- КОГДАВЕРНЁТСЯОНТЕБЯУБЬЁТБЕГИ.
Митрофан Яковлевич задумчиво смотрел на листок бумаги. Его высокий лоб и переносицу прорезали тонкие морщинки. Уставший вид и напряжённая поза – всё говорило о том, что переезды и перелёты за последние несколько дней сильно утомили Туполева, между тем его взгляд, как и раньше, оставался таким же сосредоточенным и полным решимости. Когда за несколько минут до этого я начал рассказывать следователю о спиритическом сеансе, он заулыбался. Но после моих слов о послании, которое оставил призрак, лицо Туполева сразу приобрело серьёзное выражение. Митрофан Яковлевич попросил принести листок с буквами, записанными туда Германом, и теперь внимательно его рассматривал.
- Марк Алексеевич, - обратился ко мне следователь, - А вы не считаете, что просто у кого-то из присутствующих на сеансе могли оказаться очень ловкие пальцы и именно с их помощью он заставил блюдце крутиться и останавливаться в нужном месте?
- Исключено, - я сразу отверг предположение Туполева. – Мы лишь слегка касались поверхности блюдца. По-моему, сдвинуть его с места в таком положении просто невозможно.
- Может быть, может быть, - тут на лице следователя снова появилась улыбка. – Но только если среди вас не было профессионального карточного шулера. Вы не представляете, что умеют делать эти ребята с помощью своих ловких пальцев. Там не то, что блюдце закрутится, если захотите, оно ещё станцует и споёт.
- И что, среди нас действительно был такой человек?
- Представьте себе, да.
Митрофан Яковлевич оглянулся вокруг, будто проверяя, что его не подслушивают. Мы сидели напротив друг друга, удобно расположившись в креслах, и в гостиной, кроме нас, никого не было. Стрелка на часах указывала на полвосьмого, так что остальные постояльцы пансиона уже совсем скоро должны были спуститься к завтраку. Для серьёзного разговора у нас оставалось минут пятнадцать, не больше. Через приоткрытую дверь на кухню я видел стоящую у плиты Евгению, но услышать то, о чём мы говорим, женщина никак не могла.
- Расследуя убийство Тихоновецкого, я сталкиваюсь с всё новыми и новыми странностями. Никогда раньше мне не приходилось встречаться с таким запутанным делом, наполненным необъяснимыми, прямо-таки мистическими деталями. Моя поездка в Смоленск ещё больше утвердила меня в этом мнении. Вы были в Смоленске, Марк?
- Нет, - ответил я следователю.
- Это один из первых древних и красивейших городов Руси. У него особая энергетика, жаль, не получилось сполна её прочувствовать. Мне бы побродить по улочкам Смоленска, наслаждаясь его архитектурой и достопримечательностями, но вместо этого в дикой спешке я был вынужден мотаться по городу и общаться с множеством людей.
Туполев замолчал, видимо задумавшись о чём-то своём. Но я, одолеваемый нетерпением, тут же попробовал вернуть следователя в русло нашей беседы.
- Митрофан Яковлевич, так всё-таки, кто этот таинственный шулер? И что такого необычного вы узнали в Смоленске?
- Обо всём по порядку. По приезду в город я первым делом направился в местный отдел полиции. Оказалось, что там хорошо знали не только Виктора Тихоновецкого, но и о секте «Смерть во спасение», в которой он состоял. Один из оперативников рассказал мне, что для достижения полного контроля над адептами лидеры секты действительно используют психотропные средства и даже гипноз. Моему собеседнику как-то раз удалось проникнуть на собрание секты, где некий пастор, применяя приёмы массового внушения, заставлял собравшихся людей хохотать, вопить от счастья, падать на пол и биться в истерике. Очевидно, что регулярное впадение в такое состояние негативно действует на психику. В конечном счете, адепты приносят в жертву секте свои время, здоровье, имущество, а иногда и жизнь.
- Но если в полиции известно о таких случаях, почему организаторы секты до сих пор на свободе? – моему удивлению не было предела.
- Всё не так просто, - усмехнулся Туполев. – Секта в Смоленске – это лишь малая часть влиятельной организации, которая имеет свои филиалы во многих городах России. Она официально зарегистрирована как религиозная, и закрыть её можно только по решению суда. Но для этого недостаточно оснований - все ужасы в секте творятся скрытно и только в отношении собственных членов, которые никогда никому не жалуются.
Следователь прервал свой рассказ, потому что в этот момент в комнату вошла Евгения. В руках она несла поднос, на котором ароматно дымились две чашки кофе. Женщина грациозно лавировала между предметами мебели, которыми была заполнена гостиная, не забывая при этом бросать на меня свои откровенные взгляды. Не знаю, может всё это мне просто казалось, но я был уверен, что хозяйка пансиона продолжает оказывать мне слишком много внимания. Не укрылось это и от Митрофана Яковлевича - когда Евгения повернулась к нам спиной, он заговорщицки мне подмигнул. Впрочем, этим всё и ограничилось, и сразу после того, как женщина вернулась на кухню, Туполев продолжил рассказывать о том, что сумел узнать за время своей поездки в Смоленск.
- В секте установлен жесточайший контроль и внедрены принципы полного подчинения. Есть там даже свой собственный боевой отряд, якобы предназначенный для борьбы с тёмными силами, а по сути, являющийся карательным органом секты. Я уже вам рассказывал, что его члены, подобно ассасинам, вводят себя в наркотический транс, чтобы избавиться от чувства
страха и вызвать в себе агрессию. У всех боевиков имеется одна отличительная черта – вытатуированная на спине надпись Summis desiderantes affectibus, которая в переводе с латинского означает…
- Всеми силами души, - перебил я следователя.
- Верно. Помнится, вы хорошо знакомы с данной темой, - согласился со мной Туполев. - Именно в этом отряде и состоял Виктор Тихоновецкий. В оперативных материалах о секте «Смерть во спасение» данному подразделению уделено очень много внимания. Просматривая их, я наткнулся на информацию о руководителе боевой группы, и вот тут меня ждал большой сюрприз – им оказался некто Дмитрий Львович Воронцов, сорока восьми лет отроду, ранее не судимый.
Следователь замолчал, будто давая мне время на осмысление своих слов. Но я и без того сразу догадался, к какому выводу подталкивает меня Митрофан Яковлевич.
- Уж не сын ли нашего Льва Владимировича?
Туполев поднял вверх большой палец, после этого он сосредоточился на кофе. Я же к чашке с бодрящим напитком не притрагивался вовсе, мне было не до этого. В голове крутилось огромное множество мыслей, при дальнейшем размышлении они всё больше и больше закручивались в один узел.
- Не спешите делать выводы, - остудил мой пыл Митрофан Яковлевич, - Я рассказал вам ещё далеко не всё.
Но продолжить своё повествование следователь не сумел, в гостиной появилась Инга. Увидев Туполева, она всплеснула руками.
- Митрофан Яковлевич, вы не можете себе представить, как я рада вас видеть.
- Даже так? – удивился следователь.
- Да. Наконец-то в доме будет находиться настоящий мужчина. Это место давит на меня, здесь постоянно витает запах опасности. Но с вами рядом ничего не страшно. Не уезжайте больше от нас.
Мы с Туполевым недоумённо переглянулись. Никогда не было понятно, чего можно ожидать от Инги. Её настроение менялось подобно направлению ветра, то она ластилась как кошка, то выступала разъярённой фурией.
- В доме есть и другие мужчины. Уверен, если будет такая необходимость, они смогут вас защитить.
- Кто? Эта размазня? – женщина презрительно кивнула в мою сторону. – Или старый пердун, что еле переставляет свои ноги? А может бывший наркоман? Да и бывший ли? Ну и послал же бог мужчин. Спасибо, не надо.
Вот уж точно от любви до ненависти один шаг. Ещё совсем недавно Инга восхищалась моими произведениями, строила мне глазки, но стоило проявить к ней безразличие, как я сразу стал для неё размазнёй. Разбираться в тонкостях женской души мне сейчас вовсе не хотелось, выяснять отношения с Ингой – тем более. Я решил, что лучшим ответом на слова женщины будет молчание. Евгения между тем уже почти полностью накрыла стол к завтраку. Вскоре к нам присоединились и остальные постояльцы пансиона. Сначала в комнате появились Лида с Германом, после – Лев Владимирович. Старый пердун согласно классификации Инги, а для меня – основной подозреваемый в деле жестокого убийства на набережной.
- Я сегодня очень плохо спала, - сообщила всем Лида, как только мы расселись за столом. – Мне казалось, что кто-то скребётся в дверь нашей комнаты. Я разбудила Германа, и он тоже услышал эти звуки.
- Да, точно, - молодой человек поддержал свою жену, - Только мне сразу стало понятно, что это кот.
- Моцарт никогда не поднимается на второй этаж, - возразила Герману Евгения, - Я уже давно приучила его к этому.
- Ну, значит, в этот раз поднялся, - казалось, что Герману не приятна эта тема. Хозяйка пансиона, словно почувствовав это, предпочла с ним больше не спорить.
- Митрофан Яковлевич, вы наверняка знаете о событиях, что произошли здесь за последнее время. Что вы обо всём этом думаете? – обратился к следователю Лев Владимирович. Его голос дребезжал, слова перемежались с глубокой одышкой, и вообще создавалось впечатление, что старик прямо сейчас закатит глаза и уткнётся лицом в тарелку. Смотря на него, я вдруг понял, что поспешил со своими выводами. Лев Владимирович не отрезал голову Тихоновецкому, у него на это просто не хватило бы сил.
- Вы имеете в виду попытку покушения на жизнь Надежды? Или спиритический сеанс, в котором вы все участвовали минувшей ночью, и его неожиданное окончание? А может быть, ещё что-то, то, чего я не знаю?
Туполев говорил о серьёзных вещах, но на его губах играла улыбка. Его взгляд упёрся в Льва Владимировича, тот замялся и побледнел.
- О каком покушении вы говорите? Разве девчонка не сама перерезала себе вены?
Осмотревшись вокруг, я понял, что для многих из присутствующих слова следователя стали сюрпризом. Пожалуй, кроме меня, не удивилась лишь Евгения, все остальные действительно были уверены, что Надежда пыталась покончить с собой.
- У меня нет никаких сомнений в том, что кто-то пытался убить девушку. Впрочем, она сама скоро сможет обо всём рассказать. Час назад Надя Лисовец пришла в себя. Врач сказал, что скоро мне можно будет с нею побеседовать, поэтому сразу после завтрака я выезжаю в Феодосию.
Туполев замолчал. Можно было подумать, что он играет с нами в уже так полюбившуюся ему игру, которая заключалась в том, что он понемногу делился информацией, а потом наблюдал за реакцией и эмоциями каждого из присутствующих.
- Самое главное, что с Надеждой всё нормально, - высказала общее мнение Евгения. А может и не общее, и кто-то в душе вовсе не был рад тому, что здоровью девушки больше ничего не угрожало, опасаясь, что теперь она сможет дать показания.
Митрофан Яковлевич встал из-за стола первым. При этом он кивнул мне головой, давая понять, что хотел бы продолжить наш разговор. Мне не терпелось услышать продолжение рассказа следователя о его поездке в Смоленск, поэтому я, поблагодарив Евгению за завтрак, тоже поднялся со своего места.
- Давайте пройдём в ваш номер, - обратился ко мне Туполев. Как только мы зашли в комнату, Митрофан Яковлевич тут же подошёл к окну, опёрся обеими руками о подоконник и вгляделся куда-то вдаль. Линия горизонта, зажатая сверху тёмными рваными тучами, а снизу бушующим морем, расплывалась под напором двух стихий. Было видно, как со стороны заповедника к пансиону подбирались клочья тумана. В этих серых сгустках пелены скрывались тени прошлого. Наверное, именно они загипнотизировали Туполева, несколько минут следователь простоял неподвижно, о чем-то задумавшись. Я ждал продолжения рассказа, но неожиданно для меня Митрофан Яковлевич заговорил совершенно о другом.
- У меня были замечательные родители, они умели радоваться жизни, получая удовольствие от мелочей. В детстве я часто наблюдал такую картину – отец и мать стоят, обнявшись, и смотрят в окно. Я подходил к ним, они брали меня на руки, прижимали к себе, и все вместе мы заворожённо, в полной тишине, вглядывались в стекающие по стеклу капли дождя, в падающие листья, в парящие маленькие снежинки. По дороге шли с работы люди, проезжали машины, во дворе на площадке играли дети. Родителей уже давно не стало, а я всё так же люблю подойти к окну и взглянуть на окружающий мир. Жена и мои дочери считают это моей причудой и даже никогда не пытались встать рядом со мной в такие моменты. Но однажды ко мне приполз мой сынишка, тогда ему было месяцев девять, я взял его на руки и крепко прижал к себе. Теперь мы смотрим в окно вместе, я при этом мечтаю о чём-то своём, вспоминаю родителей, а сынишка улыбается при виде проходящей по двору кошки. Жизнь продолжается, жизнь прекрасна.
Туполев замолчал. Отвернувшись от окна и увидев мой изумлённый вид, он засмеялся.
- А что, вы думали, что следователям по особо важным делам не присущи обыкновенные человеческие качества? Я хорошо умею не только раскрывать самые запутанные дела, но и любить, верить, мечтать.
Сентиментальность Митрофана Яковлевича меня действительно очень удивила. Я не переставал открывать в этом человеке всё новые и новые душевные качества, которые вовсе не сочетались с его внешностью. Каким показался мне Туполев, когда я впервые его увидел? Уж точно не обладателем стальной логики, решительным и жёстким следователем. Но первое впечатление оказалось ошибочным, и очень быстро Митрофан Яковлевич завоевал моё уважение. А теперь, когда он предстал передо мной, как мечтатель и просто чувствующий человек, мои симпатии к нему выросли ещё больше.
- Ладно, времени у меня не много, поэтому продолжу свой рассказ, - не стал больше томить меня Туполев. – Итак, Дмитрий Львович Воронцов – сын нашего Льва Владимировича, оказался командиром боевой группы секты «Смерть во спасение». За данным отрядом числится немало тёмных дел, но как я уже говорил раньше, никаких прямых доказательств нет. Я несколько часов потратил на изучение оперативных материалов по разработке секты, но ничего, что помогло бы мне в расследовании убийства Тихоновецкого, не нашёл. Как обычно, всё решила случайность. В разговоре с оперативником, разрабатывающим секту, я вскользь упомянул, что знаком с отцом Воронцова. И тут оказалось, что в своё время наш ворчливый Лев Владимирович в определённых кругах являлся в Смоленске довольно известной личностью, поскольку был профессиональным карточным шулером. Его карьера на этом поприще началась ещё в конце семидесятых годов, когда в стране уже вовсю начали появляться подпольные игорные клубы и квартиры, называемые «катранами». Воронцов приходил в один из таких клубов под видом обычного гражданина и уходил оттуда с баснословным выигрышем. Вскоре он начал ездить на своеобразные «гастроли» в Одессу, Ростов, но особенно он любил Сочи. На его солнечных пляжах он обыгрывал тюменских нефтяников, москвичей и других граждан СССР на огромные суммы. Но именно в Сочи он попался и получил срок.
- Наш старик – профессиональный шулер? Он сидел в тюрьме? – мне казалось, что Туполев говорит о ком-то другом.
- Да, и причём не раз, - ещё больше удивил меня Митрофан Яковлевич. – Но на самом деле всё это было очень давно и к нашему делу не относится. Самое же интересное впереди. Мой собеседник рассказал мне ещё одну историю, связанную с обоими Воронцовыми. Вы знаете, что Лев Владимирович состоит в смертельной вражде со своим сыном?
- Да, конечно, - ответил я следователю. – Уже в первый день нашего знакомства старик поведал мне о том, как его сын хотел вышвырнуть его из квартиры, пока он лежал в больнице после инсульта.
- Так, да не так. Всё началось с того, что Лев Владимирович примерно два года назад умер.
Я подумал, что ослышался и вопросительно посмотрел на Туполева.
-Да, да, умер – у Воронцова остановилось сердце. Врач в городской больнице диагностировал смерть, после чего отправил тело в морг. Это было в пятницу вечером, а в понедельник утром служащий морга, первым пришедший на работу и открывший дверь холодильника, обомлел при виде ожившего «покойника», расхаживающего по комнате в попытке хоть как-то согреться. В экстренном порядке Лев Владимирович был доставлен в отделение кардиологии, где врачи с удивлением констатировали, что со стариком всё в порядке. Между тем, его сын, ещё в пятницу получивший на руки свидетельство о смерти отца, за выходные успел спланировать похороны, оплатить место на кладбище, заказать ресторан и обзвонить всех знакомых. В общем, Дмитрий Львович потратил кучу денег, рассчитывая, что они с лихвой вернутся после продажи квартиры Воронцова-старшего. Можно представить, какой шок он испытал, когда в понедельник приехал забирать тело Льва Владимировича и узнал, что тот жив. Старик посмеялся над своим сыном. Но Дмитрий Львович не растерялся, каким-то образом он сумел утаить свидетельство о смерти и не сдать его обратно. Пользуясь тем, что Воронцов-старший ещё какое-то время находился в больнице, он попытался обратить ситуацию в свою пользу и попутно подделав ещё несколько документов, почти сумел продать квартиру отца. Но тот вовремя узнал о махинациях сына и успел вмешаться. После этого Воронцовы разругались окончательно, а вскоре Лев Владимирович, никому ничего не сказав, продал свою квартиру и уехал из Смоленска в неизвестном направлении.
- Что вы обо всём этом думаете? – спросил меня Туполев. Я был рад такому вопросу, потому что у меня в голове из множества маленьких кусочков уже сложился целый пазл, и мне не терпелось поделиться со следователем своими мыслями.
- Раз Воронцов-младший руководил боевой группой секты, то он легко мог направить одного из своих боевиков расправиться со своим отцом. Наверняка он наплёл Тихоновецкому о том, что его отец – ходячий зомби, может даже рассказал историю о его смерти и подтвердил это, показав парню оставшееся у него свидетельство о смерти Льва Владимировича. Тихоновецкий, чьи мозги уже давно были одурманены наркотиками, поверил во всю эту чушь и отправился в свой крестовый поход против нечести, вооружившись осиновыми кольями и серебряными ножами.
- Я тоже так думаю, - согласился со мной Митрофан Яковлевич, - Каким-то образом Воронцов-младший узнал о местонахождении своего отца и чужими руками решил поквитаться с ним. Тихоновецкий приехал в Коктебель, но не успел исполнить свои планы, потому что был зверски убит.
- Мне известно, откуда сын Льва Владимировича узнал о том, что его отец проживает в Крыму.
Туполев заинтересованно посмотрел на меня.
- Ну-ка, ну-ка, рассказывайте.
- Минувшим летом Тихоновецкий приезжал в Коктебель на отдых. Наверное, где-то на улице он случайно увидел Воронцова-старшего. Видимо, он знал, как тот выглядит, может, встречался с ним в Смоленске раньше, а может, обратил внимание на несомненное сходство старика со своим шефом. Тихоновецкий понял, насколько важна эта информация для Воронцова, поэтому в тот же день отправился обратно в Смоленск, - вспомнив заплаканное лицо Амины, я добавил, - Виктор так спешил, что даже не счёл нужным попрощаться с одной девушкой, для которой он был очень дорог.
- Откуда вы всё это знаете? – удивился следователь.
Я грустно усмехнулся, оставив вопрос Туполева без ответа.
- Теперь, когда вам известно то же, что и мне, скажите, стали ли мы ближе к раскрытию убийства Тихоновецкого? – обратился ко мне Митрофан Яковлевич. – Если только вы не считаете, что семидесятилетний старик, еле-еле переставляющий свои ноги, смог справиться с боевиком карательной группы секты «Смерть во спасение», после чего отрезал ему голову.
Понимая, что следователь прав, я лишь покачал головой. Туполев снова подошёл к окну, но что-то там разглядеть он не сумел – за стеклом плотной стеной стоял туман. Туман, в котором было так легко ошибиться…Туман, в котором так особенно хотелось жить. Туман, в котором уже совсем скоро я найду свою смерть.