я здоровье берегу!
Симочкин: (снисходительно) А я курю. Кубинские. Вот выйду я утром на балкон усадьбы в белом махровом халате, с чашкой горячего кофе, и кубинской сигарой, расправлю плечи, посмотрю на двор, а там….
Глава поселка: Что там, Матвей Иванович?
Симочкин: А там крестьяне толпятся. Я им с балкона: «Колосится ли рожь, работнички?!». А они мне в ответ: «Колосится, батюшка! Еще как колосится!»
Глава поселка: Так рожь у нас в степи не растет! Только пшеница!
Симочкин: Вырастет! Садись в машину!
Автор: Миллионер и глава поселка сели в джип, закрыли двери, и водитель Симочкина повез их смотреть будущее землевладение латифундиста.
(пауза)
Автор: В поезде, следующем из Балаково в столицу, Матрёна раскладывала на откидном столике бокового места плацкартного вагона немудреный, но сытный ужин.
Мракин: Надо было брать билеты в купе, Мотечка!
Мотя: Дорого.
Мракин: За комфорт надо платить, Мотечка! Я не чувствую себя здесь белым человеком!
Автор: Сидящая напротив них в пустом четырехместном отсеке одетая в белый махровый халат дама с одобрением взглянула на Мракина. Мракин заметил её любопытный взгляд и создал на лице выражение грусти оскорбленного окружающей действительностью интеллигента.
Мотечка не обратила на его слова должного внимания и продолжала заниматься сервировкой столика. Недавно, на станции, она не прислушалась к пожеланиям компаньона и своевольно приобрела билеты в плацкартный вагон. Им, естественно, достались боковые полки, чему Мракин очень огорчился.
Ранее, в развитом социалистическом прошлом, гендиректор «Светлого пути» редко, но выезжал куда-либо на поезде за пределы Саратовской области. Когда это случалось, он, в целях экономии карманного бюджета, всегда покупал билеты в плацкартный вагон. Но мечта прокатиться по родным просторам в купейном, а еще лучше в вагоне СВ, всегда теплилась в его сердце. Увы, рачительная Матрёна, с её планируемыми тратами в будущем, не позволила осуществиться его чаяньям за её счет. Мракину оставалось наблюдать, как его компаньонка выкладывала из пакетов приобретенную в пристанционном ларьке и на базарчике еду. Этот процесс смягчал бушующий во Мракине протест против суровой действительности, которую он ощущал своим задом на жестком боковом месте плацкартного вагона.
В центре откидного столика, застланного газетами рекламного содержания, лежало в надорванной фольге горячее тело куры — гриль, жирно блестящее прожаренной до бронзового оттенка кожей. Её толстые согнутые ножки выглядывали из алюминиевой прорехи и вызывали в Мракине яростное желание с голодным рычанием оторвать их от горячей тушки. Но, пока рычал только его живот, требуя немедленно пищи, а сам Мракин сидел смирно, ожидая окончания приготовлений к трапезе.
Мракин: В купейном вагоне столики шире.
Автор: Матрёна разложила вокруг основного блюда помидоры, огурцы, зелень, хлеб. Открыла и поставила на середину стола спичечный коробок с солью.
Мотя: Ешьте, Всил Саныч, пока горячее! Остынет.
Автор: Мракин вежливо взялся правой рукой за плотную ножку и, придерживая курицу другой рукой, умело оторвал её целиком. Вгрызаясь зубами в куриное мясо, он с восторгом скосил на ножку глаза и что-то промычал набитым ртом.
Мотя: Что, Всил Саныч?
Мракин: Приятного аппетита, Мотечка!
Автор: Всхлипывая от счастья, Мракин закончил расправу над куриной ножкой. Отломив от хлеба кусочек, он положил его в рот и смачно вцепился зубами в мякоть помидора, забрызгав рубашку красными пятнами сока.
Мотя: На здоровье, Всил Саныч. Вы кушайте, кушайте!
Автор: Мракин с искренней благодарностью посмотрел на Матрёну и, вздохнув с облегчением, оторвал от курицы вторую ногу.
(пауза)
Автор: Джип нёсся по укатанной степной дороге.
Симочкин: Притормози! Подбросим человека.
Автор: Симочкин опустил стекло и внимательно посмотрел на сошедшего с колеи и уступившего дорогу проезжающему автомобилю старика с посохом. Внешний вид Аркадия не вызвал в нем удивления и он добродушно спросил его:
Симочкин: Куда путь держишь, старик?
Аркадий: Куда? Да вон туда!
Автор: Аркадий ткнул посохом в сторону горизонта, где вдалеке, еле различимо торчали, как будто выглядывая из-под земли, верхушки старых деревьев.
Симочкин: Это к тем деревьям идёшь?
Аркадий: К ним.
Симочкин: Садись, подвезём! Мы как раз туда направляемся.
Автор: Аркадий подошел к машине и открыл заднюю дверь. Сунув в салон посох, он переместил на поясе топор из-за спины на бок, и, кряхтя, забрался в высокую машину. Глава поселка брезгливо отодвинулся с центра кожаного сиденья к противоположной двери и сморщил лицо.
Симочкин: Сел?
Аркадий: Сел.
Симочкин: Поехали! Давай напрямую. К тем деревьям!
Автор: Водитель кивнул головой, съехал с грунтовки и повел машину по степи.
Деревья стали приближаться, расти в размерах и вскоре автомобиль подъехал к глубокому оврагу, окруженному вековыми деревьями. Высохшие, покрытые растрескавшейся корой вязы, склонившиеся ломкими ветвями к земле ивы, стояли по берегу давно пересохшего пруда напоминанием о том, что еще недавно местность эта была обжита людьми.
Всюду виднелись земляные бугры фундаментов домов и хозяйственных построек, вытянувшиеся линиями вдоль исчезнувших улиц, с высохшими на месте бывших оград и заборов деревцами акаций и кустами сирени. Тянулись в степь заросшие бурьяном прямоугольники заброшенных огородов. Колеи старых дорог проросли стелющимися побегами стойкой к жаре травы «птичий горец» и выделялись на фоне выжженной солнцем растительности темно-зелеными полосами. Кругом этого, некогда обжитого места, лежала, насколько хватало взгляда, ровная, тихая степь. Нагретый воздух был недвижим. В небе, как отражение степи, повисла тонкая бело-серая пелена, с разбросанными по ней редкими клочками сиротливых облачков.
Пассажиры и водитель выбрались наружу из прохладного чрева внедорожника.
Симочкин: Чего ты здесь потерял, старик?
Аркадий: Душу.
Автор: Аркадий направился к оврагу, нагнувшись и подняв по пути с земли ржавый штык лопаты.
Симочкин: Родина что ли твоя?!
Аркадий: Да!
Автор: Аркадий, спустился по склону оврага к берегу пересохшего пруда. Оглядевшись внизу, он направился к его верховьям, скрывшись из вида за стволами высохших деревьев.
Симочкин: Глянь, что он там копать собирается.
Автор: Водитель согласно кивнул головой и не торопясь пошел вслед за стариком по верхнему краю оврага, пытаясь разглядеть в просветы между стволами деревьев фигуру Аркадия.
Симочкин: Чудной старик. Наверное, клад здесь ищет. Приехал выкопать.
Глава поселка: Это не местный. У него морда другая, не как у нас всех тут. И глядит не по-нашему.
Симочкин: А как он глядит?
Глава поселка: Так не правильно! С доверием смотрит! Глаза ясные! А наши старики лукавые. Щурятся они, когда разговаривают. Взгляд уводят! А этот в глаза глядит смело! Нашим, ежели, что не так, им в морду дать можно. А этому — шиш! Рука не поднимется! Нет, не из нашенских старик!
Симочкин: Значит, приблудный. А место здесь хорошее!
Автор: Латифундист топнул по земле ногой, будто проверяя её на прочность, и направился к разрушенной плотине пруда в овраге. Глава поселка поспешил за ним.
Симочкин: Плотину восстановить — хороший пруд получится. Можно будет рыбу запустить. Сгрести тут все бульдозером к чертям собачьим и парк разбить! С беседками и фонтанами.
Автор: Симочкин спустился ниже плотины и осмотрел расширяющиеся склоны оврага, уходящего в сторону не видимой отсюда степной речки.
Симочкин: Плотина маленькая. Сделаю её по оврагу ниже, а саму плотину выше. Мне нужен большой пруд! Зимой буду на льду в хоккей играть! А вот там, наверху, горку нагребу и подъемник поставлю.
Глава поселка: Зачем?
Симочкин: Трассу горнолыжную сделаю! Буду кататься здесь, а не в Альпах! С горки вниз, и со склона на склон — вжик, вжик! Красота! Землю и мусор, что бульдозер сгребет, не надо будет вывозить, все на горку уйдет.
Глава поселка: Очень интересно!
Автор: Глава посёлка порадовался тому, что сделка становилась все более реальной, а торг по сумме отката возможно будет начать с более высокой планки — клиент плотно сидел на крючке.
Симочкин: И не говори! Усадьбу поставлю на той стороне!.. Или на этой?
Глава поселка: Можно и там и там!
Симочкин: Можно. Только зачем мне две усадьбы?
Глава поселка: Для гармонии!
Симочкин: Правильно! На той стороне охотничий домик поставлю! Небольшой! Трехэтажный!
Глава поселка: Вы охотиться будете, Матвей Иванович? А на кого? Дичи-то у нас тут нет!
Симочкин: На страусов! Завезу из Африки и буду охотиться. Организую здесь степное сафари!
Глава поселка: Вам управляющий в поместье не нужен?
Симочкин: Себя предлагаешь?
Глава поселка: (заискивающе) Да! Я старательный! — заискивающе улыбнулся претендент на должность управляющего.
Симочкин: Нет. Тебя я не возьму.
Глава поселка: (огорчённо) Почему же?!
Симочкин: Всех страусов сожрёшь!
(пауза)
Автор: Аркадий не дошел до начала оврага. Под его босой ногой хлюпнула грязь и он внимательно осмотрел оползший в этом месте кусок склона оврага.
Аркадий: Ага! Вот ты где спрятался! Здесь. Живой!
Автор: Старик положил на землю штык лопаты, вынул из-за пояса топор и обтесал им конец своего посоха. Закончив подгонку, он крепко насадил на древко ржавое лезвие.
Аркадий: С Богом!
Автор: Аркадий перекрестился и принялся копать яму в склоне оврага. Мягкая в этом месте глина легко резалась лезвием лопаты и вскоре в вырытом углублении начала скапливаться мутная вода. Аркадий прокопал по склону канавку и вода, тоненькой струйкой, потекла по ней, скапливаясь на дне оврага маленькой лужицей. На верху оврага тихо появился водитель Симочкина.
Аркадий: Чего спросить хочешь?
Водитель: А что это вы копаете?
Аркадий: Родник освобождаю. Сейчас холодной водички попьем. У тебя в машине кружка есть?
Водитель: Есть!
Аркадий: Принеси.
Автор: Водитель ушел за кружкой, и старик продолжил работу. Вода в источнике закружила легкие песчинки и потекла по канавке веселой струёй, унося муть и становясь прозрачной. Аркадий зачерпнул горстью воды и попробовал её на вкус.
Аркадий: Сладкая! Вот и хорошо! Благодать!
Автор: Аркадий напился, умыл лицо, обильно намочил волосы на голове и бороду. Поправив края ямы, он принялся утаптывать босыми ногами площадку вокруг источника. Не удовлетворившись полученным результатом, он положил лопату на плечо и поднялся по склону наверх. Выбрав вблизи оврага пологий холмик фундамента стоявшего когда-то здесь дома, он поднялся на него и ткнул под ноги штыком лопаты. Лезвие ударилось о кирпич, скрытый слоем прошлогоднего бурьяна и травы. Аркадий подрубил лопатой корни и сгреб траву в сторону, очистив кирпичный развал старой печки. Отставив лопату, он наклонился и стал выбирать из развала целые кирпичи и крупные куски, откладывая их в сторону.
К нему подбежал запыхавшийся водитель:
Водитель: Чего это вы делаете?
Аркадий: Кирпичи выбираю. Хочу источник вымостить.
Водитель: Помочь?
Аркадий: Помоги. Только отдышись сначала. Сходи к источнику, попей водички. Потом и подходи помогать.
Автор: Помощник послушно отправился в овраг. Аркадий сложил на жилистой руке десяток кирпичей, прижал их сверху подбородком, и осторожно спустился к источнику вслед за водителем. На утоптанной площадке он аккуратно сложил принесенные кирпичи в стопку и направился наверх за новой партией.
Водитель: Отец, постой!
Аркадий: Чего тебе, сынок?
Водитель: Машину подгоню! В багажнике кирпичи перевезём! Я быстро!
Аркадий: Так хозяин тебя отругает!
Водитель: Не-а! Он добрый!
Автор: Водитель скрылся за высохшими деревьями. Аркадий вернулся к развалу и продолжил выбирать материал для отмостки. Когда подъехал джип, кирпичи лежали уже внушительной кучей. Водитель подогнал к ней машину задом, и они быстро перекидали их в багажное отделение на заранее расстеленный в нем кусок толстого полиэтилена. Потом загруженный джип, аккуратно съехал на задней скорости по склону к источнику и остановился у площадки так близко, что им осталось только, взявшись за края куска полиэтилена, вытянуть его и уронить кирпичи на землю.
С помощью водителя Аркадий быстро выложил дно и края источника в форме чаши. Оставшихся целых и битых кирпичей с лихвой хватило и на площадку. Получилось добротно и красиво. Полюбовавшись на дело своих рук, они по очереди зачерпнули кружкой чистой воды и с наслаждением напились ею.
Водитель: Надо рогульку срубить и тут воткнуть. Кружку на неё повесим. Я кружку здесь оставлю, пусть люди пользуются.
Аркадий: Думаешь, придут сюда люди?
Водитель: А как же! К источнику придут!
Аркадий: Думаю крест над ним поставить.
Водитель: Правильно! На самом виду! Чтоб издалека его было видно! Чтоб знали, куда идти! А еще беседку с лавками построить. Деревьями его обсадить.
Аркадий: Так и сделаю!
Симочкин: Эй! Охламон! Ты куда это машину загнал?!
Автор: Аркадий с водителем обернулись и увидели спускающихся к ним миллионера и главу поселка.
Водитель: Так родник здесь! Отец откапал! Попробуйте! Живая вода!
Автор: Подошедший Симочкин взял из его рук кружку, сделал глоток и почмокал губами от удовольствия.
Симочкин: Ядреная водица! Попробуй! Хороша!
Автор: Симочкин передал кружку главе посёлка. Глава сделал глоток и его глаза хитро заблестели.
Глава поселка: Бражку на такой воде надо ставить! Отличный самогон получится! Покупайте землицу, Матвей Иванович!
Симочкин: Покупаю!
Глава поселка: Поедем заявление сочинять?
Симочкин: Едем! Старик, тебя куда отвезти?
Аркадий: Вы поезжайте. Я здесь останусь.
Водитель: Он крест хочет над родником поставить! Чтоб люди сюда приходили.
Глава поселка: (возмущённо) Какой такой крест? Какие люди?! По какому праву?! Без разрешения нельзя! Земля в собственности!
Аркадий: Кто мне может запретить?
Симочкин: Я. Моя земля.
Аркадий: Ты запрещаешь?
Глава поселка: Он запрещает!
Автор: Симочкин посмотрел на Аркадия, на кирпичную чашу источника и вытекающую из неё струйку воды.
Симочкин: Ты же знаешь, что не запрещу.
Аркадий: Знаю.
Симочкин: Ставь крест, старик. Мы уезжаем.
Глава поселка: Но это несерьезно, Матвей Иванович! Зачем вы этому оборванцу потакаете?! Их много, а вы один!
Симочкин: В машину, я сказал!
Глава поселка: Нет, я пришлю сюда участкового! Пусть наведет порядок! Ишь, расплодились!
Симочкин: Я тебе наведу! Кончай разоряться. Не на базаре! Тебя как звать, старик?
Аркадий: Аркадий.
Симочкин: Ну, не скучай, Аркадий!
Автор: Симочкин сел на свое место рядом с водителем, закрыл дверь, и автомобиль медленно пополз по склону вверх.
Аркадий: Скучать не буду. Езжайте с Богом!
Автор: Аркадий поправил топор на поясе и пошел к засохшим деревьям искать подходящий материал для постройки креста.
(пауза)
Автор: В плацкартном купе движущегося в ночи поезда происходило распитие алкогольного напитка. Мракин, томно улыбаясь, чокался миниатюрной серебряной рюмочкой наполненной каплей ароматного французского коньяка с соседкой по вагону.
Мракин: Да кто ж в Балаково не знает про Симочкина?!
Автор: Рюмочки были вынуты из дорожного набора полной, ярко накрашенной дамы, выглядевшей с претензией на небрежную роскошь.
Мракин сидел в купе за столиком, напротив своего бокового места, поддерживая душещипательную беседу с приятной незнакомкой неопределенного, скрытого под косметикой, возраста. Было видно, что эта дама в молодости блистала красотой. Теперь же ей приходилось пользоваться дорогим маскировочным материалом, чтобы скрыть на лице следы капитуляции перед атакующими её годами.
Она пригласила Мракина разделить с ней ночное чаепитие со сладостями, когда поймала его восхищенный взгляд. Правда восхищение было адресовано не к её ярко увядающей красоте или крупногабаритной фигуре, которой её наградила природа и диетическое питание — Мракин восхитился поставленной на столик бутылкой французского коньяка с бронзово-золотой этикеткой. Он обожал красивые этикетки.
Матрёна давно забралась на верхнюю полку и спала, повернувшись спиной к проходу.
Закусив шоколадной конфетой, Мракин деликатно откашлялся.
Мракин: И давно вы вдова?
Диана Ивановна: Вы меня не поняли! Я пока не вдова! Я сказала — дала! Дала Симочкину развод!
Мракин: Ах, простите! Я плохо слышу. Это у меня профессиональное.
Диана Ивановна: (обеспокоенно) Что у вас со слухом?
Мракин: Играл в симфоническом оркестре на валторне. Оглох на Чайковском.
Диана Ивановна: Вы музыкант?
Мракин: (скорбно) Бывший. Теперь я скорее драматург.
Диана Ивановна: Ах, какой вы интересный мужчинка!
Автор: Попутчики чокнулись и интеллигентно пригубили коньяк.
Плацкартный вагон поезда «Балаково-Москва» был погружен в условную тишину ночи. Ночь была наполнена стуком колес, издаваемым ими на стыках рельс, храпом и тяжелым дыханием плотно перекусивших в поезде пассажиров, сонным бормотанием и звуками «нежданчиков» основательно «принявших на грудь» путешественников мужского пола. Воздух в полутёмном вагоне был плотным, щадяще наполненным ароматами хлорки, влажного постельного белья, мужского пота, перегара, и режущими запахами агрессивной женской парфюмерии, которую применяют при производстве слезоточивых газов.
На столике перед нашими собеседниками лежал плоский телефон с большим экраном, который испускал бледное голубое сияние, временами затухающее. Поэтому даме приходилось время от времени тыкать в него пухлым пальцем, чтоб поддержать режим свечения. Этого света им хватало, чтобы различать лежащие на столе кондитерские вкусности и не промахиваться мимо рюмочек, когда разливался коньяк.
Мракин: Так вы расстались с Симочкиным?
Диана Ивановна: Да! Навсегда! Он мужлан!
Мракин: Как же он без вас будет жить?!
Диана Ивановна: Не знаю. Надеюсь, что плохо!
Мракин: Вы такая яркая, такая заметная женщина!
Диана Ивановна: Да, я заметная. Наливайте! Вы с дочерью едете? (завистливое хихиканье) Или с молодой пассией?
Мракин: С кем? Ах, нет! Это соседка по даче. Вместе в Москву едем. Я приглядываю за ней, так сказать, по-отечески.
Диана Ивановна: Вы еще и педагог-воспитатель?
Мракин: Где-то в глубине души! Давайте выпьем за ваше обаятельное очарование!
Автор: Дама тяжелым кивком согласилась с этим предложением, и они выпили.
Диана Ивановна: Вы, как человек изувеченный музыкой, должны меня понять.
Автор: Мадам Симочкина подняла на Мракина влажные, наполненные тревожным блеском глаза.
Мракин: «У неё взгляд загнанной коровы!» Я вас уже понимаю.
Диана Ивановна: Все было прекрасно! Я нашла чудесный особнячок на Ильинском шоссе за Москвой. (усталый вздох) Это там, где Рублевка, только заезжать надо с правой стороны. Там живут все приличные люди, включая президента.
Мракин: Знаю. По телевизору когда-то видел.
Диана Ивановна: Моему бывшему благоверному не понравился мой выбор, и он взъерепенился!
Мракин: Вот как?
Диана Ивановна: Ему, видите ли, показалось там тесно! Как может быть тесно, если все окружено очень высоким забором?
Мракин: Действительно! Высокий забор увеличивает среду обитания!
Диана Ивановна: (горячим шёпотом) Вот вы умный музыкантище! А мой бывший глуп, как морской хорек! Или не хорек? Не важно! Он решил строиться на родине, рядом с этим районным центриком! Я поехала с ним, чтоб на месте ткнуть его носом в эту провинциальную убогость! И что вы думаете?
Мракин: Я? Что вы, что вы! Я никогда не думаю!
Диана Ивановна: Правильно! Думать должна женщина! А мой безмозглый решил купить степь! Вы представляете?! Я считаю, что в этой стране нам делать нечего! Если не можешь жить на Рублевке — живи в Европе! Там есть, где потратить деньги и на что посмотреть! Вот вы бы променяли Европу на Балаково?!
Мракин: Я?!
Автор: Мракин не смог представить, как это возможно было бы ему сделать, когда он не выезжал из Балаково вот уже более десяти лет, тем более в Европу.
Мракин: Нет!
Диана Ивановна: А мой променял! Ничего! Отольются ему мои слёзы на суде при разделе имущества! Оттяпаю все! Он обеспечит мне приличную жизнь на долгие годы! И особнячок на Рублевке я выкуплю!
Мракин: Вы стойкая женщина!
Диана Ивановна: Он мне заплатит за то, что отправил меня назад, в Москву, в плацкартном вагоне, как какую-то скотину!
Мракин: «Точно — корова загнанная!» Какой невоспитанный он у вас мужчина!
Диана Ивановна: Вы так считаете?
Мракин: Все так считают! Не только я. Весь город так думает!
Диана Ивановна: Да! (торжественно) Пипл — он все видит!
Мракин: Но ваш бывший супруг личность серьезная! Вам хороший адвокат нужен!
Диана Ивановна: У вас есть на примете?
Мракин: (шёпотом) Есть! У меня хорошие связи! В Москве я вам все организую!
Диана Ивановна: Это знак свыше! Это судьба свела нас в этом вагоне! Вы верите в приметы?
Мракин: Верю!
Диана Ивановна: Я тоже. Мы едем в одном купе пусть и плацкартного вагона! Это ли не знак?!
Мракин: Знак.
Диана Ивановна: У вас преданный взгляд. Он мне нравится! Как вас зовут?
Мракин: Всеволод Александрович.
Диана Ивановна: Благородное имя! А меня — Диана Ивановна!
Мракин: Прелестное имя! Легко запоминающееся! «Дивановна! Соответствует!»
Диана Ивановна: Я хочу спать! Постелите мне постель! Вы храпите?
Мракин: Нет. А надо?
Диана Ивановна: Не надо. Стелите!
Автор: Мадам встала и освободила купе, эротично заполнив собой общий проход в вагоне. Мракин снял с верхней полки свернутый матрас и постельное белье. С сожалением взглянув на недопитую бутылку, он принялся застилать даме постель.
Миллионер Симочкин, оказывается, выкупил своей балаковофобской половине все места в купе плацкартного вагона, находящегося рядом с туалетом, и она была единственной пассажиркой в нем. Это было утонченное издевательство обеспеченного мужа над собственной супругой. Точно рассчитанный удар по её привилегированному существованию, отсекающий пути к примирению.
(пауза)
Автор: В тесной камере гневный Чекаев отчитывал Фалалея.
Чекаев: Что ты буробишь?! Что за чушь несёшь?! Какие мы шпионы?!
Фалалей: (спокойно) Английские.
Чекаев: Но, почему?!
Фалалей: Чтобы нас перевербовали в ФСБ.
Чекаев: Это еще зачем?!
Фалалей: Мы станем двойными агентами и нас отправят в Англию!
Чекаев: В Англию?! Что за бред?! Нас там ждут?!
Фалалей: Как агентов Кремля — ждут. Мы приедем в Лондон и тут же сдадимся английской разведке.
Чекаев: (возмущённо) А это еще зачем?!
Фалалей: Чтобы нас опять перевербовали! Нам сделают новые документы, дадут много денег и вернут назад в Россию.
Чекаев: Это хорошо. Если вернут назад.
Фалалей: Нам надо только крепко стоять на своем в этих застенках!
Чекаев: Стой, не стой — раскусят!
Фалалей: Не бойся! Обведем вокруг пальца! Фильмы про шпионов мы смотрели, значит, знания имеем. Я даже детектора лжи не боюсь — обману! Покажет как миленький, что я шпион!
Чекаев: Детектор не обманешь! Техника все же!
Фалалей: Легко! (поучительно) Главное, когда налепят на тебя датчики и включат аппаратуру, расслабься!
Чекаев: Расслабишься тут, с датчиками!
Фалалей: Не боись! Просто представь себе в этот момент, что ты лежишь в постели королевы Великобритании!
Чекаев: С ней?!
Фалалей: Нет! Один.
Чекаев: Да кто меня в её постель пустит, придурок?! Там же кругом охрана!
Фалалей: Ты русский шпион! Не забывай! Пробрался!
Чекаев: Ну, если только пробрался.
Фалалей: Ты лежишь под одеялом и тут — входит королева! В пеньюаре!
Чекаев: (испуганно) Вот черт! И что мне делать?!
Фалалей: Объяснить, что ты английский шпион, перевербованный русской разведкой, ждёшь её, чтоб попросить прощения….
Чекаев: Я английского не знаю!
Фалалей: И не надо его знать! Тебе надо просто преданно смотреть в глаза королевы и внушать ей мысль, что ты её блудный шпион из России. Понятно?
Чекаев: Мне-то понятно. А она поймет?
Фалалей: Кто?
Чекаев: Королева!
Фалалей: (сердито) Королева у тебя в мозгу! И говори, если хочешь, с ней по-русски! Но с акцентом! Датчики поймут, что ты настоящий английский шпион и нарисуют нужный тебе график! Твое общение с королевой в уме, аппаратура примет за действительность! Это же так просто!
Чекаев: Ловко. Только вот не думаю я, что в ФСБ дураки сидят.
Фалалей: Конечно, там умные люди. Но! Они не умеют работать с дураками!
Чекаев: С какими дураками?
Фалалей: С нами!
Чекаев: Но мы же английские шпионы?! Какие мы дураки?!
Фалалей: Ага! Теперь ты почувствовал себя, наконец, английским шпионом?!
Чекаев: А куда мне деваться, если в спальню вошла королева?!!
Фалалей: Браво! Деваться некуда! Но для общения с чекистами английский язык нужен. Придется выучить!
Чекаев: Что поделать? Я готов. Учи.
Фалалей: Я его тоже не знаю. Будем выкручиваться. Значит, так. Скажи: «Айм сорри, сэр!».
Чекаев: Айм сорри, сэр.
Фалалей: У тебя хорошее произношение! Запомнил?
Чекаев: Вроде.
Фалалей: Повтори!
Чекаев: Айм сори сэр!
Фалалей: Сойдет! Будешь этим отвечать на все вопросы. Понял?
Чекаев: Айм сори сэр!
Фалалей: Молодец, усвоил! Теперь! Если нужно ответить «нет», говоришь — «ноу». Повтори!
Чекаев: Ноу.
Фалалей: А если нужно сказать «да», говори «йез».
Чекаев: (поёт) Йезтудей.
Фалалей: Елки-палки, лес густой! Так ты знаешь английский?!
Чекаев: Это слово из песни. Помнишь? Ла-ла-ла, ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла!
Фалалей: Конечно, помню!
Автор: Арестанты обнялись за плечи и, повернувшись к маленькому зарешеченному окошку камеры, запели, перевирая английские слова на русский лад. Душевное исполнение узниками старого доброго шлягера «Битлз» зазвучало в тесных стенах, наполненное нотками тоски и грусти по оставшейся за толстыми стенами свободе и канувшей в прошлое юности. Их исполнение было проникновенным и возвышенным. Песня наполнила счастьем их сердца, и они не могли остановиться, повторяя один и тот же куплет вновь и вновь.
Но возникшая в камере гармония была нарушена истошным женским криком с улицы:
Фрося: Вася?!! Ты где?!!
Автор: Это кричала, любящая всем сердцем, Ефросинья.
Чекаев: Я здесь, Фрося!! В камере!!
Фрося: Тебе хорошо?!!
Фалалей: Дура!! Мы в тюрьме!! Как здесь может быть хорошо?!!
Фрося: (обрадованно) Фалалей?! Так вы вместе сидите?!!
Фалалей: Вместе!!
Фрося: Скоро вас освободят! Потерпите!
Фалалей: Когда?!!
Фрося: Скоро! Твои чудики подземный ход копают!
Автор: Фалалей торжествующе повернулся к председателю и возложил ему на плечо правую руку.
Фалалей: Наши не дремлют! Мы не оставлены в беде! Можем не собираться в Англию!
Фрося: Васенька?!!
Чекаев: Чего?!
Фрося: Передачку передали?! Я передачу принесла!!
Чекаев: Нет!
Фрося: Пойду!! Поругаюсь!!
Чекаев: Сходи, дорогая! Поругайся!
Фрося: Я тебя люблю, Василий Иванович!
Чекаев: Я тебя тоже люблю, Фросенька!!
Автор: Хлопнуло открывшееся в двери камеры окошко, и в него заглянул рыжий сержант:
Сержант: Кончай орать! Весь горотдел взбаламутили! Передача тебе, Чекаев.
Автор: Сержант приоткрыл дверь и поставил на пол камеры полиэтиленовый пакет.
Сержант: Хорошо пели. Молодцы! Помню, молодыми, мы под эту песню в Жилгородке на танцах из-за девок дрались! Эх, хорошее было время!
Автор: Чекаев забрал пакет, и сержант исчез, с трудом прихлопнув металлическую дверь. Узники присели на лавку, поставив между собой передачку с едой. Фалалей, залез внутрь пакета и вынул из него внушительных габаритов бутерброд с салом.
(пауза)
Автор: Ночь обволокла степь мрачной пеленою тишины и спокойствия. Овраг казался наполненным текущей по нему тьмою. Высохшие деревья слились в черный монолит дремлющей чащи, скрывающей в своей глубине ожидаемый страх и ужас липкого соприкосновения с чуждым и враждебным иным миром. Его безмолвное присутствие было живым и ощущалось не органами чувств. Оно ощущалось вздрагивающей, покрывшейся мурашками от предчувствия неизбежной встречи с неведомым, кожей.
Аркадий передернул плечами и поправил на себе хламиду, плотнее укутав ею согнутые в коленях ноги. Он сидел на краю оврага над источником, прижавшись спиной к установленному поздним вечером высокому кресту. Усталость, накопленная им за день трудов, медленно покидала его тело. Остывший к полуночи воздух начинал пробираться под его одежду, но опасность закоченеть к утру не беспокоила его. Внутренность неказистого крепкого шалаша, сделанного Аркадием заранее из веток и пластов дерна, была забита толстым слоем надерганной на месте бывших домов сухой травы. Можно было залезть в его травяное нутро и уснуть с достаточным комфортом. Но спать ему не хотелось.
Он упрекнул себя, что не догадался попросить у привезших его в это место людей спичек или зажигалки. У горящего костра переждать эту ночь было бы веселее. Конечно, можно было попробовать добыть огонь трением, как было показано на картинке школьного учебника по истории, запомнившейся ему с детства, благо, сухих веток кругом имелось в достаточном количестве. Но накопившаяся за день усталость вызвала в нем чувство апатии, и он сомневался в успехе этой идеи. Поэтому, ему оставалось только сидеть в тишине ночи и дожидаться, когда сон возьмет свое и он сможет спокойно заснуть в своем укрытии.
Аркадий пошарил по земле рукой, сорвал попавшийся ему сухой стебелек травинки и принялся вертеть его в пальцах.
Аркадий: «Вот, кручу пальцами стебель, а ощущаю себя. Так же мной вертели похоти мои. Крестил меня Андрей, но стал ли я от этого лучше? Нет, не стал».
Автор: Тяжело вздохнув, он поднялся на ноги. Повернувшись к кресту, нащупал его рукой и погладил своей шершавой ладонью дерево.
Аркадий: « Тебе, Господи!.. И мне тоже — чтоб помнил! Взошел Ты на крест и смерть принял за грехи наши. А мы…. А мы их все плодим да плодим! Прямо фабрикой по производству грехов стали, а не людьми!.. За что любишь и прощаешь нас, неразумных?»
Автор: Аркадий собрался с духом и, смущаясь, тихо произнес вслух:
Аркадий: Много грешил. Всего и не упомню. Но знаю, что много! Прости меня, Господи!
Автор: Аркадий замер, в ожидании какого-либо знака, что услышан. Но не было знака. Ничто не потревожило ночной тишины.
Аркадий: Я понимаю. Все понимаю. Однако не знаю, все ли правильно теперь делаю. Так ли? Вот — еще один крест поставил. Андрей сказал, что хорошо, если буду их ставить. Наверное, так. Но что изменится от этого деланья? Кто поймет, для чего это? Народ, конечно, меня не осудит, но и не порадуется. Он просто не поймет!.. Вот, опять заметался мыслями! Что ж меня так колбасит?! Ведь чувствую, знаю! Начинаю думать — ничего не понимаю!
Автор: Аркадий опять сел на землю и прислонился спиной к кресту.
Аркадий: Мне это нужно…. Хотя, будоражит меня что-то. Гордыня, что ли какая? Радуюсь сам себе, вот — крест воздвиг! Так руками его в земле укрепил, но не в сердце своем! (с огорчением) Как его в себе воздвигнуть, чтоб постоянно чувствовать? Чтоб, чуть помысел дурной в голову вкрадется, он бы и кольнул в сердце. Дескать, глаза-то разуй — чего Князя тешить собрался?! Чего в нечистые лапы сам лезешь?!.. Эх, как же сложно все!
Автор: Аркадий умолк и поднял огорченный взгляд к тёмному небу. Неведомый сеятель щедрой рукой разбросал семена звезд по ночному небосклону, и они проклевывались в нем точками мерцающего света, посылая нетерпеливые тревожные сигналы к Земле. Их мерцающее дрожание то затухало, то усиливалось и вызывало в душе Аркадия ощущение тревоги. Он смутился от возникшего в нем испуга перед необъятным пространством космической бездны, нависшей над ним мрачной вечностью. Пришедшее вдруг осознание собственной ничтожности перед Богом и вселенной проникло в его мысли и сжало его плоть в точку, в мельчайшую песчинку атома на поверхности маленькой планеты под названием Земля.
Аркадий: « Земля-то наша, как капелька махонькая в этом океане звездном. И я где-то в капле этой…. Затерялся…. Зачем?.. А миров-то, сколько в небе! Что им мы, человеки? С нашими страстями и глупостями? Копошимся, а нас и не видать…. А ведь создан этот необъятный простор космический для чего то. И мы в нем, для чего?.. Наверное, для радости, для счастья. Да вот только не получается у нас. Уродливые мы какие-то…. Что-то нам мешает в добре жить? Алчность наша? Зависть? Обида?.. Многое мешает. Вот, к примеру, почему стараемся стать спесивыми? Денег, какой человек нагребет в мошну, и — возвысился! Может на небо и не смотреть. А что в небо смотреть, когда деньги надо пересчитывать? Ну, может и посмотрит кто из них днем, так что он увидит? Только солнце, если туч не будет. Ну, самолет летящий заметит. А звезды не увидит, спать будет»
Автор: Аркадий смотрел в ночное небо, пытаясь проникнуть взглядом в глубину черной мозаики космоса, разглядеть что-то, пока не видимое ему. И он увидел. Увидел торжествующую вечность искрящуюся звездами. Он понял посылаемый этой вечностью знак. Не словами, но нутром своим, сжавшимся, как от удара кулаком в солнечное сплетение. Да, надо было раньше вглядеться в небесные россыпи, чтобы увидеть и ощутить эту вселенную, чтобы почувствовать себя песчинкой, вздрогнуть от понимания, что живёшь ты среди звезд, в этой необъятной темной бездне множества миров! Страх того, что вот сейчас, немедленно, он потеряется в этих пространствах, будет поглощен ими, забрался в сердце, и из его горла вырвалось хриплым вскриком:
Аркадий: Не оставь меня, Господи!!
Автор: И эхом в его голове отозвался другой, грозящий ему голос:
Мракин: «Не зови Его!!».
Автор: Возникший внутри него голос был настолько силен и громок, что Аркадий в испуге схватился руками за уши, боясь, что лопнут барабанные перепонки.
Аркадий: (шёпотом) Кто это во мне?
Мракин: «Это ты! Только настоящий!»
Аркадий: Нет, это не так. Ты чуждый во мне.
Мракин: (ликуя) «Твой я, Аркадий, твой! Вспомни! Как ты, молча, посылал проклятья, или ругал кого-либо! Узнал?»
Автор: Аркадий узнал. Эти голосом он молча материл людей, которые ему не нравились, дружески беседуя и улыбаясь им, но в душе посылая проклятья. Этим голосом он вспоминал и осуждал обидевших его, желал им убытков и болезней.
Мракин: «Ты успокойся, не терзай себя! Наступит утро и ступай отсюда! Ты свободен!»
Автор: Да, это был он, насоветовавший ему в свое время промолчать на суде над его другом Иваном, внутренний голос.
Аркадий: Зачем пришел?
Мракин: «Я не уходил!»
Аркадий: Не нужен ты мне!
Мракин: «Ты отрекаешься от меня?»
Аркадий: Да!
Мракин: «Это невозможно! Ты не сможешь отречься от самого себя!»
Аркадий: Могу! Я уже это сделал!
Мракин: «Ты не обманешь сам себя! Не тужься! Это же смешно!»
Аркадий: Ну, посмейся!
Мракин: «Ха-ха-ха-ха-ха-ха!»
Автор: Громкий голос взорвался хохотом в барабанных перепонках Аркадия, делая ему больно, и он опять схватился за уши.
Мракин: «Еще? Или достаточно?»
Аркадий: Смейся. Я вытерплю.
Мракин: «С каких это пор мы с тобой стали терпеливыми?»
Аркадий: Со вчерашней ночи, когда я был крещен.
Мракин: «Дурак!! Зачем ты это сделал?!!»
Аркадий: Чтобы жить с душой!
Мракин: «Дважды скотина!! Теперь придется страдать и корчиться в муках! Нам это нужно?! Лучше б ты шагнул с обрыва!»
Аркадий: Разве это выход — шагнуть с обрыва?
Мракин: «Выход!!!»
Автор: Звон в ушах прошел, и Аркадий стал приходить в себя. Он плотнее прислонился к кресту и успокоился.
Аркадий: «Наваждение. Видимо оголодал я сильно. Галлюцинации какого-то нехорошего моего «я» вылезли. Хотя — какие галлюцинации? Это и есть я. Сидит еще много чего во мне. Много за прошедшие годы во мне дряни накопилось. Просто так не отлипнет…».
Мракин: «Это ты кого дрянью назвал?!»
Аркадий: «Себя»
Мракин: «Именно! А ты — это я! А я — не такой! Прекращай глумиться над человеком! Жизнь уж прожита — финиш и вся комедия! Вот зачем сейчас все ломать?! Зачем?! Живи, как жил!»
Аркадий: «Не могу»
Мракин: (язвительно) «Он не может! Зато я могу! Не позволю вмешиваться в свою судьбу! Вставай и шкандыбай назад в нашу Кормёжку! Там уже все хорошо! Все улажено! Долгов нет! Пенсия не получена за полгода — деньги протухают! Их надо прогулять!»
Аркадий: «Суета!»
Мракин: «Водки хочу! Нажраться и забыться! Бабу хочу пощупать!»
Аркадий: «Все! Точка. Отрекся от тебя, нежить!»
Мракин: (возмущённо) «Нельзя взять и разрушить сложившийся порядок! Ты! Я! Мы хотим в теплую постель на перину! Здесь холодно и неуютно!»
Аркадий: «Уходи»
Мракин: «Вот и уйду!» (с угрозой) «Но ты погибнешь! Сгинешь без меня!»
Аркадий: «Не пропаду. Меня не оставят»
Мракин: «Я тебя оставлю! Подыхай!» — крикнул голос.
Автор: Тело Аркадия рванулось, выгнулось дугой, и потом сложилось пополам с хриплым выдохом. Сопротивляясь неведомой силе, Аркадий сделал над собой усилие, и распрямился, глухо ударившись спиной о столб креста. Его тело еще раз дернулось, обмякло, наклонилось вбок и тихо сползло на землю.
Серая рваная тень, одетая в призрачный костюм с подвернутыми рукавами и брюками, выскользнула из его плоти и понеслась по степи клочком стылого тумана.
(пауза)
Автор: Прибывший на вокзал поезд выпустил из своего змеиного тела торопливую толпу пассажиров. Мракин, выйдя с Матрёной из вагона, переминался с ноги на ногу.
Мракин: Мотечка, так сложились звезды! Хикмет! То есть, судьба, если перевести с арабского языка.
Автор: Всеволод Александрович тоскливо смотрел на суетящийся вокруг них поток пассажиров, стремящийся по перрону к Павелецкому вокзалу, озабоченно и весело волокущий на себе свои чемоданы, баулы и сумки, стараясь не встретиться с взглядом Матрёны.
Мотечка, опустив на асфальт перрона свою тяжелую ношу, стояла с растерянным видом. Новость, сообщенная ей Мракиным, ошеломила её на некоторое время.
Мракин: Я не могу поступить иначе! Я одинокий, неухоженный мужчина! Меня, наконец-то, прибирает к своим рукам достойная и обеспеченная женщина! Меня Фортуна поцеловала в маковку! Я не могу упустить шанс, который она мне подарила!.. Вы меня должны понять, Матрёна Васильевна! И простить! Тем более что между нами ничего не было! Прощайте, Мотя!
Диана Ивановна: Севчик! Все вышли! Сокровище мое, вытаскивай наш багаж! Вагон пустой!
Мракин: Бегу, мой суслик! Я уже попрощался с соседкой! Ну, Мотечка, дальше сама! Ты справишься и без меня!
Мотя: Всил Саныч? Ты выходишь из состава акционеров «Светлого пути»? Отказываешься от своей доли?
Мракин: Увы! Я вынужден это сделать! Я выбрал более тяжкую судьбу, Мотечка! Прощай!
Автор: Мракин скрылся в глубине вагона. Рядом с Матрёной остановился носильщик с тележкой.
Носильщик: Девушка, вам помочь?
Мотя: Чем вы мне можете помочь?
Носильщик: Куда чемодан везти? К метро или к стоянке такси?
Мотя: Сама донесу.
Автор: Матрёна подняла свою ношу и уверенно зашагала по перрону в редеющем потоке пассажиров спешащих к вокзалу.
Сзади неё раздался голос Мракина. Он кричал уверенным голосом мелкого московского чиновника-взяточника:
Мракин: «Носильщик, стой! Сюда! Сюда сворачивай!».
Автор: Матрёна не оглянулась, чтобы увидеть монументально стоящую у груды чемоданов Диану Ивановну и суетящегося вокруг неё навозной мухой Всеволода Александровича. Она, подчинившись общему движению людского потока, дошагала до здания Павелецкого вокзала, прошла сквозь него по залам, и вышла на привокзальную площадь. Поставив чемодан на площадку широкого каменного крыльца, она осмотрелась.
Площади, как таковой, не было. Вместо неё, за скоплениями машин на узкой дороге перед забитой парковкой, зиял огромный строительный котлован, окруженный широкой коробкой красивых фасадов высоких домов. Котлован был похож на геометрически правильный квадратный кратер воронки, возникший от удара о землю громадного метеорита, и Матрёна с опаской взглянула на небо. Небо было чистым и безоблачным.
Она успокоилась и схватила за рукав проходящего мимо неё юного полицейского в форме мышиного цвета. Глубоко вздохнув, она чихнула, и, посмотрев в удивленные глаза ошарашенного её бесцеремонностью юноши в форме, спросила:
Мотя: Товарищ, Красная площадь где?
Юный полицейский: На второй станции из метро выйдете, там и Красная площадь недалеко.
Мотя: Метро я пока боюсь. Пешком дойти можно?
Юный полицейский: Можно. По подземному переходу пройдете на ту сторону Садового кольца и идите по улице прямо до Москва-реки. Уткнетесь в мост. За мостом Красная площадь будет.
Автор: Полицейский вырвал рукав форменной куртки из руки Матрёны и исчез в чреве железнодорожного вокзала.
Мотя: Ну, что ж! Пойду, пока светло, знакомиться со столицей!
Автор: Матрёна подхватила с крыльца чемодан и направилась к подземному переходу.
(пауза)
Автор: Скребущий звук разбудил Фалалея и он приподнялся на своих, отстегнутых на ночь от стены, нарах. Он тихо окликнул он сокамерника.
Фалалей: Председатель?
Чекаев: Чего?
Фалалей: Слышишь?
Чекаев: Слышу.
Фалалей: Наши копают!
Чекаев: Мышь скребёт!
Фалалей: (возмущённо) Какая мышь?! Копают! Осторожно!
Чекаев: Тут отбойным молотком долбить надо, а не скрестись! Из бетона камера отлита! — не согласился с ним Чекаев.
Фалалей: Ничего, как-нибудь проскребут!
Автор: Заключённые умолкли, вслушиваясь в проникающий снаружи в камеру звук. Он то усиливался, то стихал вместе с порывами ночного ветерка, проникающего в их маленькое открытое оконце, расположенное под потолком. Им обоим одновременно пришла в голову мысль, что этот звук происходит от трущейся об стену здания ветви дерева, но они оба промолчали о своей догадке.
Чекаев: Слышь, Фалалей? Вот сбежим, что делать будем? Ведь в розыск объявят? Поймают — по полной загремим. Надолго.
Фалалей: Не поймают. Мы в подполье уйдем!
Чекаев: И долго мы под полом сидеть будем? Что за радость? Уж лучше на зоне, чем под землёй!
Фалалей: Эх, деревня твоя Кормёжка! Ничего то ты не понимаешь! Мы перейдем на нелегальное положение и начнем биться за свободу нашего народа!
Чекаев: А сейчас свободы нет, что ли?
Фалалей: Конечно, нет. Её во всем мире никогда не было и не будет!
Чекаев: И у нас?!
Фалалей: У нас будет!
Чекаев: Может, не стоит биться? Как-то по мирному нельзя побороться?
Фалалей: Нельзя! Мы же русские люди! Мы только биться можем.
Чекаев: Да уж. Из танков Ельцин по Москве пострелял. И чего добились-то?
Фалалей: Как чего?! Страну развалили!
Чекаев: То-то и оно! Совсем добить хочешь?
Фалалей: Ты совсем дурак, что ли? Хватит нам бардака! Наелись! Пора за ум браться!
Чекаев: Давно пора, кто ж тут поспорит?! У тебя есть план?
Фалалей: Есть! Грандиозный план! Мы возродим российскую империю! Чур, я царь!
Чекаев: (огорчённо) Что за бред?
Фалалей: Никакого бреда! История развивается по спирали! Надеюсь, ты с этим спорить не будешь?!
Автор: Фалалей ожег председателя пламенным взглядом. Чекаев дернулся и утвердительно кивнул головой, подтвердив, что спорить не будет. Он, увы, не разбирался в спиралях истории. Фалалей продолжил:
Фалалей: Капитализма у нас нет! Верно?
Чекаев: Верно.
Фалалей: Сейчас, как следствие давнишней перестройки, мы переживаем становление феодально-разобщенного строя! Так?
Чекаев: Так.
Фалалей: Значит? (пауза) Сейчас что?
Чекаев: Что?
Фалалей: (снисходительно) Знай! Мы стоим на пороге возрождения монархии!
Чекаев: Опять?
Фалалей: Опять. Нам с тобой предстоит возродить из говна империю! Кто, как не мы, это сделает?!
Автор: Фалалей встал с нар, нацепил на ноги деревянные сандалии и накинул на плечи свою кавалерийскую шинель.
Чекаев: Ну, возродим. А дальше что?
Фалалей: Дальше? (величественно) Дальше народ изберет меня императором! Тебя нельзя — харизмы маловато.
Чекаев: А я хочу социализм построить! Справедливое общество! Чтоб всем было хорошо!
Фалалей: Помажусь на царство — все сделаю. И справедливое общество и всем хорошо!
Чекаев: Но ты не коммунист!
Фалалей: Вступлю в партию! Ради престола и русского народа! Будет вам царь-коммунист Романов! Кстати, фамилия моя соответствует!
Чекаев: А может, хватит Романовых?
Фалалей: (озадаченно) Думаешь, фамилия не проканает? Надо сменить? Ладно, схожу в ЗАГС, поменяю. Буду Рюриковичем. Возрожу древнюю династию.
Автор: Фалалей сделал несколько шагов по камере, громко стуча по полу своими сандалиями, и задумался:
Фалалей: Жениться придется.
Чекаев: Вот засудят нас, на зоне и будешь царствовать, Рюрик!
Автор: Чекаев улегся на нары и, завернувшись в тонкое одеяло, отвернулся к стене, вспоминая русских царей, деяния которых он изучал мальчишкой по школьной программе.
Фалалей: Мы вырвемся! Нам нужна свобода! А если она нам нужна — мы её получим!
Автор: Фалалей подошел к двери и крепко ударил её ладонью. Внезапно дверь камеры от полученного толчка шевельнулась — она не была заперта на засов и замок. Будущий император тихонько её приоткрыл и высунул голову в образовавшуюся щель. Осмотрев темный коридор, он оглянулся в камеру на лежащего под одеялом Чекаева.
Фалалей: (шёнотом) Председатель! Вставай!
Чекаев: Я сплю!
Фалалей: Просыпайся! Уходим!
Чекаев: Куда?
Фалалей: В пампасы! В прерии! (горячим шёпотом) В джунгли на правый берег Волги! В лагерь монархического партизанского отряда, имени Марии Магдалины! Вставай!
Автор: Чекаев вскочил с нар и торопливо надел ботинки.
Фалалей: Идём! Только тихо! Не разбуди закон!
Автор: Фалалей повернулся, скинул с ног деревянные сандалии, и двинулся на цыпочках по тёмному коридору в сторону выхода. Василий Иванович, схватив с нар тонкие одеяла и перекинув их через плечо, двинулся вслед за ним.
Фалалей: На хрена одеяла взял?
Чекаев: Пригодятся!
Автор: Беглецы бесшумно проскользнули по коридору, минуя незакрытые двери, проползли на карачках понизу стеклянной кабинки спящего в ней дежурного офицера полиции и, осторожно прикрыв за собой входную дверь ведомственного учреждения, очутились на улице.
Тихая ночь пахнула им в лицо добрыми запахами спящего города. За световыми конусами уличных фонарей маняще притаилась спасительная ночная тьма.
Фалалей: Бежим!
Автор: Фалалей вдел ноги в свои деревянные сандалии и отчаянно загромыхал ими по асфальту, набирая скорость.
Чекаев: Сними свои погремушки!
Автор: Тихо крикнул Фалалею Чекаев и кинулся его догонять. Грохот деревянных сандалий не разбудил дремлющий город и не проник сквозь толстые стены в уши спящего на посту охранника. Беглецы скрылись в темноте неосвещенного проулка, и вскоре стук сандалий Фалалея стал не слышен.
(пауза)
Автор: Матрёна, постояв недолго на середине каменного моста и с огорчением поглядев на радужные мазутные пятна на речной воде, полюбовавшись на торопливые прогулочные кораблики, перешла его и бережно ступила ногой на брусчатку Васильевского спуска. Её удивило и восхитило искусство древних мастеров, выложивших и подогнавших друг к другу века назад огромное количество квадратных камней с затертой и блестящей поверхностью. Она положительно оценила титанический труд своих предков, которые вымостили булыжниками это огромное пространство Красной площади, раскинувшейся у стен Кремля от огромного красного здания Исторического музея до шумящей машинами набережной Москва-реки. Она попыталась представить, сколько же рабочих трудилось на этой площади, собирая из камней её твердый покров, по которому по праздникам маршировали на парадах войска, и гремела гусеницами тяжелая военная техника.
В её сознании возникла картинка, как её отец Василий Иванович, жених Петька, и дед Аркаша выкладывают из камней мозаику каменного узора и вбивают его тяжелыми деревянными плахами с ручками в землю. Петька повернулся к ней, вытер рукавом со лба пот, улыбнулся широкой улыбкой и помахал приветливо рукой.
Мотя: «Тьфу, ты! Всюду этот Петька! Вот привязался!»
Автор: Матрёна обошла собор Василия Блаженного и остановилась у памятника Минину и Пожарскому. Поставив чемодан на брусчатку, прочитала надпись на памятнике и внимательно вгляделась в бронзовые лица статуй. Лица ей понравились. Они показались ей знакомыми и родными. Ей показалось, что незнакомый ей скульптор слепил эти лица с кого-то из её земляков односельчан. Матрёна задумалась, кого же они ей напоминают, но так и не смогла вспомнить.
Она посмотрела, куда ей указывает рука Минина и пошла к мавзолею. Постояв у гробницы вождя мирового пролетариата и поразмышляв о том, как вождю лежится в закрытом для посещения холодном мавзолее, она порадовалась, что не увидит покойного. Матрёна испуганно передернула плечами, представив, что она, проходя мимо гроба, увидит, как Ленин лукаво подмигивает ей со своего ложа, и заторопилась покинуть площадь.
Остановившись между музеем и гостиницей «Москва», она опустила свою ношу на асфальт и ощутила в себе щемящее чувство усталости и опустошения. Растерянно оглянувшись, Матрёна стала вглядываться в лица проходящих мимо неё людей, внезапно жгуче захотев увидеть здесь хоть одно знакомое лицо! Любое! Даже Петькино! Если б отвергнутый жених предстал бы сейчас перед ней, она бы кинулась ему на шею. Но спешащие по своим делам и просто гуляющие люди были чужими и равнодушно скользили своими взглядами по растерянному лицу Матрёны.
Матрёна Васильевна тяжело вздохнула, вздрогнула, как от озноба, избавляясь от сиюминутной слабости, подняла свой чемодан и решительно подошла к маленькому узкоглазому мужчине в яркой одежде, обвешанному разнокалиберными фотоаппаратами и с сувенирной балалайкой в руке.
Мотя: Товарищ!
Японец: (радостно) Чито? Здрастуйти!
Мотя: Здравствуйте. (озабоченно) Вы не подскажете, где здесь проституцией занимаются?
***
Симочкин: Эй, старче! Ты живой?
Автор: Над лежащим под крестом Аркадием склонился Симочкин. Он осторожно, с боязливостью, потрогал его лоб пальцем….
Рано утром, на рассвете, мучавшийся бессонницей свежеиспеченный степной латифундист, варивший кофе в турке на кухне своей старой, годами не посещаемой балаковской квартиры, вдруг вспомнил вкус воды из источника, который выкопал на его земле незнакомый дед в смешной одежде. Симочкин принял решение немедленно съездить в степь, чтоб еще раз напиться этой родниковой воды и привезти её домой в приличном объеме. Он снял с кулера и без жалости вылил в раковину остатки воды из двадцатилитрового баллона, уложил в полиэтиленовый пакет найденные в кухонном шкафу ковшик и большую воронку, нашел запасные ключи от джипа и, приняв решение не вызывать водителя, самостоятельно поехал к своим степным угодьям….
Симочкин: (боязливо) Эй! Живой ли? (обрадованно) Живой! А я уж испугался! Думаю, чего делать, если ты мертвый?! Растерялся прямо! Купил землю с покойником! Вот незадача!
Аркадий: (шёпотом) Живой. Не пустили пока.
Симочкин: Куда не пустили? Ты чего так на земле валяешься? Ударил тебя кто?
Автор: Симочкин присел рядом, ощупал голову старика и осмотрелся по сторонам, ожидая увидеть нападавшего. Степь была пустынна. Только крупная саранча издала тихий шлепок, приземлившись на теплый капот джипа. Она сложила крылья и замерла, уставившись своими выпуклыми радужными глазами на людей.
Аркадий: Боролся я. Обессилел.
Симочкин: С кем боролся?
Аркадий: С собой.
Симочкин: О как! Победил?
Аркадий: Победил.
Автор: Аркадий провел ладонями по лицу и тихо рассмеялся. Симочкин хмыкнул, посмотрел на старика, не удержался и засмеялся тоже.
Смех, тихий Аркадия и громкий землевладельца, был настолько добрым и уместным в степи над глубоким оврагом, что не нарушил гармонию давно пробудившейся после ушедшей ночи природы. У их ног, совершенно не страшась людей, деловито прошмыгнула пепельно-серая степная мышь, сверкнув на смеющихся людей яркими бусинками глаз. В засохших деревьях, меж комлей стволов, мелькнула низкая тень, и на склон оврага выскочил заяц. Он остановился, увидев людей, привстал на задние лапы, посмотрел, шевеля ушами, куда-то за спины Аркадия и Симочкина, и, неторопливо и спокойно, спустился по склону к источнику.
Симочкин: Ты глянь-ка! Заяц!
Аркадий: Попить прибежал. Молодой еще. Русак!
Симочкин: Живет степь.
Аркадий: Живет.
Автор: Люди затихли, наблюдая за его поведением зверька. Заяц урывками пил воду, забавно прыгая по кирпичной вымостке вокруг источника. Он вставал столбиком на задние лапы, настороженно поднимая свои длинные уши, оглядывал окрестности и не обращал никакого внимания на замерших и наблюдающих за ним людей.
Внезапно он бросился бежать зигзагами по дну оврага, упал на спину, испуганно и пронзительно вскрикнул голосом человеческого младенца и резко ударил задними лапами в воздух. Только в этот момент, следящие за ним люди увидели напавшего на зайца беркута. Хищная птица стремительно пронеслась над жертвой, уклонившись в сторону от её мощного удара задними лапами. Заяц резво вскочил, совершив кувырок в воздухе, и понесся по прямой линии на верх склона оврага к сидящим у креста людям. Добежав до них, он доверчиво забился под лежащую на земле ладонь Аркадия и прижался дрожащим телом к его ноге.
Симочкин: (удивлённо) Ты смотри!
Автор: С вышины донесся огорченный клекот беркута. Хищник, потеряв добычу, кругами набирал высоту над оврагом, посылая на птичьем языке свое раздражение людям, отнявшим у него пищу этого дня.
Аркадий проводил взглядом удаляющуюся птицу и погладил спину дрожащего зайца:
Аркадий: Успокойся. Не схватит он тебя. Улетел.
Автор: Симочкин взглянул на зверька, и ему показалось, что тот понял, о чем говорит ему старик. Заяц плотнее прижал уши, затих и прикрыл глаза, замерев под рукой Аркадия.
Симочкин: Вот кто бы мне сказал, что заяц за помощью к людям прибежит - не поверил бы! А тут - на тебе! Сказка! Чудеса, да и только!
Автор: Аркадий легонько похлопал затихшего зверька ладонью:
Аркадий: Беги! Не опасно.
Автор: Заяц осторожно выбрался из-под руки Аркадия, привстал, оторвав передние лапы от земли, и посмотрел на старика.
Аркадий: Иди, занимайся своими делами.
Автор: Заяц послушно поскакал к кустам, растущим за засохшими деревьями. Симочкину вдруг представилось, что зверек остановится у кустов и помашет на прощание им лапой, но заяц скрылся в зарослях, не оглянувшись на спасителей. Миллионер огорченно хмыкнул и покачал головой.
Аркадий: (смех) Ты б от него еще потребовал, чтоб он нам поклонился! Ишь, чего захотел - чтоб лапой заяц помахал!
Симочкин: (удивлённо) А ты откуда знаешь, о чем я подумал?
Аркадий: Так на лице написано! Чего тут знать?
Автор: Матвей Иванович пристально посмотрел на Аркадия, пытаясь понять, шутит ли старик и о чем он сейчас думает.
Аркадий: Да не шучу и ни о чем не думаю.
Симочкин: Мне кажется, ты думаешь, что я дурак.
Аркадий: Да нет, не дурак. Глуп, конечно. Так все глупы.
Симочкин: И ты?
Аркадий: А я-то чем лучше других?
Симочкин: Не скажи! Заяц к тебе прибежал за защитой!
Аркадий: И к тебе тоже. Просто мы оказались к нему ближе, чем кусты.
Симочкин: Так под руку-то он к тебе залез! Тебе он поверил!
Аркадий: Может и понял, что зла не сделаю. Наверное, ты прав.
Симочкин: Вот! Что-то в тебе есть такое. Эдакое! Звери тебя не боятся, мысли читаешь…. Ты кто?
Аркадий: Аркадий.
Симочкин: Знаю. Но все же - кто ты?
Аркадий: Человек.
Симочкин: Какой человек?
Аркадий: Из глины. (устало) Сказано - из глины слепили нас.
Симочкин: Ну, это-то понятно! Это когда было сказано? До Дарвина! А мы с тобой теперь люди современные! Чего тебе меня дурачить-то? Все поменялось давно!
Автор: Аркадий уперся рукой о грунт, повернулся и зачерпнул горстью рыхлой земли у основания креста:
Аркадий: Ничего не поменялось. Вот, смотри.
Автор: Аркадий разжал горсть, и земля посыпалась струйками между пальцев.
Симочкин: И что?
Аркадий: Земля.
Симочкин: Причем здесь земля?
Аркадий: Ты сказал - все поменялось. А земля, как была, так и есть. Не меняется.
Симочкин: К чему ты это говоришь?
Аркадий: Придет срок, и плоть наша в ней растворится. Все изменившиеся люди закончат свою земную суету здесь, в земле.
Симочкин: Когда это будет?! Еще дожить надо! Вот я - миллионер! Денег - тонны! Живу хорошо! Степь эту купил, чтоб еще лучше жить! А ты? Что - ты?
Аркадий: Так сказал уже - прах я. Вот - живу для чего то. Помру - опять глиной стану. Хотя, нет. Тело в глину вернется, а душа освободится….
Симочкин: (раздражённо) Ты какой-то несерьезный, старик! Причем здесь глина? Хочешь считать себя грязью - считай! А я - другой! Я - человек! Успешный! Достиг, чего хотел! Не надо меня, как всех, с грязью мешать!
Аркадий: Так не смешиваю! Это ты сам решай, когда помрёшь, в глину плоть свою, или в говна какие пихать. Мне безразлично, куда прах мой упадет. Одно беспокоит - где потом душа моя мыкаться будет? В рай, думаю, не допустит Господь. Грешен.
Симочкин: (обрадованно) Так ты верующий по-настоящему?! А я думал просто нищий!
Аркадий: Верую в Господа. А ты? Веруешь в то, что Бога нет?
Симочкин: Да! Верю!
Аркадий: Ты тоже верующий. Толька пустая твоя вера. Сложнее тебе там будет.
Симочкин: Где, там?!
Аркадий: На том свете. Тут-то, на земле, плохо без Бога жить, а там еще хуже.
Симочкин: Никакого «там» нет! «Там» - это обман для дураков! Зачем ты себе, старик, голову ерундой забил? Еще большевики доказали, что Бога нет!
Аркадий: И где те большевики?
Симочкин: Не важно! Сейчас мир такой, что вера не нужна! Сейчас свобода от всего! Делай, что хочешь! Живи! Бери от жизни все, что можно! Наслаждайся! Зачем тебе Бог? Выбрось его из головы!
Аркадий: Предлагаешь мне отказаться от Господа?
Симочкин: Предлагаю. Что он для тебя?
Аркадий: Хорошо. Откажись от своих денег! Ты над ними трясёшься, боясь их потерять. Мучаешься, что украдут твои накопления, отнимут. Боишься, что обесценятся они. Мешают они тебе жить спокойно….
Симочкин: Ты с ума сошел - от денег отказываться?!
Аркадий: Не откажешься?
Симочкин: Нет!!
Аркадий: Вот видишь - ты от фантиков бумажных отказаться не можешь, а меня от сокровища бесценного отлучить желаешь! Зачем?!
Симочкин: От какого еще сокровища?! Что за бред дурацкий?!
Аркадий: Может я и дурак, да не такой, как ты. (устало) В дурости своей убежал я от Бога далеко. Теперь возвращаюсь. Чувствую, что любит он меня грешного и прощает грехи мои бессердечно сотворенные. Вот это и есть сокровище мое - любовь Его. Страшно мне потерять это.
Автор: Они замолкли. Аркадий скорбно опустил голову, погрузившись в свои мысли, Симочкин с тоской уставился на пустое небо. (пауза)
Симочкин: Ты, наверное, монах?
Аркадий: (грустно) Да какой из меня монах? Молитв толком не знаю, сердце злом изъедено, ничего доброго не совершил в жизни и, боюсь, уже не успею.
Симочкин: Конечно, не успеешь, старый ты…. Эх, понастрою я тут! Усадьбу барскую отгрохаю, да с прудом большим! Лошадей заведу! Скакать буду!
Автор: Симочкин встал на ноги, огляделся вокруг и потянулся, раскинув руки и втянув живот:
Симочкин: Простор! Воздух! Воля! Счастье!
Аркадий: Ты б водички принес мне, счастливый человек.
Симочкин: Водички? Сейчас принесу. (смех) Я понял! Подковырнул ты меня - счастливым человеком! Так буду я счастливым! Никуда счастье от меня не денется!
Автор: Симочкин спустился на дно оврага, снял с воткнутой в землю сухой ветки с развилкой на конце висящую на ней кружку, зачерпнул воды и стал подниматься наверх.
Симочкин: Вот что мне для счастья надо?!
Аркадий: Что?
Симочкин: Усадьба? Построю! Повар хороший? Найму! Пруд с рыбой! Конюшни! Может быть - вертолет! Там посмотрим.
Аркадий: И все?
Автор: Аркадий принял кружку с родниковой водой из рук Симочкина.
Симочкин: Еще женщина нужна. Жена. Вот с этим сложно. Женщина - продукт скоропортящийся. Не те нынче бабы пошли.
Аркадий: Помоги подняться!
Автор: Симочкин подхватил старика и, аккуратно поддерживая его подмышки, помог встать ему на ноги.
Аркадий: Сам бабу испортил, теперь жалуешься. Где-то тут посошок мой валяется?
Автор: Симочкин нашел посох и подал старику.
Аркадий: Спасибо.
Автор: Аркадий поблагодарил Симочкина, перехватил длинную палку поудобней и неожиданно огрел ею Симочкина по спине.
Симочкин: (ошарашенно) Ты чего это?! Какая муха тебя укусила?! Ты чего себе, пень старый, позволяешь?!!
Аркадий: Дурь из тебя вышибаю! А ну, подойди поближе!
Симочкин: Ты сбрендил, старый?! Ты не из сумасшедшего дома часом сбежал?!
Аркадий: А это как сказать, Матвей. Я-то может и сбежал, а вот ты - нет. Сидишь себе в дурке, да сопли от счастья, что денег много, пузыришь! Бабы у него порченные! Вертолет не куплен!
Симочкин: А что не так?!
Аркадий: Пустышка ты!
Симочкин: Это ты кому говоришь? Мне?! Да меня все уважают и все мне завидуют!
Аркадий: Завидовать у нас любят, не спорю. А ты себе в нутро загляни - не тошнит еще? Все есть - а не счастлив. Жену прогнал - а легче не стало.
Симочкин: Так. И про жену знаешь! Еще никто не знает, а ты - знаешь?!
Аркадий: Сам сказал! Выгнал - дело хозяйское. Но сделал плохо - бесов только порадовал. Богу чуждому угодил! Но детей, почему не нарожал?! Для чего в жены её брал?!
Симочкин: Как, для чего? Для этого!.. Чтоб одному не быть. А дети? Успеется! Усадьбу построю - заведу.
Аркадий: Так убьют тебя и где твои дети?! Не будет у тебя детей! Ты кого после себя оставишь?!
Симочкин: Так одного состругать успею и хватит! Зачем много?! С одним хлопот не оберёшься!
Аркадий: Одного?! (сердито) А ну, подь сюды!
Симочкин: Не ори на меня! Я тебе не мальчик! Я свободный человек и никто мне не смеет указывать, как мне жить!
Аркадий: Ты - свободный?! С каких это пор?
Симочкин: Как первый миллион заработал, так свободным и стал! Живу, как хочу! Никто мне не указ!
Аркадий: А совесть?
Симочкин: Какая совесть?! Я и так толерантен!
Аркадий: Так ты еще и толерант недоделанный?!!
Симочкин: Не сметь обзываться!
Аркадий: А ну, подь сюды! Огрею охламона!
(пауза)
Автор: Фалалей, открыв калитку в дощатом перекошенном заборе и поманив за собой Чекаева, уверенно направился по тропинке через заросший участок к дачному домику. Подойдя к нему, он поднялся на крыльцо крытой веранды и три раза стукнул в дверь. Прислушался, заглянул в темные, занавешенные шторами окна веранды, и опять стукнул костяшками пальцев уже по стеклу. В окне шевельнулась занавеска, и кто-то из темноты веранды внимательно рассмотрел пришедших.
Фалалей: (тихо) Эй! Откройте!
Синяк: Кто?
Фалалей: (радостно) Свои!
Синяк: Свои все кемарят. Чего надо?
Фалалей: Фалалей я! С Сазанлея!
Синяк: А, Фалька? Чего приперлись ни свет, ни заря, фраерочки*? Людей будите?
Фалалей: Укрыться надо! Из ментовки* с кентом* сбежали!
Автор: Дверь распахнулась, и на пороге веранды возник крупный человек в однотонных трусах до колен и растянутой майке.
Фалалей: Здорово, братан!
Синяк: Не брат я тебе, придурок. Ладно. Пришли, так заходите.
Автор: Человек вышел на крыльцо, и, пропуская гостей внутрь, внимательно осмотрел дачный участок и улочку за забором. Дачный поселок в предрассветной дымке был тих. Бугай успокоился и поторопил не
решающихся войти с веранды внутрь дома посетителей:
Синяк: Чего пеньками встали? Проходи!
Автор: Он плотно закрыл дверь веранды на засов и, открыв дверь в дом, впихнул туда гостей.
Друзья остановились перед столом и огляделись. Дачный дом представлял собой одну большую комнату с приткнувшейся в углу чугунной печкой-буржуйкой. По центру комнаты стоял узкий стол, окруженный топчанами и старыми панцирными кроватями, на которых можно было, и спать, и сидеть вокруг стола. Стол был не прибран с вечера. На нем стоял закопченный облупившийся чайник, сохла еда, в виде колбасы, хлеба, и луковиц. В центре размещались несколько водочных бутылок без этикеток, в окружении мутных граненых стаканов и эмалированных кружек. На кровати у занавешенного полосатым матрасом единственного окна в домике сидел опухший амбал с обнаженным торсом, украшенным вылинявшими от времени татуировками.
Чекаев: Здравствуйте. (вежливо) Товарищи.
Батон: Прокурор тебе товарищ! Синяк, зачем легавого сюда пустил?
Синяк: Какой легавый? Это ж сазанлейские фраера!
Батон: Ты на ряху его посмотри! Мент голимый! Гад буду!
Автор: Амбал поднялся с кровати и уперся макушкой в потолок.
Фалалей: Батон! Это не мент! Это председатель! Мы с ним сегодня из следственного изолятора сбежали!
Батон: (задумчиво) Председатель? Не слышал такого погоняла.
Синяк: Я тоже.
Батон: Какие дела тебя в наши края привели, Председатель? За что мусора повязали?
Фалалей: Да за стрельбу из пулемета! Мы с кавказцами разборки устроили. Они нашего с председателем друга обидели! Мы с председателем пацаны серьезные - быстро навели порядок!
Чекаев: Какой я тебе пацан? Мне ж лет-то сколько?!
Фалалей: Крутой ты пацан! В пацанах не западло* всю жизнь прожить!
Батон: Хорошо сказал. А теперь заткнись! Не тебя спрашиваю! Зачем кипишь с пулеметом в городе устроил, Председатель? Зачем муть поднял?
Фалалей: Мы за старика заступились! Мы за справедливость бились!
Батон: Тебя не спрашивают. Дай человеку ответить. Ты присядь, председатель. Поговорим.
Автор: Батон указал Чекаеву на топчан и сел на свое место. Василий Иванович аккуратно присел на край грубого деоевянного ложа. Фалалей без приглашения залез с ногами на панцирную кровать, оставив свои сандалии на полу, и обиженно закачался на сетке, издавая скрипучие звуки. Батон поморщился, но ничего ему не сказал. Синяк, с миной скуки на лице, остался стоять у стола. Его тело отбрасывало на стену комнаты огромную зловещую тень от лампочки без абажура, которая низко свисала над столом на скрученном проводе.
Батон: Наслышаны о ваших делах. Но так у нас не принято. Это беспредел, Председатель.
Фалалей: Какой беспредел, Батон?! Мы по понятиям все правильно сделали! Торгаша с Кавказа на место поставили! Ты чего бочку катишь?!
Батон: (рык) Ты кто такой, чтоб со мной разговаривать?! С каких это пор ты стал жить по понятиям, придурок?!
Фалалей: Кто я такой?! (торжествуя) Я - царь! Скажи, председатель!
Синяк: (удивлённо) Ты вор в законе?
Фалалей: Бери выше! Помазанник народный! Знаете, сколько за нас народу поднялось?!
Батон: Знаем. Но о том, что тебя короновали, ничего не слышали!
Фалалей: Так знайте! Перед вами - царь! Председатель подтверждает! Я поднимаю народ грабить награбленное, дербанить приватизированное, и принуждать всех к справедливости и процветанию!
Автор: Фалалей взял со стола початую бутылку и наполнил из неё до краев граненый стакан. Бандиты с нескрываемым интересом и удовольствием уставились на Фалалея. Фалалей лихо опрокинул в глотку содержимое стакана и замер с вытаращенными от ужаса глазами. По его лицу покатились слёзы. Уронив стакан, Фалалей замахал руками, замычал и схватился за горло.
Батон: Синяк! Дай ему чифиря, пусть запьет!
Автор: Синяк нагнулся к столу, взял со стола и протянул Фалалею парящую кружку с черной жидкостью и тот, кривясь лицом и задыхаясь, выпил её. Схватив со стола грязную луковицу, он со стоном вдохнул воздух, закашлялся и начал грызть её вместе с кожурой.
Фалалей: (со стоном) Спирт?
Синяк: Спирт.
Фалалей: Предупреждать надо! Я думал, водка!
Батон: Спрашивать надо.
Фалалей: Чуть не задохнулся! Ты представляешь, что бы со страной стало?!
Батон: Ничего.
Фалалей: Вот именно!!
Автор: Фалалей взял в руки бутылку с остатками спирта, внимательно посмотрел на неё. Взболтнув прозрачную жидкость, он махнул свободной рукой и поставил бутылку на место. Покачнувшись, он опёрся рукой о стол.
Фалалей: Больше не буду! Вредит начинаниям! А мы на пороге великих свершений! Ты, Батон, будешь у меня богатым и счастливым!
Батон: Запомню. Я тебя за язык не тянул.
Синяк: А я?
Фалалей: (радостно) Купаться будешь!
Синяк: Зачем купаться? Я чистый.
Фалалей: В деньгах, друг мой, будешь купаться! Будет у тебя бассейн с деньгами!
Автор: Синяк улыбнулся и наморщил лоб.
Синяк: Большой?
Фалалей: Кто?
Синяк: Бассейн!
Фалалей: Глубокий!
Автор: Фалалей качнулся и упал в объятия Синяка.
Фалалей: Все мои помыслы о тебе, дружище! Тебе плохо?! Тебе не дают жить?!
Синяк: Не дают.
Фалалей: Живи! Ты - народ! Значит, я сделаю тебя счастливым! Сарынь на кичку - и все дела. Денег хочешь?
Синяк: Хочу.
Фалалей: Денег нет. (печально) Пуста моя казна. Надо ограбить банк! Пошли? Председатель, где пулемет? Тащи его сюда!
Батон: Положи его спать.
Автор: Синяк легко поднял Фалалея на руки и уронил на кровать. Тот попытался воспротивиться горизонтальному положению, но, удерживаемый крепкой рукой бугая, затих и, наконец, захрапел.
Батон повернулся к Чекаеву:
Батон: Слышь, Председатель? Банк брать не будем - шуму много. Тут у нас из Москвы денежный мешок нарисовался. По фамилии Симочкин. Землячок. Слышал что о нем?
Автор: Чекаев отрицательно покачал головой.
Батон: Богатый боров. Очень. Мы уже отправили наших пацанов его квартирку в Москве обчистить. Скоро вернутся. А теперь пора его самого прижать. Выгрести его закрома. Это будет вернее, чем банк брать. Ты как считаешь?
Автор: Чекаев молча пожал плечами.
Батон: С пулеметом мы его крепко прижмем. Пулемет - хороший аргумент. Против него не попрёшь! Верно?
Чекаев: Верно. (тяжёлый вздох) Только пулемета у меня нет. Пропал пулемет.
Батон: Слышь, Председатель! Ты мне по ушам елочные гирлянды не развешивай - пулемет-то найди. Нельзя нам без пулемета!
Чекаев: Так, где ж я его найду, коль он пропал?
Батон: А вот это не мое дело.
Автор: Батон взял бутылку и наполнил на одну треть стакан спиртом.
Батон: Будешь?
Чекаев: Нет, - отказался председатель.
Батон: Как знаешь.
Автор: Батон выпил спирт, занюхал его огрызком хлеба, но закусывать и запивать не стал.
Батон: Ты мой должник.
Чекаев: Как это?
Батон: (равнодушно) Просто. Без моего разрешения, на моей земле копейку поднял.
Чекаев: Какую еще копейку?
Батон: Магазин Магомеда раздербанил? Подчистую! Кто отвечать будет за это? Я! Так как я – смотрящий в этом городе. Мне проблемы надо? Мне проблем не надо. Что будем делать?
Чекаев: Что?
Батон: Долг будем отрабатывать! Сегодня же пойдёшь к Симочкину и заберёшь у него все деньги и принесёшь их мне! Как ты это сделаешь, с кем пойдёшь - мне наплевать. Но ты это сделаешь! Понял?!
Автор: Чекаев отвел взгляд и посмотрел на храпящего Фалалея.
Батон: Что, страшно стало? (ехидный смех) Не ссы, Председатель! Богатого торгаша растрясти - дело верное!
(пауза)
Автор: Проститутки, обслуживающие постояльцев нового четырехзвездочного отеля в центре столицы, в пошаговой доступности от ГУМа и библиотеки имени Ленина, встревоженной стайкой кудахтающих
несушек, окружили у центрального входа участкового Сытенко. Ухоженные жрицы любви, раздражённо щипали наманикюренными коготками отутюженный китель капитана.
Проститутка: Васенька! Клиента увели! В наглую, из-под носа! Какая-то ****ь топчет нашу территорию! Приходят с улицы и отбирают хлеб! Прими меры, Васенька! Наведи порядок!
Автор: Васенька одернул китель и насупился - проститутки были его кормилицами и стабильно дополняли семейный бюджет весомыми финансовыми поступлениями. Налицо было покушение на его, Васеньки, с большим трудом и нервами завоеванное благополучие. Тружениц фронта разврата необходимо было защитить, и немедленно, от проникновения на чужую территорию конкурирующей единицы. Он строго посмотрел на жриц любви.
Капитан Сытенко: Где?
Проститутка: В сто шестнадцатом номере! В люксе! У японца!
Автор: Капитан достал из кармана брюк телефон со стразами (подарок подопечных путан в праздник на день милиции) и, отвернувшись от
примолкших дам, набрал номер телефона:
Капитан Сытенко: Сытенко говорит. Здравия желаю, Валерий Петрович! Наряд мне пришлите. Надо тут одну даму легкого поведения с поличным взять на месте преступления в отеле! (пауза) Так точно! Выдернем из-под клиента - не сомневайтесь! Так точно - развели бордель! Так точно - галочку поставим! Так это администрация и обратилась, пресечь, так сказать! Да, проснулась сознательность. Хорошо. Жду!
Автор: Офицер повернулся к проституткам и посмотрел на них добрым, хозяйским взглядом:
Капитан Сытенко: Идите, девушки, работайте! Сейчас устраним недоразумение!
Автор: Девушки загалдели и впорхнули в вестибюль главного входа отеля, после чего рассредоточились в холле и барах в ожидании клиентов. Капитан остался снаружи дожидаться подкрепления.
Не прошло и трех минут, как около него остановилась патрульная машина и из неё со смехом и прибаутками полезли бронированные бойцы, вооруженные короткими автоматами.
Капитан Сытенко: Становись!
Автор: Четыре автоматчика нехотя выстроились перед капитаном Сытенко в кривую линию.
Капитан Сытенко: Значит так, бойцы! Берем путану залетную. Выдергиваем из-под японца! Бережно, чтоб не повредить представителя иностранного государства! Путану можно и небрежно. Чтоб отбить охоту посягать на чужую территорию. Понятно?!
Автор: Бойцы дружно кивнули головами.
Капитан Сытенко: Ну, что ж, парни, пошли!
Автор: Швейцар в бардовой ливрее с золотыми позументами на груди и рукавах уже услужливо распахнул и придерживал за золоченую бронзовую ручку тяжелое стекло входной двери. Боевой отряд стражей порядка и нравственности скрылся в прохладном полумраке холла столичного отеля.
(пауза)
Автор: Диана Ивановна Симочкина стояла в центре разгромленной квартиры и выла в голос, прижимая к обширной груди дрожащие руки. Понурый Мракин стоял у нагромождения чемоданов в прихожей московской квартиры балаковского латифундиста.
Мракин: Суслик! Не орите так громко! Сердце надорвете! Соседей перепугаете!
Автор: Мадам взвыла сиреной машины скорой помощи застрявшей в московской пробке.
Диана Ивановна: А-а-а-а! Ограбили! Милиция!
Мракин: Милиция едет. Вы сами вызвали!
Диана Ивановна: Пустили по миру! Обобрали до нитки!
Мракин: Что утащили?
Диана Ивановна: Все! Подчистую! Все драгоценности! В чем я ходить буду?!
Мракин: Прискорбно.
Диана Ивановна: Деньги!! Мои деньги! Где они?!
Автор: Диана Ивановна трагично протянула вывернутые до хруста в суставах руки к взломанному сейфу. Сейф скрывался от посторонних глаз в стене гостиной комнаты под большой картиной маслом, но был обнаружен и вскрыт неизвестными преступниками.
Мракин: (грустно) Их нет. А сколько там было?
Диана Ивановна: Не рви мое сердце! Их было много! Теперь мне одна дорога - на панель!
Мракин: Ну, зачем сразу так? Квартиру то не украли!
Диана Ивановна: И что?!
Мракин: Продадим! На первое время хватит. Квартира очень дорогая.
Диана Ивановна: Она оформлена на мужа, идиот! Мои только бриллианты! Кто мне их теперь купит?! Деньги, что откладывала на черный день, - кто возместит?! А шубы и пальто?! По комиссионкам теперь искать со скидками?! А кушать теперь прикажете с фаянса мельхиоровыми вилками?! Ты что себе возомнил?!!
Мракин: Я?! Ничего я себе не мну!
Автор: Мракин горестно умолк, достал из нагрудного кармана пиджака скомканный носовой платок и тихо высморкался.
Мракин: Я, может быть, больше, чем вы переживаю, Диана Ивановна. Сердце у меня кровью обливается, глядя на все это!
Диана Ивановна: Милый!
Автор: Дивановна кинулась к Мракину в прихожую и заключила его в свои жаркие объятия.
Диана Ивановна: Ты чуткий! Ты славный! Ты понимаешь меня, мой рыцарь!
Мракин: (сдавленно) Да!
Автор: У Мракина хрустнули кости и он немедленно получил от мадам горячий и липкий поцелуй в свои уста. Мадам Симочкина долго не могла оторваться от рыцаря. Мракин стал задыхаться, шевелить прижатыми к телу руками и обмякать в её объятиях. Наконец, дама ослабила свою хватку, отлепила свои густо напомаженные яркой губной помадой губы от губ героя, и Мракин обессилено опустился на стоящий сзади него багаж. Он сел тощим задом на дорогой чемодан из кожи буйвола и тихо заплакал. Горькие слёзы лопнувших надежд текли светлыми ручейками по его измазанным красной помадой щекам, смешиваясь с ней и падая малокровными розовыми каплями на помятую, в мелкую полоску, рубашку Ванабиева.
Диана Ивановна: Ты плачешь, мой хороший?
Автор: Растроганная мадам прижала голову Мракина к своему выпуклому животу, накрыв его мелкую плешь на макушке своей прекрасной грудью.
Диана Ивановна: Плачь, плачь обо мне, милый! Тебе полегчает!
Автор: Но Мракину не полегчало, и он заскулил тонко и протяжно.
Диана Ивановна: Тебе плохо? Сейчас воды принесу!
Мракин: Суслик! Дайте мне водки!
Диана Ивановна: Фи, Сева?! Ты пьёшь обыкновенную водку?!
Мракин: Нет. Но сейчас хочется.
Автор: В прихожей раздался входной звонок, дверь распахнулась, и на пороге квартиры появились сотрудники следственной бригады.
Диана Ивановна: Ограбили!!!
Автор: Жертва домушников протянула к сотрудникам следственных органов руки и с облегчением зарыдала вновь, забыв о просьбе любовника.
(пауза)
Автор: Группа по борьбе с бизнес-развратом сосредоточилась у входа в гостиничный номер. Участковый капитан Сытенко приложил ухо к двери и прислушался. В номере было тихо. Он повернулся к горничной и спросил шепотом:
Капитан Сытенко: Не выходили?
Горничная: На месте, голубчики! Там они! Там!
Автор: Из-за двери донесся тихий протяжный то ли стон, то ли радостный вскрик. Сытенко посмотрел довольным взглядом на затаившихся бойцов:
Капитан Сытенко: Процесс идет! В самом разгаре! Приступаем!
Автор: Бойцы сгруппировались и приготовились к штурму. Участковый достал из кармана кителя плоский фотоаппарат и приготовил его к фотофиксации картинок разврата.
Капитан строго взглянул на горничную и та, достав из кармана передника магнитный ключ, провела им через щель замка.
Замок тихо щелкнул и засветился зеленым огоньком - вход был свободен.
Капитан Сытенко: Вперед, парни!
Автор: Парни вломились в номер. Участковый, с фотоаппаратом в вытянутой руке, последовал за ними. Тыл ему прикрыла довольная происходящим действием дежурная по этажу. Она прилипла к спине капитана, вытянув шею и выглядывая из-за его плеча в номер.
Треньканье балалайки, сочный девичий голос и фальцет гражданина Японии, исполняющих уже не популярную в столице песню «Калинка-малинка» встретили группу бойцов и капитана Сытенко. Бойцы растерялись.
Матрёна взглянула на гостей и подбодрила их:
Мотя: Чего рты разинули?! Подпевайте!
Автор: Она частым перебором прошлась по трем струнам музыкального инструмента и продолжила свое выступление:
Мотя: «Спать уложи-и-ите вы ме-ня!»
Автор: Улыбающийся японец, нетерпеливо ерзая в ожидании припева, ждал его начала. И припев зазвучал!
Мотя: «Ка-а-а…».
Японец: «… линка, алинка, алинка мая!!» - подхватил припев счастливый человек из страны восходящего солнца.
- «В саду ягода - калинка, малинка моя!»
Автор: Кто-то из бойцов залихватски свистнул, другой, подняв короткий автомат над головой, пустился вприсядку, лихо, по-казачьи, выкидывая ногами коленца.
Капитан Сытенко: Это? Что такое?
Автор: Сытенко случайно нажал на спуск фотоаппарата. Его щелчок и яркая вспышка не отвлек внезапно сложившийся временный творческий коллектив от исполнения народной песни. Песня набрала силу. Она стала звучать еще более вдохновенно и напористо в тесном номере-люкс столичной гостиницы, распространяясь по этажу и вырываясь из распахнутого окна на московскую улицу. Затряслись и зазвенели пустые стеклянные стаканы на маленьком журнальном столике, заскрипел и защелкал паркет под берцами танцующих и отбивающих ногами такт бойцов. Коридор и прихожая наполнились подтянувшимися на звонкое исполнение песни постояльцами с этажа. Постояльцы, гости из разных стран и континентов, принялись притоптывать ногами и дружно хлопать в ладони. Пришедшая в исполнительский азарт Матрёна не стала сразу заканчивать свое выступление, и зажигательно повторила припев еще раз, к радости и восторгу собравшейся публики.
Капитан Сытенко: Прекратить!!!
Автор: Убрав фотоаппарат в карман, и поправив фуражку на голове, капитан вежливо обратился к Матрене:
Капитан Сытенко: Гражданочка, концерт окончен! Пройдемте со мной!
Автор: Матрёна встала со стула, положила балалайку на журнальный столик, подхватила стоящий возле него чемодан и спокойно посмотрела в злые глаза участкового:
Мотя: Куда?
Капитан Сытенко: На кудыкину гору, собирать помидоры! В отделение, красавица! Вы задержаны до выяснения личности!
Автор: Капитан сделал шаг в сторону, освобождая Матрене проход из номера и показал ей рукой на выход. Матрёна, не выпуская из рук чемодана, поклонилась японцу в пояс и пошла через толпу уступающих ей дорогу набившихся в номер людей.
Японец: До сидания! Кра-са-вит-ца! Спа-си-бо!
Мотя: До свидания!
Капитан Сытенко: Иди, иди! Шевели ногами, артистка! Не задерживайся!
(пауза)
Симочкин: (задыхаясь) Вот, черт подери! Приехал водички попить.
Автор: Заплетаясь ногами, Симочкин добежал до высохших деревьев. Спрятавшись за ствол сухого крупного вяза, он обессилено прислонился к нему грудью и, осторожно выглянув из-за него, встретился взглядом с пылающими гневом глазами Аркадия.
Аркадий: Ага! Стой, не шевелись, тля морковная!
Автор: Посох, вылетев из жилистой руки старика, прошелестел в воздухе и ударился своим толстым концом в ствол дерева. Симочкин, испуганно отпрянув за укрытие, выглянул с другой стороны, ухмыльнулся, вышел из-за дерева и поднял посох с земли.
Симочкин: Ну, что, старче? Не попал?
Аркадий: (равнодушно) Промахнулся.
Симочкин: Теперь я за тобой побегаю!
Автор: Симочкин схватил посох за тонкий конец двумя руками и замахнулся на старика.
Аркадий: Не побегу. Бей!
Симочкин: Не стану я на старого дурака руку подымать.
Аркадий: А ты не стесняйся! Бей! Ты ж свободный человек, богатый! Теперь тебе все можно: стариков бить, голодных не кормить, жен бросать, детей убивать….
Симочкин: Ты сбрендил, старик?! Каких еще детей?! Что за чушь ты несёшь?!
Аркадий: Каких?! Не рожденных! Ангелочков, что твоя Диана не родила!
Автор: Аркадий подошел к Симочкину вплотную и выдернул из его руки свой посох.
Аркадий: Привыкли убивать беззащитных! А как же - пожить надо, а то не успеешь! Везде надо побывать, всего понадкусить! Что дети? Обуза! Деньги только мешают красиво на жизнь тратить….
Симочкин: Так она у меня беременной не была никогда!
Аркадий: Конечно! Таблетками в себе все выжигала! Фигуру блюла, чтоб не только тебе нравиться, да чтоб ты на других баб не пялился!
Симочкин: Так растолстела все равно!
Аркадий: И что?! Это тебя волнует?! - гневно воскликнул Аркадий. - А то не волнует, что дети твои на свет белый не явятся?! Убиты детки твои!
Симочкин: Я понимаю, если б аборт делали, так не было этого!
Аркадий: А ядом жизнь в себе вытравить, это не аборт?! Вы и без аборта казнили своих детишек. За что только? Что ты как дитя малое себя оправдываешь?!
Симочкин: И причем тут я?! Я, что ли, таблетки в неё пихал?!
Аркадий: Хочешь сказать, что в стороне околачивался? Вот ведь бестолочь богатая! Ку-ку! Проснись! Посмотри-ка ты на себя со стороны!
Симочкин: Чего смотреть-то?!
Аркадий: На жизнь свою несуразную глянь! Как хомяк живёшь! Брюхо набил, в нору забился, да и сидишь там, попёрдываешь!
Симочкин: Ну, ты скажешь.
Аркадий: Сам-то уверен, что орлом летаешь? Паришь над всеми?
Симочкин: Не так разве?
Аркадий: Индюк ты голожопый! Загнал себя сам в загон к свиньям, крылья растопырил, и думаешь - летаешь?! Хрен тебе! В навозе топчешься! В компании приличных говнюков!
Симочкин: Знаешь, старый? Завидуешь ты мне! Вот ты уже жизнь прожил - и что? Ни кола, ни двора! Одет в рванину, бродяжничаешь, спишь на земле! Из имущества - палка одна! Чего ты в жизни добился? А ничего! В грязи валяешься!
Аркадий: Не валяюсь. По земле иду.
Симочкин: Куда идёшь-то?
Аркадий: В жизнь вечную.
Симочкин: Так нет её, жизни вечной!
Аркадий: У тебя и земной не осталось.
Симочкин: Не скажи! Мне еще жить да жить! Я моложе тебя! И жить мне есть на что!
Аркадий: Так убьют тебя сегодня, дурачок несчастный! И все - не будет тебя больше никогда! А от жизни вечной ты сейчас сам только что отказался!
Симочкин: Да кто меня убьет?
Аркадий: Бандиты.
Симочкин: Какие еще бандиты?
Аркадий: Балаковские. Они квартиру твою в Москве ограбили. Не веришь?
Симочкин: Нет.
Аркадий: Позвони своей бывшей. Она уже дома.
Автор: Симочкин с сомнением снял с брючного пояса трубку мобильного телефона и набрал номер.
Симочкин: Алло, Диана?.. Кто это говорит со мной?.. Любовник Мракин?.. Какой, такой Мракин? Ничего не понимаю! Где Диана?! (пауза) Милиция уже уехала? Понятно. Значит так - подними её с пола и положи на диван…. А ты напрягись! Будь мужчиной, любовничек!
Автор: Симочкин выключил телефон и повернулся к Андрею:
Симочкин: Твоя правда - ограбили. Что делать-то?
Аркадий: В город сегодня не возвращайся. Забейся где-нибудь на природе, спрячься от людей. А я в город пойду, разберусь с бандитами. Дай мне ключи от твоей квартиры.
Автор: Симочкин достал из кармана связку ключей, передал её Аркадию, и он бросил их за пазуху своей рясы.
Аркадий: Ты меня поближе к городу подбрось. Только не по дороге, по степи езжай. В деревнях нам показывать себя не надо, - сказал Аркадий. - И адрес свой скажи. Я запомню.
Автор: Они дошагали до джипа, расселись по местам и поехали в сторону города по еле заметной в сухой траве старой грунтовой дороге. Машина набрала скорость и вскоре вывернула к лесополосе на более накатанную колею. Дорога лежала в тени деревьев двумя черными, гладкими, с глянцевым блеском, полосами чернозёма, укатанного колесами тяжелой сельхозтехники до крепости бетона.
(пауза)
Фрося: Где Василий, товарищ полицейский?!! Верните председателя!!
Автор: Ефросинья, отшвырнув препятствующего войти ей в городское управление полиции растерянного постового, ворвалась в вестибюль здания и теперь кричала на сидящего за стеклянной перегородкой дежурного офицера, упираясь бедром в рогульку турникета. За ней, в распахнутую дверь здания, бодро прошагала бригада бабок и женщин деревни Кормежка.
Испуганный офицер надел наперекосяк на свою голову фасонистую форменную фуражку, отдал честь, достал правой рукой из кобуры оружие, в левую руку взял телефонную трубку и принялся тыкать стволом пистолета кнопки селекторной связи.
Фрося: Пропускай! Мы за Чекаевым пришли!
Автор: Фрося подергала рукой вертушку турникета, но ломать её не стала. Бабки и женщины за её спиной одобрительно и угрожающе загомонили.
Дежурный по городу: Гражданочки! Вам зачем тут?!
Автор: Женские голоса взвились под потолок и наполнили вестибюль грозным шумом морского прибоя во время сильного шторма на берегу Черного моря у поселка Сукко под Анапой, куда недавно офицеру удалось свозить на отдых свою жену и малолетних детей, и где им не повезло с погодой. Дежурному почудилось, что он услышал в шуме женских голосов тревожные вскрики морских чаек и стук тяжелых камней, перекатываемых морем в полосе прибоя (это баба Нюра добросовестно била своей клюкой в бронированное стекло перегородки).
Дежурный по городу: Гражданочки! Нельзя!
Баба Нюра: Я те дам, нельзя!
Автор: Баба Нюра просунула свою клюку в маленькое окошечко каморки дежурного и попыталась, как заправский бильярдист, попасть концом палки в важную точку промежности полицейского.
Офицер увернулся, схватил левой рукой клюку и приставил к ней ствол пистолета:
Дежурный по городу: Стрелять буду, бабоньки!
Баба Нюра: Ой, напужал! Отпусти палку, охламон!
Дежурный по городу: Прекратить!!
Автор: Офицер вырвал клюку из рук старухи.
Баба Нюра: Ах, ты гад в кальсонах!
Автор: Возмущённая баба Нюра собралась смачно плюнуть в окошечко дежурной части, но раздавшийся с улицы звук сирен подъезжающих патрульных машин остановил её от оплевывания офицерских штанов.
Офицер расправил плечи, выпрямился, вложил пистолет в кобуру, поправил на голове фуражку, оперся, как вальяжный вельможа, на бабкин посох и с облегчением, по-доброму, улыбнулся толпе женщин.
Дежурный по городу: Все, бабоньки! Приплыли! Руки вверх!
Автор: Бабоньки притихли, сбились в кучку, и некоторые из них стали робко поднимать руки, с опаской оглядываясь на входную дверь.
Дежурный по городу: Все арестованы!
Автор: Теперь руки подняли уже все женщины.
Баба Нюра: Кормить-то будете в тюрьме?
Дежурный по городу: Будем!
Автор: Женщины радостно зашептались.
Баба Нюра: (деловито) Что на обед?
Фрося: Меня к Чекаеву в камеру посадите! Муж он мне.
Дежурный по городу: Сбежал твой муж! Этой ночью исчез из камеры вместе с подельником. Ловят твоего Чекаева. Скоро поймают.
Автор: Офицер положил бабкину клюку на стол, взял в руку телефонную трубку и стал уже пальцем тыкать в кнопки аппарата селекторной связи, пытаясь соединиться с начальством, чтоб доложить об эксцессе.
(пауза)
Батон: Прекрати шмонать хату! Появится хозяин, сам все вынет и отдаст.
Автор: Синяк прекратил открывать двери и ящики мебельной стенки в гостиной балаковской квартиры Симочкина.
Синяк: Так я бухло ищу!
Батон: Бухло поищи. В шкафу на кухне, или в холодильнике!
Автор: Синяк тяжело вздохнул и удалился на кухню. Батон посмотрел на растерянного Чекаева.
Батон: Чего грустим? Ограбим - с хорошими деньгами будем. Радуйтесь.
Автор: Бандит закурил сигарету без фильтра и бросил обгоревшую спичку в стоящую на столе вазу для фруктов.
Двадцать минут назад замки на двери квартиры Симочкина были открыты Синяком при помощи двух изогнутых проволочек, и грабители, не обнаружив хозяина в его жилище, расположились в гостиной комнате с намерением дождаться появления жертвы.
Синяк вернулся из кухни с литровой бутылкой виски в одной руке и набором кофейных чашечек, нанизанных на толстые пальцы другой руки.
Синяк: (радостно) Вот, нашел!
Автор: Синяк расставил чашки на столе и разлил по ним из бутылки жидкость янтарного цвета.
Батон бросил окурок в вазу, осторожно, двумя пальцами, взял свою чашечку в руку и пригубил виски.
Батон: Чича. Но пить можно.
Автор: Он опрокинул жидкость в рот, почмокал губами и протянул пустую чашку Синяку:
Батон: Ещё! Что-то я не распробовал.
Автор: Синяк послушно наполнил тонкостенную фарфоровую емкость
еще одной порцией виски.
Батон: Ты чего не пьёшь, Председатель? Пей!
Чекаев: Не хочется.
Фалалей: А мне хочется!
Автор: Фалалей лихо выпил свою, а потом и председательскую порции алкоголя.
Фалалей: Благородный напиток! Душу греет!
Синяк: Душу спирт греет. А это, Батон верно сказал, - чича! Для петухов богатых!
Автор: Синяк тихо захихикал, радуясь придуманному прозвищу потребителей виски, и снова разлил, но уже на троих.
Синяк: Будем их щипать! Делать нищими!..
Автор: Батон взял свою чашку и выплеснул содержимое на пол.
Синяк: Ты чего, Батон?!
Батон: За базаром следи!
Синяк: (испуганно) А что не так?
Батон: Кто это пойло пьет? Петухи?! Значит я, по-твоему, - петух?! Значит, ты меня с говном мешаешь?!!
Синяк: Ты не так понял, Батон!
Батон: Может я и не так понял, но ты так сказал!
Автор: Батон встал над столом и засунул руку в карман брюк. Синяк вздрогнул плечами, уронил свою чашку на скатерть, и в его руке внезапно появилось лезвие клинка. Он сделал, наклонившись над столом, резкое движение к Батону и вогнал финку в шею главаря под кадык. Батон качнулся назад и захрипел.
Синяк: Я тебя вообще не имел ввиду! Я других петухами обозвал! Чего ты взъелся?!
Автор: Батон, сипло и с трудом втянул в себя воздух, вытащил из кармана брюк плоский маленький браунинг и два раза выстрелил в живот Синяка.
Хрипящий Батон и согнувшийся, мычащий от боли Синяк, теряя сознание, одновременно упали на пол.
Чекаев: Что делать будем?
Фалалей: Я бы закусил. Колбаски хочется.
Автор: Фалалей поднялся из-за стола и направился на кухню, откуда вскоре вернулся с палкой колбасы и большой банкой с огурцами.
Фалалей: Ты представляешь, хлеба нет!
Автор: Фалалей разломил руками батон колбасы на две половины.
Фалалей: Все в этом доме есть, а хлеба нет! На, ешь!
Автор: Он сунул Василию Ивановичу в руку его долю сервелата и полез пальцами в банку за огурцом.
Чекаев: Надо бы полицию вызвать.
Фалалей: С ума сошел?! Мы ж в бегах! Опять на нары захотел?
Чекаев: На нары не хочу. Но делать что-то надо.
Фалалей: Хозяин придет, пусть хоронит. Это уже его дело!
Чекаев: Так они ж еще живые! Скорую помощь надо вызвать!
Автор: Фалалей с трудом прожевал откушенный кусок колбасы и внимательно посмотрел на лежащих бандитов.
Фалалей: Не! Уже сдохли. Финита ля камеди франсез! За наше здоровье!
Автор: Фалалей налил полную чашку, выпил и снова полез в банку за огурцом. Чекаев встал из-за стола, снял с плеча завязанные скаткой тюремные одеяла, встряхнул их распрямляя, и накрыл ими тела бандитов.
Фалалей: Финку у Батона из горла вытащи.
Чекаев: Чего?
Фалалей: Финку себе забери. А я возьму пистолет. Мы ж с тобой начинаем вооруженную борьбу за монархию! Оружие уже есть! Теперь быстро подбираем себе здесь вещички и продуктовый запас! И тихо уходим в леса на правый берег Волги!
Автор: Фалалей распахнул дверцы гардероба и стал выбирать из него одежду.
Фалалей: Василий Иванович! Сумки поищи! А еще лучше - рюкзаки! С сумками в партизанах бродить не солидно!
Чекаев: (тихо) Фалалей….
Фалалей: Соблюдай субординацию! Обращайся - Ваше Величество. Хотя, тебе, как соратнику, можно и попроще обращаться - царь-батюшка!
Чекаев: Слышь, царь-батюшка….
Автор: Чекаев не успел договорить - его прервал громкий звонок из прихожей. Фалалей от испуга присел и на корточках бросился к окну задергивать шторы.
Фалалей: Тихо! Это полиция!
Автор: Чекаев подошел к входной двери и прислушался.
Чекаев: (негромко) Кто?
Аркадий: Открывай, Васька!
Чекаев: Дед Аркаша?!
Автор: Чекаев обрадовался и защелкал замками. Старик вошел в прихожую, плотно прикрыл за собой дверь. Поставив посох в угол, он достал из-за пазухи связку ключей и повесил их на свободный крючок вешалки рядом с шинелью Фалалея. Подтолкнув Чекаева в спину, вошел вслед за ним в гостиную. Посмотрев на покрытые суконными одеялами тела бандитов и обрадованных его появлением председателя и Фалалея, он тяжело вздохнул:
Аркадий: Не успел. Наколбасили вы тут, парни!
Фалалей: А мы ни причем! Хоть мы и партизаны, но эта кровь не на наших руках!
Чекаев: Верно. Это они сами себя порешили, дед Аркаша. Из-за пустяка, право слово!
Аркадий: Пустяшно жили, пустяшно и преставились. Повеселили Князя. Порадовали.
Фалалей: (настороженно) Какого такого князя?
Аркадий: Да сатану. Потопали их души грешные к нему в пекло на вечный покой, в кипятке купаться. (тяжёлый вздох) А вы чего тут как две задранные оглобли на телеге торчите? А ну, марш отсюда!
Чекаев: Чего это ты гонишь нас?
Аркадий: Хозяин появится, а вы тут с трупами его дожидаетесь! Что он первым делом сделает? Полицию вызовет! Вам это надо?
Фалалей: Бежим! Я только кроссовки себе примерю!
Автор: Мгновенно протрезвевший Фалалей зашлепал в прихожую босыми ногами, где его деревянные сандалии аккуратно стояли на подставке рядом с хозяйской обувью. Он лихорадочно принялся выбирать себе пару из коллекции Симочкина. Практичность не смогла победить в Фалалее стремления к прекрасному, и он надел на свои грязные ноги фасонистые остроносые лакированные туфли миллионера. Вдев руки в рукава своей кавалерийской шинели, он появился в гостиной.
Фалалей: Я готов! Бежим?
Аркадий: Куда побежите?
Фалалей: На правый берег Волги! В партизанский отряд!
Аркадий: В какой еще отряд?
Фалалей: Партизанский отряд имени Марии Магдалины.Мы будем сражаться за возрождение монархии! Я сменил свою фамилию на Рюриковича и выдвигаю свою кандидатуру на престол!
Аркадий: Дело хорошее.Только недолго вы повоюете.
Фалалей: Это почему, недолго?
Аркадий: Прищучат вас быстро.
Фалалей: Кто?!
Аркадий: Народ. Народу царь от Бога нужен, а не из партизанского отряда. Не примет тебя народ, Фалалей!
Фалалей: Как, не примет?! Демократически избранного партизанами царя?!
Аркадий: Вот именно.
Фалалей: Буду жаловаться в суд по правам человека в Гааге! Ему даром это не пройдет!
Аркадий: Кому даром не пройдет?
Фалалей: Народу! Если он не понимает, что я ему добра хочу, мы его заставим это понять! До чего у нас дебильные люди! Вот, пока по голове не настучишь - с места не стронешь в светлое монархическое будущее! Вот как ими править?!..
Аркадий: Успокойся, Фалалей. Царем тебе не быть. Поменял фамилию, и будет! Уезжать вам надо, парни.
Чекаев: Куда? За границу?
Аркадий: Кому вы там нужны? Езжайте на Дальний Восток. Там на ноги встанете. Подымитесь, достойную жизнь наладите.
Чекаев: Кто нас там ждет?
Аркадий: Никто. Авось не пропадете – руки есть, голова на месте. Потрудитесь.
Фалалей: Чем там заняться можно? К примеру, мне? Я на абы что не согласен!
Аркадий: Человек с высшим образованием всегда дело найдет! Там много рыбы – лови и вези на продажу; лесу много – хочешь, шпалы стругай, хочешь – мебель или дома делай; золота много….
Фалалей: (возбуждённо) Золото?! Это хорошо!
Автор: Фалалей расправил плечи, прищурившись посмотрел в окно, как бы прощаясь с пожухлой листвой тополей во дворе, и покровительственно похлопал Чекаева по плечу:
Фалалей: С сегодняшнего дня мы с тобой, председатель, старатели-золотопромышленники! (радостное хрюканье) Едем, Василий Иванович, самородки копать!
Чекаев: Что делать. Едем.
Фалалей: Я хоть по образованию и художник промышленного дизайна, но контрольный пакет акций компании будет принадлежать мне! Попрошу не спорить.
Автор: Так как Чекаев, окончивший в свое время сельскохозяйственный техникум, спорить не стал, Фалалей решительно направился на выход.
Фалалей: Идём на железную дорогу! Нам надо поймать грузовой поезд на Дальний Восток.
Аркадий: Это вы днем, через весь город собираетесь идти?
Фалалей: Мы дворами. Закоулками!
Аркадий: Увидят! Обязательно увидят. Вы, давайте-ка, лезьте на чердак и сидите там тихо до темноты. Потом уж и пойдете на рабочие пути за старым вокзалом. Там составы формируют.
Чекаев: Как мы на чердак попадем?
Аркадий: Вход на последнем этаже. Замка на люке нет, залезете. Воды с собой возьмите! Душно днем под кровлей сидеть.
Автор: Фалалей молча вернулся в гостиную, взял со стола недопитую бутылку виски, прошел на кухню, долил в неё воды из-под крана и вернулся в прихожую, надежно спрятав посудину в необъятном кармане своей шинели. Чекаев неодобрительно хмыкнул, но ничего не сказал Фалалею. Он взял со стола банку с огурцами, на кухне вылил в раковину рассол, высыпал огурцы в глубокую миску и поставил её в холодильник. Сполоснув банку, он наполнил её водой до горловины и закрыл найденной в кухонных ящиках полиэтиленовой крышкой.
Аркадий: Собрались? Уматывайте, от греха подальше! Не шумите в подъезде! Ступайте на цыпочках!
Автор: Василий Иванович и Фалалей тихо поднялись на площадку верхнего этажа и полезли по вертикальной металлической лестнице к потолочному люку. Фалалей залез на чердак первым и принял от председателя банку с водой.
(пауза)
Аркадий: Что ж мне с вами делать? На кладбище бы вас перенести, похоронить по человечески….
Автор: Аркадий вздрогнул и склонился над лежащим под казённым одеялом телом. Ему показалось, что он увидел какое то движение.И действительно – из-под одеяла показалась бледная рука одного из бандитов.
Аркадий: Вы живы, что ли?
Синяк: Нет. Убит.
Автор: Старик покачал головой и, тяжело взохнув, приказал:
Аркадий: Что ж, содеянное уже не исправить. Вставай, покойник!
Автор: Синяк сдернул с себя сукно и, держась одной рукой за живот, с трудом поднялся на колени, а потом и на ноги. Обойдя стол, он наклонился к ворочающемуся на полу Батону, медленно взял его свободной рукой за шкирку, и рывком поставил его на ноги. Мутные, невидящие глаза мертвецов уставились в сторону Аркадия.
Аркадий: Помилуй их души, Господи. Прости этих грешников земли русской.
Автор: Батон захрипел, закрылся ладонью от Аркадия и попытался поднять и направить на него руку с пистолетом.
Аркадий: Опусти. Шуметь пока не надо.
Автор: Рука Батона упала и безвольно повисла вдоль тела, отягощенная зажатым в скрюченных пальцах браунингом.
Синяк: (хрип) Чего хочешь от нас, старик?
Автор: Батон кивнул головой, ударившись подбородком о рукоять торчащей из горла финки, соглашаясь с заданным подельником вопросом.
Аркадий: Чего хочу? Хочу, чтоб в смерти вашей невиновных не обвинили.
Синяк: Пусть!
Аркадий: Пусть невинные люди пострадают за то, что вы друг друга убили?
Синяк: Да!
Аркадий: Что ж вы и после смерти своей зверьми-то остаетесь? Хотя, кому я это говорю?
Автор: Аркадий поднял с пола суконные одеяла и намотал одно из них на шею Батона, как шарф, а другое накинул на прижатую к животу руку Синяка.
Аркадий: Нечего вам тут делать, бандиты. Идём за мной.
Синяк: (сипло) Куда?
Аркадий: Пока на улицу, на солнышко. А там посмотрим.
Автор: Аркадий дождался, когда мертвецы выйдут из квартиры, прикрыл, не захлопнув, дверь, и начал спускаться по лестнице вниз, к выходу на улицу.
Аркадий: Могу к церкви, на погост вас отвести.
Автор: Батон отрицательно качнул головой, а Синяк с трудом выхрипел вопрос:
Синяк: Зачем это нам?
Аркадий: Найдут вас у церкви, так отпоют, помолятся за ваши души. Все легче вам станет. А там и похоронят, как людей.
Автор: Аркадий вышел из подъезда и остановился, с трудом удерживая дверь с мощной пружиной, ожидая медленно спускающихся по лестнице мертвых бандитов. Батон и Синяк вышли на улицу и замерли на крыльце, ожидая распоряжений старика.
Аркадий: Ну, что? Вести вас к церкви?
Синяк: Нет. Не надо нам.
Аркадий: Что ж. Не неволю. Выбор вы сделали.
Автор: И старик повел их в глубину двора, к пустому пятачку вытоптанной земли под тополями, подальше от пустой детской песочницы. Остановившись под деревьями и дождавшись медленно бредущих к нему Батона и Синяка, он сказал:
Аркадий: Здесь.
Синяк: Что?
Аркадий: Здесь найдут ваши тела.
Автор: Аркадий развернулся и зашагал к подъезду дома Симочкина. Отойдя на приличное расстояние, он остановился и негромко крикнул Батону:
Аркадий: Эй, ты, молчун! С ножом в горле! Теперь можешь и пошуметь!
Автор: Батон стянул с шеи одеяло, медленно поднял руку с браунингом и, скривив на лице гримасу улыбки, до конца расстрелял в Синяка обойму из пистолета.
Замкнутый двор наполнился грохотом выстрелов. Отражаясь от стен домов, эти звуки наложились друг на друга и усилились многократно, отметавшись коротким беспокойным эхом в коробке домов.
Аркадий: Без покаяния. Пропащие люди. Ох, пропащие!
Автор: Аркадий оглянулся во двор и с грустью посмотрел на лежащие под тополями тела бандитов, похожие на брошенные каким-то ребенком-великаном две больших тряпичных куклы.
Захлопали створки открываемых окон, и с верхнего этажа одной из пятиэтажек во двор упал пронзительный женский вскрик, звенящий страхом потерянного спокойствия и тишины двора:
Диана Ивановна: Убили!!!
Автор: Аркадий осторожно, без стука, закрыл дверь в подъезд и начал подниматься в квартиру Симочкина.
(пауза)
Автор: Выполняя указания старика Аркадия провести время в уединении на природе, Симочкин оставил свой джип, не доехав до берега Волги, у полосы прибрежного леса. Закрыв машину, он прошел в наступающей темноте под кронами низких деревьев по извилистой тропинке к реке, протоптанной приезжающими сюда рыбаками.
Выйдя к широкому руслу реки, и остановившись, не доходя до обрыва берега, он не увидел огней города Хвалынска, должного светиться в тени меловых гор на противоположном берегу. Удивившись отсутствию огней, он приблизился к краю низкого обрыва и увидел у себя под ногами, на песчаной кромке берега, сидящих вокруг догорающего костра людей.
Над бардовыми, в синих сполохах огоньков, углях, был сооружен примитивный таган из двух палок. На крепкой палке, придавленной с одного конца тяжелым камнем и упирающейся серединой на вбитую в песок рогульку, висел очень большой, тихо булькающий котел. До Симочкина донесся запах ароматной ухи.
Матвей Иванович дернул кадыком и с изумлением ощутил в желудке голодное бурчание. За последние годы он отвык от чувства голода. Даже, когда приходилось садиться на диету, чтоб согнать лишний жирок, миллионер не голодал. Симочкин вспомнил, что за прошедший день он выпил утром только одну чашку кофе, и ему мучительно захотелось есть. Посомневавшись, он все-таки принял решение спуститься к сидящим на берегу у костра людям.
Поискав спуск с обрыва и не найдя его, Симочкин сел на его кромку и осторожно спрыгнул вниз, при падении зацепившись рукой за глиняный склон и испачкав одежду. Отряхиваясь от сухой глины, он подошел к сидящим у огня незнакомцам.
Их внешний облик насторожил его, но он не подал виду, что испугался, и вежливо поздоровался с ними, в душе упрекая себя за решение спрыгнуть с обрыва. Случись, что – назад Симочкину забраться было бы очень трудно.
Симочкин: Добрый вечер!
Автор: Симочкин пытался скрыть свою робость, и старался всем своим видом внушить чуждым ему людям, что он абсолютно спокоен. При этом мысленно, зло и раздраженно материл себя за то, что не догадался взять из машины электрошокер.
Бурлак: Добрый, коль шутить не изволите.
Автор: Крупный мужик с лохматой бородой и в изодранной на плечах грязной рубашке с косым воротом настороженно взглянул на Симочкина.
У костра повисло тягостное молчание, таящее в себе угрозу. Симочкин вздрогнул спиной и почувствовал, что люди, сидящие вокруг тлеющих углей костра, и своим видом напоминающих ему агрессивных московских бомжей с трех вокзалов, напряглись и настороженно разглядывают его. У миллионера опять заурчал живот. Он напряг пресс и переступил с ноги на ногу, пытаясь утихомирить бунт в желудке.
Симочкин: Всем приятного аппетита…. Ну, я пойду?
Автор: Симочкин сделал осторожный шаг назад от компании, со страхом ожидая, что они сейчас дружно вскочат с песка и начнут бить его скопом.
Здоровый мужик, который поздоровался с Симочкиным, кивнул кому-то головой и тотчас, молодой жилистый парень, вскочил со своего места, бережно снял котел с тагана и аккуратно поставил его в заранее отрытую в песке ямку.
Бурлак: Ушицы не желаете с нами отведать, барин? Поспела ушица!
Автор: Здоровый мужик, видимо предводитель этой банды бомжей, пошарил рукой за спиной и бросил на угли сухие толстые ветки.
Прижав ладонью бороду к груди, чтоб не опалить её огнем, он сильно дунул в костер и дрова весело принялись гореть, разогнав темноту наступившей ночи и высветив улыбающиеся, довольные от предвкушения ужина лица бомжей.
Симочкин внезапно перестал бояться и почувствовал облегчение. Миллионер голодно улыбнулся и с благодарностью сказал:
Симочкин: Не откажусь! С удовольствием!
Бурлак: Сидайте, барин!
Автор: Мужики сдвинулись и освободили для Симочкина место у огня. Матвей Иванович подошел к ним и опустился на колени, замкнув круг. Он протянул ладони к пламени костра, прогоняя в себе остатки холодного испуга.
Симочкин: Хорошо!
Бурлак: Благодать!
Автор: Предводитель всучил в руки Симочкина большую деревянную плошку с дымящейся ухой.
Парящая ароматом уха не напомнила гурману Симочкину те блюда, что он кушал в различных ресторанах, и которые назывались в разных вариациях ухой. Эта уха была густа, как каша. Деревянная ложка, воткнутая в неё, стояла в вареве свечой, не думая клониться к краю широкой посудины.
Бурлак: К молитве.
Автор: Бомжи дружно поднялись на ноги. Они хором, согласно и громко прочитали "Отче наш" и дружно перекрестились.
Бурлак: Благодарим тебя, Господи, за пищу, что послал нам ныне!
Автор: Бомжи улеглись вокруг котла на песок, приготовив ложки и с интересом наблюдая за сидящим у костра Симочкиным.
Голодный миллионер, преодолев смущение, что не встал вместе со всеми на молитву, перекрестился ложкой и зачерпнул с горкой густой ухи. Бережно, стараясь не капать на одежду, он поднес варево ко рту и осторожно попробовал засунуть его в рот. Не получилось. Широкая чашка деревянной ложки была рассчитана на богатыря. Он прижал ложку к губам и воздухом, громко швыркая, втянул уху в рот. Симочкин с извинительной улыбкой за некультурное швырканье, посмотрел на бомжей и прихватил губами оставшийся в ложке большой кусок рыбы.
Бурлак: Не боись, барин! Хлебай смелей! Без костей уха!
Автор: Оборванцы поочередно опускали свои ложки в общий котел, и смачно, с присвистом, обливая бороды, поглощали уху, капая жирными каплями на песок.
Молодой жилистый кашевар подошел к Симочкину и, молча, положил ему в плошку пышную краюху белого хлеба. Матвей Иванович с благодарностью кивнул ему, поставил плошку на песок и, по примеру мужиков, улегся на живот. Опершись на локти, он взял в освободившуюся руку хлеб и откусил от краюхи кусочек корки. Симочкин зажмурился от удовольствия – хлеб был необыкновенно вкусным! Обветренный, слегка зачерствевший, он сохранил в себе аромат свежести испеченного в русской печи каравая. Хлеб был живой, упругий. Симочкин, растягивая удовольствие, медленно его жевал, подолгу задерживая ложку с ухой перед ртом.
День удался! Бывший балаковец был рад приключениям прошедшего дня и, особенно, этому тихому вечеру у реки. Он уже с добродушием посматривал в сторону бомжей, угостивших его такой великолепной ухой, и мечтал о том, что завтра же удивит эту компанию, купив им приличную одежду и дав им денег на карманные расходы. Симочкин удовлетворенно вздохнул, доел хлеб, и доскреб большой ложкой остатки ухи в плошке. Поднявшись с песка, он сходил к реке и сполоснул свою посуду.
Симочкин: Спасибо, мужики! Никогда не пробовал такой вкусной ухи!
Кашевар: Так, царская уха-то! Из четырех запусков!
Симочкин: Каких запусков?
Автор: Молодой кашевар улыбнулся, сверкнув в темноте ослепительно белыми зубами.
Кашевар: Так эта, барин, уха с четырех варок рыбы готовится! Дело это пустяшное. Сначала ершей сопливых вывариваем, пока от них одни хребты не останутся. Потом – плотву, сорожку, чухонь. Тоже крепко вывариваем, пока мясо с костей не слезет. Потом, в этом вареве, судачков некрупных томим. Некрупные, они посочней будут. Вон они, на лопухах стынут!
Автор: Симочкин пригляделся и действительно увидел на разложенных на песке широких листьях лопухов приличную кучку мерных, по полкило, а то и более весом, судачков.
Кашевар: Берите, барин, угощайтесь!
Автор: Тут же, молодой кашевар ловко подхватил листом лопуха из кучки рыбину, перевернул её и поднес на темно-зеленом листе, как на подносе, Симочкину:
Кашевар: Хорош закус! Горячая еще!
Автор: Симочкин с благодарностью принял угощение, а молодой парень расторопно распределил остальную рыбу по едокам, подавая её, как и Симочкину, на толстых листьях лопухов.
Кашевар: Вот. Когда судачки вынуты, в котел опускаем картошку, крупу и лук. Ждем, когда картошка сварится. Дождались – режем на куски стерлядку и оставляем её в котле под раздачу. Варится она быстро, но протомить её на слабом огне оченно желательно.
Симочкин: Насколько должен быть слаб огонь в костре, чтоб протомить стерлядь?
Кашевар: Это знаете, не сложно. Это когда котел начинает нехотя булькать. То все бурлило, а тут - бульк, пых-пых-пых, бульк, пых-пых-пых…. Понятно?
Симочкин: Понятно. И это все?
Кашевар: Ах, да! Совсем забыл! Когда стерлядка томится – можно посолить!
Симочкин: И больше ничего?
Кашевар: Больше ничего.
Симочкин: «Слишком просто. Должен быть секрет! Уж очень она вкусная!»
Автор: Симочкин давно забыл, что очень вкусная уха получается из только что пойманной в реке рыбы.
Он доел и аккуратно завернул в лист лопуха кости и голову судачка. Повернувшись к костру, бросил получившийся сверток на угли и опять опустился на колени на свое место. Погладив живот, он удовлетворенно вздохнул и принялся задумчиво наблюдать за игрой языков пламени на подброшенных в костер предводителем бомжей сухих дровах.
Симочкин: «Почему они обращаются ко мне «барин»?.. Да, ладно, пусть как хотят, так и обращаются! Еще ухи хочу!»
Автор: Но спросить, осталось ли что в котле, он постеснялся.
(пауза)
Автор: Чекаев и Фалалей лежали на теневой стороне ската крыши старой пятиэтажки, наблюдая из-за её гребня, как усталое светило нехотя движется к закату и не торопится коснуться краем своего загустевшего диска далекой линии горизонта.
Вода и разбавленный виски были выпиты давно и давно вышли потом из их тел, оставив на одежде размазанные пятна соли. Поспать им удалось немного. Когда солнце к полудню поднялось над городом, спокойно полежать под нагретой кровлей в духоте чердачного помещения друзьям уже не удалось. В своих мытарствах между дремотой и явью, они не придали значения шуму во дворе и даже не поняли, что там работает полиция.
С мучениями дождавшись, когда солнце стало клониться к закату, и одна сторона крыши попала в тень, и начала потихоньку остывать, друзья покинули через узкое чердачное окно душное чрево чердака.
Расположившись на самом верху, у обитого деревянными досками излома крыши, они уперлись ногами в кирпичный короб труб квартирных вытяжек и с облегчением разлеглись на серых листах шиферной кровли. Освободившись от одежды, они подставили разгоряченную кожу под слабые прикосновения еще не совсем остывшего воздуха, который вот-вот должен был превратиться в легкий вечерний ветерок, набирающий силу от прохладных вод текущей за городом в тени правого берега большой реки и готовящийся заскользить широким потоком в раскалённую за день степь.
Фалалей: Здравствуй, земля целинная! Здравствуй, тайга былинная! Здравствуй, простор широкий! Весну и молодость встречать мою!.. Золото мы найдем, председатель! А как же иначе?! У меня уже нюх на золото прорезался! Только вот, на обустройство прииска нужно будет денег. Много!
Чекаев: Что, банк пойдем грабить?
Фалалей: Банк грабить не надо. Мы у министра денег возьмем!
Чекаев: У какого еще министра?
Фалалей: По новостям слышал, что президент министра Дальнего востока назначил, для развития…. Даст денег! Прииск, дело верное. Золото – основа любого бизнеса! Ты у меня не сомневайся! Вот намоем мы с тобой кучу золота, тонн двадцать, - что делать будем?
Чекаев: Зубы золотые себе поставим?
Фалалей: Ну и дурак же ты, колхозный производитель!
Автор: Фалалей какое-то время внимательно вглядывался в далекий, виднеющийся на горизонте, правый берег Волги. Издалека берег был похож на повешенный под горизонтом покрытый зеленым ворсом ковер, вытканный из бахромы крон деревьев.
Наконец, Фалалей не выдержал затянувшегося молчания и вновь повернул голову к Чекаеву.
Фалалей: Мы заработаем миллиарды! Ты готов?!
Чекаев: Нет. Куда нам столько?
Фалалей: Как куда?! Будем развивать Дальний восток! Дороги построим! Платные! Верно?!
Чекаев: Ну, построим.
Фалалей: Вдоль дорог – бензоколонки, мотели, пельменные! Еще прибыль! Так?!
Чекаев: Неплохо.
Фалалей: Рудники, заводы, фабрики! Построим?!
Чекаев: Кому?
Фалалей: Мне! То есть, нам! Мы на одном только прииске поднимем такую финансовую империю – все ахнут! И вздрогнут. Мы станем таежными благодетелями! Нам станут кланяться, встречать с цветами и шариками!
Чекаев: Понятно. Ну, встретят. Ну, шарик дадут. А дальше что?
Фалалей: Дальше? Остров купим в Тихом океане! Например – остров Пасхи!
Чекаев: Зачем?
Фалалей: На нем статуй много древних в земле – их можно откопать. Или курорт для парашютистов сделаем – пусть прыгают над океаном. Идей много!
Чекаев: А этот остров относится к Дальнему востоку?
Фалалей: Пока нет.
Автор: Друзья опять умолкли, наблюдая за процессом ухода солнца за горизонт. Оно уже дотянулось краем своего диска до бахромы деревьев на правом берегу. Ждать наступления ночи осталось недолго.
Фалалей: А ты бы что сделал, став миллиардером?
Чекаев: Я то?.. Дочку бы замуж отдал с хорошим приданным…. Колхоз бы поднял. Земли бы прикупил, техники….
Фалалей: (весело) И все?!
Чекаев: (угрюмо) Нет.
Фалалей: Чего бы еще сделал?
Чекаев: На Фросе бы поженился. Хорошая она женщина.
Автор: Фалалей захохотал в голос и получил крепкую оплеуху от любящего председателя.
***
Автор: Женщины и бабки деревни Кормежка, возглавляемые предводительницей Ефросиньей Сидоровной Тюльпиновой, были изгнаны из управления внутренних дел лично начальником полиции города Балаково, приехавшим с рыбалки на усмирение женских безобразий. Обложив их многослойным русским фольклором и вспомнив, кем были их мамы, бабушки, и прабабушки, он приказал подчиненным вывести сельских дам из ведомственного здания на улицу и отправить в разные интересные стороны нашей необъятной страны.
Женщин отпустили на свободу с предупреждением о невозможности повторения творимых ими безобразий, ибо неминуемо грядет суровое наказание и только честь мундира, и доброе сердце высокопоставленного офицера спасли их в данной ситуации. Заробевшие, испуганные женщины безропотно подчинились громогласным рекомендациям и покинули казенные стены бастиона правопорядка.
Теперь, приехав на автостанцию, они сбились скорбной стайкой в тени здания старого вокзала в ожидании прибытия на площадь вечернего рейсового автобуса, на котором планировали отбыть в родную Кормежку.
Ждать автобуса им предстояло долго, так как вечер только приближался, и автобус где-то задерживался по уважительной причине. Скорее всего, причина заключалась в том, что водитель устал томиться в кабине от духоты и пекла проходящего дня и уехал в город освежиться в прохладной воде на городском пляже. Или, накупавшись, он обсыхал на бетонных плитах судоходного канала в ожидании спада дневной жары.
Фрося: Где ж ты, мой суженный?
Автор: Неслышно прошептала Ефросинья, печально оглядывая пустую привокзальную площадь, без надежды на чудо вдруг увидеть спешащего к ней любимого.
Хоть и тихо сорвались эти слова с губ Фроси, но чуткие на ухо женщины и бабки услышали её и стали многозначительно переглядываться и улыбаться.
Баба Нюра: Кончай страдать! Никуда не денется председатель! Пошляется и придет! Они, мужики, завсегда так делают!
Фрося: А вдруг не придет? Вася, он у меня мужчина особенный!
Баба Нюра: Какой еще особенный?! Он что, штаны наизнанку носит?!
Фрося: Нет.
Баба Нюра: Мужик он, конечно хороший, врать не буду. Председатель наш последний. Колхоз, скотина, развалил!
Фрося: (возмущённо) Как, развалил?! Это не он!
Женские голоса: А кто?! Как – не он?! Он, голуба, он! Тока из бригадира в председатели избрали – колхоз и гавкнулся! Э, не говори так!
Фрося: Так мы ж сами развалили! Только на паи все разделили, так сразу землю городским под дачи распродали! Что ж вы паи в колхоз, Васе не сдали?! Деньги получили за паи, и в город смотались!
Женские голоса: Кто продал?! Кто смотался?! Ты говори, да не наговаривай! Наши паи при нас! Не продадим! Сами обработаем землицу! Кто продал, те и умотали! Отдать Ваське паи? Пропьет – спасибо не скажет! Так он не пьющий! Петька вместо него за воротник закладывает! Так Петька меру знает!
Фрося: Да ну вас! Лишь бы виноватого найти! А что человек хороший – вам плевать!
Женские голоса: Вася хороший! Работящий мужик! Крепкий мужичок-то! Фрось, а как он обжимается?! Без дефектов председатель?! Не тощщоват для тебя?! Ты, ежели что, шепни, когда надоест – я подберу! – опять загалдели и засмеялись селянки.
Автор: У бабы Нюры зазвонил телефон.
Баба Нюра: Тихо, девки! Кто-то меня домогается!
Автор: Она пошарила по карманам летней кофты и, наконец, нашла затертую трубку мобильного телефона в кармане халата.
Баба Нюра: И кто ж звонит? Что за номер? Не знаю. Алло? Кто звонит?.. Василий?! Чего с чужого номера набираешь?!.. Так молчу! Чего разорался?!.. А чего запоминать, рядом она стоит. Сам скажи!
Автор: Баба Нюра протянула телефонную трубку Фросе:
Баба Нюра: Твой звонит. Бери, отвечай!
Автор: Фрося кинулась к старушке и выхватила телефон из её руки:
Фрося: Алло?! Васенька?! Василий Иванович?!.. Молчу, молчу!
Автор: Фрося плотнее прижала трубку к уху и стала внимательно слушать инструкцию Чекаева, что ей делать в его доме в Кормежке и как поступить после….
Василий Иванович звонил по мобильному телефону, который Фалалей украл ночью в дачном домике у бандитов, когда Синяк укладывал его пьяного на кровать отсыпаться. Фалалей заявил, что это произошло спонтанно, по причине сильного воздействия чистого спирта на его ослабленный организм, и потому что на столе отсутствовало горячее мясо на закуску. Телефон был обнаружен случайно во внутреннем кармане шинели Фалалея, когда он решил обследовать её на предмет наличия в ней семечек, или хлебных крошек. Василий Иванович грубо изъял средство связи у вора, включил его и набрал по памяти номер бабы Нюры, так как у Фроси мобильника не было, и она экономно пользовалась чужими….
Ефросинья внимательно выслушала инструктаж любимого. Он подробно рассказал ей, как найти ключ и открыть его избу (как будто она и без него не знала!). Объяснил, где искать документы и деньги, и сколько денег оставить Матрене (ведь она скоро вернется!). Продиктовал, какие вещи собрать в рюкзак, начиная от трусов и заканчивая зимней одеждой. Попросил найти Петьку, и объяснить в котором часу ночи он должен привезти собранные вещи, документы и деньги к грузовому двору у старого вокзала.
Фрося запомнила и пообещала все исполнить в точности.
Вместе с наступившими сумерками на привокзальную площадь выкатился рейсовый автобус и водитель, открыв на ходу двери, остановился напротив женщин:
Кашевар: Залезай, бабоньки! С ветерком прокачу! С музыкой!
***
Автор: Теперь пора заглянуть в столицу и посмотреть, что происходит с несчастной, брошенной в Москве на произвол судьбы негодяем Мракиным, Матреной.
Итак! Молодая героиня, после неплохого исполнения на балалайке русской народной песни в номере-люкс гостя из страны восходящего солнца, была задержана доблестным офицером полиции. Капитан препроводил нашу героиню в участок для выяснения личности и прояснения обстоятельств, приведших её в стены очень приличной гостиницы в центре Москвы, находящейся в пошаговой доступности от Кремля, ГУМа, ЦУМа, библиотеки имени Ленина и всего прочего.
Капитан Сытенко, в ходе проведенного допроса выяснил, что гражданка Чекаева М.В. прибыла этим днем из приволжского левобережного города Балаково Саратовской области пассажирским поездом прямого сообщения Балаково – Москва. Но села она на него на железнодорожной станции приволжского города Вольск. Этот город находится уже на правом берегу реки Волги, а в него гражданка Чекаева М.В. приплыла на железном понтоне. Цель прибытия в столицу – профессиональное занятие проституцией. Первая попытка гражданки Чекаевой М.В. заняться предоставлением интимных услуг оказалась неудачной, так как потребитель потребовал не занятия развратом, а исполнения популярных русских песен на народном музыкальном инструменте типа балалайка. Из данной ситуации несостоявшаяся жрица любви сделала вывод, что понуждать к платному соитию мужчин с музыкальными инструментами нецелесообразно.
Также гражданка Чекаева М.В. рассказала о создании ей, совместно с компаньоном, компании ООО «Светлый путь» по удовлетворению населения столицы в сексуальных потребностях. Отдельно, задержанная остановилась на личности, в последний момент покинувшей ряды учредителей, сутенёра Мракина В.А.
Рассказ об отце – фермере и бывшем председателе колхоза, о гуляющем женихе Петьке, неплохом механике, капитан слушал уже в пол уха. В его правильно остриженной голове стала вызревать идея. Он смотрел на сыплющую словами Матрену, и легкая усмешка недоверия на его лице стала меняться на широкий, радостный оскал. Матрёна заметила эту улыбку капитана Сытенко и добродушно улыбнулась ему в ответ.
Капитан Сытенко: Знаете что, Матрёна Васильевна? А посидите-ка вы пока в коридорчике? Мне нужно сделать пару служебных звонков по телефону. Чемодан можете оставить пока здесь.
Автор: Взяв Матрену под локоток, Сытенко вывел её в коридор, где усадил на металлический, обтянутый черным потрескавшимся дерматином, стул. Подождав, пока она утвердится на шаткой конструкции, он не торопясь вернулся в кабинет.
Заняв свое место в кресле, он простучал пальцами по столу барабанный марш, завершил его ударом ладони, и воздел к потолку указательный палец.
Капитан Сытенко: Я – молодец! На пенсию уйду полным полковником.
Автор: Капитан взял в руку телефонную трубку, развернул свободной рукой на нужной странице книжку-визитницу и, поглядывая на лежащую в ней цветную визитную карточку, набрал номер.
Капитан Сытенко: Алло! Агентство криминальных новостей? Здравствуйте! Из органов беспокоят. Новость хотите?.. Вкусная новость!.. Очень зрелищная!.. Арест валютной проститутки. Обнаженная натура!.. Специалистка высшей категории, да еще и актриса! Изумительно притворяется деревенской дурочкой!.. Да, да! Можете назвать её Сонька – золотая титька! Не сомневайтесь! Это достоинство у неё достойно!.. Прекрасно! Да, сюжет снимать будете сегодня, поздно вечером, прямо в номере, скрытой камерой…. Давайте поговорим о нюансах! Этот новостной сюжет обойдется вам в ничтожную сумму в размере….
Автор: Капитан Сытенко озвучил сумму сделки и выслушал возмущенный крик, отстранив трубку от уха. Дождавшись, когда децибелы гневного звучания понизятся, он начал прессовать новостную редакцию популярного телеканала:
Капитан Сытенко: Интервью с капитаном полиции, после задержания проститутки высшей категории, так и быть, обойдется вам бесплатно. Но! Благородная усталость на лице, опухшие глаза от бессонных служебных ночей вы этому офицеру нарисуете гримом!.. А почему бы и нет?! Сыграет. Тем более я.... То есть, офицер, - в глубокой юности посещал театральный кружок!.. Договорились! Встречаемся около девяти вечера у гостиницы «N». Останавливайтесь прямо у входа. Вас будут ждать…. Конечно, деньги вы заплатите после съемок сюжета. Но, передадите их мне в запечатанном конверте сразу при встрече!.. Не будем это обсуждать. До свидания! Жду!
Автор: Капитан бросил трубку на аппарат и довольно потер руки. Идея начинала приобретать материальные черты! Он встал из-за стола, подошел к двери и осторожно выглянул в коридор – Матрёна сидела на месте, положив руки на колени. Он вернулся на рабочее место и снова позвонил по телефону, но теперь уже не на телевидение, а знакомому сутенёру:
Капитан Сытенко: Виталя, ты мне нужен! Сегодня ты поможешь мне добиться внеочередного звания…. Рано еще поздравлять! Но, все равно, благодарю!.. Есть для тебя дельце. Для начала надо приодеть и нафуфырить одну деревенскую деваху для съемок на телевидении…. Да, опять за твой счет, Виталик! Или ты забыл, что всегда мне должен?! Ну, то-то! Приезжай, забери актрису у меня в кабинете, и подготовься сам. Да, у тебя тоже есть возможность снятся в новостной программе.... Не хочешь? Ну, как знаешь!
Автор: Закончив разговор, капитан вышел из-за стола и позвал из коридора Матрену для доверительной беседы. Прикрыв плотно дверь служебного кабинета, он усадил Матрену на стул и принялся излагать девушке свое предложение:
Капитан Сытенко: Занятие проституцией, Матрёна Васильевна, в настоящее время не поощряется государством. Она запрещена.
Мотя: Как так?! Всил Саныч сказал, все сейчас проституцией занимаются! Капитализм же настал!..
Капитан Сытенко: Не слушайте вашего глупого Всил Саныча! Меня слушайте! Представителя власти! Я сказал - запрещена, значит запрещена! Больше скажу - строго преследуется по закону!
Мотя: А как же тогда работают?
Капитан Сытенко: Кто?!
Мотя: Да проститутки! Их же по телевизору показывают, что они работают!.. И в кино!
Капитан Сытенко: (строго) Меньше смотрите наше телевидение! Оно хорошему не научит! Вот вы, Матрёна Васильевна, яркий тому пример!
Мотя: Я?
Капитан Сытенко: Да, да! Вы! Вот вы же только что сделали чистосердечное признание, что приехали в Москву заниматься проституцией!
Мотя: А чего ж не признаться? Так оно и есть.
Капитан Сытенко: Суд учтет ваше чистосердечное признание при вынесении приговора.
Мотя: Какой суд?! За что?!
Капитан Сытенко: (добродушно) За занятие уголовно наказуемым деянием. Я обязан передать ваше дело в суд.
Мотя: Какое дело?
Капитан Сытенко: Вы же занимаетесь проституцией, Матрёна Васильевна?
Мотя: Да.
Капитан Сытенко: Всё.
Автор: Капитан Сытенко торжествующе посмотрел на поникшую Матрену и обратился к ней с нотками сочувствия в строгом голосе:
Капитан Сытенко: Года два вам придется провести за решёткой, Матрёна Васильевна.
Мотя: Так долго?!
Капитан Сытенко: Никуда не денешься - закон! Если б не ваше чистосердечное признание, срок был бы намного длиннее…. Ничего, Матрёна Васильевна, отсидите! Молодой еще выйдете на свободу. Правда, жить уже по старому не сможете. Перекорежили вы свою жизнь, Матрёна Васильевна, изломали!
Мотя: (испуганно) Как это?
Капитан Сытенко: Просто. На работу никуда не устроишься - кому бывшая зечка нужна? Замуж тоже не возьмут.
Мотя: Почему?!
Капитан Сытенко: Еще зарежете! Вы ж зечка! Вся в наколках будете! На женской зоне всем татуировки воровские делают. Вот разденетесь вы перед мужчиной, и что? Убежит мужчина!
Мотя: Не буду делать наколки!
Капитан Сытенко: Куда вы денетесь?! Вас свяжут, и силой набьют татуировки! Будете сопротивляться - и на лице что-нибудь нарисуют!.. Вот так-то, Матрёнушка! А дальше, знаете, что с вами будет?
Мотя: Не знаю.
Капитан Сытенко: Вам придется опять заняться проституцией! И вас опять арестуют и привлекут. И вы опять окажетесь в уже родной тюрьме! Но на более длительный срок! Тюрьма станет вам домом родным! Вот так и пройдет ваша жизнь в заключении! Нравится вам это?!
Мотя: (тихо) Нет.
Капитан Сытенко: Хотите все исправить и остаться на свободе?
Мотя: (с надеждой) Хочу!
Капитан Сытенко: Я вам помогу. Вы плачьте, плачте!.. Но вам придется делать то, что я вам прикажу. Предупреждаю! Никакого самодеятельного театра! Никаких импровизаций! Скажу, сделать шаг - делаете шаг. Скажу, лезть на люстру - лезете на люстру! Понятно?!
Мотя: Понятно....
(пауза)
Автор: Симочкин был растерян. Более того - он был обескуражен. Разговор, который он затеял с вновь усевшимися вокруг костра бомжами, с целью подвести разговор к тому, что благородный и благодарный миллионер собирается их облагодетельствовать одеждой и деньгами, пошел как-то не так. Он не понимал бомжей, бомжи не понимали его. Симочкин готов был разозлиться и еле сдерживал себя. Бомжи поглядывали на него с усмешкой и недоумением. В их взглядах читалась мысль - чудит человек!
Бурлак: Есть у нас работа, барин, есть! Чай мы не бездельники какие! Не пропойцы конченые! - вежливо говорили ему вразнобой бомжи. - И хозяйства у нас имеются, крепкие хозяйства! Семьи в достатке живут. Жаловаться не на что! Хорошо у нас все!
Симочкин: Как хорошо? - тихо негодовал Симочкин. - Вы на себя посмотрите! Во что вы одеты?
Бурлак: Нормальная одежа, рабочая.
Симочкин: Лохмотья одни, а не одежа!
Бурлак: Так в упряжке идти, оно самое то, - не согласились бомжи. - Лямками одежа быстро лохматится. А по берегу идёшь - то за ветки обрушенного дерева цепанёшься, то в воде побалакаешься, то в грязи поскользнёшься и изваляешься! Нормальная одежа для тягловой работы! До Нижнего дойдем, так и скинем её за ненадобностью! Переоденемся в чистое, как на праздник, когда работу закончим, да расчет получим!
Симочкин: Так чем вы занимаетесь?
Бурлак: Как чем? Баржу тянем с Астрахани до Нижнего Новгорода.
Симочкин: Ах, баржу!.. Какую баржу?!
Бурлак: Вон, к берегу причалена. Сейчас отдохнем апосля ухи, да спать на палубу пойдем.
Симочкин: Так вы что?! Бурлаки, что ли?!
Бурлак: Ну, да. Артель мы. Бурлаки.
Симочкин: "Что за кино? Розыгрыш! Телевидение снимает! Местное! Взяли моду с центральных каналов, людей разыгрывать!"
Автор: Симочкин осторожно огляделся по сторонам, пытаясь увидеть съемочную группу и при всполохе огня увидел недалеко от костра темные обводы речной баржи, уткнувшейся высоким носом в берег.
Симочкин: "Баржа. Вижу. Странная, из дерева.... Ну, точно! Кто-то решил меня разыграть и по телевизору показать! Вот, кто только?!"
Автор: Симочкин глубоко задумался, перебирая в памяти всех своих знакомых, способных на такой экстравагантный поступок.
Симочкин: "Ах, ты ж старый разгильдяй Аркадий! Вот откуда он и про жену знает, и про меня почти все! С телевидения!.. И звери у него - дрессированные! Ну точно - это телевизионщики! Они самые постарались! Эти и не то сделать могут!.. Кто?! Кто взялся меня разыграть так лихо?!.. Неужто?.. Неужто Диана?!! Вот сука мстительная!!"
Автор: Матвей Иванович успокоился и решил не подавать вида, что понял, что над ним изгаляются. Расслабившись, он сменил позу, и сел на песок по-турецки, скрестив по собой ноги и решил подыграть актерам.
Симочкин: Значит, в Нижний баржу тянете?
Бурлак: Туда, барин, в Нижний!
Симочкин: Смотрю на вас - тяжела жизнь ваша!
Автор: Миллионер приготовился слушать историю о нелегких судьбах бурлаков в дореволюционной России в исполнении, видимо актера местного городского театра.
Бурлак: Почему, тяжела? Тянем себе полегоньку, гуляем по Волге-матушке! Каждый день кормят ухой да кашей! А за это еще и платят хорошо! С деньгами домой вернемся - то-то радость семьям! На хозяйство что дельное прикупим, животиной какой лишней обзаведемся! Жен, детишек приоденем! Родне гостинцев надарим! Красота!
Симочкин: А дома-то чего вам не сидится?
Бурлак: Так дома есть кому с хозяйством управляться! У кого отцы в силе, у кого сыновья выросли, в кость вошли! Рук-то много, всем работы дома не хватает! Чего штаны по избам просиживать?! Не от нужды мы в бурлаки подались, а рублик-другой, для хозяйства не лишний, подработать! Рублик бурлацкий весомый - всю зиму семью кормить будет, да еще и останется!
Симочкин: Значит, хорошо живете?
Автор: Симочкин подумал, что актера все же привезли из Москвы, уж больно профессионально он играл. Он опять завертел головой, выглядывая, где же спряталась съемочная группа телевидения. Ничего не заметив, пришел к выводу, что его снимают с высокого борта баржи.
Симочкин: "Надо бы привнести какой колорит в наши посиделки! А то фильм скучный получается, никак им не удается меня обмануть». (с задором) А спойте-ка вы мне песню, бурлаки! Вашу, заунывную! "Дубинушку"!
Бурлак: Чего? Какую такую "дубинушку"? (с укоризной) Вы, барин, коль песню хотите, так сами пойте. А нам, вы уж простите нас, грешных, на боковую пора! С рассветом в лямки впрягаться.
Симочкин: (огорчённо)"Ишь, ты! Актеры погорелого театра! Халтурщики! Видимо за песни им не заплатили"
Бурлак: Подымайся с песка! Идём, сарынь, на кичку! Пора отдохнуть перед завтрашней проводкой.
Симочкин: Эй! А что это такое - сарынь на кичку?!
Кашевар: Так просто, барин! Сарынь - бурлаки, кичка - корма. Это значит по-нашему - идём бурлаки на корму. Спать! Прощайте, барин!
Автор: Молодой кашевар поднял котел и тяжело, согнувшись набок, понес его вслед за уходящей ватагой.
Симочкин: "Осталась уха! (с сожалением) Много осталось".
Автор: Симочкин потянулся рукой к оставленной у костра большой охапке дров, выбрал в ней толстую палку и подбросил её в огонь. Искры костра, миниатюрным фейерверком вспорхнули в небо, взлетая ровно и стремительно к холодным огонькам мерцающих в вышине звезд.
Симочкин: "Ах, хорошо-то как!"
Автор: Симочкин и прилег на песок у огня, вглядываясь в россыпь звезд Млечного пути.
Симочкин: "В чем подвох? Сарынь на кичку...."
Автор: Но додумать свои толкущиеся в голове мысли не успел - его сморил глубокий сон. Он лежал сытый и спокойный на теплом песке у костра, изредка, во сне, хмуря брови и строго поджимая губы. Ему снилось, что он отчитывает старика Аркадия за розыгрыш, а старик, ехидно посмеиваясь, вдруг превращается в известного кинорежиссера и артиста Никиту Михалкова. "Ага!" - торжествующе кричит Симочкин, тыча пальцем в знаменитость. "Ага", - соглашается с ним Михалков и уже виновато улыбается в стриженные щеточкой усы....
(пауза)
Автор: Солнце еще не взошло, а только высветило на востоке овал неба за обрывом берега реки, смягчая ночь и превращая её в предрассветную серую мглу.
Сжавшийся калачиком на песке Симочкин закоченел от холода и проснулся от сильного озноба, сотрясавшего его закоченевшее тело. Он, не поворачиваясь на спину, пошарил рукой позади себя, в попытке дотянуться и нащупать заготовленные с вечера массовкой дрова, чтоб подкинуть их в угли потухшего костра. Но его рука елозила по пустому влажному песку, не дотягиваясь до лежащих за его спиной дров. Чертыхнувшись, Матвей Иванович с усилием разлепил веки и с трудом, вздрагивая всем телом от озноба, сел на песок. Наклонив голову к плечу и слегка склонив туловище, он посмотрел назад, за спину, и не обнаружил дров. Так же пропало и кострище, у которого он заснул вечером.
Симочкин: (вяло,в ознобе)"Что такое? Где костер? Ветром сдуло? Так ветра нет. Где массовка и съемочная группа? Уплыли?! Вот скоты!"
Автор: Он бросил взгляд на реку и скользнув глазами по спокойной, стального цвета глади пустой реки, увидел на противоположном, светлеющем берегу Волги, бледные огоньки уличных фонарей еще спящего перед рассветом города Хвалынска.
Симочкин: "Город на месте, никуда не исчез. А уху увезли. Жаль!"
Автор: На него опять накатила волна сильного озноба. Он не выдержал, поднялся со стоном на ноги, начал махать руками, приседать и подпрыгивать, разминая тело и согреваясь.
Внезапно он замер, пораженный открытием, что вокруг него, насколько хватает взгляда, лежит чистый и ровный песок. Не было прогоревшего кострища, не было дров, и, главное, не было следов присутствия скопища людей на берегу! Куда все и всё подевалось?! Симочкин повернулся к обрыву и увидел тянущуюся к нему цепочку его собственных следов.
Симочкин: "Вот же! Мои следы! Где? Где всё остальное?!"
Автор: Всего остального не было. Была осязаемая, вязкая тишина над берегом, мощное, безмолвное движение воды в реке, и неподвижный, насыщенный влажной стылостью воздух.
Осознание того, что он не помнит как очутился и уснул на берегу, испугало Симочкина и он опять затрясся в ознобе и застучал зубами.
Симочкин: "Приснилось! Уха, бурлаки-артисты, деревянная баржа. Как наяву все было! Вот наваждение нашло!"
Автор: Матвей Иванович обхватил плечи руками и направился по своим вечерним следам к обрыву, вознамерившись подняться наверх и отогреться в машине.
Симочкин: "Так, а потом мне снилось, что снился Михалков, и мы с ним беседовали о проблемах современной киноиндустрии.... Нет, Михалков мне отдельно снился, потом, когда массовка на баржу отправилась спать, а я уснул у костра.... Так куда же делись его угли? Я же бросал в него ночью дрова?! Дров много еще оставалось!"
Автор: Он повернулся к воде и посмотрел с чувством страха на затоптанное им место своего ночлега.
Симочкин: "Ничего нет! Ни углей, ни золы от костра. Как же мне удалось уснуть на холодном песке?"
Автор: Симочкин растерянно посмотрел на высокую кромку обрыва, перевел взгляд под ноги и поднял с песка длинную ветку дерева. Обломав её ногой пополам, он стал ковырять её острым концом в податливой глине склона ямки-ступени. Выкопав последнее углубление на уровне своей головы и решив, что сможет дотянуться до края обрыва, Симочкин полез наверх, не выпуская из руки обломка ветки. Ухватившись за кромку и подтянувшись, он с силой, как клинок, вогнал свое орудие труда в землю, с трудом, опираясь на локти, вытянул тело наверх, и, не имея сил встать на ноги, откатился от края обрыва.
Земля наверху оказалась теплей, чем песок у воды, и Симочкин с удовольствием прижался к ней всем телом, пытаясь согреться. Он лежал на краю обрыва, ощущая заросшей щетиной щекой покалывание кожи обломанными остриями стеблей сухих травинок и вспоминал видения прошедшей ночи.
Симочкин: "Не было розыгрыша. Не было съемочной группы. Настоящие они, что ли были, бурлаки эти?.. К чему померещились? Зачем явились мне призраки эти?"
Автор: Симочкину пришла уверенность, что встреча, пусть и призрачная, все же состоялась наяву, так как он не испытывал чувства голода и явственно помнил вкус съеденной ухи. Он сел на край обрыва свесив ноги.
Симочкин: "Все. Замотала жизнь меня. Наверное, схожу с ума. Надо встать и ехать лечиться к врачам. Хотя.... Залечат врачи! Я ж богатый! Вцепятся и будут лечить, пока не сдохну!"
Автор: Солнце поднялось над горизонтом и первые его лучи упали на спину сидящего над рекой Симочкина, даря ему ощущение радости. Он расслабился и расправил плечи, чувствуя, как нагревается его одежда и тепло, проникая внутрь его тела мягкой волной, усмиряет бьющуюся в нем жилку озноба.
Симочкин: "Лето заканчивается. Скоро осень. А там и зима припрется гостем нежданным."
Автор: Симочкин передернул плечами, вытряхивая из себя воспоминания об ознобе и холоде.
Симочкин: "Надо поехать в город и купить водки!.. Нет, арбуз! Молока с хлебом! Купить и вернуться сюда! Позавтракать!.. Удочку еще прикупить, что ли? Давно не рыбачил. Интересно, здесь клевать будет?.. Да будет, конечно!"
Автор: Матвей Иванович решительно поднялся на ноги и зашагал в направлении своей машины. Она стояла на месте и блестела крышей сквозь поросль тонких деревьев.
Симочкин: "Старик этот, как его?.. Аркадий! Откуда он все разузнал про меня?.. Тот еще перец! Учить меня жизни вздумал! Рванина! Бомж! И как это я ему поддался?.. С Дианой что там вчера стряслось? Любовник какой-то объявился?.. Вот и отлично! Наконец-то свободен. Поживу для себя! Оторвусь по полной!"
(пауза)
Автор: Возбужденный московский сутенёр Виталик подпрыгивал от восторга вокруг шагающего по коридору четырёхзвёздочного отеля офицера полиции.
Сутенёр Виталик: Миллионер! Настоящий винодел из Франции, владелец старинного замка! Потомок русских эмигрантов первой волны! При этом этот мешок с валютой - полный кретин!
Капитан Сытенко: Зачем он нам?
Сутенёр Виталик: Как, зачем?!
Автор: Виталик перестал подпрыгивать и зашагал сзади офицера, обращаясь к его широкой спине.
Сутенёр Виталик: А деньги?! Мы охапку евро срубим! Пухлую котлету!
Капитан Сытенко: Это каким образом?
Сутенёр Виталик: Банальным! Этот богатый французский Буратино хочет жениться на русской проститутке! Ему нужна для счастья простая, неприхотливая, но красивая русская путана!
Капитан Сытенко: Что за глупость?
Автор: Капитан замер на месте и Виталик, чуть не налетев на замершего Сытенко, аккуратно уклонился от столкновения.
Сутенёр Виталик: Это не глупость, а сформированная жизнью прихоть. Клиент считает, что для него, жениться на русской проститутке, - оптимальный вариант!
Капитан Сытенко: Жениться на проститутке? Ну, ну!
Автор: Капитан поднял бровь и, не опуская её, продолжил движение по коридору отеля.
Сутенёр Виталик: Ну, да! Он уверен, что из русской путаны может получиться хорошая жена! Опытная, верная, бережливая! И без надоевших ему комплексов его французских баб!
Капитан Сытенко: Послушай, мой дорогой! Ты мне срываешь съемки популярной передачи - это раз. И карьерный рост - это два!
Сутенёр Виталик: (печально) На кону приз. Котлетка из десяти тысяч евро.
Капитан Сытенко: Сколько, сколько?
Сутенёр Виталик: Десять тысяч!
Капитан Сытенко: Десять мне, остальное - тебе! Ты ж всегда шельмуешь! Сколько там точно он пообещал?
Сутенёр Виталик: Десять! Честное слово!
Капитан Сытенко: Хорошо. Озвученная сумма мне, а тебе твое честное слово!
Сутенёр Виталик: Но!
Капитан Сытенко: Не перечь! Мы уже договорились. Деньги хорошие. Поэтому - одно другому не помешает. Я прав?
Сутенёр Виталик: Конечно. Но это не справедливо!
Капитан Сытенко: Да, это так, мой друг! Все стремятся жить по справедливости! Поэтому все обманывают друг друга! А я тебя не обманываю! Забираю столько, сколько мне положено! Идём!.. Съемки не отменяются! Сюжет снимем. Во Франции его все равно не покажут.... Или? Продадим его французу?!..
Автор: Капитан наморщил лоб и его фуражка наползла ему на брови.
Капитан Сытенко: Не справедливо. Лучше мы подарим ему этот сюжет! Как свадебный подарок! Будет детям показывать, как за мамкой ухаживал!
Сутенёр Виталик: А если ему наша девица не понравится?
Автор: Капитан остановился и постучал согнутым пальцем по лбу сутенёра.
Капитан Сытенко: Еще как понравится! Наша девица - настоящая русская секс-бомба! Русской природой вскормленная!
Сутенёр Виталик: Кем вскормленная?
Капитан Сытенко: Природой! В какой-то деревне Кормежка. На Волге где-то....
Автор: Капитан похлопал Виталика по щеке и они опять зашагали, уже молча, проверять готовность телевизионной бригады к скрытым съемкам предстоящего действия в снятом для этой цели Виталиком гостиничном номере.
Подойдя к двери и взявшись за ручку, Сытенко повернулся к сутенёру:
Капитан Сытенко: Какой он из себя? Француз этот?
Сутенёр Виталик: На актера очень похож! Вылитый Бельмондо! Только еще чуднее! Улыбается и глазки строит!
(пауза)
Автор: Ночь приливной волной тихо накрыла город и замерла до рассвета в ожидании затаившегося за горизонтом солнца. Она вздрагивала и шелестела сухой листвой деревьев, просачиваясь между тусклых уличных фонарей и проникая в дома горожан, выключая в них свет и укладывая их спать на теплые, после жаркого августовского дня, матрасы.
Ночь побеждала нагретую суету дня, даря жителям города прохладу через открытые двери балконов и распахнутые окна. Она заставила замереть шумный городской транспорт, прекратила мерцание экранов телевизоров, и невнятное бормотание радиоточек на кухнях.
Последние влюбленные пары, нацеловавшись у подъездов до опухших губ и громкого сердцебиения, отрывались друг от друга и с трудом расставались, сверкая влажными глазами и запоминая вкус последних усталых лобзаний. Девушки, стараясь не греметь дверьми, уходили в свои подъезды, подымались на цыпочках на этажи и тихонько щелкали дверными замками. В квартирах они осторожно скользили босиком в свои комнаты мимо не спящих родителей, чтоб прильнуть к окну и посмотреть на взмах руки удаляющегося возлюбленного. Парни, опоздав на последний троллейбус, бодро топали по освещенным улицам в другую часть спящего города, с опаской поглядывая в темные проходы между панельными домами чужих микрорайонов.
Ночь была бессильна лишь на железной дороге. На запасных путях формировались составы. Маневровый тепловоз бодро толкал с горки груженые и пустые вагоны, цистерны, и платформы-вертушки. Над блестящими в свете прожекторов рельсами, раздавался каркающий голос диспетчера: "Маневровый! Аргрым! Кхра! Дцать! На третий путь!". И маневровый тепловозик, громко отсвистев в ночи, двигал по рельсам порожняк, выполняя указания дребезжащего голоса.
Чекаев, Фрося и Петька сидели в кустах под бетонным забором грузового двора, рядом с подъездными путями станции. Лучи прожекторов над станцией пробивались в кусты и Василий Иванович, пользуясь этим освещением, перебирал и укладывал вещи из привезенного ему рюкзака.
Фрося: Все ли захватили, Василий Иванович?
Чекаев: Все. На первое время обеспечен всем необходимым. А там, посмотрим.
Петька: (с уважением) И куда поедешь-то, Василь Иваныч?
Чекаев: Так, на Колыму. Золото мыть.
Петька: (восхищённо) Ого! Может и я с тобой?! Я ж пригожусь!
Чекаев: Нет, Петя, ты мне здесь нужен. Я вот что думаю? Затихнет все через два-три года, тогда я и вернусь. С деньгами за золото! Купим мы с тобой, Петька, земли, да техники хорошей. Заживем!
Петька: Так и сейчас земля и техника есть. Да только не получается зажить хорошо!
Чекаев: Учиться нам надо, Петр! Крепко учиться!
Петька: Зачем?
Чекаев: Чтоб работать и зарабатывать! Вот читал я когда-то "Капитал" Карла Маркса - ни хрена не понял! А там ведь все сказано! Теперь, как понимаю, опять этот "Капитал" перечитать надо. Уразуметь, чего там нам Карл насоветовал!
Петька: Толку-то. Не поможет!
Чекаев: Поможет! Вот, что нам Ленин говорил, когда революцию делал?
Петька: Да много чего. Советовал учиться, учиться, и учиться.
Чекаев: Вот! Верно! А еще, когда Зимний дворец брали, он говорил - надо захватить мосты и телеграф! Сечёшь?!
Петька: Нет.
Чекаев: Это он солдатам и рабочим говорил! А что бы он сказал сейчас нам, крестьянам?
Петька: Откуда я знаю? Не я в мавзолее лежу!
Чекаев: Эх, Петька, ты просто представь - приходит к нам сюда Ленин!..
Петька: Сюда?!
Чекаев: К примеру говорю!.. Приходит и говорит: "Захватывайте, товарищи крестьяне, рынки и сами торгуйте! Без посредников!". Здорово?!
Петька: Здорово. Только кто их нам отдаст?
Чекаев: Силой возьмем!
Автор: Фрося посмотрела на любимого искрящимися глазами, веря, что её Вася возьмет рынки.
Чекаев: Тихо!
Автор: Вдалеке, под чьими-то шагами, заскрипел гравий на проходящей под насыпью тропинке. Шаги приближались. Все затихли и задержали дыхание.
Фалалей: Председатель?! Ты где?!
Чекаев: Мы здесь.
Автор: Фалалей вломился в заросли и сел на землю, опершись спиной о бетонный забор.
Фалалей: Ой, ноги мои, ножки! Туфли совсем не разношены! Пятки натер по шпалам прыгая! На десятом пути, председатель, стоит состав с удобрениями. До Владивостока пойдет! То, что нам надо! Оттуда до Магадана рукой махнуть! Пошли грузиться.
Чекаев: Постой, не торопись. Нам лучше на перекладных двигать! Этот поезд до Дальнего востока будет дней двадцать-тридцать тащиться! А мы без воды, без еды! Не дотянем!
Фалалей: (беспечно) Доедем! Мир не без добрых людей! Будем на станциях подаяние просить! Подадут! Мы ж в России!
Фрося: Василий Иванович, я тут собрала. Сухари, сало, лук, огурцы. Лечо и салаты в банках. Сверху картошка вареная и курица жаренная. Чтоб сразу поесть.
Чекаев: Спасибо, дорогая. Что бы я без тебя делал?
Фрося: Так возьми меня с собой, Василий Иванович?
Чекаев: В вагон с удобрениями? Нет, не возьму, Фрося! Приеду на место, обустроюсь, крыша над головой появится – тогда и приезжай! Буду ждать тебя. Вместе мы будем с тобой жизнь новую налаживать, Ефросинья!
Фалалей: Ну, хватит любезничать! – Фалалей встал на ноги и взял в руки сумку с продуктами. – Пора нам. Надо еще в вагон влезть через верхний люк, обустроиться. Путь не близкий предстоит.
Чекаев: Ну, пора так пора! Счастливо оставаться! Жди, Фрося, весточки!
Петька: Василий Иванович! Так у меня в новой машине вода есть! Минеральная! Много! Сейчас приволоку!
Чекаев: Тащи, напарник! Без воды нам кранты!
Автор: Петька выбрался из зарослей кустов и побежал вдоль насыпи к концу бетонного забора грузового двора, где, за поворотом дороги к старому вокзалу, стоял его трофейный джип.
(пауза)
Автор: Двор был тих и погружен в утреннюю дрему. Ничто не напоминало в нем о произошедшей вчера трагедии. Цветная полиэтиленовая лента, которой полиция оградила место преступления на момент проведения следственных мероприятий, тем же вечером была изорвана и растащена по близлежащим дворам местной детворой, где и валялась цветными фантиками под стенами домов в палисадниках и на щербатом асфальте тротуаров.
Симочкин въехал в свой двор, ругая себя за то, что отдал ключи от квартиры неизвестному человеку. Где теперь искать этого чудного старика и как забрать у него ключи, он не знал. Видимо, ему предстояло идти в ЖЭК и брать специалиста по взлому замков.
Матвей Иванович припарковал машину у подъезда и направился в свою старую пятиэтажку. Его утренние мечтания на берегу Волги о парном молоке и свежем хлебе не осуществились - уезжая прошлым ранним утром за водой, он не удосужился наполнить свой портмоне наличными деньгами из сейфа. Его джентльменский набор золотых и платиновых банковских карточек оказался на рынке абсолютно бесполезным и ему пришлось, чертыхаясь, поехать к себе домой.
Поднявшись на этаж он с раздражением нажал на кнопку звонка. Послушав, как дребезжит трель в пустой квартире и отчаявшись надеяться, что старик его дожидается, Симочкин со злостью ударил кулаком по двери. Дверь дрогнула и приоткрылась. Квартира не была заперта на ключ.
Хозяин с опаскою вошел в свою прихожую и осторожно заглянул в гостиную. Квартира была пуста. Он горько вздохнул, наблюдая оставленный стариком бардак: валяющуюся на столе одежду, три целых и одну лопнувшую кофейные чашки.
Симочкин: "Деньги! Он нашел сейф! Я же ему ключ от сейфа в связке ключей от квартиры отдал!"
Автор: Симочкин кинулся на кухню и снял с полки микроволновую печь, за которой был спрятан замурованный в стене сейф. Он был на месте и дверца его была закрыта.
Симочкин: "Вот ведь, сволочь какая! Все на место поставил и закрыл! Что делать? Вызывать полицию? Что я им скажу? Что сам дал грабителю ключи от квартиры и от сейфа?!.. Какой же я кретин!"
Автор: Всхлипнув, Симочкин почувствовал жгучее желание сделать обжигающий горло глоток крепкого алкоголя. Он открыл дверцу холодильника, чтоб налить себе виски, которое он любил выпивать охлажденным, но без льда, и не обнаружил бутылки.
Симочкин: "Скотина старая! Он еще и отметил свою удачу моим виски!"
Автор: Раздраженно захлопнув холодильник, Матвей Иванович прошел через гостиную в спальную комнату. Там был порядок, и дорогие золотые часы лежали на своем месте в ящичке прикроватной тумбочки. Симочкин торопливо надел их на запястье и вернулся в гостиную. Он решил сменить испачкавшуюся за ночь одежду.
Подойдя к столу, он начал брезгливо выбирать смену из наваленной на столе кучи белья и одежды.
Симочкин: "Нет, все-таки вызову полицию! Чего мне стыдиться? Пусть найдут деда! Он заметный! Одни его штаны, как семафор в глаза бросаются!"
Автор: Но тут он увидел аккуратно сложенные и лежащие на стуле штаны старика. Поверх нарисованного на ткани пособия по камасутре лежала сложенная записка. Симочкин осторожно взял её и с опаской развернул, как будто опасаясь, что в ней был завернут ядовитый тарантул.
Аркадий: "Матвей,.. Ключи висят на вешалке в прихожей у двери...."
Автор: Матвей Иванович швырнул записку на стол и кинулся в прихожую. Ключи висели на крючке тяжелой гроздью. Он нетерпеливо снял их и прошел на кухню. Открыв дверцу сейфа, и увидев ровные ряды пачек денег в банковской упаковке, тихо рассмеялся.
С облегчением Симочкин вернулся в гостиную дочитывать записку старика.
Аркадий: "Деньги твои бандиты не нашли. Зато навели у тебя беспорядок. Так ты приберись! На полу должны быть гильзы от пистолета - найди их и выбрось на помойку. Я найти не смог, зрение у меня уже не то. Можешь жить спокойно - бандиты поубивали друг друга. Не дал им Господь добраться до тебя.
Я у тебя позаимствовал штаны ношенные - ты уж прости старика! А то мне ходить в своих цветных срам один. Свои портки оставляю тебе на тряпки. Ими хорошо будет полы мыть. А еще коробок спичек взял на кухне, так у тебя еще около десятка осталось, ты уж не обессудь, что взял!
А на последок хочу сказать тебе, Матвей: съездил бы ты на могилки родителей! Помянул бы их, помолился в церкви за души их пред Господом нашим. Кладбище-то рядом с городом. И пешком дойти можно."
Автор: Матвей Иванович сложил записку и растерянно осмотрел стены гостиной. Наконец, наверху гардероба, под потолком, он увидел стоящую на краю старую фотографию своих, сфотографировавшихся еще в молодости родителей, в простой, купленной видимо сразу после войны, деревянной рамочке. Отец с матерью смотрели на него сверху глазами, наполненными тревогой.
Матвей вздрогнул и почувствовал себя очень одиноким. Из его глаз потекли слёзы и он подумал, что некому будет смотреть на его фотографии после его смерти. Скорее всего их за ненадобностью сожгут или выбросят в помойное ведро.
Симочкин не стал переодеваться. Закрыв квартиру на ключ, он вышел из дома, сел в машину и поехал короткой дорогой на Ивановское кладбище навестить могилки отца и матери....
(пауза)
Автор: Огромный гостиничный номер-люкс с большой, резного дерева двуспальной кроватью под тяжелыми складками материи балдахина в центре спальной комнаты не произвел на Матрену никакого впечатления. Она прошлась по апартаментам равнодушно оглядевшись по сторонам и задержалась перед большим зеркалом шкафа-купе, удивившись отраженному в нем своему внешнему виду.
Сутенёр Виталик добросовестно выполнил свое поручение, показав хорошие задатки профессионального модельера и стилиста. В зеркале отражалась незнакомая Матрене девушка с великолепной фигурой и яркой внешностью. Она печально смотрела на Матрену огромными зелеными глазами, оттененными на лице бледно-изумрудной тенью и очерченные черной тушью на пушистых, изогнутых ресницах. Льняные волосы мягкой волной обрамляли её лицо со слегка угловатыми монгольскими скулами. Бледно-голубая ткань блузки с глубоким вырезом спадала с её плеч, подчеркивая высокую грудь и оставляя открытой взору соблазнительную полоску упругой загорелой кожи между блузкой и юбкой. Юбка широким поясом охватывала тонкую талию и шелковисто стекала по упругим бедрам вниз, прикрывая ноги ниже колен, но позволяя оценить их стройность через разрезы в боках юбки. Ноги были обуты в легкие сандалии на низком каблуке, крепившиеся к икрам легким геометрическим узором тонких ремешков. Созданный Виталиком образ видимо был навеян ему из снов о степных амазонках. Отражению в зеркале не хватало короткого тонкого копья и кинжала акинака на поясе.
Матрёна устало и горько вздохнула, прекратила рассматривать себя в зеркале, прошла в центр номера и села на край огромной кровати, положив ладони на плотно сдвинутые колени.
Мотя: "Господи! Что там в Кормежке творится?.. Доит ли отец Фроську?.. Продаст наверное он корову...".
(пауза)
Автор: Вагонные колеса глухо бились о стыки рельс и визгливо скрежетали на стрелках выезжая на основной путь. Грузовой состав медленно начинал свое долгое движение на Дальний Восток.
Под потолком товарного вагона, у открытого окошка с откинутой наружу железной створкой, на штабеле полиэтиленовых мешков с удобрениями, лежали на разостланной поверх них широкой кавалерийской шинели партизаны так и не сформированного монархического отряда имени Марии Магдалины. Они прижались головами друг к другу, вглядываясь через небольшое окно в сумерки наступающего утра и провожая глазами знакомые дома и постройки степного города, прощаясь с ним и запоминая. Город из окна товарного вагона выглядел странно и отчужденно. Он уже был в прошлой жизни беглецов и они смотрели на него, как на случайно обнаруженную в семейном фотоальбоме потертую и выцветшую открытку с городским пейзажем. Открытка была размыта серыми полутонами раннего утра уходящего лета и наполнена грустным ощущением прощания и забвения.
Фалалей: (поёт, хихикает) Будет время я приеду снова
В свой родной и пыльный Балаково!
Чекаев: Заткнись.
Автор: Фалалей надулся и замолчал. Но долго сдерживать себя не смог, опять захихикал своим мыслям и выдал следующую рифму:
Фалалей: Это что за остановка? Балаково иль Кормежка?
А с платформы говорят: "Это город Магадан!"
Чекаев: Ты можешь помолчать, Фалалей?!
Фалалей: Могу. О чем думу думаешь, председатель?
Чекаев: О дочке думаю. Где её сейчас черти носят?
(пауза)
Фрося: Вот, Петя, это надо делать хотя бы раз в полгода.
Автор: Фрося отвинтила от шомпола ершик и принялась укладывать в деревянный ящик инструменты, с помощью которых она показала соседу, как надо разбирать и чистить пулемет.
Фрося: Ты его выкати, разбери, смажь маслом, и насухо протри все детали чистыми тряпками. Потом аккуратно собери и скати на место. Этому меня отец покойный научил, царство ему небесное!
Автор: Фрося перекрестилась и скатила блестящий пулемет по наклонным доскам в тайник под саманной стеной сарая. Опустив вслед за пулеметом в яму ящик с инструментами, она, с помощью Петьки, прикрыла тайник сверху толстыми половыми досками и закрепила их, вставив в рыжие от ржавчины дырки в торцах досок крупные старинные кованные гвозди.
Фрося: Все тебе показала. Следи за имуществом! Пойдем отсюда. Буду собираться к Василию Ивановичу!
Петька: Куда собираться? Только ночью мужиков проводили! В поезде твой Василий Иванович. Едет еще.
Фрося: Так приедет же!
Автор: Фрося распахнула дверь сарая и переступила высокий порог.
Фрося: Телеграмму пришлет, а я уже собранная! Подхвачу чемоданы и на вокзал! Я его, касатика, долго ждать не заставлю. Выходи, чего пнем стоишь?
Автор: Петька улыбнулся, кивнул и, нагнув голову перед низкой притолокой, вышел вслед за хозяйкой из сарая во двор.
(пауза)
Мотя: Ох, тошно мне!
Автор: Матрёна уперлась руками в грудь француза и не дала ему себя поцеловать.
Француз: Мадмуазель! Вы на работе!
Автор: настойчивый француз, широко улыбаясь и тараща глаза, не оставлял попытки обнять Матрену и увлечь её на кровать. Матрёна французу очень понравилась и он хватался за её руки потными ладонями.
Француз: Я заплатил! Много! Евро!
Мотя: Слюной не брызгай!
Автор: Матрёна толкнула клиента посильней и тот отлетев от неё, упал на кровать и закачался на упругом матрасе.
Француз: (страстно и строго) Иди ко мне, девка! Я тебя купил и я тобой должен попользоваться!
Мотя: Сходи на рынок, купи овцу, ей и пользуйся.
Француз: Меня обманули?! Что за безобразие?!
Мотя: Ошибочка вышла. Пойду я. Нечего мне тут делать.
Француз: Куда?! - заорал француз.
Голоса мужчин: Куда?!!!
Автор: Это уже заорали в соседнем номере стоящие за спинами съемочной группы и следящие по монитору за происходящими событиями капитан Сытенко и сутенёр Виталик.
Мотя: Вернусь в деревню. В Кормежку. Зря я сюда приехала.
Француз: Ты должна отработать! У меня любовь! Я заплатил!
Мотя: Кому заплатил?
Француз: Сутенёру!!
Мотя: Сутенёру? Очень хорошо! Вот сутенёр пусть и отрабатывает!
Автор: Матрёна решительно распахнула дверь и попала ей точно в лоб подбежавшего к номеру Сытенко. Капитан рухнул на ковровую дорожку коридора отеля.
Мотя: Извините.
Автор: Матрёна перешагнула через распластанное тело капитана Сытенко и направилась к выходу. Сутенёр Виталик с благодарностью посмотрел на Мотю и нехотя кинулся к поверженному стражу порядка.
Съемочная группа агентства криминальных новостей перестала снимать уходящую девушку и перевела объектив камеры на суетящегося над офицером полиции сутенёра Виталика.
(пауза)
Мракин: Свежие журналы! "Семь дней", "Лиза"!
Автор: Мракин, бывший балаковский бомж и несостоявшийся жених соблазнительной Дивановны, брошенной балаковским миллионером супруги, проталкивался между плотно стоящими в проходе вагона электрички пассажирами, протягивая в протянутые руки яркие журналы, получая деньги и пряча их во внутренний карман пиджака.
Мракин: Программа на неделю! Рецепты новых блюд для хозяек! Мода и косметика! Сплетни и анекдоты! Убейте свое время печатной продукцией! Скрасьте поездку свежей информацией!
Автор: Мракин дошел до конца вагона и протиснулся в тамбур.
Мракин: Молодые люди! Позвольте мне пройти!
Автор: Компания молодых парней, перегораживающих проход в соседний вагон, повернулась к нему и любопытством стала рассматривать Мракина.
Рыжий: Конечно, папаша! Проходите!
Автор: Широколицый рыжий парень радостно оскалился золотыми фиксами и не сдвинулся с места. -
Длинный: А билет у вас есть?
Автор: Это уже поинтересовался у Мракина другой, длинный, с маленькими глазками на высохшем лице, парень из компании. Компания сгрудилась вокруг бывшего генерального директора ООО "Светлый путь" и Мракину стало тоскливо.
Мракин: Какой билет?
Автор: Всеволод Александрович вежливо протиснулся к двери из тамбура и схватился за ручку. Но открыть её ему не дали.
Длинный: (ехидно) Ай-яй-яй! Папашка без билета! - ехидно сообщил гоп-компании длинный.
Автор: Мракин сделал попытку выйти из тамбура, но не смог - его держали крепко. Он загрустил и обреченно поник головой.
Мракин: Отпустите.
Рыжий: Сейчас!
Автор: С доброжелательной улыбкой рыжий мордоворот, дохнув на Всеволода Александровича вчерашним перегаром, деловито обшарил его костюм и выгреб из внутреннего кармана пиджака мелкие купюры и металлические деньги.
Рыжий: Штраф только возьмем.
Автор: Рыжий посмотрел на горсть изъятой мелочи и скорбно спросил, скорчив лицо в угрожающей гримасе:
Рыжий: А чё так мало? Сачкуешь, папаша? Работать не хочешь?
Мракин: Все не забирайте!
Рыжий: (удивлённо) А чё тут забирать? И так мало! Ты остался нам должен! Понял?!
Автор: Мракин согласно кивнул головой.
Рыжий: Иди, торгуй дальше!
Автор: Молодые рекетиры открыли проход между вагонами и втолкнули туда жертву, громко захлопнув за ней металлическую дверь. Мракина остановила закрытая дверь следующего вагона. Он надавил на неё всем своим тщедушным телом и повертел тяжелую металлическую ручку. Дверь не поддалась - в соседнем тамбуре было много народа которому некуда было тесниться. Мракин прекратил дергать ручку, уперся лбом в мутное стекло маленького окошка и стал смотреть на головы пассажиров, ожидая остановки электрички, в надежде, что часть из них выйдет и он сможет пройти в следующий вагон.
Наш торговец популярными у пассажиров электричек дешёвыми глянцевыми журналами не сильно огорчился, что его ограбили. Убыток был невелик. Более того, он тихо порадовался сам себе, вернее своей предусмотрительности - предчувствуя, что рано или поздно произойдет такая ситуация, Всеволод Александрович заранее пришил в своих брюках в районе ширинки потайной карман, куда и складывал крупные и мелкие вырученные от торговли журналами банкноты. Тайник вызывал определенное неудобство при ходьбе и в исправлении естественной нужды, но, зато, придавал хозяину уверенность в завтрашнем дне и радостное чувство состоявшегося предпринимателя, ворочающего, пусть пока мелкими, но суммами денег.
Однако, ожидая остановки электрички на следующей станции, Всеволод Александрович не удержался и пожалел себя. Он один раз, но горько, вздохнул по отнятой у него наглыми молодыми грабителями незначительной сумме и капнул на небритую щеку скупой слезой. Со светлой грустью он вспомнил, как приятно оттягивала металлическая мелочь внутренний карман пиджака и позволил себе немножко пострадать об утрате. Потом он пожалел себя. Потом.... Потом электричка замедлила ход и задергалась, тормозя у очередного перрона очередной станции. Мракину стало не до переживаний и он, удерживая равновесие, крепко ухватился за холодный металл ручки двери тамбура вагона....
(пауза)
Автор: На запястьях Симочкина защелкнулись наручники. Он поднял изумленно-скорбный взгляд на сотрудников полиции.
Симочкин: Это какое-то недоразумение!
Автор: Минуту назад, возвращаясь с кладбища, он подъехал к своему дому. Погруженный в свои переживания и не обращая ни на что внимания, Симочкин вышел из машины. На кладбище он с трудом нашел общую могилку своих родителей. Скорбя посидел на ржавой металлической оградке у скромной пирамидки с овальными выцветшими портретами отца и матери. Мысленно отругав себя за то, что забыл о родителях и прекратил навещать их могилку, он дал себе слово, что немедленно закажет достойный памятник и облагородит участок с осевшим могильным холмиком.
Подойдя к подъезду, Симочкин было взялся за дверную ручку, но услышал за спиной вежливый голос:
Сотрудник полиции: Гражданин Симочкин?
Симочкин: Да.
Перед миллионером стояли двое полицейских в черной форме. У одного из них висел на плече короткий черный пистолет-пулемет, которых раньше Симочкин не видел.
Симочкин: (удивлённо) " Ты смотри, какое оружие им нынче выдают."
Сотрудник полиции: Матвей Иванович?
Симочкин: (хрипло) Да…. А в чем, собственно?..
Автор: Симочкину вдруг подурнело и он внезапно почувствовал, как в его сердце образуется и начинает колоть острая льдинка страха.
Сотрудник полиции: Вы арестованы. Вот постановление.
Автор: Симочкин посмотрел на протянутый к нему лист бумаги и разглядел на нем слегка размазанный штамп синей печати. Желания и воли вчитаться в текст у него не появилось.
Симочкин: (растерянно) А что, собственно, происходит? Вы не ошиблись адресом?
Сотрудник полиции: Нет, не ошиблись. Мы вас доставим к следователю, он все вам объяснит.
Симочкин: А если я не хочу к следователю?
Сотрудник полиции: Руки поднимите.
Автор: Симочкин послушно поднял руки на уровень груди и офицер ловким движением застегнул на его запястьях никелированные наручники:
Сотрудник полиции: Пройдемте!
Симочкин: (растерянно) Куда?
Сотрудник полиции: В машину.
Автор: Офицер взял миллионера под локоть и вежливо повел к полицейскому "уазику", стоявшему напротив подъезда дома с уже распахнутой задней дверцей с зарешёченным окном.
Симочкин: Это какое-то недоразумение..
Сотрудник полиции: Конечно, недоразумение. Сейчас разберетесь со следователем. Устраивайтесь поудобнее!
Автор: Полицейские подхватили Симочкина под руки, затолкнули его в тесную кабинку, и захлопнули металлическую дверь. Они заняли в автомобиле свои места, синхронно хлопнув дверцами, машина зарычала двигателем и тронулась с места. В салоне поднялась мелкая золотистая пыль. Симочкин глубоко вздохнул и принялся чихать, болезненно ударяясь на ухабах макушкой в низкий потолок "уазика".
Еще не все улицы районного центра были приведены в надлежащий порядок и качественно заасфальтированы. Но, наконец, машина доехала до участка дороги с новым покрытием и Матвей Иванович перестал биться головой о железную крышу.
(пауза)
Автор: Сашка Белов, добродушный глыбообразный дальнобойщик в возрасте далеко за пятьдесят лет, везущий на своем трейлере из Москвы в Сызрань покупателю новенький блестящий свежей краской экскаватор, нажал на тормоз и съехал с трассы.
Проезжая стоящую на обочине фуру, он увидел как двое его молодых коллег-дальнобойщиков пытаются справиться с сопротивляющейся молодой девушкой. Эта картина Сашке Белову, отцу двоих взрослых дочерей, очень не понравилась, и он решил вмешаться. Поставив свой мощный грузовик на ручной тормоз, он нашарил рукой под водительским сиденьем баллонный ключ, спустился из кабины на дорогу и подошел к коллегам.
Белов: В чем дело, парни?
Автор: Девчонка молча и яростно сопротивлялась и двое дюжих парней с крепкими плечами не могли с ней справиться. Один, обхватив девушку за талию и прижав к туловищу её руки, держал жертву на весу, уворачиваясь разбитым в кровь лицом от её яростных ударов затылком. Второй старался попасть девушке кулаком в солнечное сплетение, чтобы одним ударом прекратить её сопротивление. Но девушка брыкалась ногами, не давая ему приблизиться на расстояние удара. Она изловчилась и пару раз очень точно и болезненно попала нападающему по голени жесткой подошвой легкой сандалии.
Белов: Не хорошо, парни, девушку обижать!
Автор: Сашка взял первого водителя за ухо и крепко крутанул. Дальнобойщик взвыл и выпустил из рук жертву. Очутившись на земле, девушка стремительно приблизилась ко второму нападавшему и крепко ударила его коленкой между ног. Тот взвыл фальцетом и упал на колени, держась руками за промежность.
Белов: Чего не поделили?
Первый дальнобойщик: Работать не захотела!
Автор: Выворачивая шею и приподнимаясь на цыпочки от боли, молодой водитель боялся, что внезапно появившийся мужик оторвет ему ухо.
Белов: Чего она должна вам отработать?
Первый дальнобойщик: Как будто не знаешь?!
Автор: Дальнобойщик кривился от боли, но не пытался оказать сопротивление, кося глазом на тяжелый баллонный ключ в руке Белова.
Белов: Ты плечевая, что ли? На трассе работаешь?
Автор: Матрёна, а это была она, поправила на себе одежду, стоя перед вторым обидчиком и выжидая, когда тот поднимется с колен.
Мотя: Я пока нигде не работаю. Вот, домой вернусь, тогда и буду работать!
Белов: Откуда ты?
Мотя: Из Балаково.
Автор: Сашка расплылся в улыбке - девушка оказалась землячкой.
Белов: Во как? Я тоже балаковский! Ты где в городе живёшь? В каком микрорайоне?
Автор: Белов отпустил ухо первого дальнобойщика и подтолкнул его в сторону подельника. Парень отбежал и принялся массировать опухшее ухо.
Мотя: Я не с самого города. Я с Кормежки.
Белов: Вот те раз?! Как там дед Аркадий поживает? Самогонку гонит?
Мотя: С дед Аркашей беда случилась - обокрали его городские. Где он сейчас, не знаю. Ушел из деревни.
Белов: (огорчённо) Да ты что?! Вот ерундистика какая! Жаль старика... Так ты домой едешь?
Мотя: Домой.
Белов: Иди, садись в кабину. Довезу.
Второй дальнобойщик: Эй, мужик!
Автор: Белова окликнул второй дальнобойщик, поднимаясь с колен и надевая на пальцы вынутый из кармана кастет.
Второй дальнобойщик: Так дело не пойдет! Девка должна рассчитаться с нами!
Белов: Должна, значит должна!
Мотя: Дяденька, не отдавайте меня им!
Белов: Возьми, дочка, ключ. Отнеси в кабину, засунь под мое сиденье. Сиди, жди меня там!
Мотя: Только у меня денег нет!
Белов: Уже понял, что нет. Так довезу, не волнуйся. Иди в кабину. Я с ребятами разберусь.
Автор: Сашка повернулся к парням и взглянул на них с добродушной улыбкой:
Белов: Ошиблись вы ребятки. Эта девушка не плечевая.
Первый дальнобойщик: А нам что за печаль?! Мы её от Москвы везём! Пусть отработает!
Второй дальнобойщик: Твое какое дело? Куда ты лезешь?!
Белов: Мое дело маленькое, никуда я не лезу.
Автор: Белов сделал шаг вперед и резко соединил бестолковые головы молодых коллег своими крепкими руками. Парни глухо стукнулись лбами и рухнули на землю.
Белов: Полежите тут, пока ваша похоть не рассосется. Девушку я в обиду не дам.
Автор: Сашка Белов устало вздохнул и неторопливо направился к своей машине. Матрёна уже взобралась по ступенькам наверх и скрылась в кабине грузовика.
(пауза)
Автор: Потный следователь пригладил ладошкой свою прическу и пододвинул Симочкину протокол допроса:
Следователь: Подпишите, пожалуйста. Внизу, где галочка стоит. И на каждой страничке. Тоже внизу.
Автор: Матвей Иванович взял в руки бланк и пробежал глазами исписанный следователем протокол. Почерк был каллиграфический и легко читался. Но Симочкин не стал вникать в смысл написанного.
Симочкин: Не буду подписывать. Требую своего адвоката.
Автор: Матвей Иванович положил протокол на стол и аккуратно подвинул его ладонью к следователю.
Следователь: Адвоката предоставим вам завтра. Вы пока подпишите протокольчик. Здесь все написано с ваших слов.
Симочкин: Увольте, гражданин следователь, не могу!
Автор: Симочкин вновь вежливо отодвинул лист исписанной бумаги следователю.
Следователь: (огорчённо) Почему же не можете? Можете! Завтра дадите адвокату почитать.
Симочкин: Я адвокату все устно изложу. Так будет надежнее!
Следователь: Вы не хотите сотрудничать со следствием?
Симочкин: (ласково) Вы не поверите - очень хочу!
Следователь: Так подписывайте!
Симочкин: Завтра!
Следователь: Сегодня!
Симочкин: Сегодня не могу.
Следователь: Ах, так?! Хорошо! Подождете своего адвоката в камере предварительного заключения!
Автор: Следователь решительно надавил кнопку звонка на столе и, не дождавшись срабатывания, закричал в сторону двери:
Следователь: Дежурный!!
Автор: Дверь приоткрылась и в проеме появилось конопатое лицо сержанта:
Сержант: Шо, Михал Саныч?
Следователь: Уведите подозреваемого в камеру!
Сержант: Это можно! На выход, гражданин!
Автор: Симочкин поднялся со стула и вышел из кабинета, сложив руки за спиной.
Следователь: Запереть его не забудьте!
Сержант: Обижаете, Михал Саныч! Я ж уже ученый! Накрепко запру!
Следователь: И мою дверь прикрой!
Автор: Дверь кабинета мягко захлопнулась, щелкнув язычком замка.
Следователь: Что за люди?! Это ж с каким упрямым контингентом приходится работать?! Что за работа такая адова? На рыбалку съездить некогда!
(пауза)
Белов: Ну, ты даёшь, деваха!
Автор: Сашка Белов смеялся, откровенно наслаждаясь рассказом Матрены о её приключениях в Балаково и в столице.
Белов: Эк тебя угораздило! Вот ты наколобродила! Ну и влетит тебе от отца!
Автор: Дальнобойщик крепче перехватил баранку руля, рассмеялся еще раз, и посигналил неторопливо едущей перед его капотом древней "Победе", предупреждая водителя антикварного металлолома, что собирается совершить маневр обгона. Плавно увеличив скорость, он бережно обогнал старую колымагу, вызвав гневные гудки моментально сгрудившихся за его трейлером торопливых легковушек иностранного производства.
Мотя: Это нам сигналят, Александр Борисович?
Белов: (добродушно) Нам. Восхищаются моим вождением!
Автор: Завершив маневр, Александр Борисович Белов, так он представился попутчице и она сразу стала обращаться к нему по имени и отчеству, занял свое место в правом ряду и опять повел свой тяжелый грузовик в ровном скоростном режиме, позволявшем ему вовремя и неторопливо реагировать на возникающие дорожные проблемы.
Белов: Хорошая ты девушка, Матрёна Васильевна. Но дура страшная!
Мотя: Зачем так говорите, Александр Борисович?
Белов: Как зачем? Чтоб уразумела! Пожуришь тебя - так ничего ты и не поймёшь. Мимо ушей все пропустишь. А вот честно дурой назовёшь - сразу все понятно тебе станет. Умнее будешь!
Мотя: (с досадой) Да все мне понятно! Не понимаю только, как это все со мной произошло? Как-то все самотеком пошло-поехало, я и оглянуться не успела, как в Москве очутилась.
Белов: Во, во! Вожжа девке под хвост попала! Девичество, я тебе скажу, самый опасный период в жизни женщин! В девичестве бабы все лесорубы!
Мотя: Как это?
Белов: Дрова ломают. В щепки! Пока их по кумполу не тюкнет - только треск стоит. А вот когда дров наломают немеряно, тогда и за ум берутся. Верно? Как ты сейчас!
Мотя: Я? Нет, я дрова не ломаю. Немножко, если только.
Белов: Сказать, о чем сейчас думаешь?
Мотя: Ну, скажите!
Белов: О Петьке своем мозгами скрипишь.
Мотя: (возмущённо) Еще чего! Не мой он давно! Нужен он мне, гулена! Не думаю я о нем.
Белов: Думаешь! И правильно делаешь! Парни, они по началу все блудливые. А вот когда матереть начинают - меняются. В лучшую сторону!
Мотя: Ой ли?
Белов: Верно говорю! Будет твой Петька хорошим мужем! Верным! Ну, языком только трепать будет в хорошей компании. Так все мужики трепятся! Принято так у нас - врать про приснившиеся подвиги.
Мотя: Да уж, врут! Еще как гуляют!
Белов: Да брешут, как сивые мерины! А все делают вид, что им верят. Иначе нельзя. Так принято меж мужиками. Иначе, если сомнение покажешь кому, твоему вранью уж точно не поверят!
Автор: Сашка рассмеялся по мужицки задорно и с хрипотцой. Матрёна не выдержала и тоже прыснула тихим смешком.
Белов: Ты на своего Петьку обижаться не смей!
Мотя: Как это не смей, Александр Борисович? Ведь он к Лариске шастал?!
Белов: А ты видела?
Мотя: Нет. Так он сам говорил!
Белов: Мало ли что со злости ляпнул! Ты ж со свечкой рядом не стояла?
Мотя: Нет.
Белов: Вот и не говори лишнего!
Автор: Мудрый Сашка Белов бросил быстрый взгляд на пассажирку и опять стал смотреть на дорогу.
Белов: Дерьмом обмазать любого человека легко, а вот отмыть от говнеца - враз все нос воротят, ручки чистые замарать бояться....
Мотя: Так я-то тут при чем?!
Белов: А вот теперь давай поговорим о тебе, дурехе!.. Ты в Москву за каким лешим поперлась? Чем там заняться думала? Это как твой Петька, да и не он один, должны понимать?! Кто ты после этого?!
Мотя: Так я.... Так ничего же не получилось!
Белов: Твое счастье! Да вот только, как теперь перед людьми себя обелишь? Как людям в глаза смотреть будешь?
Мотя: Не знаю.... Прибьет меня отец наверное. Может и домой уже не пустит?
Белов: Коль прибьет, так это на пользу только. А домой пустит! Ты же дочь его! Кровинушка! Как это - дочь домой не пустить?
Мотя: А с Петром я не буду.
Белов: Будешь! И замуж выйдешь за него, и детишек нарожаешь!
Мотя: Не выйдет ничего. Все порушено.
Белов: Эх, ты - кулема! Порушено у неё все! Ничего не порушено! Приедешь, Петьку увидишь - кидайся ему на шею!
Мотя: Прямо так? - вытаращила глаза Матрёна.
Белов: (с издёвкой) Нет, с разбега! (серьёзно) Обними и сообщи ему, что он единственный для тебя! Что лучший он на свете! И вернулась ты домой только из-за него, ненаглядного! Поняла?
Мотя: (с облегчением) Поняла.
Белов: Не упусти парня, девка! Тебе ж с ним повезло - механик, руки не из жопы растут, работать умеет!
Мотя: Это да.
Белов: Это тебе не банковский клерк с протухшими чернилами! А работяга с крепкими руками!
Мотя: Петька сильный.
Белов: А я что говорю? Уж обнимет, так обнимет! На руки возьмет, не уронит!
Мотя: Не уронит.
Белов: Любовь, Матрёна Васильевна, это труд и внимание. Любить - значит вместе не только щи хлебать, но и в поле сеять, в одну лямку впрягаться! А еще это вера. Коль верить будете друг в друга, не надо будет оглядываться по жизни. Тогда, коль наступят тяжелые времена, выживете. И детишек на ноги поставите.
Автор: Сашка умолк и задумчиво стал следить за дорогой. Асфальтовая лента трассы размеренно исчезала под капотом его грузовика. Расстояние до родного города неумолимо сокращалось.
Перед Пензой Александр Борисович Белов свернул с федеральной дороги и поехал более длинным путем, через Саратов, по правому берегу Волги. Дорога была похуже трассы, но проходила невдалеке от Балаково.
Белов: Слышь, Матрёна Васильевна? К вечеру будем мимо города нашего проезжать. Я тебя на повороте к Саратовской ГЭС высажу. Там остановка есть - на автобусе в город заедешь.
Мотя: Спасибо, дядя Саша! Я и пешком дойду!
Белов: Я те дам - пешком! Опять куда-нибудь вляпаешься! Дождёшься рейсового автобуса! Денег тебе, добраться до дома, дам. Потом вернёшь!
Мотя: Я не возьму! Неловко!
Белов: Неловко по большому в почтовый ящик ходить! Не зли меня!
Мотя: Не буду, дядя Саша!
(пауза)
Автор: Симочкин в сопровождении адвоката вышел из прохладного здания городского отдела полиции на улицу, раздраженно передёрнул плечами, глубоко вдохнул утренний, еще не впитавший в себя городскую пыль воздух, и прищурился, подставляя лицо поднимающемуся над домами солнцу.
Адвокат: Это чистой воды недоразумение, Матвей Иванович. Инициатива выкрасть икону была самого бандита. Доказать, что вы его об этом просили невозможно. Вы не беспокойтесь, все улажено!
Симочкин: Я и не беспокоюсь. Мне просто неприятно, что со мной так поступили.
Адвокат: Если б не убийство, то все прошло бы тихо.
Симочкин: Зачем он показал, что для меня хотел украсть икону?
Адвокат: Оговорил он вас, Матвей Иванович! Следователь с этим согласен.
Симочкин: Правильно - оговорил! Ишь, фантазер какой! На честных людей наговаривать смеет, подлец эдакий!
Автор: Симочкин остановился и угрюмо повернулся к адвокату.
Симочкин: Икона должна быть у меня! Поторопись, пока кто другой на неё лапу не положил! Денег предложи вдвое больше! Она все одно дороже стоит!
Адвокат: Нельзя сейчас, Матвей Иванович! Надо бы выждать, пока все утихнет!
Симочкин: Это ты кому говоришь? Мне? Вынь, да положь! Понял?
Адвокат: (обречённо) Понял.
Автор: Они подошли к стоящему на противоположной стороне улицы джипу Симочкина и водитель, выскочив из кабины, услужливо открыл перед хозяином дверь.
Симочкин: Вот еще что. Уеду я, что ль, из этой страны? Тесно мне тут стало. Жить не дают!
Адвокат: Разумное решение, Матвей Иванович!
Симочкин: Икону вот только заберу на память о родном городе и уеду.
Адвокат: (грустно) Хорошо, Матвей Иванович.
Автор: Через несколько дней, при перевозке имущества стариков из выселяемого дома в новую квартиру, икона с образом Николая-угодника бесследно исчезла. Обращение в правоохранительные органы по поводу данной пропажи результата не дали.
(пауза)
Автор: Аркадий давно пешком перешел длинную плотину гидроэлектростанции, которая соединяла левобережный город Балаково с высоким правым берегом Волги. Он поднялся по узкой дороге, ведущей мимо пустующей в летнее время спортивной лыжной базы, на кручу обрывистого берега и, оглянувшись на оставленный за рекой районный центр, пошагал через убранное пшеничное поле на запад к темнеющему вдалеке на склонах невысоких холмистых гор лесу.
Поднимая с пашни оброненные уборочным комбайном колоски пшеницы, он на ходу шелушил их и, бросив малую жменю зерен себе в рот, ссыпал остальные в карман позаимствованных у Симочкина штанов.
Перейдя поле он остановился у канавы и дождался, когда мимо него проедет длинный грузовой трейлер с новым, блестящим свежей краской экскаватором. Перейдя двухполосную автомобильную дорогу Аркадий углубился в лес.
В лесу более осязаемо ощущалось приближение наступления скорой ночи и он невольно заторопился, прилагая усилия до наступления темноты подойти к увиденному с дороги на далеком пологом склоне невысокой горки ельнику, чтоб наломать лапника и устроить себе на ночь сносную постель. Он, раздвигая ветки невысоких деревьев, пересек неглубокий овраг, поднялся по его склону к дубовой роще и зашагал по зарослям папоротника, росшего ровным ковром под кронами молодых деревьев.
Дубрава закончилась внезапно и перед ним плотной стеной встал низкий ельник. Аркадий пошел вдоль его края и, наконец, у небольшой полянки, нашел высокую ель, образующую своими ветвями вокруг ствола естественный шатер, в котором с относительным комфортом можно было переждать любую непогоду. Он залез под лапник в это природное убежище и обломал у ели нижние высохшие ветки. Теперь его убежище стало более просторным и в нем можно было не только лежать, но и сидеть не пригибая головы.
Нарубив мягкого лапника с молодых елей, он устроил из него в своем шатре высокий упругий матрас.
Закончив оборудование ночлега, Аркадий уже в сумерках принес из дубравы несколько охапок сухого хвороста и сложил на полянке, недалеко от ели, готовое к розжигу кострище на случай, если к утру он замерзнет в своем убежище. Спички, которые он догадался взять на кухне у Симочкина, вынув один коробок из лежащей у газовой плиты упаковки, были на месте, в кармане штанов.
Забравшись под лапы ели, Аркадий улегся на свою хвойную постель. Поворочавшись, он закрыл глаза и сложил руки на груди.
Аркадий: "Господи! Что мне дальше делать? Направь меня Господи, по дороге своей!"
(пауза)
Автор: Ночь была тихой и безветренной. Лес жил своей бесшумной ночной суетой и не беспокоил крепко спящего на ложе из еловых лап старого человека.
Аркадий спал без сновидений, провалившись в сон, как в глубокий омут и достигнув его дна. Дыхание его было тихим и спокойным. Он лежал на подстилке из веток свернувшись, как ребёнок, калачиком, и опираясь щекой на сложенные вместе ладони. Ель, укрывшая его в своем шатре из густых и разлапистых веток, защищала сон старика не только от острых лучей ярких звезд и холодного мерцания луны, но и от тихих звуков жизни ночного леса.
Внезапно Аркадий вздрогнул и оторвал щеку от ладоней, чутко вслушиваясь в ночь. Ощущение тревоги проникло в его сон, щелкнув в нем лопнувшей тетивой скифского лука, заставив напрячься его мышцы, и распрямить сложенное в позе эмбриона тело.
Поднявшись на колени, он осторожно раздвинул еловые лапы и выглянул из своего укрытия на полянку. Она была пуста и светилась в ночи выкрашенными светом луны в серо-стальной цвет стволами невысоких дубов.
Аркадий успокоился и вылез из своего убежища. Зябко передернув плечами, он нашарил в кармане штанов коробок спичек и, с первой попытки разжег заранее приготовленный костер. Сухая еловая хвоя дружно вспыхнула и огонь, разгораясь, цепко перекинулся на ветки хвороста, объяв их ровным и ярким пламенем. Ночь отдернула свое серое покрывало от огня, уступая место свету и теплу.
Аркадий присел у костра на кучу хвороста и протянул руки к пламени, согреваясь.
(пауза)
Автор: Моргающие меж дубов огни факелов приближались к полянке, на которой у костра сидел Аркадий. Он напряженно всматривался в цепочку уже близких огней, прогоняя в себе возникшие чувства испуга и любопытства.
Раздались тихие голоса, хруст валежника под ногами, и на тесную полянку в круг света вышли люди в странной. на взгляд Аркадия, форме. Они были одеты в длинную, красного цвета верхнюю одежду, с нашитыми на груди полосками темного цвета, с вставленными по их краям в петельках крупными пуговицами. На головах этих людей, не смотря на летнюю пору, красовались шапки, напоминающие колпаки с меховой опушкой. Смазанные мазью сапоги с загнутыми носками блестели в свете факелов и костра. Люди были вооружены висящими на поясах кривыми саблями, а в руках и на плечах держали длинные, и, видимо, тяжелые ружья чудной формы. Их предводитель подошёл к костру и мрачно посмотрел на Аркадия.
Старший стрелец: Ты кто таков?
Автор: Аркадий вздрогнул, зябко повел плечами под тяжелым взглядом незнакомца, смотрящего на него холодными, равнодушными глазами и хрипло ответил, не вставая с кучи хвороста:
Аркадий: Человек.
Старший стрелец: Вижу, что не скотина! Кличут тебя как? Откуда ты? Чей будешь?
Аркадий: Аркадием зовут. Я из села Кормежка, что под Балаково.
Стрелец: Это не он.
Старший стрелец: Вижу, что не он! Но, может он один из тех, кого мы ловим? А ну-ка, старик, перекрестись!
Автор: Андрей встал, сложил пальцы щепотью и осенил себя широким крестом.
Старший стрелец: Правильно крестится. Не раскольник. Что делать с ним будем?
Стрелец: Что прикажешь, Иван Степаныч, то и сделаем!
Старший стрелец: Ладно! Пусть живет. Старик все же!
Автор: Он с сомнением посмотрел на Аркадия и спросил его:
Старший стрелец: Попа беглого здесь не встречал? Сергием его зовут?
Аркадий: Не видел.
Старший стрелец: (с недоверием) Точно не видел?!
Аркадий: Точно!
Старший стрелец: Верю…. Растягивайся в цепь, стрельцы! Дальше идём!
Автор: Стрельцы растянулись в цепь и, подняв факелы над головами, двинулись в глубь леса.
Старший стрелец: Надо было бы разобраться с тобой, старик, чего это ты тут в лесу ночью высиживаешь? Да вот некогда! Твое нынче счастье! Не попадайся!
Автор: Старший стрелец поправил на боку саблю и, выставив вперед факел, отправился нагонять своих подчинённых.
(пауза)
Автор: Смолк шум и тихая перекличка удаляющихся стрельцов. В лес вернулась тишина и лунный свет, отогнанный факелами стрельцов, опять растекся по ветвям и стволам деревьев. Это спокойствие изредка нарушалось потрескиванием горящего в костре хвороста, да иногда сноп искр от лопнувшей в огне ветки вспархивал в высь, играя сам с собой в догонялки.
Аркадий осторожно опустился на землю и только теперь почувствовал липкий страх, вызванный появившимися в ночи стрельцами. Ощущение, что только что мимо него прошла беда, страшная и непонятная, проползшая мимо огромной змеей и коснувшейся его своим холодным и скользким телом, потрясло Аркадия так, что ему, опустившемуся на землю, пришлось опереться на обе руки, чтоб не рухнуть в огонь костра. Обессиленный, опрокинулся он спиной на хворост и закрыл глаза:
Аркадий: "Могли и убить. За что только?.. Креститься заставили. Зачем?.. Что это было-то? Зачем?"
Автор: Он прижал трясущиеся руки к груди и подумал:
Аркадий: "Боюсь я все-таки смерти. Ребенком боялся и теперь боюсь. Хотя, в детстве другой страх был, от обиды - как это так, вот он я есть, и вдруг меня не станет?.. А теперь? Теперь как-то по другому боюсь..."
Автор: Аркадий отогнал мысль о смерти и в его сознании замелькали живые цветные картинки, очень похожие на снятое на пленку кино.
Вот идет Аркадий в своем нелепом одеянии по цветущему, в ромашках, полю. Вдруг он испуганно пригибается - низко над ним, опасно близко, растопырив фиолетовые солнечные батареи, пролетает махина космической станции. В иллюминаторы выглядывают улыбающиеся космонавты, тычут в него пальцами и машут ему руками. "Вот те раз?!" - думает Аркадий, смотря вслед удаляющейся станции. - "А космос-то близко! Рукой достать!"
Этот сюжет сменяется другим - Аркадий, молодой парень, в порыве бахвальства, решается переплыть Волгу. И вот, на середине реки, уже с трудом взмахивая руками, чувствуя, что силы на исходе, он с ужасом готовится вдохнуть в себя, с обжигающей холодом болью, вместо воздуха студеную воду. Отчаяние охватывает его. Он с трудом поднимает голову над водой и смотрит на далекий берег. А из темной глубины реки к нему тянется и манит его неведомая сила. Страшная, жаждущая его теплой жизни, бездна....
Аркадий, прогоняя видения, с трудом открыл глаза. На тёмном полотне неба равнодушно мерцали звезды. Холодное сияние луны показалось ему мутным, не отражающим космос зеркалом.
Он вздрогнул от мелькнувшей над ним тихой и быстрой тени ночной птицы.
Аркадий: "Филин пролетел. Может быть сова.... Вот и жизнь моя, как тень промелькнула.... И что? А ничего!.. Не жил я, нет! Так, дурака валял.... Как говорила мне маменька: "Бестолочь ты, Аркашка!" Права была. Так и есть - бестолочь.... Прокатился по жизни перекати-полем. Куда ветер дул, туда и меня несло.... Эх, власть советская, субботники-воскресники! Не от Бога ты была! Не нужна народу оказалась. Вот теперь-то мы всё и имеем, чего не хотели.... Вот зачем царя убили, а?! Корень государства подрубили и на сухом стволе чего-то взрастить вздумали! Эх, бестолочь, а не люди! Ну что вот мы все такие?! У всех одно на уме - подай, что хочу и все! Ага, на площадь сходили, плакатами помахали, поорали, и хрен с маслом получили! Демократия это нынче называется. А хрен редьки так слаще и не стал.... Натворили дел от умов великих. А ум великий без сердца доброго, только зло порождает. Без веры в Господа скудеет разум человеческий.... Потеряли мы веру. Осталось народ и страну потерять...."
Автор: Аркадий поднялся на ноги и подбросил в костер хвороста. Пламя ожило и поднялось вверх ровным и ярким языком большой свечи. Он поднял взгляд к звездному небу и перекрестился.
Отец Сергий: (тихо) Христос воскресе!
Автор: В круг света пламени костра из тьмы окружающих полянку деревьев вступил человек в одеянии священника.
Аркадий: Воистину воскресе. Это ты, отец Сергий?
Отец Сергий: Я.
Аркадий: Ищут тебя.
Отец Сергий: Знаю.
Автор: Отец Сергий приблизился к огню и встал напротив Аркадия. Они стояли, разделенные пламенем костра, и молча разглядывали друг друга. Наконец, Аркадий не выдержал и спросил священника:
Аркадий: Что натворил ты такого, отец Сергий, что с оружием тебя по лесу ищут? От чего бежишь?
Автор: Отец Сергий улыбнулся и кивнул головой:
Отец Сергий: Верно сказал, бегу. От самой Пензы бегу. Там я был приходским попом в никонианской церкви. Оставил я тот град и паству свою, ради веры истинной.
Аркадий: И куда бежишь?
Отец Сергий: На Иргиз. В скиты иноческие, отеческое благочестие сохраняющие.
Аркадий: На Иргиз? Только что оттуда сам сбежал! Нет там никакого благочестия. Откуда ему там взяться?
Отец Сергий: (с укоризной) Как нет? Есть! Как по падении благочестия в старом Риме Царьград вторым Римом стал, так и по падении благочестия во святой Афонской горе второй Афон на Иргизе явился!
Аркадий: Не понимаю я. Какой Афон на Иргизе? Течёт себе речка по степи и все! Люди живут по берегам, и тех мало стало! Обезлюдел Иргиз.
Отец Сергий: А как же иноки и старицы, что в скитах по Иргизу спасаются? Что в предании святоотеческом пребывают, веру от отец святых в пустыне сохраняя?
Аркадий: Это ты про староверов говоришь? Давно уж нет их там. Сходи и убедись.
Отец Сергий: Сам ли ты это говоришь, старче, или Князь мира сего меня через тебя смущает?
Автор: Аркадий вздрогнул и пристально посмотрел на собеседника:
Аркадий: Знаком ты с Князем, что ли, отец Сергий?
Отец Сергий: Нет, Бог миловал. Спаси Господи от встречи такой!
Автор: Священник перекрестился двумя перстами. Аркадий тоже перекрестился и отец Сергий внимательно посмотрел на то, как он это сделал.
Аркадий: Что смотришь строго, отец Сергий?
Отец Сергий: Этим перстосложением отрицаешь ты священный чин древнего благочестия, завещанный нам святыми отцами.
Аркадий: И что - велика ли разница в том, как мы крестимся?
Отец Сергий: Велика, старче. Большая разница!
Аркадий: К чистому источнику придя, какая разница, как ты жажду утолишь? Прильнёшь ли к влаге живительной губами, упав на колени, или сложишь ладони горстью и зачерпнёшь ей воды, да напьёшься?..
(пауза)
Отец Сергий: (испуганно) Да не одержим ли ты бесами, старче?! Как это - люди летают?
Аркадий: Просто! На самолетах! Сели, да полетели!
Автор: Ранним утром Аркадий вел отца Сергия через лес к берегу Волги. Вот-вот должна была появиться асфальтовая дорога и скошенное пшеничное поле за ней. Но ни дороги, ни поля не было. Давно уже остался позади неглубокий овраг, который он перешёл вчера ближе к вечеру.
Аркадий: Так вот же!
Автор: Аркадий хлопнул себя по карману штанов и, достав из него коробок спичек, остановился.
Аркадий: Гляди! Вот он, самолет!
Автор: Он протянул коробок к глазам священника. На спичечной этикетке красовался парящий в облаках аэроплан. Аркадий сунул спички ему в руки.
Аркадий: Это старый самолет. Таких уже не делают. Теперь такие громадины в небо запускают, что по двести человек зараз перевозят! Хочешь - в Америку, хочешь - в Китай лети!
Автор: Отец Сергий внимательно разглядел рисунок и с недоверием вернул спички владельцу.
Отец Сергий: Неисповедимы чудеса твои, Господи! Не могу поверить, старче, что ты из будущих времен мне явился.
Аркадий: Да нет же, батюшка! Наоборот, это ты к нам в двадцать первый век попал!
Отец Сергий: (испуганно) В двадцать какой?!
Аркадий: Первый! Да ты не переживай! Не брошу я тебя!
Отец Сергий: Двадцать первый. Значит, у нас не наступили еще последние времена? Жива Русь, жив народ православный?
Аркадий: Все живы. Только всем плохо! А более точно сказать - хреново! А еще более точно сказать - во всем мире ерунда какая-то творится!.. Где ж дорога?! Пора бы ей уже и быть! Ладно, пойдем туда!
Автор: Аркадий ткнул пальцем в сторону поднимающегося над лесом солнца и они продолжили путь, раздвигая ветви деревьев и обходя заросли кустарников.
Отец Сергий: Значит, не явился еще Антихрист на землю?
Аркадий: А кто его знает? Может и явился. По телевизору пока ничего не показывали.
Отец Сергий: Ждете?
Аркадий: Ждем. Только вот кого, сами не знаем. Уничтожили страну. А еще раньше царя убили, храмы порушили. И в зверстве этом не покаялись....
Отец Сергий: Как убили?! Как, порушили?!
Аркадий: А вот такой у нас с тобой, батюшка, народ православный! Поманили его пряником господа хорошие, дескать, на - получи свободу, он и повёлся! Пряник опять спрятали, пожевать не дали. И нет свободы! А все почему?!
Отец Сергий: Почему?
Аркадий: Нельзя от веры отшатываться! Свободу быть человеком нам Бог даровал! Отшатнись от Бога, все человеческое в тебе пропадёт! Жить по заповедям Божиим это и есть свобода....
(пауза)
Аркадий: Заблудились мы с тобой, батюшка. Ни дороги, ни поля скошенного! Куда всё подевалось?
Автор: Аркадий остановился, достал из кармана горсть пшеничных зерен и поделился ими с отцом Сергием.
Аркадий: Накось, поклюй маленько. Голоден поди?
Автор: Он отсыпал половину зерен в ладонь священника:
Аркадий: Ничего! Поплутаем, да выйдем!
Отец Сергий: В Кирилловой книге сказано….
Автор: Отец Сергий сжал зерна в горсти, но есть их не стал, а продолжил прерванную Аркадием цитату.
Отец Сергий: "Тогда восстанут лжепророцы и ложные апостоли, человецы тлетворницы, злотворцы, лжуще друг другу, прелюбодеи, хищницы, лихоимцы, заклинатели, клеветницы; пастырие якоже волцы будут, а священницы лжу возлюбят..."
Аркадий: Точно про наше время сказано! Вот придём в Балаково, сам все увидишь. И огорчишься.
Отец Сергий: "О! Горе, егда будет сие. Восплачутся тогда в Церкви Божии плачем велиим, зане ни приношения, ни же кадило совершится, ни же служба богоугодная; священные бо Церкви, яко овощная хранилища будут, и честное тело и кровь Христова во днех онех не имать явитися, служба угаснет, чтение Писания не услышится, но тьма будет на человецех".
Аркадий: Все свершилось, как ты говоришь. Это наше время точно угадано!
Отец Сергий: Настали последние времена, старче?
Аркадий: Настали, батюшка.
Отец Сергий: Мы спасемся! Христос посреди нас! А вам, никонианам, путь во спасение закрыт. Жалко вас, да ничего тут не поделаешь....
Аркадий: Эх, рассекли нас по живому! На две инвалидные половинки! Не правильно так. Нельзя нас делить на радость Князю. Един должен быть народ православный пред лицом врага!
Отец Сергий: Разбитый горшок не склеишь!
Аркадий: Не про горшок тебе говорю!! Про нас с тобою!!.. Прости, что накричал на тебя, батюшка. Примириться нам надо. Враг близко.
Отец Сергий: Невозможно это, старче.
Аркадий: Не так крестимся?
Отец Сергий: И крестимся по разному....
Аркадий: Я тебе про источник говорил....
Отец Сергий: Говорил.
Аркадий: Мы к Господу, как к источнику жизни вечной, с любовью и верой стремимся и припадаем. И не отворачивается Он от нас, всех принимает. Какая Господу разница, как ты крестишься, если ты искренно веришь ему? Единая вера у нас и нам должно быть едиными.
Отец Сергий: Невозможно сие сделать.
Аркадий: Покаянием и прощением это делается. Одни должны покаяться, другие простить. Вместе мы сильнее будем. Времена настали тяжелые, а мы врозь! Не хорошо это. Не радуем мы Господа нашего....
Автор: Внезапно лес закончился и путники остановились на краю высокой отвесной кручи стоящей над Волгой . Далеко, насколько хватало взгляда, перед ними раскинулись огромные просторы левобережной степи. Степь, окаймленная по левому берегу реки лесом, отрывалась от густой и широкой полосы деревьев и убегала к далекому горизонту ровным зеленеющим пространством.
Грохот, глухие удары, и скрежет достигли слуха Аркадия и отца Сергия. Они вдохнули стылый воздух, наполненный запахами трав и тающего льда, и увидели под ногами неторопливое и размеренное движение по руслу Волги весеннего ледохода.
Огромные поля льда, глыбы, и небольшие льдины неторопливо двигались по реке. Напирая на берег и мели, они с шумом начинали громоздиться друг на друга и с грохотом ломаться, создавая торосы причудливых форм. Но основной и постоянный шум создавали льды плывущие по стремнине. Трущиеся меж собой ледяные поля и глыбы порождали несмолкаемый звук ледяного шороха, монотонного и хрупкого в своем мрачном сопротивлении силе вступающей в свои права весны.
Отец Сергий: (испуганно) Господи, что же это творится на белом свете?! Ледоход на исходе лета?!
Аркадий: Весна пришла, батюшка! Весна!
Автор: Аркадий глубоко вдохнул свежий воздух и счастливо рассмеялся.
Отец Сергий: Какая весна? Быть такого не может! Спаси, Господи! Рассудком тронулся, спятил я!
Автор: Отец Сергий испуганно начал креститься и класть поклоны.
Аркадий: Не пугайся, отец Сергий! Всё хорошо!
Отец Сергий: Что ж тут хорошего? Конец времен настал!
Аркадий: Весну нам с тобой Господь подарил! Посмотри, какая благодать Божия! Какая радость кругом в природе, в земле нашей! Это ли не счастье, что дарит нам Господь Бог, и родина наша?
Отец Сергий: Всё, всё погибло!
Автор: Священник закрыл лицо руками, пряча свой страх от яркого весеннего солнца. Аркадий оглянулся на него, подошел, и приобнял за плечи:
Аркадий: Господь с тобой, отец Сергий!..
Отец Сергий: Есть и будет….
Аркадий: Взгляни на это чудо - мир Божий! Не бойся ты его!
Автор: Отец Сергий осторожно отнял руки от лица, вытер тыльной стороной ладоней слёзы и недоверчиво, с опаской, посмотрел на залитые ярким светом поднявшегося над землёй светила степные просторы. Он протянул свои руки над кручей, как нищий, просящий милостыни:
Отец Сергий: Господе Исусе Христе, Сыне Божий, грядый судити живых и мертвых, помилуй нас, грешных, прости грехопадения всей нашей жизни, и ими же веси судьбами сокрый нас от лица антихриста в сокровенной пустыне спасения Твоего!
Аркадий: Молись, отче! Крепко молись!
Автор: Аркадий перекрестился и низко поклонился Богу и земле русской.
Аркадий: Христос воскрес и Русь воскреснет! Не бывать иному.