Лунный Экспресс

                Лунный Экспресс
Глава 1. Снеговичок
Это случилось в конце февраля. Позавтракав, я, как обычно, ушёл в свой кабинет, сел за письменный стол и начал сочинять новую сказку.
Работа, как назло, не клеилась. Наверное, виной тому была оттепель. С утра светило солнышко, весело посвистывали синички и чирикали воробьи, думая, что уже наступила весна. С крыши текло, падали и звонко разбивались подтаявшие сосульки. Этот звон и пение птиц мешали мне сосредоточиться.
Я отодвинул клавиатуру, подошёл к окну и приоткрыл его. В комнату ворвался свежий ветерок, поиграл с занавеской, пошуршал бумагами на столе. Не обнаружив для себя ничего интересного, ветерок вылетел обратно.
Я постоял некоторое время у окна, с высоты третьего этажа глядя на улицу. На нечищеном тротуаре таял снег, превращаясь в грязную кашу. Прохожие месили «кашу» ногами, утопая в ней по щиколотку и отпуская нелестные замечания в адрес нашего дворника. Добродушная чипированная собака радостно носилась туда-сюда и требовала от прохожих подачки. Вот она перебежала через дорогу в маленький скверик напротив моего дома, побегала между деревьями, поискала что-то возле мусорного ящика и остановилась перед стоявшим у одной из лавочек снеговиком.
Точнее, это был не снеговик, а маленький снеговичок. Ребята, которые его здесь поставили, судя по всему, не отличались терпением и трудолюбием, а может быть, просто спешили. Снежные шары, из которых состояло его туловище, были слеплены кое-как, один глаз оказался выше другого, а нос-морковка был повёрнут набок. Вместо приятной улыбки лицо снеговичка было искривлено страдальческой гримасой, было видно, что он не испытывает восторга от своей внешности. Хотя, возможно, такой печальный облик снеговичок имел потому, что тоже начал таять.
Собака обнюхала снеговичка и присела рядом, пристально глядя ему в лицо. Издали казалось, что они разговаривают.
– Гав-гав?– вопросительно произносила собака и замирала в ожидании ответа.
Потом снова: – Гав?
Мне показалось, что снеговичок шевельнулся и выражение лица его слегка изменилось.
«Этого не может быть! – подумал я. – Да он же просто тает!»
Ну чем не сюжет для сказки! Я вернулся за стол и начал печатать первые строки. Но что-то снова потянуло меня к окну.
Посмотрев в сторону скверика ещё раз, я, к своему удивлению, не обнаружил там ни собаки, ни снеговичка. В том, что собака убежала, конечно, не было ничего удивительного, но куда делся снеговичок? Не мог же он так быстро растаять!
В полном недоумении я снова сел за стол и попытался продолжить работу, но смог записать только один абзац. Мысль об исчезнувшем снеговичке не давала мне покоя.
«Должно быть, кто-нибудь из прохожих пнул его ногой, и снеговичок развалился», – сообразил, наконец, я. Странно, что такая простая мысль не пришла мне в голову сразу. Наверное, я слишком долго не был на свежем воздухе. Хорошо бы прогуляться, но по такой погоде недолго промочить ноги и заболеть.
Я ещё раз выглянул на улицу. Нет, не пойду, слишком мокро! И всё-таки, от снеговичка должен был остаться какой-то след: снежная кучка возле лавочки и, разумеется, морковка, бывшая носом. У меня дальнозоркость, я должен был разглядеть оранжевое пятно на снегу. Но морковки возле лавочки тоже не было. Возможно, её утащили и расклевали птицы. Вон они, вороны, сидят на дереве! И почему меня так заботит судьба какого-то жалкого снеговичка? Пора перестать думать об этом и заняться делом.
Вздохнув, я направился к столу с твёрдым намерением продолжить работу, но неожиданно в дверь позвонили. Я пошёл открывать, уверенный в том, что пришла тётя Люба, моя помощница по хозяйству. Наверное, как всегда, забыла ключи.
На пороге стояла чипированная собака и рядом с ней – тот самый снеговичок!
– Здррр-гав!-ствуйте! – отрывисто пролаяла собака, с трудом произнося человеческие слова. – Хав!-лодильник ррработает?
Я настолько растерялся, что смог лишь кивнуть в ответ.
– Дав!-вай, быстррро!– скомандовала собака и проследовала на кухню. Снеговичок прошлёпал за ней, оставляя на полу небольшие лужицы. Они подошли к моему холодильнику, собака подставила снеговичку спину, и тот забрался в морозильную камеру, выбросив оттуда пакет с цыплёнком.
– Что вы делаете?! – возмутился я, но собака взглянула на меня большими добрыми глазами и проворчала с укоризной:
– Рррастает ведь парррень! Не будь э-гав!-истом!
Вильнув хвостом, она пошла к двери. Я попытался задержать её. Говорящая собака! Ведь этого не может быть!
– Ещё как может! – сказала собака. С каждой новой фразой она говорила всё лучше и лучше. – Ррради спасения ближне-гав! не только за-гав!-варить, а даже и запеть можно!
На пороге она обернулась:
– Всегав!-то до четвер-гав! Поезд пррридёт в полнолуние, смотррри, не прозевай!
– Какой поезд? – не понял я, но собака уже сбегала по лестнице.
– Сне-гав!-вик в курсе! – донеслось снизу.
Совершенно обескураженный происходящим, я вернулся на кухню и заглянул в холодильник. Снеговичок спал, привалившись к заиндевелой стенке. Наверное, он здорово переволновался из-за неожиданного потепления. Я не стал его будить и закрыл дверцу. Теперь я уж совсем не мог работать. Живой снеговик, собака, обладающая даром речи, какой-то поезд! Неужели всё происходит на самом деле? Может быть, это моя фантазия так разыгралась? Я заглянул в морозилку ещё раз. Снеговичок был на месте и крепко спал, только перевернулся на другой бок и подложил под голову пачку пельменей.
Тётя Люба позвонила и сообщила, что не сможет придти сегодня: попросили посидеть с внуком. Но завтра будет обязательно.
Я поставил выброшенного незваным гостем цыплёнка на разморозку и сел за компьютер. Может быть, связаться с кем-нибудь из друзей и рассказать о своих проблемах? Нет, пожалуй, пока не стоит. Надо подождать до завтра, когда придёт тётя Люба. Если старушка ничего не заметит, значит, что-то не так со мной.
Чтобы отвлечься, я посмотрел последние новости. В мире и в стране всё было спокойно, и я тоже слегка успокоился. Подумаешь, живой снеговик! В наше время столько фантазий стало реальностью! В моём детстве о компьютерах и смартфонах с их безграничными возможностями никто и помыслить не мог, простой кассетный плеер был пределом мечтаний. А что сейчас! А что дальше будет!
Через некоторое время я вернулся на кухню, чтобы приготовить себе обед. Посолил и поперчил цыплёнка, отправил его в духовку. Ещё раз подошёл к холодильнику, приложил к дверце ухо. Внутри было тихо. Я не стал беспокоить моего гостя и ушёл в свой кабинет ждать, когда изжарится цыплёнок. Вскоре раздался сигнал таймера, и я поспешил выключить духовку.
Цыплёнок получился ароматный, с хрустящей золотистой корочкой. Я выложил его на блюдо, вооружился ножом и вилкой и отрезал аппетитную ножку.
Внутри морозильной камеры раздался шум, дверца приоткрылась, оттуда дохнуло морозным паром.
– Можно и мне кусочек? – скрипучим голосом попросил снеговичок. Так скрипят подошвы ботинок на снегу.
– Он горячий! – предупредил я, уже ничему не удивляясь.
– Ничего, я здесь остужу! – уверенно произнёс снеговичок. – Вы только на вилочку наколите!
Я отрезал ещё кусочек цыплёнка для моего гостя. Белая снежная рука с четырьмя пальцами высунулась из морозилки и почти выхватила у меня вилку с угощением.
– Будьте добры, хлебушка подайте! – попросил снеговичок.
Я подал ему ломтики хлеба на блюдце.
– Косточки куриные можете сюда складывать.
– Я и с косточками съем! – за дверцей послышалось громкое чавканье.
– А я думал, снеговики только мороженое едят! – пошутил я.
– Это снежные бабы сладкий лёд любят! – парировал из морозилки скрипучий голос. – А мы, снежные мужики, всё едим! Нам, снежным мужикам, сила нужна!
– Вот как! – всё это было так забавно, что я не мог удержаться от улыбки. – А я хотел Вам предложить ещё чаю с сахаром и пирожное!
Четырёхпалая рука снова высунулась из морозилки.
– Давайте! Только чай похолоднее! Молоком разбавьте!
Поев и выпив чаю, снежный мужичок подобрел и разговорился. Приоткрыв дверцу, он начал жаловаться на погоду:
– Просто беда с этим глобальным потеплением! Нам бы, снежным фигурам, ещё стоять и стоять, да глаз людям радовать! Ан нет – придётся уезжать раньше срока!
Я не стал разубеждать не очень-то привлекательного снеговичка относительно его внешности. Пусть думает, что и впрямь радовал кому-то глаз. Меня больше интересовало, как, куда и, главное, на чём он собирается уезжать.
– Как же Вы не знаете? – удивился снеговичок. – Лунный экспресс отправится в четверг, ровно в ноль часов сорок пять минут, с вокзала в парке имени Митрофанова. Ну как же Вы не знаете? Это ведь каждая собака знает!
Я пожал плечами. Не было в этом парке никакого вокзала! Разве что детский аттракцион с паровозиком, но и тот работал только с мая по сентябрь. Тем не менее, я согласился проводить туда в четверг моего необычного гостя.
К ночи слегка подморозило, и я вывел снеговичка на балкон подышать свежим воздухом. Просидевший целый день скрюченным в морозилке, снеговичок расправил плечи и задышал полной грудью.
– Пожалуй, я здесь переночую, – сказал он.
Я оставил снеговичка на балконе и пошёл спать.
 Утром, едва забрезжил рассвет, мой снежный гость, опасаясь за своё здоровье, снова попросился в холодильник. Я помог ему забраться в камеру и вернулся в свою постель – досыпать.
Истошный крик, донесшийся с кухни, заставил меня вскочить с дивана. Кричала тётя Люба. Сегодня она, вопреки традиции, не забыла свой ключ, и я не услышал, как она вошла в квартиру.
Наверное, обнаружила снежного мужика! Натянув спортивные штаны, я бросился на помощь. Тётя Люба, закрыв голову руками, стояла посреди кухни. Принесённая ею хозяйственная сумка валялась на полу, продукты рассыпались. Снеговичок, высунувшись из морозилки, бомбардировал старушку пельменями из пакета.
– Не дамся! – надсадно скрипел он. – Не возьмёшь!
Споткнувшись о кочан капусты, почти в падении я дотянулся до дверцы и захлопнул её, затолкав агрессивного мужичка внутрь.
– Тётя Люба, с Вами всё в порядке? – обратился я к своей домработнице.
Она открыла лицо, огляделась с опаской.
 – Простите, я не предупредил Вас…
– Знаете что, молодой человек! – сказала тётя Люба, приходя в себя. – Я уже стара для таких шуточек! Готовьте себе сами!
И, повернувшись ко мне спиной, гордо прошествовала к выходу.
– Тётя Люба, не уходите, пожалуйста, я всё объясню…
Но оскорблённая женщина ушла, не пожелав меня выслушать.
– Что ты наделал! – набросился я на снеговичка. – Как ты смеешь хулиганить в чужом доме?!
Вежливо обращаться к нему после такого безобразного поведения я не мог.
– А чего она?! – проскрипел недовольно снеговичок. – Я спал, а она хвать меня за ногу! Цыплёночек, говорит, мой! Какой я ей цыплёночек!
– Тётя Люба – пожилой человек, плохо видит! Не знала про тебя!
– Так и я не знал! Думал, ты здесь один живёшь!
В общем, произошло недоразумение, в результате которого мы со снеговичком перешли на «ты».
 До четверга оставалось ещё два дня, в течение которых мне пришлось обходиться без помощи тёти Любы. Во всяком случае, я убедился, что всё происходящее со мной – не сон и не галлюцинации, и снеговичок вполне реален.
Глава 2. Вокзал Полной Луны
Но вот наступил, наконец, вечер четверга. Мы со снеговичком поужинали вместе в последний раз и ровно без четверти двенадцать вышли из дома и направились пешком в парк имени Митрофанова. У подъезда нас ждала говорящая собака, которая тоже решила проводить своего друга.
Температура воздуха ночью опустилась до минус двух градусов, и снеговичок чувствовал себя вполне уверенно. Он гордо вышагивал по пустынному тротуару, аккуратно неся большой пакет с собранной в дорогу провизией. В пакете лежали запечённая в фольге курочка, пяток варёных яиц, колбасная нарезка, солёные огурчики, яблоки, пряники и вафли. Должно было хватить на дальнюю дорогу.
Уличные фонари светили тускло, и редкие прохожие не замечали снеговичка, наверное, принимали его за вторую собаку.
Пройдя под арку, мы оказались на территории парка. Собака побежала вперёд по центральной аллее, мы со снеговичком последовали за ней. В парке было ещё темнее, чем на улице, дорогу освещала лишь поднимающаяся из-за деревьев ярко-жёлтая луна. Мы дошли до искусственного озера, где уныло стоял на сваях летний ресторанчик «Поплавок». На берегу, около мостика, ведущего к ресторанчику, копошилась какая-то голубовато-серая масса. Приглядевшись, я с изумлением обнаружил, что там находится множество живых снеговиков. Снеговики и снежные бабы различных форм и размеров, снежные медведи, кролики, тюлени и прочие, а также просвеченные насквозь лунными лучами ледяные скульптуры.
Все эти существа беспокойно поглядывали наверх. По толпе то и дело пробегал тревожный шёпот.
– Ах! Луна спряталась за тучи!
– Неужели Он не спрыгнет?
– Мы не сможем получить билеты! Без билетов нельзя!
– А следующее полнолуние только через месяц! Мы растаем, растаем!
Наша собака первой подбежала к собравшимся.
– Кто последний гав!-в очеррреди? – спросила она.
– Вон тот морж, – указала корпулентная снежная дама с двумя громоздкими чемоданами.
Толстый рыхлый снежный морж дремал поодаль. Казалось, всеобщее волнение его не касалось.
– Мы зав!-Вами будем! – гавкнула собака прямо в ухо спящему моржу. Тот приоткрыл один глаз, снисходительно кивнул усатой мордой и продолжил дремать. Усы у него были из старой сапожной щётки.
За нами очередь занял снежный кролик с остекленевшими от страха глазами. Его бил озноб.
– Ну когда же придёт по-по-поезд?!–  заикаясь, вопрошал он, обречённо уставившись в пространство.
Глядя на трусливого кролика, многие снеговики также начали дрожать.
– Прекррр-ав!-тите панику! – зарычала на толпу говорящая собака. – Поезд пррридёт по ррр-гав!-списанию!
– Да, Вам-то хорошо говорить! – набросились на неё снежные фигуры. – Вы-то, небось, из костей и шерсти, Вам-то что мороз, что жара – всё едино, а нам-то…!
– Я тррретий год эти поезд-ав! пррро-гав!-жаю! – гордо заявила собака. – Ещё ни ррразу сбоя не было! Пррр-гав!-да!
Уверенная речь собаки несколько успокоила снежных пассажиров.
 Вслед за кроликом подошла целая семья снеговиков: снеговик-отец, снежная баба-мать, пятеро деток-снеговичков мал мала меньше, и с ними снежная собачка. Папаша-снеговик, навьюченный поклажей, весь взмок от быстрой ходьбы и, тяжело дыша, вытирал гладкую лысину клетчатым платком. Мамаша нервно поправляла сбившийся шиньон из видавшей виды банной мочалки. Детишки, несмотря на позднее время, шумно резвились, вызывая неодобрительные замечания присутствующих. Снежная собачонка сразу же стала лаять на нашу собаку. Короче, было весело.
Луна между тем поднялась совсем высоко. Облака рассеялись, и сияющий лунный диск с тёмным пятном, напоминающим склонившегося над бочонком зайца, показался во всём своём величии. Луна, как в зеркале, отразилась в озере, покрытом тонкой коркой льда. В этот миг произошло нечто совершенно невероятное! Проекция лунного зайца на льду вдруг стала объёмной, соскочила с лунного отражения и лёгкими высокими прыжками начала перемещаться к берегу. В передних лапах лунный заяц нёс свой бочонок, поэтому движения его скорее походили на движения кенгуру. Но это несомненно был заяц.
Добравшись до ресторанчика, лунный заяц легко перемахнул через бордюр и оказался внутри помещения, которое в тот же миг озарилось ярким светом. Заяц уселся посреди пустого зала, поставил перед собой бочонок, перевернув его вверх дном, и трижды стукнул по нему деревянной колотушкой. Гулкий звук эхом разнёсся по всему парку.
– Граждане пассажиры! Приобретайте билеты в лунной кассе! Лунный поезд прибудет через десять минут!– зычным голосом объявил заяц, потрясая пачкой билетов.
Снеговики, забыв про очередь, толкая друг друга, ринулись в зал. Самым прытким неожиданно оказался усатый морж.
– Прошу соблюдать порядок! – потребовал заяц. – Иначе никто никуда не поедет! Жужу, помоги, будь другом! – обратился он к говорящей собаке.
Той, видимо, было не впервой заниматься такого рода деятельностью. Заливисто лая и покусывая снеговиков за ноги, она очень быстро выстроила всех в новую очередь.
Лунный кассир ловко отрывал билеты и с помощью своей деревянной колотушки ставил на них светящуюся печать. Счастливые обладатели билетов спешили на посадку в направлении, указанном светящейся стрелкой, волшебным образом возникшей на стене.
Наша очередь подошла достаточно быстро. Вплотную приблизившись к странному кассиру, я смог рассмотреть его как следует. С виду это был обычный заяц, только шкурка у него была однотонная, дымчато-серая, и слегка туманная, размытая, как на рисунке акварелью, заяц как бы растворялся в окружающем пространстве. Глаза у зайца светились холодным лунным светом.
Кассир оторвал билет и занёс над ним свою печать.
– Фамилия, имя, отчество? – спросил он у моего снеговичка. Тот растерялся.
– У меня этого нет…
– Билеты именные, – сказал заяц. – У нас с этим строго. Говорите скорее, не задерживайте очередь!
Снеговичок беспомощно взглянул на меня. Надо было выручать друга!
– Чуковский Корней Иванович! – ляпнул я первое, что пришло в голову. Не удивительно, что я вспомнил любимого писателя, ведь назвать всё происходящее  иначе, чем сказкой, было невозможно.
Лунный заяц посмотрел на меня подозрительно.
– Да-да! – подтвердил я. – Полный тёзка!
Заяц  сморщил нос в недоверчивой ухмылке, но билет проштамповал. Платить за проезд не требовалось. И правда, какие на Луне деньги!
– Третий вагон-рефрижератор, 18-е место, – сообщил он. – А Вам куда? – обратился он ко мне.
– Я провожаю, – объяснил я. Заяц кивнул туманной головой.
– Следующий!
– Нам, пожалуйста, отдельное купе! Два купе! – попросил папаша-снеговик. – Снежко - Шаровичи. Альберт и Матильда с чадами…
Мы с собакой проводили Корнея Ивановича на посадочную платформу, к дощатой лодочной пристани. Мимо пристани проходила проложенная вокруг озера подтаявшая и подмороженная лыжня, блестящая в лунном свете. Снежные пассажиры столпились на пристани в ожидании поезда. От их тяжести несколько досок треснули и провалились. В образовавшейся дыре застрял морж, и пришлось вытаскивать его общими усилиями.
Лунный заяц, закончив выдавать билеты, в несколько прыжков оказался на платформе и, став на её край, поднял засветившуюся красным огнём колотушку. Вдали послышался гудок, и вскоре по лыжне, как по рельсам, выкатился из-за тёмных деревьев серебристый поезд. Движущий поезд локомотив по форме напоминал космическую ракету. В кабине сидел машинист, одетый в скафандр космонавта. К «ракете» были прицеплены несколько вагонов с ярко освещёнными окнами.
– Нумерация вагонов с головы поезда! Прошу пассажиров занять свои места!  – зычно провозгласил заяц.
– Все по гав!-гонам! – рявкнула Жужу.
Снеговики, опасливо косясь на собаку, начали посадку. Мы с Корнеем обнялись на прощанье.
– Никогда не забуду твоей доброты! – с чувством произнёс мой снежный мужичок и прослезился. Мне тоже было жаль расставаться с новым другом, за эти несколько дней я успел к нему привыкнуть. Но ничего не поделаешь, ехать надо, наступающая весна не пощадит снеговиков!
Обнявшись также и с Жужу, Корней Иванович предъявил свой билет проводнику - вороне и, махнув на прощанье четырёхпалой рукой, исчез в тамбуре вагона. Вскоре он появился в светящемся окне своего купе, и, не дожидаясь, пока поезд тронется, по-хозяйски разложил на столике взятые в дорогу продукты и тут же принялся за холодную курицу.
Снежные фигуры расселись по вагонам, на перроне остались только лунный заяц и мы с собакой. Заяц посмотрел на Луну. Я тоже поднял голову. Пятна на лунном диске исчезли, вместо них был циферблат со стрелками.
– До отправления поезда две минуты! – объявил заяц. До чего же мощный у него голос! – Прошу провожающих покинуть вагоны!
Это он сказал на всякий случай. Провожающих, кроме нас с Жужу, на лунном вокзале не было. Заяц уже поднял колотушку и приготовился дать сигнал к отправлению, как вдруг откуда ни возьмись к платформе подкатила на сноуборде запыхавшаяся рыжая обезьяна в вязаном жилете и полосатом шарфе.
– Один плацкарт до Африки! Пожалуйста! – выпалила  она, соскочив с доски.
– Остался только спальный вагон! – ответил заяц.
– Какой угодно, хоть багажный! – умоляюще воскликнула обезьяна.
– Назовите Ваше имя!
– Жозефина Пуатье! – отведя взгляд в сторону, представилась обезьяна. Явно соврала. Наверное, сбежала из цирка.
Лунный кассир проштамповал билет и протянул его обезьяне.
– Двенадцатый вагон. Место любое занимайте.
– Куда же она поедет? – я не мог промолчать. – Ведь поезд со снеговиками идёт в те края, где круглый год мороз?!
Лунный заяц таинственно улыбнулся, сверкнув глазами.
– Каждый едет, куда хочет, – многозначительно произнёс он.– Куда душе угодно!
Подняв зажёгшуюся зелёным огнём колотушку, он дал сигнал к отправлению. Обезьяна вскочила на подножку своего вагона. Невидимый оркестр заиграл прощальный марш, и поезд тронулся. Уезжающие снеговики радостно махали нам из окон.
– Едем мы, друзья,                В дальние края,                Будем жить при минусе и ты и я! – дружно пели они, перекрикивая звуки марша. 
Необычный поезд несколько раз обогнул озеро, разгоняясь всё сильнее, и неожиданно исчез, рассыпав вокруг трескучие искры, как будто сгорела бенгальская свечка. 
Лунный заяц устало вздохнул.
– Ну, счастливо оставаться! – попрощался он со мной и собакой. – Следующий рейс ровно через четыре недели. Если хотите, можете приобрести предварительные билеты. В любую точку пространства и времени, в любой уголок вашей мечты.
Я и Жужу покачали головами.
– Ну, если надумаете – милости прошу! Позвольте откланяться!
– До свидания! – сказали мы с собакой.
Заяц подхватил свой бочонок и запрыгал по льду озера. Достигнув лунного отражения, он стал плоским, как вырезанный из бумаги силуэт, и слился с лунным диском. Как будто закрылась книга. В тот же миг на Луне появилось знакомое пятно в форме зайца. 
Глава 3. Билет в детство
На следующее утро, проснувшись, я уже воспринимал происшедшее как забавный сон. Этот сюжет, однако, стоил того, чтобы его записать, что я и поспешил сделать. Закончив печатать первую главу, я вышел на балкон. 
Оттепель продолжалась. Крыши домов уже полностью освободились от снежных шапок, по тротуарам ещё бежали проворные ручейки. Морозы теперь вряд ли вернутся. Хорошо, что снеговики успели уехать в свои ледяные края.
Я вспомнил слова лунного зайца о том, что на волшебном поезде можно отправиться куда душе угодно. Неужели это возможно? Разве только в сказке. Но где я находился вчера, если не в сказке?
В скверике напротив я увидел Жужу, бегающую с другими собаками. Я окликнул её и помахал с балкона рукой. Она остановилась, повернулась ко мне и помахала в ответ хвостом. Нет, это точно был не сон.
Однако сказка требовала продолжения. А почему бы не прокатиться в волшебном поезде, подумал я. Вот только куда?
Поразмышляв об этом несколько дней, я решил посоветоваться с тётей Любой, с которой к тому времени успел помириться.
– Тётя Люба! – спросил я старушку. – Хотели бы вы отправиться в путешествие? И куда?
Она посмотрела на меня удивлённо.
– Эх, милый мой! Какие уже путешествия в моём возрасте? Мне бы на лавочке посидеть, да косточки погреть на солнышке. Вот если бы молодость вернулась, тогда конечно, с удовольствием прокатилась бы куда-нибудь, в Сочи или в Ялту!
Сказав это, тётя Люба загрустила, наверное, вспомнила, как загорала когда-то в Сочи. Я тоже вспомнил детство, море, турбазу, на которой отдыхал с отцом. Вспомнил, как папа учил меня плавать. Вспомнил, как однажды ночью был сильный шторм. Утром мы с папой пришли на пляж и увидели, что пляжа нет – он был смыт волнами. Не было ни кабинок, ни зонтиков, ни лежаков. Надувную горку, приносившую радость детям и неплохой доход её владельцам, тоже унесло в море. К утру шторм начал утихать, но волны всё ещё были большими. Они грозно накатывали на берег и затем отступали далеко в море, оставляя на галечном дне охапки морской травы и всякий мусор: коряги, щепки от сломанных шезлонгов, пластиковые бутылки, потерянные кем-то резиновые тапочки, недоеденные чебуреки и прочее.
 Конечно, купаться в такую погоду было  невозможно, хотя некоторые смельчаки всё же решились покувыркаться в грязных волнах. Папа объяснил мне, что так делать нельзя, и  мы просто пошли прогуляться вдоль берега и подышать свежим воздухом. Множество чаек также дефилировало по размытому пляжу в поисках добычи.
Мы остановились на площадке у края бетонной набережной. Сзади выгнулась подковой скала, защищающая площадку от ветра. Отсюда было удобно наблюдать за морской стихией.
Вместе с нами на площадке находились ещё несколько человек, среди них один мальчишка примерно моих лет со своим отцом. Этот мальчишка мне почему-то сразу не понравился. Он был очень толстый, розовощёкий, круглый как апельсин. Сходство с апельсином к тому же усиливала оранжевая ветровка. Отец этого оранжевого «колобка» был, напротив, мужчиной сухопарым и подтянутым, даже удивительно было, как у такого спортивного папаши может быть такой чрезмерно раскормленный сынок. Они снимали шторм на видео.
У берега боролся с волнами сломанный зонтик. Море словно играло с ним, то уволакивая с собой, то снова выбрасывая на камни. Это было забавно.
– Папа, смотри! – внезапно вскрикнул толстый мальчик, направив вниз свой пухлый палец.
Его отец тут же передал видеокамеру сыну и спрыгнул с бетонного блока вслед за отхлынувшей волной.
Мы с моим папой переглянулись и засмеялись:
– Зачем ему этот сломанный зонтик? Наверное, хочет прикрыться, чтобы не унесло ветром, как воздушный шарик!
Но спортивного мужчину не интересовал зонтик. Наклонившись и подобрав что-то, он успел ловко взобраться назад до прихода очередной волны.
– Держи, Мишенька! – гордо произнёс он и вручил сыну огромную, размером с узбекскую дыню, бело-розовую, изощрённо закрученную перламутровую раковину.
Оранжевый мальчик радостно схватил толстыми руками добытый отцом морской трофей и прижал его к груди.
– Ух ты! – торжествующе вскрикнул он. – Молодец, папка!
Несколько любопытных зевак тут же окружили Мишеньку, чтобы рассмотреть раковину поближе, кто-то попросил разрешения сфотографироваться с ней.
– Пожалуйста! Пожалуйста!– широко улыбаясь, говорил Миша, довольный своей значимостью. Возле него выстроилась целая очередь.
Я взглянул на своего папу. Он был явно расстроен, закусил губу и старался не смотреть мне в глаза. Ведь чудесная раковина могла быть нашей, если бы мы были внимательны и не увлеклись так этим злополучным зонтиком. Мы ведь и стояли ближе. Папа, конечно, чувствовал себя виноватым передо мной, а ещё его, конечно, удручало то, что другой папаша оказался круче.
– Хочешь тоже сфотографироваться?
Зачем он это спросил? Ясно ведь было, что я не хотел этого делать!
Я повернулся и пошёл прочь от пляжа. Папа побрёл за мной. Мы оба молчали, настроение было испорчено до конца дня. На следующий день шторм утих, мы снова купались и загорали, и катались на катамаране, и ели мороженое и пахлаву, и всё было очень здорово. Но эта раковина, такая большая, такая розовая, переливающаяся, вся в морских брызгах! Я так и не смог её забыть! И мой папа, кажется, тоже, потому что когда мы иногда вспоминали об этой поездке, он сразу же старался переменить тему разговора.
Я подумал о том, как хорошо было бы вернуться в прошлое, на то самое место, и изменить ситуацию. А, собственно говоря, почему бы и нет? Взять билет в лунный поезд и махнуть на денёк в детство!
Между тем весна уже вступила в свои права. Остатки снега были съедены солнцем, земля ощетинилась густой зелёной травкой, на проводах перед нашим домом расселись и запели прилетевшие с юга скворцы. По вечерам, выходя на балкон, я смотрел на неуклонно растущую луну. На её серебристой поверхности уже хорошо были видны уши лунного зайца и его бочонок. До полнолуния оставалось меньше недели, но я всё-таки продолжал колебаться и не готов был сделать решительный шаг.
Неизвестность всегда пугает. Кто знает, куда на самом деле отправится волшебный экспресс? Что, если лунный кассир лукавил, говоря о возможности путешествия в мечту? Встретить бы кого-нибудь из тех, кто уже покатался на этом поезде и вернулся! Что бы они рассказали?
Я бы, наверное, и дальше продолжал сомневаться, если бы не Жужу. Я встретил её у нового торгового центра, недавно открывшегося неподалёку от моего дома. Выглядела собака весьма жалко. Шерсть её свалялась клочьями, большие выразительные глаза потускнели и слезились. Передвигалась бедняга на трёх ногах.
– Жужу, дорогая, что случилось? – спросил я обеспокоенно.
Оказалось, несчастная собака попала под колёса мотоцикла. Байкер промчался, даже не заметив, что сбил животное.
– Причём на зебре! – возмущалась Жужу. – Я не нарушала пррр-гав!-вил!
Я предложил собаке свою помощь. Привёл её домой, вымыл в ванне, перевязал лапу, накормил. Аппетита у Жужу не было, её лихорадило, видимо, повысилась температура.
– Завтра отвезу тебя к ветеринару, – пообещал я, укладывая страдалицу на мягкий коврик.
Она покачала головой.
– Не нужны мне ваши вррр-гав!-чи! Послезав!-тра уеду в Страну Гончих Псов, займусь тррр-гав!-волечением!
Я, конечно, поинтересовался, что это за страна такая. Оказалось, что туда регулярно ездят поправлять здоровье все окрестные собаки. Самой Жужу ещё не приходилось там бывать, но Шарик, и Полкан, и Рекс – все как нельзя лучше отзываются об этом замечательном месте.
– Твои знакомые собаки ездили туда на лунном поезде? И все вернулись? – уточнил я.
– Кто-то вернулся, а некоторым так понрав!-вилось, что получили гррр-ав!-жданство и остались, – утвердительно ответила Жужу.
Ну, раз так, решил я, то почему бы и мне не прокатиться на лунном экспрессе!
В ночь полнолуния мы с моей лохматой подругой отправились в парк Митрофанова. Бедная собака едва ковыляла, поэтому идти пришлось долго.
Над парком сияло звёздное небо, большая оранжевая луна отражалась в воде прямо посередине круглого озера.
«Как же заяц доберётся до берега? – с тревогой подумал я. – Ведь он может утонуть!»
Мы подошли к знакомому ресторанчику. Несмотря на тёплые дни, он ещё не работал. Похоже было, что хозяева его забросили.
Внутри ресторанчика собралась самая разнообразная публика. Здесь было много животных: собаки, кошки, хомяки, коза, поросёнок… По перилам нервно прыгали белки, под ногами медленно ползали черепахи. Ночной воздух был наполнен мяуканьем, блеянием, хрюканьем и лаем. Не очень - то приятная компания для дальнего путешествия. Я подумал, что следовало бы отложить поездку.
Людей в зале ожидания не было, кроме меня и пожилой супружеской пары. Я подошёл к ним и вежливо поинтересовался, куда они направляются.
– Мы провожаем нашу Пенелопу, – печально ответил мужчина.
– Дочку? – я огляделся, ища Пенелопу взглядом.
В руках у пожилой дамы была корзинка, накрытая клетчатым платком. Дама приподняла платок, и я увидел маленький круглый аквариум с плавающей там золотой рыбкой с прекрасным хвостом, похожим на шлейф парадного  платья императрицы.
– Пенелопа едет в Жемчужную Лагуну, к своему жениху. Они познакомились по Интернету, – сказала женщина.
Как рыбы ухитрились выйти в Интернет? И как они общались, не умея говорить? Это было выше моего понимания. К сожалению, расспросить об этом подробнее я не успел, потому что животные завыли, заблеяли и залаяли ещё громче. Очередь пришла в движение, все засуетились, начали толкаться и выяснять, кто за кем занимал.
Оказалось, лунный заяц уже успел переместиться на Землю и плыл к берегу верхом на своей ступке, подгребая пестиком, как веслом.
Причалив к пристани, он отряхнулся, громогласно поприветствовал собравшихся и приступил к выдаче билетов.
Подошла наша очередь. Лунный кассир проштамповал билет для Жужу и поднял на меня свои серебристые глаза.
– Проводить пришли? Или всё-таки поедете?
Я набрал полную грудь воздуха и решительно выдохнул:
– Турбаза «Приморская», 20 августа …года!
Заяц улыбнулся туманной улыбкой и протянул мне билет:
 – Я и не сомневался, господин сказочник, что рано или поздно вы захотите отправиться в путешествие!
Я криво улыбнулся в ответ. Теперь, когда билет оказался у меня в руках, мне почему-то стало не по себе. Но отступать было уже поздно.
– Выходить нужно строго на своей остановке, – предупредил меня лунный заяц. – Проводник Вам объявит. Счастливого пути!
Мы вышли на платформу. Вскоре раздался протяжный сигнал, и поезд-ракета выкатился на окружающую озеро беговую дорожку, на месте которой зимой была лыжня. Я попытался разглядеть в серебристой кабине машиниста, но увидел только блестящий шлем космического скафандра.
Лунный заяц объявил посадку. Пассажиры поспешили к своим вагонам. Проводница-кенгуру проверила наши билеты, я помог Жужу забраться по ступенькам и сам поднялся вслед за ней.
Внутри вагона было очень чисто и пахло озоном. В уютном купе полки уже были застелены белоснежным бельём. Жужу улеглась на нижнюю полку, я присел рядом с ней и наблюдал, как садятся в вагон наши попутчики.
Гималайский медведь с аккордеоном, два вертлявых пуделя с розовыми бантами, грузная неопрятная свинья со множеством набитых провизией пакетов – я с ужасом ждал, что кто-то из них окажется нашим соседом по купе. Но все они проходили мимо, и я облегчённо вздыхал.
Наконец раздался лёгкий стук, и в полуоткрытой двери показался крот в чёрных очках и с тростью. Он был так мал, что я не сразу его заметил.
– Скажите, это третье купе? – тонким голоском спросил крот, тыча перед собой своей тросточкой. – Я правильно рассчитал?
– Да-да, заходите! – воскликнул я, радуясь, что это не медведь с гармошкой и не свинья. Хотя я вовсе и не имею ничего против свиней, медведей и прочих существ.
Крот, ощупав полку напротив, ловко взобрался на неё, цепляясь когтистыми розовыми лапками за одеяло.
– Заранее приношу извинения за неудобства, которые могу Вам причинить, – пропищал крот. – Я ведь почти ничего не вижу. Но очень скоро всё изменится. Я еду в Радужную Долину, где все слепые кроты обретают божественный дар зрения.
– Что Вы, что Вы, не беспокойтесь! – вежливо ответил я. – Вы всю полку займёте?
– Таковы правила, – вздохнул крот. – Один пассажир – одно место. Хотя тут все мои родственники уместились бы.
Ещё один наш сосед, вошедший следом за кротом, оказался существом совсем уж необычным. Конечно, в нём не было бы ничего странного, если бы он стоял на витрине кондитерского магазина. Но он был живой, двигался и разговаривал. Впрочем, в сказках разговаривают все кому не лень: и вещи, и животные, и мой знакомый снеговичок, так что удивляться тут нечему. Это был шоколадный заяц.
Он вошёл в купе как-то боком, словно опасался чего-то и подозрительно оглядел всех присутствующих. Молча вскарабкался на полку и сел рядом с кротом, сверля меня недоверчивым взглядом. На зайце был надет плащ из пластикового пакета с капюшоном, прикрывающим голову.
Не выдержав этого пронзительного взгляда, я отвернулся к окну. Посадка почти закончилась, на платформе оставалась лишь группа черепах, которые двигались так медленно, что проводница, не выдержав, начала хватать их по одной и забрасывать в вагон. Втянув головы в панцири, черепахи катились по коридору, смеясь и выкрикивая что-то нечленораздельное на своём черепашьем языке.
Последней в вагон попала Пенелопа в аквариуме. Хозяева со слезами вручили её проводнице.
– Не беспокойтесь, доставим в лучшем виде, – успокаивала пожилых супругов кенгуру.
– Провожающим покинуть вагоны! Лунный экспресс отправляется через две минуты! – раздался голос лунного зайца.
У меня снова захватило дух. Ещё не поздно спрыгнуть с этого поезда!
Но невидимый оркестр заиграл прощальный марш, и поезд тронулся.
Мы поехали вокруг сияющего серебром озера, к центру которого плыл на своём бочонке лунный заяц. Поезд постепенно набирал скорость, всё замелькало, завертелось в сплошном вихре и исчезло в наступившей темноте. Не слышно было шума колёс, казалось, поезд оторвался от земли и летит куда-то в неведомое пространство.
Глава 4. Мои попутчики
В вагоне зажёгся свет. Из соседних купе слышалась возня, пассажиры старались устроиться поудобнее. Чей-то визгливый голос (скорее всего, это была свинья) требовал у медведя уступить нижнюю полку. Тот не соглашался.
– Косолапый невежа! В каком диком лесу Вас воспитывали?! В приличном обществе принято уступать дамам! – возмущённо визжала свинья.
– Ни за что не уступлю! – невозмутимо отвечал медведь. – Я старый заслуженный артист! А ты молодая, залезешь как-нибудь.
Конфликт быстро погасила кенгуру. Кажется, она перевела свинью в другое купе.
Странно, но эта перепалка сразу меня успокоила. Все пассажиры вели себя вполне естественно, никто не боялся ехать в неизвестность.
«Это же просто сказка!– подумал я. – В сказках всегда всё кончается хорошо, чего же мне бояться!»
В купе заглянула проводница, спросила, будем ли мы пить чай. Уставшая Жужу уже спала, уткнувшись носом в подушку, а я заказал себе пару стаканов, чтобы промочить пересохшее от волнения горло.
– Печенье, вафли, шоколад? – предложила кенгуру, заглянув к себе в сумку. При слове «шоколад»  наш сосед – заяц нервно дёрнулся.
– Не волнуйтесь, Иван Кузьмич! – мило улыбаясь, успокоила его проводница. – Без вишенки, производство московской фабрики.
– Я не уверен, что нахожусь в безопасности, – нахмурившись, отвечал Иван Кузьмич.
– Слово лунного зайца – лучшая гарантия безопасности, – улыбнувшись ещё шире, сказала проводница. – Спокойно ложитесь спать. Первая остановка – Ваша. На рассвете будем в Свитбурге.
Кенгуру принесла чай в подстаканниках, большие стаканы – для меня, и очень маленькие, совсем игрушечные – для крота и Ивана Кузьмича. Усевшись за столик, мы с моими соседями по купе стали пить чай. Крот всё время промахивался мимо рта, обливал себя и сидящего рядом зайца и рассыпался в извинениях. Иван Кузьмич сверлил меня тяжёлым взглядом и за всё время чаепития не произнёс ни слова.
– Послушайте, уважаемый! – не выдержал я. – Перестаньте смотреть на меня как на врага! У меня нет ни малейшего желания съесть живую шоколадку, да ещё такого мизантропа, как Вы! Лучше расскажите мне свою историю! Я –  писатель-сказочник, и, возможно, наша беседа принесёт взаимную пользу.
Взгляд Ивана Кузьмича смягчился. Он глубоко вздохнул и сбросил свой капюшон. Я ахнул от неожиданности. У шоколадного зайца были откушены оба уха, одно полностью, а второе – наполовину.
– Теперь Вы понимаете, почему я перестал доверять людям? – довольный произведённым эффектом, спросил он. Я смог лишь кивнуть. Ничего не видящий крот, как ни в чём не бывало, продолжал грызть вафельку и пить свой чай.
– Я всё расскажу, но только Вам, – сказал заяц. – Конфиденциально.
Допив чай, мы взобрались на свои верхние полки. За окном была чёрная пустота, в которой мерцали редкие звёзды. Казалось, Земля осталась где-то далеко, и наш поезд летит в космическом пространстве.
– Сладкий город Свитбург, – начал свой рассказ Иван Кузьмич, – лучший город на свете! Моё решение покинуть его и отправиться в большой мир оказалось весьма опрометчивым, и чуть было не стоило мне жизни! Я получил серьёзный урок, и впредь уж не буду таким легкомысленным! А всё – телевидение, его магическая сила! С тех пор как в Свитбурге установили телевизионный экран, все только и смотрели туда, разинув рты. Какие грандиозные шоу, какой блеск, какое веселье! Не то, что наша спокойная размеренная жизнь! Да, у многих закружились головы. Я тоже был ослеплён этим блеском. Надо Вам сказать, что мы в Свитбурге создали свой театр, и я являюсь автором мюзикла, имевшего большой успех. Как творческая личность, я хотел поближе познакомиться с вашей культурой, подучиться, так сказать, приёмам и методам… Но реальность оказалась совершенно не такой, как я себе представлял. Вместо тёплого приёма меня чуть было не съели заживо. О, этот страшный рот! И ведь этот нехороший человек даже не поинтересовался, есть у меня внутри вишенка или нет!
– Какая вишенка? – не понял я.
– Ну вот, Вы тоже не знаете! Как же так! Ведь это всем должно быть известно! У всех обитателей Свитбурга внутри находится чудесная вишня! Благодаря ей, собственно говоря,  мы и живём. У всех – у пряничных человечков, у шоколадных зайцев, у марципановых поросят! Даже у колобков! Волшебные вишни выращивают в садах Фруктополиса и привозят на фабрику славного города Кухена, где и вкладывают в кондитерские фигуры. Да как же вы этого не знаете?!
– То есть, в каждом шоколадном зайце есть такая вишенка? – с ужасом спросил я, вспомнив нескольких съеденных лично мною двойников Ивана Кузьмича.
– Нет, конечно, не во всех, – успокоил меня мой собеседник. – Только в моих земляках.
– Но как же отличить живую фигуру от обычной шоколадки? – недоумевал я.
Безухий заяц посмотрел на меня с лёгким презрением.
– До чего же вы, люди, недогадливы! Как вы отличаете живое от неживого? Для начала надо убедиться, что кондитерское изделие не шевелится, не моргает глазами и не разговаривает. Ведь это проще простого!
– Но тот, который, извините, отъел Вам уши, должно быть, ничего не знал о вишенке и просто не заметил, что Вы шевелитесь, – предположил я.
Иван Кузьмич слегка призадумался.
– Пожалуй, вы правы, – вздохнул он. – Когда этот человек грубо схватил меня и порвал мой концертный костюм из фольги, я, честно говоря, впал в ступор от страха. Все члены мои онемели, как будто я подвергся заморозке. Я смог пересилить себя и предпринял попытку вырваться, но только после того, как лишился ушей. Человек испугался и швырнул меня под стол.
– Ну, вот видите! Если бы Вы раньше дёрнулись, то и уши были бы целы, и костюмчик.
Шоколадный заяц снова вздохнул.
– Теперь уж ничего не изменишь. Как говорится, знал бы заранее – подстелил бы сладкой соломки! Но теперь всё позади, утром я буду дома, там меня подлечат, отольют в формочку новые уши. Хорошо, что сейчас полнолуние, и я успел попасть на поезд.
– Как же Вам удалось выбраться? – спросил я.
– Достаточно просто, – объяснил Иван Кузьмич. – Я долго лежал под столом. Потом пришла уборщица, вымела меня веником и вместе с другим мусором бросила в корзину. Потом корзину вынесли на помойку и вывалили её содержимое в мусорный контейнер. Мне удалось выбраться наверх из-под завала. Я сидел на краю контейнера и горько плакал. Была ночь, ярко светила луна. Вдруг мне послышалось, что меня кто-то зовёт. Я поднял глаза и увидел лунного зайца. «Эй, братишка, поезд отходит через полчаса!» – сообщил он, направив на меня луч лунного света. Мне было всё равно, куда ехать. Уличные коты проводили меня до вокзала в парке Митрофанова, и там я с радостью узнал, что могу вернуться домой.
–– Да уж, натерпелись Вы лиха! – посочувствовал я. Ничего себе история! Надо будет записать всё, пока не забыл. Иван Кузьмич начал рассказывать мне ещё про сладкий город и его жителей, про Лимонадную реку и Карамельные сады, про пряничные домики и стада марципановых барашков, про кондитерскую школу и фонтан на Театральной площади, про стадион с зелёным мармеладным полем…   
Поезд мерно покачивало, и я заснул, не дослушав моего попутчика до конца.
Когда я проснулся, полка моего соседа была уже пуста. За окном сиял розовый рассвет, снаружи доносились петушиные крики. Я выглянул в окно. Поезд стоял у миниатюрного вокзала с надписью «Свитбург». Приглядевшись, я понял, что здание вокзала сделано из халвы, а название станции написано шоколадом по белой глазури. За вокзалом текла река с золотистой пузырящейся жидкостью, через реку были переброшены великолепные мосты из печенья и сладкой соломки. За рекой сверкали карамельными крышами пряничные домики. Над крышами вертелись на палочках и отчаянно кукарекали разноцветные леденцовые петушки. Гора, у подножия которой был расположен город, искрилась в утренних лучах сахарной вершиной. По зелёному мармеладному склону, как клочки сахарной ваты, разгуливали маленькие барашки.
– Какая сказочная картина! – восторженно воскликнул я. – Какой чудесный городок!
– Ах! – пискнул с нижней полки крот. – Как жаль, что я не могу лицезреть эту красоту!
Поезд тронулся, оставляя позади сказочный сладкий город.
Я спустился вниз. Жужу спала, тяжело дыша и поскуливая. Нос у неё был горячий.
– Скоро ли собачья остановка? – спросил я у проводницы, выйдя в коридор.
– Сначала Медвежья Падь, потом Грязи, дальше Радужная Долина, и за ней – Страна Гончих Псов. К полудню доберёмся.
– Нет ли в поезде ветеринара? Моей подруге, похоже, совсем плохо.
– Сейчас объявлю по громкой связи, – забеспокоилась кенгуру. – И сообщу на станцию, чтобы прислали карету скорой помощи.
Вскоре из соседнего вагона подошёл доктор – важный длинноногий аист с надетым на клюв старомодным пенсне. Пощупав пульс Жужу, он озабоченно покачал маленькой головкой.
– Требуется срочная госпитализация, – заявил он. – Весьма неразумно было отправляться в путь в таком состоянии. Вот, дайте ей пока аспирину.
Жужу послушно проглотила таблетку и снова впала в забытьё.
– Ничего, – сказал аист. – Организм молодой, крепкий. Выдержит. Только постарайтесь не шуметь, пожалуйста.
Я пересел на полку к кроту, благо места было достаточно. Проводница принесла чай, и мы стали завтракать. Я ел припасённый бутерброд с копчёной колбасой и сыром, а крот достал ланч-бокс размером со спичечный коробок.  Едва он открыл этот коробок, как оттуда полезли во все стороны жирные червяки и личинки. Я отшатнулся от столика и чуть было не подавился своей булочкой.
– Предупреждать надо! – задыхаясь от отвращения, прошептал я.
– Простите! Извините! Я сейчас всё приберу! – виновато пропищал крот. Ноздри его раздулись, волоски на бархатном носу хищно зашевелились. С невероятной для слепого существа ловкостью он начал хватать расползающихся по столу червяков и отправлять их себе в рот. Воздух в купе наполнился чавканьем и хрустом.
– Вы бы поаккуратнее как-нибудь! – сделал я ему замечание, не скрывая своей брезгливости.
– Прошу прощения! Тысяча извинений! Не могу! Вкусно очень! – пищал крот отвратительным дискантом.
Мне страстно захотелось пришлёпнуть маленького обжору ладонью и одним махом прекратить это безобразие, но я сдержался. У всех свои недостатки, надо быть терпимее к окружающим.
Я вышел из купе в коридор и встал у окна, разглядывая мелькающие за окном пейзажи. Некоторое время после Свитбурга за окном был сплошной туман, в котором ничего не было видно, теперь же поезд мчался по лесу. Лес был дремучий, ёлки и сосны стояли вдоль дороги стеной, сплетаясь ветвями, как будто обнявшись, словно не хотели никого пускать в свои владения. Солнечные лучи почти не проникали сквозь эту стену, казалось, что снова наступили сумерки.
– Медвежья Падь! – сообщила проводница. – Готовьтесь на выход!
Медведь с аккордеоном неловко вывалился из купе.
– Спасибо, лапочка, за привет – за ласку, за чай – за сахарок! – обратился он к проводнице. – Прости, если что не так!
– Всё нормально, дядя Гималай! – отвечала кенгуру. – Удачных Вам гастролей!
– Что ты, милочка! Нельзя желать артисту удачи! – возмутился медведь.
– А как же? – растерялась кенгуру.
– Надо сказать «сломай ногу» или « иди ты в пасть волка»! – объяснил  Гималай.
– Ну, тогда идите в пасть волка!– весело пожелала проводница.
– Чтоб он сдох! – радостно ответил медведь, выходя из вагона. На узенькой площадке среди хвойных зарослей артиста уже встречали поклонники его таланта – косматые бурые медведи с букетами цветов и горшками мёда.
Тоже мог бы быть неплохой сюжет. Я пожалел, что не оказался в одном купе с дядей Гималаем. Наверняка он много гастролировал по свету, и ему было что порассказать. Не то что этот крот – неприятный маленький зверёк.
Поезд тронулся. Я вернулся в купе. Крот к тому времени успел разобраться со своим завтраком. На столе было чисто.
– Вы не сердитесь на меня? О, я так неловок! – заискивающе пискнул крот. В зубах у него застрял кусочек лилового дождевого червяка.
– Ничего страшного, – буркнул я, влезая на верхнюю полку. Сидеть рядом с кротом совсем не хотелось.
– Мне так тревожно в этом большом мире! – пожаловался крот. – У нас под землёй совсем другие порядки. Там, в подземных ходах, прорытых в мягкой почве нашим трудолюбивым народом, так уютно и тепло! Наши кладовые полны запасов, жирные черви лежат в них штабелями. Знаете, мы откусываем червям головы, чтобы обездвижить.
– Давайте без подробностей! – попросил я.
– Ах, простите! – пискнул крот. – Я совершенно не знаком с вашим рационом! Мы, кроты, традиционно питаемся червями! В день мы должны съедать половину своего веса. То есть, если мой нынешний вес около 80 граммов, то мне необходимо 40 граммов червяков.
– Хватит уже про червяков! – разозлился я. – Что же Вам не сиделось в своей норе, раз там такие комфортные условия?
– Мои родственники тоже отказались меня понимать! – посетовал крот. – «Куда ты едешь, неразумный, зачем?!» – смешно сморщив нос, передразнил он кого-то из своего кротовьего семейства. –  Все привыкли жить во мраке, никто не стремится к свету! Изменить образ жизни нелегко. Новизна всегда пугает.
– Как же Вы-то решились на такой подвиг?
– Случай, просто счастливый случай! Группа туристов отдыхала на лесной опушке рядом с моей норой. Я только что выбрался на поверхность из своего кротового холмика и подслушал их разговор. Это были художники-пейзажисты. Они говорили о картинах, о кисточках и красках, о том, как правильно смешивать цвета. Для меня их беседа была непонятна, но с каким чувством они обсуждали свою работу, с каким вдохновением! Как они восхищались окружающей природой, игрой света и тени, блеском солнца! Я не мог остаться равнодушным, странные чувства овладели моим сознанием. Они постоянно повторяли слово «красота». Это слово засело у меня в голове. Как будто я неосторожно ухватил муравья и тот укусил меня за язык. «Красота, красота, красота!» Я всё время повторял это новое слово. Что же это такое? Что значит «цветовая гамма», «перспектива», «композиция»? Я догадался, что всё это как-то связано со зрением. Ведь я, вопреки бытующему среди людей мнению, всё же не совсем слеп: различаю свет и темноту, могу фиксировать глазами движение предметов, распознавать большие объекты в ограниченном радиусе. Прежде мне было вполне достаточно этого. Но художники смутили меня. Оказывается, окружающий мир гораздо богаче и интереснее, чем может представить себе скромный подземный житель! Как же так?! Почему я должен быть лишён радости познать этот мир во всём его великолепии? Разве это справедливо?
– Зато у Вас больше развиты обоняние и осязание, – возразил я. – У людей эти чувства несравнимо слабее!
Крот усмехнулся, волоски на его носу встали торчком.
– Хотите поменяться? Вы мне – своё зрение, а я Вам – своё обоняние и осязание в придачу!
– Нет уж, увольте! – категорически отказался я от такого «заманчивого» предложения.
– Вот видите! – вздохнул крот. – Конечно, можно вполне благополучно оставаться в темной кротовой норе, и даже быть счастливым. Но как тогда познать красоту?
А ведь этот маленький плюшевый зверёк вовсе не так прост, как я представлял! Чувства крота были столь глубоки, а слова столь искренни, что я неожиданно для себя проникся к нему огромным уважением.
– Тяжело Вам было, наверное, добираться до вокзала? – предположил я.
– Представьте себе, вовсе нет! – рассмеялся крот. – Судьба и счастливый случай всегда приходят на помощь тем, кто стремится к своей мечте! Роя очередную нору, я внезапно обнаружил клад! Это была потерянная кем-то серебряная брошь. То есть, мне Серафима сказала потом, что это именно брошь. Серафима – это сорока, у неё гнездо неподалёку от наших тоннелей. Такая балаболка, такая сплетница! Куда она только не летала, чего только не рассказывала! Всё про всех знает, ну, и её тоже все знают. Она давным-давно уже растрезвонила по всем окрестностям о лунном поезде. Так вот, я ей отдал эту самую брошь, а она отнесла меня на вокзал.
– Не страшно было лететь? – спросил я, удивляясь отваге маленького зверька.
– Вовсе нет, – ответил крот. – Я же не видел ничего. Только ждать пришлось долго, сороки ведь по ночам не летают, она меня заранее на вокзал доставила. До полночи просидел под лавкой.
Мне даже стало немного стыдно за то, что я так пренебрежительно отнёсся к своему маленькому попутчику. В крохотном теле крота скрывались огромная сила воли и великая жажда познания. Он, нимало не колеблясь, стремился к своей цели. А я, такой большой, сильный и зрячий, так долго сомневался, стоит ли мне отправляться в сказочное путешествие. Хотя, если взглянуть с другой стороны, необдуманные поступки тоже ни к чему хорошему не ведут. Случай с Иваном Кузьмичом – тому подтверждение. Так что, всё индивидуально. В такие судьбоносные моменты я бы всё-таки рекомендовал подумать, взвесить все «за» и «против». Хотя если поставленная цель благородна, и мечта ваша того стоит – надо рисковать…
Мои философские размышления прервал пронзительный визг свиньи:
– Грязи-и-и! Грязи-и-и-и!
Я выглянул в окно и увидел огромное пространство, покрытое грязью. Целое море грязи. Чёрные, фиолетовые, коричневые грязевые озёра с сиротливо торчащими между ними островками суши. В этих озёрах принимали грязевые ванны разные животные: свиньи, бегемоты, тапиры, ещё кто-то… Различить, кто есть кто, было практически невозможно, так они были перепачканы. Можно было лишь догадаться, сопоставив размеры, что вот это, например –  кабан, а там, вроде бы, бегемотиха с бегемотиком.
Поезд притормозил, и наш вагон остановился прямо посреди огромной лужи, поверхность которой была покрыта сине-зелёной ряской.
Проводница открыла дверь, и в нос ударил едкий запах сероводорода.
 – Ай-яй! – в ужасе пискнул крот. – Куда нас привезли?
Жужу с головой спряталась под одеяло.
– Придётся потерпеть пару минут, – закрывая мордочку платком, сказала кенгуру, отходя подальше от выхода. – Ничего не поделаешь, раз билет выдан, пассажира надо доставить по назначению.
Свинья, радостно визжа, выскочила из своего купе и, разогнавшись по коридору, грузной «ласточкой» сиганула с подножки вагона в зловонное озерцо. Раздался громкий хлопок, от падения свиной туши грязь выплеснулась из берегов и заляпала снаружи все окна. Закон Архимеда, как видно, действует даже в сказке.
Поезд поспешно тронулся, как будто сам хотел поскорее покинуть это нечистое место. За окнами, сплошь залитыми густой жирной грязью, раздавался довольный визг. Какие, всё-таки, разные мечты существуют в этом мире! Для свиней, например, нет большего наслаждения, чем искупаться в луже! Нет, не понять нам друг друга!
В вагоне стало темно, пришлось включать свет.
– Ничего, скоро войдём в грозовое облако, отмоемся! – успокоила пассажиров проводница. – А Вы готовьтесь, следующая остановка – Ваша, – сообщила она кроту. Тот заволновался, заёрзал от нетерпения.
Послышались дальние раскаты грома.
– Гроза близится, прячьтесь все! – запищал крот, лихорадочно ощупывая своей тростью окружающее пространство. Я спустился с полки и легонько дотронулся до его бархатистой шкурки.
– Не надо бояться, никакой опасности нет!
Он доверчиво ухватился за мой палец.
– Ах, простите! Привычка! А знаете, бывают такие страшные ливни, когда потоки воды заливают наши тоннели. Представьте себе, некоторые наводнения не обходятся без жертв!
Я представил этот ужас и крепче сжал двумя пальцами его маленькую мозолистую ладошку.
По крыше вагона застучал дождь, струи воды потекли по стёклам, смывая грязь. Гром гремел всё сильнее, угрожающе сверкали молнии. Чудесный поезд мчался сквозь грозу. Это было потрясающе!
Но вот ливень прекратился, и в свежевымытом окне открылась панорама великолепной зелёной долины, сверкающей под лучами солнца. Ветер уносил грозовую тучу к горизонту, а над долиной, как парадные арки волшебных дворцов, сияли многочисленные радуги.
Крот внезапно отпустил мой палец, удивлённо вскинул голову и снял очки. Маленькие глазки его, почти невидимые в шёрстке, заблестели, отражая солнечный свет.
– Я вижу! – робко пропищал он, сам не веря себе. – Я вижу! – воскликнул он уже громче. – Какая красота! Какое счастье!
Из крохотных глазок, как солнечные искры, брызнули слёзы.
– Стоянка две минуты! – поторопила крота проводница.
– Прощайте, мой друг! – сквозь слёзы пропищал крот, пожимая мой палец. – Рад был путешествовать вместе с Вами! Надеюсь, ещё свидимся! Приезжайте к нам в Долину! Видите, как здесь красиво!
 – Постараюсь как-нибудь, – ответил я, сам чуть не прослезившись.
Я проводил его до выхода. Попрощавшись с кенгуру, крот ловко спустился по ступенькам и побежал по траве навстречу радуге, фальшиво распевая тонким голосом известную оперную арию:
– Чудный дар природы вечной,                Дар священный и святой,                В нём источник бесконечный                Любованья красотой…!
Я видел, как он, размахнувшись, отшвырнул подальше свою ставшую ненужной трость, после чего скрылся в густой траве.
Глава 5. Непредвиденные неприятности, или к чему приводит нарушение правил
– Через полчаса будем в Стране Гончих Псов, – предупредила кенгуру. – Будите свою приятельницу.
Я заглянул под одеяло.
– Жужу, как ты?
– Но-гав! болит! – простонала она жалобно. – Наверное, гав!-грена!
– Не говори глупостей! – прикрикнул на неё я. – Держись! Сейчас приедем, врачи тебя уже ждут.
Вокзал, на который мы прибыли, напоминал собой большую собачью будку с круглым входным отверстием, чернеющим посередине. Справа и слева от вокзала высился забор из металлической сетки. За забором виднелись городские постройки, также напоминающие будки, без окон и с круглыми входами.
Пройти в город можно было только через чёрную дыру вокзала. Почему-то это место мне сразу не понравилось.
На перроне дежурил ротвейлер в синей жилетке с погонами сержанта и в полицейской фуражке.
– Здррр-гав!-вия желаю! – рявкнул он, подойдя к нашему вагону. – Здесь больная собака? Санитары ждут на при-гавк!-зальной площади!
Жужу попыталась спуститься по ступенькам самостоятельно, но поджала ногу и заскулила от боли.
– Я тебя отнесу! – сказал я и вышел на перрон.
– Нет-нет! – проводница попыталась остановить меня. – Это нельзя! Категорически нельзя!
– Я успею! – заверил я, хватая Жужу на руки. – Туда и обратно!
– Нет-нет, вернитесь! Вы не понимаете! – испуганно кричала проводница мне вслед, но я уже нёс собаку к вокзалу. Ротвейлер-полисмен, шумно сопя, семенил рядом, переваливаясь на крепких кривых лапах.
Мы вошли в чёрное отверстие и, пройдя через слабо освещённый зал с разбросанными по полу войлочными ковриками и собачьими мисками, вышли через такое же отверстие с другой стороны и оказались на привокзальной площади. Здесь Жужу ожидали запряжённые в тележку две лайки в белых распашонках и марлевых намордниках, очевидно, санитары.
Я положил собаку на тележку, прикрыл её одеялом.
– Ну, пока, дорогая! Поправляйся поскорей и возвращайся домой!
– Спасибо! – Жужу лизнула мне руку. – До скоро-гав! свидания!
– Ну что, поехали? – спросила одна лайка другую. Та молча кивнула.
– Минуточку! – вмешался вдруг ротвейлер. – А где его по-гав!-док и наррручники? – обратился он к Жужу.
– Какой ещё поводок? – не поняла она.
– То есть как? – удивился полицейский. – Это же Ваш чело-гавк? Почему он без поводка и наручникав!?
– Это мой друг! – возмутилась Жужу.
Ротвейлер насупился.
– Непорррядок! Что ж, поскольку Вы больны, я сделаю исключение и не буду Вас штррр-гав!-фовать. А друга Вашего пррридётся пока про-гав!-дить в приёмник.
Я опешил от неожиданности.
– Какой ещё приёмник? У меня поезд!
– Молчать! – рявкнул сержант, показав страшные зубы. Ловко вынув из кармана верёвку, он набросил мне на шею петлю.
– Что Вы делаете?! Отпустите его! – взмолилась Жужу, но полицейский дал санитарам сигнал, и те, залившись весёлым лаем, рванули с места в карьер, увозя мою подругу.
Я инстинктивно попытался освободиться от удавки, но пёс сбил меня с ног и придавил к земле широкими сильными лапами.
– Господин полицейский, я на поезд опаздываю! – попытался я объяснить ему ещё раз, но тщетно. Сопротивляться дальше не имело смысла, собакевич был явно сильнее. Держа верёвку в зубах, он повёл меня через площадь в какой-то переулок. За спиной послышался гудок уходящего поезда.
Всё произошло так неожиданно, что я совершенно растерялся и не знал, что делать. Мой поезд ушёл, и я остался в собачьем городе совершенно один, без какой-либо поддержки! В таких ситуациях главное – сохранять спокойствие и ясность ума. Легко сказать! Сердце моё бешено колотилось от волнения, мысли путались. Как в тумане, я послушно шёл за четвероногим сержантом по узенькой улочке.
Вокруг громоздились почти не отличающиеся друг от друга серые дома без окон, похожие на будки, ничто не привлекало особого внимания. Некоторые дома-будки были двух- и трёхэтажные, с лестницами и крылечками. Очевидно, эти хоромы принадлежали особо зажиточным псам. Улица была вымощена булыжником, кое-где возле домов росли развесистые лопухи и «собачьи розы», как по-простому называют мальвы. На верёвках, протянутых над дорогой между домами, сушилось бельё. Мой низенький конвоир проходил под ними свободно, я же, периодически забывая пригнуться, утыкался носом то в мокрую наволочку, то в какую-нибудь собачью попонку.
Местные жители – псы всех пород и мастей – недобро поглядывали на меня со своих крылечек и балконов. Некоторые угрожающе скалили зубы и рычали. Несколько щенков-подростков преследовали нас, визгливо лая и норовя укусить меня за ногу.
– Чело-гавк! Чело-гавк! На двух тоненьких но-гавк! – весело выкрикивали они обидную дразнилку.
Ротвейлер-полисмен, обернувшись, так рявкнул на хулиганов, что их как ветром сдуло.
В конце улицы высился забор из металлической сетки, такой же, как на вокзале. За забором находилось длинное здание под жестяной крышей. Иначе как сараем это сооружение я бы не назвал. У ворот в маленькой будке сидел дежурный – пёс непонятной породы, то ли мопс, то ли шарпей, очень ухоженный и упитанный. Щёки его лоснились.
– Здоро-гав!, Фердинандыч! – поприветствовал дежурного полицейский. – Вот, принимай питомцав!
Фердинандыч критически оглядел меня из-под нависших бровей.
– Кличка? – осведомился он, открывая толстый журнал для записи.
– У людей не клички, а имена! – возмущённо возразил я.
Мопс-шарпей усмехнулся презрительно:
– Это в гав!-шем мире так считают. А здесь, пррредставьте, всё наоборррот! Спраши-гав!-ю ещё ррраз: кличка?
Я оскорблённо отвернулся.
– Фу-ты ну-ты, какой стррроптивый! – воскликнул дежурный. – Ну, и как мне его записы-гавть!? – обратился он к полицейскому.
– Пиши Гав!-дёныш! – немного подумав, сказал тот. – Самое для него подходящее прозвище!
– И надолгав! он к нам? – недовольно спросил дежурный.
– Хозяйкав! в больнице, думаю, недели на две, – предположил сержант.
– Вы ей сообщите, что если не заберррёт своего челогав!ка вовремя, пррридётся его усыпить!
– Сообщу, если не забуду! – пообещал полицейский, передал дежурному поводок  и, неловко отдав честь кривой лапой, откланялся.
Мопс-шарпей, вздохнув, вылез из маленькой будки и повёл меня в здание, похожее на сарай.
– Это что значит – «усыпить»? – переспросил я, надеясь, что мне просто послышалось.
– Да это мы с сержантом пошутили! – как-то недобро хихикнул пёс. – Это наш собачий юморрр-гав!
Холодок пробежал у меня по спине. Надо же было попасть в такую переделку!
Навстречу мне из круглого отверстия приёмника вышла очень красивая собака колли в пушистом воротнике. Она вела на поводке небритого волосатого мужика в наручниках. Тот упирался изо всех сил, но колли была настойчива:
– Не упрррямься, Казик! Пойдём в парррикмахерскую, пррриведём тебя в поррряд-гавк!
– Не хочу в парикмахерскую! – во всю силу своих лёгких вопил Казик. – Всё равно сбегу!
От его воплей мне стало совсем плохо. В глазах потемнело, в ушах раздался звон. Жужу, спаси меня!
Дежурный втолкнул меня в помещение, напоминающее клетку в зоопарке, снял с шеи верёвку и закрыл за мной дверь. Я увидел в углу металлическую кровать и рухнул на неё почти без сознания.
Понемногу застилавший глаза туман рассеялся, шум в ушах прекратился, и  я начал приходить в себя.
«Только не паниковать! – повторял я, вглядываясь в зловещий полумрак. – Из любой самой безвыходной ситуации должен найтись выход. Тем более в сказке!»
Вообще, перед тем, как начать писать что-то новое, не мешало бы составить план будущего сочинения. Иначе сюжет может завести вас совсем не туда, куда бы вам хотелось.
Я осмотрел место своего заключения. Это было квадратное помещение с низким потолком и без окон, только под потолком светилась маленькая щёлка. Одну из стен заменяла решётка из толстых металлических прутьев с тяжёлой дверью. За нею был длинный коридор, в который выходили несколько таких же камер. Похоже, все они были пусты, потому что оттуда не доносилось ни звука. Всё это очень смахивало на тюрьму, хотя здесь было довольно чисто и тепло. На кровати было свежее бельё, на полу лежал мягкий коврик, на коврике стояли тапочки. В камере были также стол и стул. Вся мебель была крепко привинчена к полу. Пошарив по стенке, я нащупал выключатель и зажёг верхний свет. Сразу стало как-то поспокойнее. Осмотревшись как следует, я обнаружил также рукомойник и полку с книгами. Я машинально перебрал маленькую библиотеку. «Белый Клык», «Белый Бим Чёрное Ухо», «Джульбарс» – сплошь книги о собаках. Что ж, книги хорошие, почитаю на досуге. Жаль, что ноутбук мой уехал вместе с поездом, и я не смогу ничего записать из своих впечатлений.
Я снова прилёг на кровать, пытаясь собраться с мыслями. Конечно, надо надеяться на то, что Жужу, поправившись, вызволит меня отсюда. Но что если нет? Я ведь не знаю, каково её реальное состояние, как долго ей придётся лечиться! Насколько хороши собачьи доктора? А вдруг что-то пойдёт не так и она умрёт?! От такого жуткого предположения у меня внутри опять всё похолодело. Нет-нет, надо думать о хорошем, ведь это сказка.
Из коридора донёсся дребезжащий металлический звук, и за решёткой появилась двухъярусная тележка на колёсиках со стоящими на ней кастрюлями и чайником. Тележку толкала перед собой идущая на задних лапах кучерявая псина в фартуке и поварском колпаке.
– Обед! – сообщила она, постучав половником по собачьей миске.
Наполнив миску дымящимся варевом, раздатчица протянула её мне через отверстие между прутьями.
– Пррриятно-гав! гав!-петита, гав!-лубчик!– пролаяла она, весело осклабившись.
В миске была овсяная каша и две сардельки. К ним полагались также кусок чёрного хлеба и кружка с компотом из сухофруктов. Вполне себе собачья еда.
– А ложка с вилкой где? – осведомился я. – Или прикажете лакать?
Кудрявая собака недовольно сморщила нос и протянула мне ложку, больше похожую на рожок для обуви.
– Мы, собаки, как-то научились обхав!-диться без этих излишеств! – надменно произнесла она. – А вилки во-гав!-ще не положены! Они предст-гав!-ляют опасность!
Резко махнув хвостом, раздатчица отправилась дальше по коридору.
– Приятного гав!-петита! – пожелала она ещё кому-то. Значит, я здесь не один.
Я заставил себя поесть. Нельзя терять силы, ведь неизвестно, как всё повернётся дальше.
Раздатчица собрала миски (я насчитал семь штук) и удалилась, приказав:
– Всем спать! И чтоб ни звук-ав! Тихий час!
Хлопнула дверь в конце коридора, и воцарилась тишина. Я подошёл к решётке.
– Эй, люди, кто тут есть, откликнитесь! – позвал я вполголоса. Никто не отвечал, лишь слышалось сопение из соседней камеры.
Я позвал ещё раз.
– Люди, ау!
 – Не мешайте спать, пожалуйста! – недовольно ответил кто-то из клетки напротив. – Здесь нет людей, только домашние питомцы.
Я внимательно пригляделся и увидел зелёную ящерицу-игуану. Помещение, в котором она содержалась, было явно велико для неё, поэтому неудивительно, что я не заметил её сразу.
– И кто же здесь обитает кроме Вас? – спросил я у ящерицы.
– Обычные домашние животные: крыса, пара хомяков. Какой-то чудак сдал кота. Это ж надо было додуматься – псу завести кота! На что он надеялся? Не справился с воспитанием. Полная безответственность! И куда теперь, скажите на милость, пристроить этого кота?
– А Вас - то почему сдали? – поинтересовался я. 
– Я здесь временно! – обиделась ящерица. – Хозяева вернутся из отпуска и заберут меня!
– Как же! – ехидно хихикнул чей-то голосок сбоку (наверное, это была крыса). – Уже и думать про тебя забыли!
– Не смей так говорить о моих хозяевах! – разозлилась ящерица, и они с крысой вступили в долгую перепалку.
– Послушайте, хватит ссориться! – попытался я успокоить своих скандальных соседей, но тщетно. Крыса и ящерица пролезли между прутьями клеток в коридор и продолжили словесную дуэль. Дело чуть было не дошло до драки. Ну и компания мне попалась!
На счастье, открылась входная дверь, и спорщицы быстро юркнули каждая в свою камеру. По коридору прошёл уже знакомый мне Казик, побритый и подстриженный под машинку. Его сопровождали красивая колли, по-видимому, хозяйка Казика, и Фердинандыч.
Колли сняла со своего питомца наручники и, встав на задние лапы, ласково потрепала его по щеке.
– Веди себя хорошо, мальчик! В гав!-торник я тебя зав!-беру, поедем в новый дом!
– Сама езжай!– грубо отвечал Казик.
– Ах ты шалун! – деланно улыбнулась хозяйка. – Фердинандыч, Вы уж, пожалуйста, будьте к нему повним-ав!-тельнее! Видите, нерррвная система подррр-ав!-строена!
Колли достала из сумочки белую сахарную кость и протянула её охраннику. Фердинандыч с удовольствием принял подарок.
– Будьте уверррены, Рррегина Полкановна!
Казика заперли в камере рядом с ящерицей. Он уселся на стул и обхватил руками обритую голову. Убедившись, что собаки ушли и закрыли за собой дверь, я подошёл к решётке и тихонько свистнул. Мой товарищ по несчастью встрепенулся и также подошёл к решётке.
– Нашего полку прибыло! Здорово, дружище! – радостно обратился он ко мне. – Ну, теперь держитесь, блохастые! – и он добавил парочку проклятий в адрес наших тюремщиков.
– Немедленно прекратите крамольные речи! – возмутилась игуана. – Как Вам не стыдно! Наши благодетели всё делают для того, чтобы питомцам жилось хорошо. Кормят нас, заботятся! Вот возьму и расскажу всё Фердинандычу!
Казик прижал палец к губам:
– Кругом шпионы! Поговорим на прогулке.
После тихого часа всех обитателей приюта вывели во двор, огороженный высокой сеткой. Заключённых было немного: уже знакомые мне крыса и ящерица, два совершенно одинаковых хомяка, кот со злыми глазами, обутый в тапочки из опасения, что он сможет перелезть через забор, мы с Казиком и некое существо непонятной принадлежности, всё покрытое длинной зеленоватой шерстью, с витыми бараньими рогами и лошадиным хвостом.
– Это ещё кто такой? – удивился я.
– Это Мох, – пояснил Казик. – Он из другой сказки. Очевидно, автор перепутал страницы. Так бывает, когда работаешь одновременно над несколькими произведениями. Эти современные писатели штампуют свои опусы, как будто блины выпекают. О литературной ценности повествования уже никто не заботится, лишь бы объём побольше, да тираж посолидней. Читатель нынче невзыскательный, всё проглотит. Была бы реклама!
– Вам-то откуда это известно? – спросил я.
– Я – литературный критик! – гордо произнёс мой собеседник. – Казимир Водолейкин. Не слыхали?
Ещё бы не слышать! Тот самый Водолейкин, который разгромил мою последнюю работу! В самой грубой и некорректной форме. Вот ведь свела судьба!
Я отрицательно покачал головой, решив не выдавать себя. Казимир продолжил:
– Вот недавно имел сомнительное удовольствие ознакомиться с трудами некоего господина, возомнившего себя детским писателем! – и он назвал мою фамилию. – Ну просто бред сивой кобылы! Будь у меня дети, строжайше запретил бы им читать эту гадость! Не знаете такого?
Я снова покачал головой.
– Как же Вас угораздило попасть сюда? – спросил я, чтобы переменить тему.
– Сам не пойму! – пожал плечами Водолейкин. – Никому плохого не делал, всегда старался быть объективным. Впрочем, есть у меня подозрение на одну писательницу. С виду такая благообразная старушенция – божий одуванчик. В жанре мистики рассказики сочиняет. Что там ещё можно придумать, давно всё написано и переписано по сто раз. Я ей так и сказал, мол, Вы, мадам, занимаетесь чушью собачьей. Ну, прибавил пару крепких выражений. А она мне ответила, что я скоро узнаю на собственной шкуре, что значит «чушь собачья». На следующий день вышел в парк погулять, а там эта собака колли, красивая такая, ходит одна. Я её подозвал, хотел колбаской угостить. Вдруг подул сильный ветер, потемнело всё вокруг. Не успел опомниться, как оказался в наручниках и на поводке. Точно, заколдовала старая ведьма!
– Да, опасная у Вас профессия! – посочувствовал я заколдованному критику. Впрочем, только из вежливости. В другой раз подумает хорошенько, прежде чем высмеивать кого-нибудь. И выражения будет выбирать, особенно когда беседует с дамой.
Я не стал признаваться Водолейкину, что пишу сказки. Иначе мы могли бы поссориться, а в сложившейся ситуации это было ни к чему. Сказал, что просто путешествовал и отстал от поезда. Мы вдвоём присели на лавочку и стали обдумывать план побега.
– Подкоп делать долго и тяжело, – вздохнул Водолейкин. – Я уже пробовал. Отодрал доски от пола и ложкой землю ковырял. Грунт твёрдый, год уйдёт, не меньше. А бежать надо сейчас. Хозяйка моя, Регина, будь она неладна, новый дом купила, не дом, а замок, ограда каменная. Оттуда точно не выбраться.
– Что же Вы намерены предпринять? – спросил я.
– Теперь-то нас двое, – с надеждой в голосе сказал Казимир. – Неужели мы не справимся с тупыми псами? Послушайте, скоро конец недели. По субботам наши охранники традиционно играют в мяч со сторожами колбасного цеха, расположенного тут поблизости. Играют на площадке вон в том скверике. Иногда так увлекаются, что ничего вокруг не видят. Бывает, что мячик застревает в ветвях деревьев. В прошлый раз Фердинандыч взял меня с собой на игру, чтобы доставать мяч – самим-то им на дерево не влезть! Наручники не надевали, в нарушение инструкции. Надо как-то это использовать!
Мы договорились, что будем помогать друг другу.
Прогулка закончилась, нас снова отвели в клетки. Подали ужин – гороховое пюре с символическим кусочком мяса и отвратительный овсяный кисель серого цвета, совершенно несладкий. Да, с таким меню быстро сбросишь вес!
Кое-как впихнув в себя пюре и кисель, я взял одну из книг о собаках и лёг на кровать, чтобы почитать и отвлечься от тревожных мыслей.
Обитатели приюта занимались своими делами. Крыса и хомяки пролезли через прутья, собрались в клетке ящерицы и играли там в фанты на желания. Игуане почему-то доставалось больше всех. Ей приходилось кукарекать, декламировать Бродского и бегать по коридору с низкого старта. Всё это выглядело довольно забавно, я даже на время отложил книгу, чтобы понаблюдать за весёлой вознёй.
Странное существо за стеной шумно пыхтело.
Казимир Водолейкин сидел за столом и что-то писал.
– Эй! – окликнул я его. – Где Вы взяли бумагу и ручку?
– В письменном столе, – сообщил он. – Там целая стопка была.
Я заглянул в ящик своего стола и тоже обнаружил несколько чистых бумажных листов. Была и ручка, но стержень высох.
– Казимир, у Вас не будет запасной ручки? – спросил я.
Тот посмотрел на меня недобрым взглядом.
– А Вам-то зачем? Может быть, Вы тоже писатель? Вы ведь ничего не рассказали о себе!
– Да нет, что Вы! – соврал я. – Просто хочу написать письмо моей подруге Жужу, чтобы забрала меня поскорее.
– Не вздумайте становиться писателем! – предостерёг меня Водолейкин. – Их и так пруд пруди! Знаете, жизненный опыт и испытанные Вами приключения – ещё не повод, чтобы бумагу марать! Здесь, батенька, талант нужен, а он не каждому даётся!
Я заверил строгого критика, что никогда и ни за что не стану марать бумагу. Казимир подозвал одного из хомяков, и тот передал мне ручку.
На душе сразу стало легче. Теперь я смогу записать кое-что из своих впечатлений. Я сел за стол и положил перед собой чистый лист.
– Отбой! – раздался голос Фердинандыча и свет во всех камерах погас. Только в коридоре тускло горела синяя лампочка. Ничего другого не оставалось, как лечь спать.
Глава 6. Забытые мысли приходят на помощь
Уснуть было совершенно невозможно. Сначала игуана беспрерывно чихала,  жаловалась на холод и требовала включить обогреватель, а когда она добилась своего и успокоилась, громко захрапел зелёный монстр за стеной.
Я запустил в стену ботинком. Храп на несколько минут прекратился, но вскоре возобновился с новой силой. Я накрыл голову подушкой. И кто только придумал это несуразное чудище?! Да, в чём-то прав Водолейкин: много всякой ерунды сочиняют нынешние писатели.
Внезапно в моём усталом сознании промелькнула мысль, от которой меня бросило в пот. Так ведь это же моя идея! Точно! Несколько лет назад я начал сочинять сказку о том, как некий амбициозный учёный вырастил из мхов и лишайников организм, способный принимать любой облик по воле своего создателя. Я даже написал первую главу, но потом решил, что такая тема будет сложновата для детского восприятия, и отказался от неё.
Придуманный этим учёным, а на самом деле мною, мохоподобный чудо-организм имел зелёную окраску, как и мой сосед за стеной. Правда, в моём варианте он должен был предстать в виде небольшой собаки. Но ведь сюжет должен развиваться, поэтому вполне логично, что собачка могла подрасти и перевоплотиться в кого угодно.
Потрясённый материализацией своей давно забытой фантазии, я сел на кровати. Спать больше не хотелось. Я снова взял бумагу и ручку и в тусклом свете ультрафиолетовой лампы, греющей игуану в клетке напротив, почти на ощупь начал записывать различные варианты повести о трансформирующемся зелёном чудике.
«Мох никогда не храпит», – между прочим написал я, и – о радость! – храп за стеной в тот же миг прекратился.
Я решил проверить, как будут исполняться мои пожелания.
«Утром Мох будет выглядеть как очень большой краб», – написал я и добавил: – «Будет быстро бегать и всех веселить».
Изложив на нескольких листах свои мысли, почёркав и поправив текст, я спрятал черновик в ящик и лёг наконец спать.
На следующий день я едва дождался прогулки. Всё получилось так, как было задумано! Мох превратился из барана в здоровенного зелёного краба. Размахивая страшными клешнями, он бегал по двору, пугая питомцев и охранников. Впрочем, таким грозным он только казался. На самом деле весь он был мягкий и лёгкий, как плюшевая игрушка.
Мне понравился этот эксперимент, и я решил его продолжить. На следующий день Мох преобразился в небольшого жирафа, потом – в муравьеда, а ещё через день – просто в замшелый камень, который не подавал признаков жизни. Охранники вызвали к нему доктора, который только развёл руками. Камень хотели уже убрать куда-нибудь подальше, пока не нагрянуло начальство с проверкой, но Мох неожиданно ожил и снова стал барашком.
Мне очень хотелось поговорить с Мохом, но, как я ни старался, ничего не получалось. Он понимающе смотрел на меня, кивал и подмигивал, отвечая на вопросы, выполнял разные мелкие поручения, вообще вёл себя как разумное существо, но не произносил ни слова. Очевидно, не всё в сказке зависит от воли сочинителя. Есть в ней свои законы, постичь которые непросто.
Увлёкшись своими опытами с зелёным существом, я не заметил, как подошла суббота. После обеда охранники собрались поиграть в мяч. Фердинандыч и его сменщик, чёрный терьер Бобби, прошли по коридору к камере, в которой содержался литературный критик.
– Пойдём с нами, дррружок! Будешь мячик подав!-вать, как в прррошлый ррраз,  – ласково обратился мопс к Водолейкину.
Тот картинно заупрямился.
– У меня режим! Время отдыха.
Мы с ним заранее договорились, что он будет вести себя именно так.
– Конфетку дам! – пообещал Фердинандыч.
Водолейкин не соглашался.
– Две конфетки! И сухарррик!
Казимир, насупившись, только качал головой.
– Чего же ты хочешь? – пёс, кажется, был готов на многое.
– По банке пива мне и моему другу! – выдержав паузу, потребовал Водолейкин, кивая в мою сторону. – И пусть он тоже поработает. Я вам не вассал какой-нибудь, чтобы одному за всех отдуваться!
Собаки переглянулись.
– Логично, – сказал Бобби, почесав за ухом.
– А спррр-ав!-вимся мы с двумя? – засомневался мопс. – Вдруг попыт-ав!-ются сбежать?
Терьер утвердительно кивнул бородатой мордой.
– Ежели что – ррребята –колбасники помогут. Они же – кав!-казские ав!-чарки!
– Ладно, – после непродолжительного раздумья решился Фердинандыч. – Только пива в нав!-шем городе нет. У нас зона трррез-гав!-сти! Лимонад подойдёт?
Мы с Казимиром согласились на лимонад. Собаки надели на нас поводки и вывели из клеток. Я успел свернуть и спрятать в карман свои записи.
– А меня почему не при-глав!-шаете? – раздался вдруг чей-то голос.
Фердинандыч и Бобби с удивлением посмотрели на кудрявую работницу столовой, пришедшую забрать посуду.
 – Так ты ж не играешь, Дуся!
 – Да это не я скав!-зала! – Дуся была удивлена не меньше остальных.
– Это я с вами раз-гав!-вариваю! – голос принадлежал моему зелёному
соседу. – Неужели непонятно?
Наконец-то Мох заговорил! Что же я такого сделал, чтобы это произошло? Вчера я между прочим нарисовал в уголках листа трёх собак и соединил их прямыми линиями. Получился треугольник, в центр которого я поместил слово «Мох». Наверное, это как-то связано.
Охранники подошли к камере Моха.
– Смотри-ка! – воскликнул мопс. – А ведь он – собака!
– И всегда ею был! – заявил Мох. – Я – пёс редкой породы: малахитовый шнауцер! Выпускайте меня немедленно! Не имеете права без суда и следствия собаку за решёткой держать!
– Зачем же ты притворялся так долго? – недоумевали собаки.
– В театр готовлюсь поступать, репетировал разные роли! – объяснил зелёный пёс. – Что, здорово перевоплощался? Значит, я хороший артист!
Фердинандыч начал открывать замок.
– Подожди! – попытался остановить его второй охранник. – Здесь что-то не так. А вдруг он шпион?
– Всё ррравно не имеем пррр-ав!-ва! Это дело специальных оррр-гав!-нов, ррразбираться, кто есть кто! – сердито возразил Фердинандыч, поворачивая ключ.
Мох вышел из клетки. Теперь это был симпатичный мохнатый пёс уникальной зелёной масти с очень умной мордой.
Мы вышли за пределы приюта.
– Ну, можешь идти домой! – сказал охранник Моху. – Свободен!
– Я, пожалуй, посмотрю на вашу игру. Поболею за команду, если вы не против, – попросился необычный пёс.
Мопс и терьер не возражали, и Мох отправился вместе с нами в сквер.
На площадке под натянутой сеткой уже ждали две кавказские овчарки в одинаковых красно-белых майках. Сбоку на высоком стуле сидел шпиц в бейсболке и чёрных очках. Очевидно, его пригласили судить встречу.
– Задеррржи-гав!-етесь, ррребята! – недовольно прорычал он, показывая на лапу с наручными часами.
Наши охранники извинились и, привязав меня и Казимира к дереву, отправились на площадку. Судья дал свисток, вбросил волейбольный мяч, и игра началась. Кавказские овчарки сразу повели в счёте. У них и прыжок был выше, и удар сильнее. Наши боролись самоотверженно, но превосходство колбасников было очевидно.
– Сейчас начнут филонить! – шепнул мне Водолейкин. – Будут время тянуть до свистка. Прошлый раз так же было. Несколько раз на вон тот вяз загоняли!
Действительно, Бобби как бы случайно отправил мяч прямиком на дерево, едва не сбив отдыхавшую там ворону. Испуганная птица улетела, а мяч завис в ветвях.
– Нужно сделать так, чтобы нас обоих развязали, – сказал Водолейкин. – Побежим вдвоём, авось кому-то повезёт! Вон за теми липами – оранжерея с садовым инвентарём. Если успеем туда добежать, сможем вооружиться лопатами или мотыгами и отбиться от собак.
План был рискованный, но сидеть в клетке, питаться тюремной балан-дой и ждать неизвестно чего было уже невмоготу.
Фердинандыч снял с Казимира поводок, и литературный критик полез на дерево за мячом. Видно было, что это упражнение даётся ему с трудом, ведь он был немолод и довольно грузен. Добравшись до цели, Водолейкин сделал вид, что зацепился своей курткой за сук и не может освободиться самостоятельно.
– Давай скорррее! – нетерпеливо рычали снизу овчарки.
– Не могу! – отвечал Водолейкин, судорожно дёргаясь.
Фердинандычу ничего не оставалось, как спустить с поводка и меня. Забравшись на дерево, я обнаружил, что Казик и в самом деле повис на суку. Ситуация была настолько комична, что я не мог не рассмеяться.
– Ну, что вы там застррряли! – злились овчарки, которым не терпелось выиграть этот матч.
Я подал им мяч сверху, и все четыре собаки с азартным лаем бросились в игру, забыв о нас с Казиком.
– Сейчас или никогда! – воскликнул Водолейкин. Я помог ему отцепиться, мы слезли, почти спрыгнули с дерева и во всю прыть побежали в липовую аллею. Собаки опомнились и начали преследование, когда мы уже подбегали к оранжерее. Впрочем, догнать нас было нетрудно, овчарки сделали это в несколько прыжков. За ними подбежал Бобби, и следом – совершенно запыхавшийся мопс. Прибежал и Мох, уселся в стороне, внимательно наблюдая за происходящим.
– Ах вы, коварррные челогав!ки! – задыхаясь, обиженно взлаял Фердинандыч. – Удрррать вздумали! Хав!-тайте их, дрррузья!
Но мы с Казимиром успели-таки вооружиться. Одну из овчарок, набросившуюся на меня, я огрел черенком лопаты, а вторую Водолейкин окатил пеной из огнетушителя. Пока она протирала глаза, Казик швырнул огнетушитель в Бобби и сшиб его с ног, после чего снова попытался убежать. Придя в себя, терьер и облитая овчарка бросились за ним. Я в это время боролся со своей овчаркой и мопсом, вцепившимся мне в штанину. Борьба была недолгой: черенок хрустнул в мощных челюстях собаки, и я был обезоружен. Фердинандыч, взволнованно сопя, набросил мне на шею поводок и защёлкнул наручники. При этом мои записи выпали из кармана, и разъярённый мопс разорвал их на мелкие клочки.
Прекратив бессмысленное сопротивление, я в отчаянии наблюдал, как псы догоняют Водолейкина. Шансов у него не было никаких, но критик упрямо продолжал бежать, скорее по инерции, нежели осмысленно.
И тут случилось неожиданное: Мох, доселе спокойно взиравший на происходящее, вдруг начал быстро видоизменяться и, расправив крылья, взлетел, превратившись в огромную птицу.
– Да! – воскликнул я. О такой трансформации я тоже написал в своём черновике. – Да, Мох! Лети, лети!
Крылатое существо обогнало четвероногих преследователей Водолейкина и, подхватив беглеца когтистыми лапами, взмыло с ним над кронами деревьев.
Собаки остановились и, высунув языки, с удивлением смотрели на удаляющуюся зелёную птицу.
– Домой, Мох! Неси его домой! – прокричал я вслед улетающим товарищам.
Хоть мне сегодня и не повезло, я был рад, что помог освободиться Казимиру. Ведь это произошло благодаря моей фантазии. И пусть Водолейкин не очень добр и не всегда справедлив к нам, писателям, но куда же мы без критики! Хотелось бы, чтобы она была конструктивной, но это уж кому попадёшься на язык, точнее, на кончик пера. Да и литературным критикам без писателей не прожить. Таким образом, мы дополняем и обогащаем друг друга. И нет предела совершенству!
Глава 7. Жужу –  настоящий друг!
Фердинандыч втолкнул меня в камеру, цапнув напоследок за штанину. Он был очень зол.
– Дуся! Этому ужина не давать! – приказал он. – Пусть посидит гав!-лодный и поррразмыслит о своём пав!-ведении!
Я устало опустился на кровать и осмотрел свои ноги, пострадавшие в схватке с собаками. К счастью, серьёзных прокусов не было, остались только большие синяки. Как говорится, до свадьбы заживёт.
Что же мне теперь делать? Я подумал, что если моя фантазия смогла превратить Моха в птицу, то почему бы мне не вернуть его назад, чтобы он и меня унёс как Водолейкина. Я достал из ящика последний лист бумаги, но записать свои мысли, увы, не смог: ручка была потеряна в схватке с охранниками.
– Эй, друзья! – окликнул я игуану и грызунов. – У вас не найдётся ручки или стерженька?
– Зачем они нам? – захихикали те. – Мы ведь неграмотные!
– У меня в столе была коробка с карандашами, да я их все изгрызла! – призналась крыса.
– Ах ты жадюга! – возмутились хомяки. – Что ж ты с нами-то не поделилась!
И они начали ругаться между собой. Я махнул рукой, взял книжку про Бима и лёг на кровать. Надо отвлечься и успокоиться. Всё будет хорошо, ведь сказка должна продолжаться.
Ночью я долго не мог уснуть – не позволял голодный желудок. Из камеры крысы доносился подозрительный шум, как будто работал маленький перфоратор. Похоже, острозубая готовила побег.
Моё предположение оказалось верным. Следующей ночью я подслушал разговор крысы с игуаной.
– Ты здесь уже четвёртую неделю, – убеждала подругу крыса. – Пора бы понять, что никто не придёт за тобой! Ты пропадёшь в этом приюте, ведь условия здесь совсем для тебя не подходят! Бежим вместе!
– То есть как «никто не придёт»? – не верила ящерица. – Хомяков же забрали! И меня заберут! Надо ждать и надеяться!
– Дождёшься, что тебя просто усыпят вместе с этим человеком! – свистящим шёпотом возмущалась крыса. – Он, по крайней мере, попытался бежать, хотя при его росте это сделать гораздо труднее! Тебе-то всего лишь нужно пролезть в дырку, которую я прогрызла в стене! Как можно быть такой пассивной?! Ну же, решайся!
– Нет, я останусь, – упрямо отвечала игуана.
– Что ж, счастливо оставаться! – с досадой присвистнула крыса, поняв тщетность своих уговоров. Послышалось лёгкое шуршание, и в приюте воцарилась тишина.
Слова крысы о том, что невостребованных хозяевами питомцев могут усыплять, снова разбудили в моей душе сомнения. Неужели возможна такая жестокость? А с другой стороны, разве мы, люди, не поступаем так же с братьями нашими меньшими? Книги о собаках, которые я прочитал за время своего заключения, не оставляли повода для оптимизма. Я понял, что надо быть готовым ко всему и решил бороться до последнего.
В приюте нас осталось трое: я, игуана и кот. Хладнокровная ящерица в союзники не годилась, что касается кота, то он был слишком надменен и независим. И всё же я постарался наладить с ним контакт. После нескольких дней наказания меня наконец выпустили на прогулку. Улучив момент, когда охранник отвернулся, я приблизился к коту, сидящему с угрюмым видом в тени под лавочкой, и заговорил с ним.
– Уважаемый кот, мне очень нужна Ваша помощь! Тюремщики незаконно лишили меня письменных принадлежностей, я больше не могу вести дневник. Не могли бы Вы одолжить мне какой-нибудь карандаш или фломастер? Поверьте, это и в Ваших интересах тоже.
– Да пожалуйста! – неожиданно быстро согласился кот. – Как хвост облизать! Хотите ручку – хотите карандаш! Нет проблем! Только помогите мне снять эти проклятые колодки!
Он высунул из-под лавочки свои лапы, обутые в башмаки с крепко завязанными шнурками. Я потихоньку развязал шнурки, радуясь тому, что так легко договорился с этим мрачным типом.
Избавившись от ботинок, кот в мгновение ока выскочил из-под лавочки,  опрометью кинулся к забору и вскарабкался на него с торжествующим воплем:
– Мя-а-у!!
Прозевавший беглеца Фердинандыч бросился за котом, но тот уже перескочил с забора на крышу ближайшей будки, с неё – на следующую крышу, и так далее, пока не скрылся из виду. Охранник, несколько раз подпрыгнув, так и остался стоять у забора, разинув слюнявую пасть. Осознав, что упустил ещё одного заключённого, пёс сокрушённо взвыл, а увидев кошачьи ботинки с развязанными шнурками, сразу всё понял и обрушил весь свой гнев на меня. Я снова был заперт, лишён ужина и прогулок. Бумажный листок, мою последнюю надежду, Фердинандыч показательно сожрал.
– Всё, злав!-редный челогавк! – пролаял он, закрывая клетку на замок. – Тебе кррранты!
Я провёл ужасную ночь в ожидании своей участи, и почти разуверившись в том, что у моей сказки будет хороший конец. Но утром луч солнца проник в щёлку под потолком, и надежда появилась снова. А потом за мной пришла Жужу. Почувствовав себя лучше, моя дорогая подруга сразу отпросилась из больницы. До чего же я был рад снова видеть её!
Жужу выглядела сильно похудевшей, лапа её ещё была в гипсе. У меня, наверное, тоже был не лучший вид.
– Вы что, голодом его морили? – недовольно поинтересовалась Жужу. – Я пррред-гав!-лю пррретензию вашему начальству!
Мопс начал оправдываться, говорил, что я плохо воспитан, дерзок, что с моей помощью сбежали несколько питомцев.
– Наверррное, кормили плохо, вот они и сбежав-ли! – парировала Жужу. – Нет, я этого так не остав!-лю! Если потребуется, дойду до губерррнав!-тора!
– Прошу Вас, угав!-жаемая, не губите мою карррьеру!– стал умолять Фердинандыч. – Все питомцы разбежались, не знаю, как отчитываться будем! В приюте одна ящерица, и ту пора ликвидиррр-ав!-вать! Без ррработы останусь, а у меня семья, дети!
– Не связывайся, Жужу! – вступился я за охранника. Теперь, когда моё заключение закончилось, мне вовсе не хотелось мстить служаке, который всего лишь исполнял свои обязанности. – Тебе восстанавливать здоровье надо, а не кляузы писать. Только пусть отдаст нам ящерицу, мы её тоже заберём.
– Забирайте, забирайте! – обрадовался мопс. – Только дайте ррр-ав!-списку, что пррретензий не имеете!
– Может, ещё и бла-гав!-дарность написать? – съязвила Жужу.
Фердинандыч иронии не понял.
– Буду весьма пррризнав!-телен!– подобострастно тявкнул он.
Я взял на руки игуану, совершенно равнодушную к происходящему, и посадил её за пазуху. Жужу расписалась в толстом журнале, набросила на меня поводок, и мы вышли из опостылевшего приюта.
– Ты уж прости, что так получилось! – извинилась моя подруга.
– Ты ни в чём не виновата, – успокоил её я. – Только я не знаю, что делать дальше! Поезд ведь ушёл!
– Снача-лав! надо как следует подкрепиться, – предложила Жужу. – А после ррразберёмся!
Она повела меня в закусочную неподалёку.
– С такими крупными челогавками нельзя, – остановил нас швейцар на входе.
– Тогда заверните нам на вынос полдюжины бургеррр-ав!, килограмм яблок и два банана. И пакет молока.
Получив заказ, мы присели на лавочку под деревом. Я с жадностью навалился на бутерброды, а игуане были предложены фрукты. Поев наконец по-человечески, я, что называется, взглянул на окружающий мир другими глазами. Стояла прекрасная погода, светило солнышко, весело щебетали птички. По тротуару важно прогуливались собаки разных пород в шляпках и попонках. На детской площадке играли в догонялки маленькие щенята. Катались на скейтбордах подростки. Уличные продавцы торговали воздушными шариками, сахарными косточками и галетами. Всё выглядело просто прелестно, но оставаться в собачьем обществе мне не хотелось больше ни минуты.
Жужу отвела меня на вокзал. В расписании лунный экспресс не значился. В справочном бюро нам объяснили, что постоянного графика движения этого поезда не существует. Он заходит на собачью станцию только по желанию пассажиров, и когда прибудет в следующий раз, никто не знает. Может быть, в ближайшее полнолуние, а может быть, через месяц или даже через год.
– Можно сде-лав!-ть пред-гав!-рительный заказ, – протявкала сотрудница бюро, миловидная болонка, – Но только для собак! Питомцы без сопро-гав!-ждения и без спрррав!-вок на поезда не допускаются.
Жужу сильно расстроилась.
– Мне ещё неделю в гипсе ходить! Как же нам быть-то?! Пристроить тебя некуда, в больницу ко мне не пустят, не вести же обратно в приют!
Нет, такой вариант не мог меня устраивать! После перенесённого заключения я готов был пешком идти по рельсам, лишь бы подальше отсюда. Но лунный поезд не ходит по рельсам.
Мы вышли на перрон. Вокзал находился на окраине города, дальше простиралась до самого горизонта необъятная степь. Жужу долго нюхала воздух, изо всех сил пытаясь обнаружить след нашего поезда.
– Возможно, я ошибаюсь, но, по-моему, надо идти на юго-восток!
Пригибаясь к земле, она проковыляла несколько метров. Я шёл за ней, снова надеясь на чудо.
– Смотррри! – резко остановившись, воскликнула она. – Кусты серебристой полыни! Они полегли неспррр-ав!-ста!
Действительно, среди травы чётко обозначились две параллельные линии, уходящие вдаль.
– Серебристая полынь. Цвет луны. И запах ещё остался! Оторррвите мой нос, если это не следы экспррресса!
Словно в подтверждение её слов подул ветер, и по серебристой колее пронёсся большой ком травы перекати-поле.
– Такие шары только по осени собираются! Это точно знак! – уверенно сказала Жужу. – Иди за ним, и непррременно доберррёшься до цели!
Пожалуй, она права. В нормальных сказках, если герой сбивается с пути, всегда появляется проводник: волшебный клубочек, или какой-нибудь сучок-лесовичок. Навигатор здесь не работает.
Мы с Жужу попрощались, она пожелала мне счастливого пути, я ей – скорейшего выздоровления. Я крепко обнял свою верную подругу. Она лизнула меня в лицо и сняла с моей шеи ненавистный поводок.
– До встррречи! Скоррр-ав! увидимся!
Она заковыляла назад в собачий город, а я поспешил за катящимся в юго-восточном направлении травяным шаром.
Глава 8. Нестрашные страшилки
Я уходил по колее всё дальше и дальше, крыши собачьих будок вскоре скрылись за холмом, вокруг была только степь, прогретая тёплым весенним солнцем. Игуана, уютно устроившись у меня за пазухой, безмятежно спала.
Следы поезда становились всё менее заметными, я теперь больше ориентировался по катящемуся впереди травяному шару. Катун то ускорял движение, то неожиданно останавливался и замирал, как бы раздумывая.
Время перевалило за полдень, когда перекати-поле остановилось на краю глубокого оврага и зависло над ним, зацепившись за терновый куст. Висело оно долго, я уже начал сомневаться, стоило ли так доверчиво следовать за простым комком травы, и не двигаюсь ли я в ложном направлении. Но порыв ветра резко сорвал моего проводника с куста и увлёк вниз. Катун, подпрыгивая и переворачиваясь в воздухе, как цирковой акробат, понёсся по дну оврага.
Я слегка замешкался, стоя над крутым обрывом, потом всё же решился и начал осторожно спускаться, придерживаясь за ветки и корни редких растений. Когда я достиг наконец дна, перекати-поле уже пропало из виду.
– Ну, и что нам теперь делать? – в полной растерянности спросил я у ящерицы. Та ничего не ответила, продолжая спать.
Внизу было тихо, только вкрадчиво журчал бегущий среди камней ручеёк.
– Иди за мной! – послышалось мне в этом звуке.
Я напился родниковой воды и последовал за ручейком.
Оврагу, казалось, не было конца. По-моему, он стал ещё глубже. Небо отсюда виделось тёмно-синим, как со дна колодца. Подняться снова наверх не было никакой возможности, склоны оврага стали почти отвесными, это был теперь даже не овраг, а каменный каньон.
Неожиданно передо мной с испуганными криками вспорхнула из-за камней стайка потревоженных удодов. Засмотревшись на их полёт, напоминающий полёт больших бабочек, я споткнулся обо что-то твёрдое. Я опустил глаза, и сердце моё ёкнуло: это был чей-то череп. Он лежал здесь уже давно, обглоданный ветрами и выбеленный солнцем, рядом с грудой таких же белых костей. Присмотревшись, я определил, что череп и кости принадлежали когда-то животному средних размеров, скорее всего, козе или овце. Это меня немного успокоило, но всё же место, в которое я попал, нравилось мне всё меньше и меньше. Я подумал, что разумнее было бы повернуть назад, выбраться наверх и обойти этот овраг стороной. Так я и попытался сделать, но не успел я повернуться, как чья-то крепкая рука схватила меня сзади за шиворот, приподняла над землёй и потащила куда-то.
Схвативший меня был чрезвычайно силён, я не мог не только вырваться, но даже оглянуться и посмотреть на него. Перемещаясь гигантскими скачками, он увлекал меня всё дальше. Инстинктивно вцепившись в спящую у меня на груди ящерицу, я болтался в воздухе подобно потешному брелочку на лобовом стекле машины. Ущелье становилось всё уже и уже, пока наконец каменные скалы не сомкнулись окончательно. Здесь мой похититель остановился и, хрипло откашлявшись, громовым голосом произнёс простое заклинание:
– Кишмиш, откройся!
Каменные глыбы с грохотом разъехались в разные стороны. Мы оказались у зияющего в скале входа в пещеру.
 – Кишмиш, закройся! – потребовал мой похититель, войдя в пещеру вместе со мной и игуаной.
 Каменные ворота немедленно закрылись.
Очевидно, бежать отсюда было некуда, поэтому могучая рука отпустила меня. Теперь я мог как следует разглядеть того, кому эта рука принадлежала. Передо мной стоял настоящий великан. Ростом он был примерно с фонарный столб, лысая голова с торчащими ушами напоминала огромную кастрюлю, а на лбу расположился единственный оранжевый глаз, который ярко светился.
– Что, испугался? – ехидно спросил циклоп, и легонько ткнул мне пальцем в живот. – Бу!
От этого лёгкого тычка я не смог удержаться на ногах.
– Га-га-га! – загоготал довольный великан.
Кажется, я опять забрёл не в ту сказку. Сейчас этот верзила скушает меня вместе с ящерицей. Стараясь не выдавать своего волнения, я выпрямился и смело посмотрел циклопу прямо в горящий глаз.
– Что Вам нужно?
Тот слегка удивился:
– То есть как это «что нужно»? Чтобы ты боялся, трепетал, просил пощады…
– Не дождётесь! – гордо заявил я.
Великан растерялся ещё больше. Он напрягся, раздул щёки, затопал ногами и заорал во всю мощь своей великанской глотки:
– Трепещи, ничтожество!
Гулкое эхо многократно отразилось от  каменных сводов.
– От такого слышу! – собрав всё своё мужество, выпалил я.
Одноглазый урод задумчиво почесал лысину. Какой-то он был ненастоящий, наверное, не очень талантливый автор его придумал. А может быть, сочинял своего героя на заказ, для какого-нибудь любительского спектакля. А если ещё и с режиссёром этой пьесы не повезло…!
– Ну ладно, пошли! – циклоп подтолкнул меня в темноту пещеры. – Посмотрим, какой ты смелый!
Он повёл меня вглубь пещеры, освещая дорогу, как фонарём, своим оранжевым глазом.
Ужасы начались незамедлительно. Гроздьями висевшие под сводами пещеры летучие мыши, среагировав на свет, сорвались со своих мест и заметались надо мной с пронзительным писком. Кто-то из них вцепился мне в волосы, я с трудом оторвал от себя мерзкую тварь.
За мышами с хохотом и визгом, кружась в безумном хороводе, появились жуткие призраки в белых саванах. Пролетела растрёпанная ведьма верхом на помеле. Четыре скелета станцевали отвратительный танец под музыку из «Лебединого озера», исполненную совершенно несыгранным оркестром безобразнейших карликов. Дирижировала оркестром гигантская жаба, вся в бородавках и зелёной слизи. Вампир в красном плаще, оскалив клыки, тянулся ко мне окровавленными руками. Завывали оборотни, на глазах превращаясь в волков. И так далее, и тому подобное… Короче, полный кишмиш!
Конечно, приятного в этом действе было мало. Нельзя сказать, что было совсем не страшно, но всё же меня не покидало ощущение плохого спектакля. Слишком стандартны были персонажи, и слишком предсказуемо их поведение.
Побесившись и накричавшись от души, страшные существа как-то поникли и погрустнели.
– Слушай, Лёха! – обратился один из уродов к сопровождавшему меня циклопу. – Похоже, этот турист нас не боится?!
Великан печально кивнул:
– Он даже меня не боится, Лиха одноглазого!
В огромном зале пещеры воцарилась тишина. Призраки и чудовища, обступив меня со всех сторон, стояли в растерянности, не зная, что делать дальше.
– Надо его разорвать и съесть, – предложил молодой оборотень.
– Не можем мы съесть того, кто нас не боится! – возразил ему седой волк. – Сначала надо напугать!
 Посовещавшись, монстры попробовали нагнать страху ещё раз, сплясав вокруг меня что-то вроде гопака. Но это вышло у них вяло и скорее смешно, чем пугающе. Тем более что я окончательно понял, как надо себя вести. Не бойся – и тебя не тронут. Сказочные законы, в отличие от законов физики, действуют даже в плохой сказке.
Самым ужасным в этом сборище был, вне всякого сомнения, ансамбль музыкантов. Выдержать эту какофонию было непросто. Резкие фальшивые звуки разбудили даже игуану, до сих пор мирно спавшую у меня под курткой. Ящерица зашевелилась и высунула наружу свою «прелестную» головку.
– Что здесь происходит? – спросила она.
Мне показалось, что игуана странным образом увеличивается в размерах. Я расстегнул куртку, и ящерица выскользнула на землю. Действительно, она прямо на глазах выросла до двух метров в длину и стала походить на дракона.
– Кто здесь обижает моего друга?! – приняв угрожающую позу, прошипела игуана.
Нечисть в страхе отступила. Летучие мыши взлетели под своды пещеры, призраки растворились в воздухе, оборотни и вампиры попрятались за сталактиты и сталагмиты, жаба притворилась камнем. Лихо одноглазое присело на корточки, прикрыв руками голову, только глаз мерцал оранжевым огоньком.
– Что это с тобой? – удивлённо спросил я у моей спутницы.
Та была удивлена не меньше.
– Сама не пойму!
– Это пещера страха, – робко пояснил Лёха. – Всё, что внушает страх, увеличивается в ней десятикратно. Ты появилась так неожиданно, что все испугались. И потом… Извини, но ты такая безобразная!
– Кто бы говорил! – презрительно оглядев циклопа, хмыкнула игуана. – И что мы здесь делаем? – обратилась она ко мне.
– Вот, – показал я на одноглазого, – затащил!
Игуана раздулась ещё сильнее, подняла свой колючий гребень и, как кнутом, хлестнула длинным хвостом. Удар пришёлся по замаскировавшейся под камень жабе, та кубарем откатилась в тёмный угол пещеры.
– Показывай выход! – приказала ящерица циклопу. Тот, боязливо ссутулившись, повёл нас по извилистым подземным коридорам.
Через некоторое время мы оказались на поверхности. Уже наступил вечер, теплый и тихий, в траве стрекотали кузнечики, и ничто не напоминало о недавно пережитых ужасах. Вокруг раскинулся великолепный сад, благоухали жасмин и пионы, где-то в ветвях пел свою песню соловей.
 За цветущими деревьями виднелись острые шпили средневекового замка.
– Пожалуйте чайку попить! – заискивающе предложил одноглазый. – На дорожку! А может быть, заночуете?
Отдохнуть, конечно, не мешало бы.
– А пугать не будешь больше? – недоверчиво спросил я. 
– Не буду, – косясь на игуану, смущённо пообещал Лёха. – Глаз даю!
Я согласился. По дорожке, посыпанной золотистым песком, мы прошли через сад и оказались перед массивной дубовой дверью.
– Кишмиш, откройся! – произнёс великан всё то же заклинание. Да, автор этой сказки явно не утруждал себя поиском новых форм.
Кишмиш открыл двери, и мы вошли в замок. Внутри было темно, несколько фосфорически светящихся призраков с воем шарахнулись от нас в разные стороны.
Циклоп трижды моргнул своим огненным глазом, и на стенах зажглись факелы, осветив огромный зал. Посередине зала стоял деревянный стол грубой работы, явно рассчитанный на существ крупного телосложения, и такие же великанские стулья. Лёха пригласил нас сесть, а сам подошёл к огромному камину и разжёг его также с помощью глаза.
Кое-как вскарабкавшись на стул, я с интересом рассматривал окружающий интерьер. Впрочем, убранство зала было более чем скромным.
На видном месте в богатой резной раме висел портрет почтенной дамы в бархатных одеждах и с пушистым котом на руках. Дама снисходительно улыбалась, как бы чувствуя своё превосходство над простыми смертными.
– Кто это? – спросил я у одноглазого.
Тот благоговейно сложил на груди руки и, с обожанием глядя на портрет, произнёс:
– Наша создательница, вдохновительница и покровительница! Лучшая из сказочниц и сказочников всех времён и народов! – и он назвал имя писательницы, раскритикованной моим другом Водолейкиным.
Что ж, в данном случае наши с Водолейкиным мнения полностью совпали.
Летучие мыши, хлопая крыльями и пища, принесли и поставили на стол дымящийся самовар, чайные чашки и поднос с пирожными.
– Угощайтесь! – предложил Лёха и добавил. – Гости дорогие!
Игуана ехидно прыснула:
– Ишь ты! Сперва чуть не сожрал, а теперь «гости дорогие»!
– Так я что – я ничего! Это ведь в сказке так положено! – пытался оправдаться великан. – Я ж не по своей воле!
Чай был хорош, душист и крепок, а вот поданные к нему трубочки с кремом оказались подсохшими.
– Здесь у нас мало кто бывает, – разоткровенничался  Лёха. – Последнее время так вообще никого. Приходится силой затаскивать. Ну, за месяц одного-двух... Говорят, скучно. Конечно, у них там теперь компьютерные игры, фильмы и всё такое. Сказки уже никто не читает. Как говорится, неконкурентоспособны…
С трудом выговорив последнее слово, великан помрачнел и замолчал, шумно прихлёбывая чай из блюдечка. Единственный глаз его предательски затуманился.
Да, нелегко приходится этим ребятам! В другое время я бы проникся к ним сочувствием, но теперь, после чая, совсем разомлел и хотел только одного – спать.
Лёха отвёл нас с игуаной по винтовой лестнице в верхние покои с огромной кроватью. Я взобрался на неё, укрылся одеялом и тут же провалился в сонную яму.
Глава 9. Время – понятие относительное
Во сне человек может летать. Без всяких технических средств и даже без крыльев. Надо только вытянуть руки по швам, раскрыть пошире ладони и оттолкнуться как следует от силовых линий гравитационного поля. Главное – оторваться от земли, и можешь лететь куда хочешь. Придётся немного напрячься, но с третьей попытки, как правило, всё получается.
Я полетал немного над землёй, пытаясь обнаружить свой поезд, но не нашёл никаких следов. Должно быть, сны и сказки не пересекаются в пространстве и времени, или мы пока не научились находить места их пересечения. Слегка расстроившись, я слетал домой, посмотреть, как там дела. Квартира выглядела так, как будто я никуда не уезжал, календарь показывал то же число. Тётя Люба готовила обед на кухне, интересно, для кого?
Мне вдруг захотелось остаться дома, захотелось так сильно, что я проснулся. Увы, перемещаться во Вселенной с помощью снов тоже пока нельзя.
Я слез с кровати, спустился по винтовой лестнице и вышел в сад. Игуана уже встала и прогуливалась по аллеям среди цветов. За ночь моя спутница успела ещё подрасти.
– Знаешь, – сказала мне она, – Я решила остаться. Мне так понравилось пугать! И потом, надо же как-то разнообразить здешний сюжет.
Я удивился тому, как она изменилась. Куда подевалась прежняя робкая и пассивная ящерка?! Передо мной стоял уверенный в себе, сильный и могучий дракон.
– Что ж, оставайся! – согласился я.
Пожалуй, эта сказка только выиграет от присутствия в ней такого яркого персонажа.
Две маленькие горбатые ведьмочки с лицами, напоминающими грибы-сморчки, накрыли для нас в саду стол.
– А Лёха где? – поинтересовался я.
– На отлов пошёл, – вздохнув, ответили ведьмочки. – Работа у него такая, с восьми до пяти. Без обеда, без выходных.
– Куда же ваш профсоюз смотрит?! – возмутился я.
Ведьмочки непонимающе взглянули на меня и сморщились ещё больше.
– Ничего, – сказала игуана. – Я им тут организую и профсоюз, и кассу взаимопомощи!
Не сомневаюсь, что у неё всё получится.
Я не стал дожидаться, пока Лёха вернётся с охоты. Позавтракав и поблагодарив за тёплый приём, я попрощался с теми страшилищами, которые пришли меня проводить, и снова отправился в дорогу. Ведьмы дали мне с собой мешочек с пирожками и показали тайную тропинку, ведущую из каньона наверх.
Подъём по тропинке оказался не из лёгких. Местами она была настолько узкой, что приходилось прижиматься спиной к скале, чтобы не сорваться в пропасть. Сердце сжималось от ужаса, когда у меня из-под ноги вылетал очередной камень. Вот где было страшно по-настоящему, но это, скорее всего, уже была территория другого автора, возможно, даже и не сказочника.
Наконец я выбрался из каменного ущелья и вздохнул с облегчением. Присев на камень, чтобы отдохнуть, я открыл котомку и съел один за другим все ведьмины пирожки. Я так переволновался, что даже не разобрал толком, с чем они были. Не исключено, что с мухоморами или тараканами (шутка!) Покончив с пирожками, я встал и огляделся.
Странно, но пока я ел, страшный каньон успел исчезнуть. Я стоял на вершине горы, у подножия которой широко раскинулась зелёная долина. Вдали виднелось окружённое редким лесом круглое озеро. Чтобы спуститься в долину, нужно было снова пройти по той же узкой тропинке.
Прокляв ведьм и их колдовскую стряпню, я начал спуск. Он оказался ещё страшнее, чем подъём, пару раз я был на грани падения. К счастью, всё обошлось, из чего я заключил, что по-прежнему нахожусь в сказке, а не в каком-нибудь страшном романе про погибшего альпиниста.
Оказавшись на равнине, я словно обрёл второе дыхание и весело зашагал к сияющему вдали голубому озеру.
Казалось, до озера было рукой подать, но я всё шёл и шёл, шёл и шёл, а оно не становилось ближе.
«Что если это мираж?» – с тревогой подумал я.
Но нет, над головой у меня пролетела чайка, а за ней ещё одна. Чайки были вполне реальные. Значит, вода где-то рядом.
К вечеру, окончательно вымотавшись, я всё-таки добрался до цели.
Озеро было просто замечательное! Окаймлённое песчаным пляжем, оно, словно круглое зеркало в золотой оправе, отражало подрумяненные заходящим солнцем перистые облака. На берегу там и тут виднелись дворцы и скульптуры, построенные из песка. Между песчаными постройками в великом множестве ползали черепахи. А на другой стороне озера стоял у самой воды мой лунный поезд.
Я снял ботинки и босиком побежал вдоль берега. Но, хоть я и старался изо всех сил, никак не мог приблизиться к поезду. Ноги словно вязли в тёплом песке.
«Неужели не успею!» – стучало в висках. Я прибавил ходу, но это не помогло.
– Вас подвезти, господин литератор? – заботливо спросил кто-то.
Я повернул голову и увидел пришвартованную у берега лодочку с кем-то непонятным в огромной шляпе, надвинутой на глаза. Кажется, я где-то уже встречал этого субъекта, может быть, в другой сказке.
Раздумывать было некогда. Я вскочил в лодочку.
– Пожалуйста, быстрее!
– Есть, капитан! – весело ответил кто-то непонятный и, развернув парус, направил свою маленькую яхту к противоположному берегу. Волна подхватила лодочку и, не успел я и глазом моргнуть, как мы пересекли озеро и причалили к пристани.
– Как же это так получилось? – удивился я, снова забыв, что нахожусь в нереальном мире. – Когда я шёл пешком, время словно замедлилось, а стоило сесть в Вашу лодочку…
– Лодочка тут ни при чём! – рассмеялся из-под шляпы мой перевозчик. – Время в Стране Черепах действительно течёт по-другому. Поэтому они и живут триста лет! Но так происходит, только если двигаться вдоль вектора времени, что Вы и делали по незнанию! Я же направил свою лодочку перпендикулярно этому вектору. Всё просто, уважаемый сочинитель сказок!
Откуда он знает, кто я? Нет, определённо мы где-то встречались с этим странным персонажем. Но вспоминать было некогда. Поблагодарив кого-то непонятного за помощь, я поспешил к своему вагону.
Навстречу мне медленной вереницей ползли прибывшие на поезде черепахи. Они были очень рады, что добрались до своей страны.
– Здесь столько же времени, сколько и песка! – восклицали они. – Мы будем строить песчаные дома! Откладывать яйца, воспитывать наших черепашат!
Проводница сидела у выхода на раскладном стуле и терпеливо ожидала, пока последняя черепаха покинет вагон. По выражению мордочки кенгуру было видно, что ей хотелось бы ускорить процесс, но, должно быть, инструкция не позволяла это сделать в стране замедленного времени.
Увидев меня, проводница просияла в улыбке.
– Как хорошо, что Вы успели вовремя! Поезд вот-вот отправится! Займите же своё место и постарайтесь больше не нарушать наших правил!
Да, если бы лунный экспресс не застрял в Стране Черепах, я бы мог его и не догнать! И тогда это была бы совсем другая сказка.
Глава 10. Разговор по душам
Я зашёл в своё купе, в котором теперь остался один. Поезд тронулся и поехал по невидимым рельсам вокруг озера, набирая скорость. Черепахи, стоя у своих песчаных домиков, махали ластами вслед.
Проводница принесла мне вечерний чай и присела напротив, чтобы послушать рассказ о моих приключениях. Чай был выпит, история рассказана, а поезд всё ехал и ехал вокруг озера, и черепахи всё так же махали ластами.
 – Долго ли мы будем так кружить? – спросил я у кенгуру. – Почему бы машинисту не направить состав перпендикулярно вектору времени?
– Наша техника ещё не достигла такого уровня, – вздохнула она. – У поезда слишком большая масса. Ложитесь-ка Вы спать, утро вечера мудренее.
Я последовал её совету и, взглянув напоследок на розовеющий в лучах заката песчаный пляж с его архитектурными шедеврами, улёгся на нижней полке и заснул крепким сном. 
Проснувшись утром, я взглянул в окно и увидел тот же пляж и те же песчаные замки.
– Да что же это такое?! – удивился я. – Сколько же можно!
– Терпение, мой друг! – сказала проводница, подавая утренний чай. – Ускорение уже чувствуется, скоро мы сможем вырваться за пределы этой временной аномалии.
Делать было нечего. Чтобы как-то скоротать время, я достал ноутбук и продолжил свои записи.
Наступил полдень, а за окном ровным счётом ничего не изменилось. Правда, черепахи перестали обращать внимание на поезд и усердно занялись строительством новых дворцов и крепостей.
– Если хотите, можете пообедать в вагоне-ресторане, – предложила проводница. – Там неплохой повар.
Почему бы и нет? Неизвестно, как долго мы ещё будем кататься вокруг озера, так что подкрепиться не помешает.
Я прошёл через несколько вагонов. Двери некоторых купе были приоткрыты, и я заметил находящихся там людей. Странно, но когда я садился на                лунный экспресс, то был, кажется, единственным человеком среди его пассажиров. Хотя, возможно, эти люди уже были тогда в поезде, или подсели по дороге.
Я открыл дверь в следующий вагон. В лицо пахнуло теплом и ароматом кухни. Приветливая официантка-мартышка в белоснежном фартуке тут же подскочила ко мне.
– Добро пожаловать! – улыбаясь во всю ширину своего обезьяньего рта, заверещала она. – Проходите, располагайтесь, будьте как дома!
Посетителей в ресторане было немного. В ближнем углу два пуделя лакали из чашек консоме, чуть подальше давился осетриной прожорливый пеликан, а через столик от него сидел худощавый мужчина в спортивном костюме. Что ж, соблюдать дресс-код в вагоне-ресторане не требуется, тем более, в сказочном поезде.
Увидев меня, мужчина сделал знак рукой, приглашая к себе за столик. Я с радостью принял приглашение. Будет с кем поговорить и немного отвлечься от ставшей такой скучной поездки.
– Разумов, – представился он, протягивая мне руку. – Спиридон Олегович.
Я пожал его руку и назвал себя. Мой сосед по столику уже успел получить свой заказ и доедал первое блюдо – суточные щи.
– Рекомендую! – сказал он, отставляя тарелку и переходя ко второму блюду – котлете по-киевски с гарниром.
Я посмотрел меню и тоже выбрал щи и котлету. Мартышка приняла заказ и тут же вернулась, неся на подносе дымящиеся тарелки. Странно, но внутри поезда время текло как обычно, даже несколько быстрее, судя по действиям официантки.
– Ну, мой друг, куда путь держите? – поинтересовался Разумов, наливая в стакан минеральную воду.
Я, ничего не скрывая, поведал ему, что путешествую в своё детство, в один из тех дней, что оставили в памяти наиболее сильные впечатления.
– Мне, как детскому писателю, очень важно снова почувствовать себя ребёнком. Ничто так не поможет в творчестве…
Зачем я так разоткровенничался с незнакомым человеком? Наверное, потому, что последнее время меня окружали говорящие животные и всякие несуразные существа, и я просто соскучился по человеческому общению. Зря я открылся этому Спиридону Олеговичу. Пускать к себе в душу можно только очень близких друзей. Самых близких, с которыми, как говорится, вместе пуд соли съели. А с этим Разумовым мы вместе ели только щи с котлетой. И то каждый из своей тарелки.
Мой попутчик смотрел на меня снисходительно, не скрывая лёгкого презрения.
– Несерьёзное занятие! – сказал он, как отрезал. – В наш век технической революции стыдно заниматься такой бесполезной ерундой. Не в облаках надо витать, а делать так, чтобы сказка стала былью! Полёты в космос, погружение на дно океана, создание новой техники – вот занятие для настоящих мужчин. А в детство впадать – это для бабушек-старушек.
Я был так поражён его беспардонным заявлением, что не знал, как ответить.
– А Вы куда едете? – выдавил я, совершенно уничтоженный.
– Я – на космодром! – гордо сообщил он. – Полечу на Луну! Мечтал со школьных лет.
Разумов допил свою минералку и встал из-за стола.
– Ну, будьте здоровы, господин фантазёр! – издевательски попрощался он и ушёл.
– Удачи Вам! – тихо пробормотал я ему в спину.
Такого унижения я давно не испытывал. Это было даже посильнее, чем критика Водолейкина или глумление охранников в приюте для собачьих питомцев. Котлета по-киевски застряла у меня поперёк горла.
– Десерт подавать? – заботливо осведомилась официантка.
Я машинально кивнул. Надо было как-то подсластить испорченный новоявленным космонавтом обед.
Мартышка принесла большую порцию мороженого.
– Вам что-то не понравилось? – с тревогой в голосе спросила она, глядя на моё кислое лицо.
– Нет-нет, всё было очень вкусно! Передайте спасибо повару! – изобразив на лице улыбку, успокоил я официантку.
Ни клубника, ни персик, ни шоколад не избавили меня от горечи, вызванной словами Разумова. Оставив недоеденное мороженое, я поблагодарил мартышку и вернулся в свой вагон в полном смятении духа. Открыв ноутбук, я пролистал свои записи, и они показались мне скучными, пресными и никому не интересными и не нужными. Чем я столько лет занимался? Не прожил ли я эти годы впустую? И какая польза юным читателям от моих сказок? Лучше бы они потратили это время на чтение научной литературы. Да чем я лучше той писательницы, которая штампует книжки про вампиров и привидения? Тем, что у меня динамичнее сюжет и точнее выписаны характеры персонажей? Что богаче язык? Ну и что!!!
В отчаянии я вышел в коридор и остановился у опущенного вниз оконного стекла. Ветер трепал занавеску с эмблемой лунного экспресса – лунным зайцем. Чудесный поезд выехал-таки за пределы Страны Черепах и весело нёсся по зелёной равнине со скоростью, соответствующей его назначению. Казалось, что теперь он обгоняет время.
На горизонте показались ангары космодрома и чёткий силуэт ракеты, готовой к старту.
Я поднял свой ноутбук и размахнулся, чтобы выбросить его в открытое окно.
Нежная маленькая лапка легла мне на плечо. Это кенгуру неслышно подошла сзади.
– Что Вы делаете? – взволнованно воскликнула она. – Это нельзя!
– К чёрту ваши правила! – выкрикнул я, пытаясь довершить задуманное, но кенгуру с неожиданной силой повисла на моей руке.
– Да причём здесь правила! – сказала она. – Ведь в этом чемоданчике все Ваши мысли! Ведь потом не восстановите, жалеть будете!
– Не буду! – упирался я. – Пустое всё это! Люди сказку былью делают, а я ерундой занимаюсь!
– Вот оно что! – засмеялась кенгуру. – Творческий кризис!
Оттолкнув меня, она подняла окно.
– Вот так-то лучше. Дорогой мой, не стоит ничего делать сгоряча. Вас, наверное, кто-то обидел. Не принимайте так близко к сердцу. Наступит новый день, и Вы совсем по-другому взглянете на свои проблемы. В мире нет ничего бесполезного. Вспомните, ведь все технические достижения нашего времени были когда-то лишь чьими-то фантазиями. Чтобы сказку сделать былью, её сначала надо придумать.
Эта умница меня всё-таки уговорила. И правда, я чуть было не совершил ужасную глупость. Ноутбук точно ни в чём не виноват, зачем же его крушить! Продолжим наше путешествие, а там посмотрим.
Глава 11. Великая энергия цирка
Поезд остановился на площадке у космодрома. Я видел, как Разумов вышел из соседнего вагона и бодро поспешил к ожидающей его ракете.
– Передавайте привет Лунному Зайцу! – крикнул я ему вслед.
По-моему, он не услышал. Или сделал вид, что не услышал.
Далее поезд следовал без остановок всю ночь.
Утром я, взяв умывальные принадлежности и набросив на шею вафельное полотенце со штампом поезда, вышел в коридор. К моему удивлению, в конце вагона у туалета стояла очередь из нескольких человек.
– Откуда взялись эти люди? – спросил я у проводницы. Я ведь точно знал, что поезд ночью нигде не останавливался.
– Дяденька в маечке – из Тюмени, бабулька – из Воронежа, а вон тот усатый брюнет – из Баку, – спокойно пояснила кенгуру.
Я просто опешил.
– То есть, все из разных городов? И где же они садились в наш поезд?
– В своих городах и садились, – пожала узкими плечиками кенгуру.
– То есть как это? – не мог сообразить я.
– Полнолуние же не только в Вашем городе бывает! – раздосадованная моей непонятливостью, попыталась объяснить проводница. – Повсеместно существуют водоёмы, в которых отражается луна, и, соответственно, возникает проекция Лунного Зайца. Заяц выдаёт билеты, пассажиры садятся в лунный экспресс и едут куда хотят.
– Да, но поезд-то один! – продолжал не понимать я.
– Ну да, один! – отвечала кенгуру.
– Значит, поезд один, а вокзалов много?
– Ну да! – кажется, она начала терять терпение. – Поезд такой один, Луна – одна, а вокзалов – много!
– Как же это может быть?! – воскликнул я, совершенно сбитый с толку.
– Дорогой мой! – рассмеялась кенгуру. – Вы ведь в сказке находитесь! Пора бы привыкнуть! А теперь прошу извинить, мне пора готовить чай. Вам как обычно, с сахаром?
Я кивнул. Какая-то квантово-физическая сказка получается!
Проводница пошла за чаем.
– Послушайте! – крикнул я ей вдогонку. – Почему же я не видел этих людей раньше, если они с самого начала едут в нашем вагоне?
– Потому что у Вас своя сказка, а у них – своя, – пояснила проводница. – А теперь, поскольку все они направляются в Детство, ваши пути сошлись.
Пытаясь осмыслить полученную информацию, я занял очередь у туалета.
– К морю едете? – спросил меня мужчина в майке.
– Как Вы догадались? – снова удивился я, хотя это было наименее удивительное из всего происходящего со мной.
– Так ведь море – самое сильное из детских воспоминаний, разве не так?
– Пожалуй, да, – согласился я. – Хотя не могу ручаться за всех.
– Конечно, не для ста процентов,  – продолжал он. – Но в нашем вагоне все едут к морю, только вон та бабушка из Воронежа едет в Воронеж к бабушке. А куда конкретно направляетесь, можно узнать?
– На Кавказ.
– А я –  в Крым. Жаль, не по пути. А год какой?
Я назвал год и месяц.
– Тоже не совпадает, – вздохнул он. – Жаль, а то бы поплавали наперегонки. Вы к тому времени уже умели плавать? Меня как раз в этот год отец научил. Да, папаша мой был крут! Взял напрокат катамаран, вывез меня в море к самым буйкам, да и столкнул в воду. Плыви, говорит! Да-а, век не забуду! А как мы с ним рыбачили на волнорезе!
Из туалета вышла бабушка, едущая к бабушке. Умытое лицо её светилось предвкушением счастья.
– Ваша очередь! – прервал я откровения своего разговорчивого попутчика.
Освежившись холодной водой из-под крана, я вернулся в купе. На столике уже стоял стакан с чаем в серебристом ажурном подстаканнике с эмблемой лунного поезда.
Я сделал пару глотков и задумался о дальнейшем развитии сюжета. Похоже, что все трудности и неприятности путешествия уже позади, и сказка близится к концу.
За окном мелькал обычный пейзаж: сосновые и лиственные леса, луга и поля, какие-то сёла и деревушки в несколько дворов. Поезд проезжал по обычным железным мостам через обычные реки. Только стука колёс не было слышно, и эта маленькая странность не переставала напоминать, что я еду в особенном, не обычном поезде.
Неожиданно состав замедлил ход и весь затрясся мелкой дрожью. Это ещё что такое?
Обеспокоенные пассажиры стали выходить из купе, чтобы узнать, что происходит.
– Всё нормально! – с улыбкой успокаивала их проводница. – Машинист у нас первоклассный, с большим стажем. Дотянем, не в первый раз!
– Что значит «дотянем»? – не успокаивались пассажиры. – Куда «дотянем»?!
Кенгуру указала маленькой лапкой вперёд. Все прильнули к окнам. Там, посреди широкого луга, белело под солнцем некое сооружение, напоминающее огромный патиссон или летающую тарелку. Пассажиры с немым вопросом повернулись к проводнице.
– Поезду нужна подзарядка, – пояснила она. – Много энергии израсходовалось при прохождении черепашьей аномалии, да и луна сошла совсем. Ничего, тут недалеко. Но ещё лучше будет, если вы все немного поможете.
– Что делать-то? – взволновался пассажир в майке. – Может, подтолкнуть надо?
– Нет-нет, – засмеялась кенгуру. – Просто все вместе дружно повторяем:
Ты давай, давай, давай,                На зарядку заезжай!
Уговаривать никого не пришлось, все мы тут же начали скандировать этот нелепый стишок. Громче всех старался мужчина в майке.
Поезд, подёргиваясь в такт нашим выкрикам, кое-как дополз до круглого здания и медленно въехал под серебристый купол.
Сначала было темно, но внезапно включились прожектора, и заиграла музыка. Наш поезд стоял, изогнувшись кольцом, а посередине этого кольца была покрытая красным ковром арена цирка.
Арена была стандартного размера. Как поезд со множеством вагонов ухитрился здесь уместиться, оставалось очередной загадкой. 
– Выходят только пудели! Остальным нельзя! – предупредила кенгуру. – Смотреть представление можно через окно.
Оркестр заиграл цирковой марш, и начался парад-алле. Под разноцветными флагами по арене прошли артисты в ярких костюмах. Распорядитель – причёсанный на пробор енот во фраке – объявил первый номер:
– Медведи-велосипедисты братья Аляскины!
Выкатились медведи на велосипедах и начали проделывать немыслимые для животных трюки. Чего они только не вытворяли! Езда на одном колесе, стойка на руле, головокружительные вращения. С ними был ещё и кот, ездивший задом наперёд, как и положено в сказке.
За медведями на арену вышли ёжики – акробаты на подкидных досках, показавшие совершено фантастический номер, следом выступили обезьяны – жонглёры на лошадях, за ними – воздушные гимнасты - белки, козёл - канатоходец, слон-антиподист. На протяжении всего представления публику развлекал уморительный клоун Шульц.
Пассажиры поезда, волей случая оказавшиеся зрителями, опустив оконные рамы, аплодировали, не жалея рук.
Завершал цирковую программу фокусник. Он безжалостно распилил и сжёг нескольких ассистенток, которые тут же чудесным образом воскресли. Потом выпустил из рукава стаю летучих рыб, рассыпавшихся искрами фейерверка, а в конце номера погрузил арену в густой непроглядный туман.
Когда туман рассеялся, ни арены, ни самого здания цирка уже не было, а напитавшийся энергией чудесных артистов поезд мчался по равнине вперёд к станции нашей мечты.
Глава 12. Манная каша
– Подъезжаем к Детству! – предупредила проводница.– Готовьтесь!
Она заходила в каждое купе и вручала пассажирам глубокие тарелки и большие ложки.
– А это зачем? – спросил я.
– Чтобы добраться до Детства, предстоит немного потрудиться, – ответила кенгуру.
– При чём же здесь тарелки и ложки? – ещё больше удивился я.
– Выходите из вагона, увидите, – хихикнула она.
Я вместе с остальными пассажирами, желающими попасть в детство, вышел из вагона. Поезд стоял на гладкой и ровной как стол поверхности. Впереди, преграждая путь, возвышалась белая гора.
– Нужно проделать в горе тоннель, – пояснила кенгуру. – Чем скорее вы это сделаете, тем раньше отправится поезд.
Я подошёл к горе и дотронулся до неё пальцем. Гора оказалась мягкой и рыхлой, палец ушёл в глубину. Вот те на, это же манная каша!
– И что, мы должны весь этот гора скушать? – с ужасом и отвращением спросил усатый брюнет. – Вах!
Очевидно, он, так же как и я в детстве, всей душой ненавидел манную кашу.
– Совершенно верно, – ехидно подтвердила проводница. – Приступайте!
Пассажиры, кто робко и брезгливо, а кто, напротив, с удовольствием, начали подходить к горе и накладывать кашу себе в тарелки. Добросовестно к поеданию каши отнеслись бабушка из Воронежа и ещё пара человек, остальные пытались уклониться. Мужчина в майке, подло спрятавшись за спину бакинца, вертел ложкой в пустой тарелке.
– Кто не хочет кушать кашу, никуда не поедет! – высунувшись из кабины, заявил машинист. – У меня шлемофон сверхчувствительный, я всё вижу!
Угроза машиниста возымела действие. Тоннель в манной горе понемногу начал углубляться.  Давясь, икая и плача, пассажиры лунного поезда ложка за ложкой прокладывали путь к своей мечте. Не прошло и двух часов, как в конце тоннеля забрезжил свет, и вскоре проём оказался достаточным для того, чтобы состав смог проехать сквозь гору.
Я с трудом взобрался на подножку вагона и, пройдя в своё купе, тяжело рухнул на полку. Давно я так не объедался!
Поезд тронулся, оставляя позади опостылевшую манную гору.
– Бабулечка, готовьтесь на выход! Подъезжаем к Воронежу! – услышал я голос проводницы. В открытую дверь я видел, как старушка прошла мимо по коридору, неся двумя руками перед собой громоздкий чемодан старинного вида.
Старушка? Нет, это была уже не старушка, а румяная девочка лет семи с двумя тёмно-русыми косичками и в коротком платьице. Быстро же она преобразилась! Когда же я перестану удивляться?
Воронежский вокзал выглядел как в старых фильмах. По перрону ходили люди в старомодных одеждах и с чемоданами, которые встретишь разве что в музее, на соседнем пути стоял паровоз. Нашу старушку, ставшую девочкой, встречала пожилая женщина в длинной юбке и белом платке с цветочной каймой. Наверное, это и была её бабушка. Счастливые родственники стали обниматься и целоваться, а мы поехали дальше.
Я поинтересовался у проводницы, почему старушка так стремительно помолодела, а все остальные – нет.
– Надо было веселее кашу есть! – усмехнулась кенгуру. – Бабулька уплетала за обе щёки, а вы как будто из-под палки. Вот и результат. Теперь ждите всю ночь, пока процесс преобразования не закончится.
Запив ненавистную кашу чаем, я снова лёг и, накрывшись одеялом, попытался заснуть. С переполненным желудком это было нелегко. В соседних купе ворочались и стонали такие же объевшиеся, как и я, пассажиры.
Наступила темнота. Поезд, набрав ход, мчался в пространстве, озаряемом вспышками фейерверков и пионерских костров. Ветер доносил снаружи звуки детских голосов и обрывки весёлых песен. Чувство лёгкого волнения охватило меня, предвкушение чего-то очень значительного и прекрасного. Такое чувство бывает только в детстве, когда каждый новый день приносит радость новых открытий. Почти забытое чувство…
Глава 13. Я держу в руках морскую раковину
Когда я проснулся, за окном уже рассвело. Солнечный луч отражался в стакане недопитого чая и юрким зайчиком перескакивал со стенки на стенку.
– Доброе утро! – поприветствовал я солнечного зайчика.
Тот ничего не ответил, занятый своими прыжками. Интересно, солнечный зайчик –  родственник Лунному Зайцу?
Я потянулся и сел. Тело вдруг стало неожиданно лёгким, от прежней тяжести в животе не осталось и следа. Спустив ноги с полки, я попытался нащупать свои ботинки, но вместо них обнаружил детские сандалии. Протерев глаза, я уставился на свои ноги. Это не был обман зрения – ноги тоже стали детскими. И руки тоже. На пальцах правой руки виднелись следы от чернил. На голой коленке была замазанная зелёнкой ссадина.
Я вскочил и бросился к зеркалу, вмонтированному в дверь купе. И сразу понял, что стал меньше ростом. Из зеркала на меня удивлённо смотрел курносый вихрастый мальчишка десяти лет от роду, в синей футболке с белым воротничком. И сначала я узнал эту футболку, свою любимую, а потом узнал и себя.
– Ну ничего себе! – воскликнул я, потрясённый произошедшей со мной переменой. Хотя я и ожидал такого результата, но столь резкий переход в юное состояние даже не обрадовал, а скорее испугал меня.
За стенками купе раздавались аналогичные возгласы. Судя по этим выкрикам, остальные пассажиры тоже не были готовы к волшебному преображению.
Я оторвался от зеркала и сел, пытаясь собраться с мыслями и освоиться в новом теле. Точнее, не в новом, а в своём детском, в том, каким оно было много лет назад. Освоился я довольно быстро. Это стареть тяжело, а молодеть – напротив, легко и приятно.
За окном сияло очень голубое небо, плыли наперегонки с поездом чистые облака в форме разных животных. Такие облака бывают только в детстве. Хотя, наверное, мы так думаем потому, что взрослым людям просто некогда на них смотреть.
Чудесный поезд плавно скользил среди сменяющих друг друга милых сердцу пейзажей. Земляничные поляны и луга с россыпью полевых цветов, тихие речки с плантациями жёлтых кубышек и похожими на эскимо камышинами, фруктовые сады с усыпанными плодами деревьями.
Непонятно было, весна сейчас, лето или осень. Всё вокруг цвело и плодоносило одновременно. Вот показалась снежная горка, с которой весело скатывались на санках ребятишки в разноцветных шапочках. За ней был освещённый фонарями вечерний каток, где играла музыка, а сразу за катком – летний парк с захватывающими дух аттракционами. На футбольном поле мальчишки гоняли мяч, чуть поодаль запускали воздушных змеев и авиамодели. Свистя и улюлюкая, рядом с поездом пронеслась толпа ребят в головных уборах из перьев и с раскрашенными лицами, очевидно изображающая индейцев.
– Школа номер семьдесят пять! – объявила остановку проводница.
Из вагона вышел худенький мальчик в отглаженной белой рубашечке и форменном костюмчике, с ранцем за спиной и букетом ярких астр, и направился к своей школе, возле которой уже выстроились на торжественную линейку ученики. Ничего удивительного, есть среди нас и такие люди, для которых лучшие воспоминания детства связаны со школой. Правда, есть такие чудаки!
Проехали станцию «Детский мир», за ней – Театр Кукол Образцова и Кремлёвскую ёлку. Затем поезд зашёл в тоннель, обычный, не из каши, и, наконец, за окном показалось море.
– Владивосток! – сообщила проводница. – Бухта Золотой Рог.
Никто из пассажиров нашего вагона так далеко не следовал, а вот из соседнего радостно вывалилась целая команда юных моряков в брюках-клёш и бескозырках. У причала их уже ждал парусник.
Следующая остановка была уже на Каспийском море. Брюнет из Баку, теперь уже без усов, тепло попрощался со всеми и вышел. За ним вышел в Крыму мальчишка в майке.
Я остался в вагоне один.
– Потерпи ещё пятнадцать минут, – погладив меня по голове, как маленького, сказала кенгуру. Да ведь я и есть маленький!
Время прохождения поезда, что от Владивостока до Баку, что от Баку до Алушты, здесь было одинаковым. Я в очередной раз удивился этому. Пора бы уже привыкнуть. Хотя, если мы перестанем удивляться чудесам, зачем тогда сказки?
– Ну, приятного тебе отдыха! – пожелала проводница, когда мы добрались до моей остановки. – Обратный рейс – согласно расписанию, в полнолуние. Поезд отправится вон от того волнореза. Да, вещи свои не забудь!
Вещи мои, однако, странным образом исчезли. Вместо брюк и куртки на мне были детские шорты и футболка, а вместо ноутбука я обнаружил кассетный плеер и кубик Рубика.
Я вопросительно посмотрел на проводницу.
– Это моё?
Она утвердительно кивнула.
– Забирай! Потом, когда снова станешь большим, всё восстановится.
Я поблагодарил её за заботу и внимание, попрощался и направился к выходу.
– Ну, осталось только доставить на место Пенелопу, – вздохнула она, оглядываясь на опустевший вагон. – Всегда грустно прощаться со своими пассажирами.
– Но ведь мы все скоро поедем обратно, вот и увидимся ещё раз! – предположил я.
Она покачала головой.
– Ничто не повторяется дважды…
– А как же тогда я смог снова попасть в детство? – удивлённо спросил я, но поезд уже поехал вдоль морского берега.
– Это не совсем то… – махая мне лапкой с подножки вагона, ответила кенгуру, но её ответ утонул в шуме прибоя.
Я пошёл по знакомой набережной к выгнувшейся подковой скале. Ещё издали я заметил яркое оранжевое пятно – толстый мальчик уже был там. Я подошёл поближе. Вот и мой папа, стоит и смотрит на волны. Я незаметно подошёл сзади и встал рядом. Папа, мой замечательный папа! Снова молодой и сильный! Как же я рад тебя видеть!
Волны с шумом накатывались на берег, обдавая нас солёными брызгами, и снова отступали в море. Я начал внимательно следить за ними. И вот одна из волн вынесла наконец ту самую бело-розовую, размером с узбекскую дыню, перламутровую красавицу-раковину.
– Ты смотри, что этот зонтик вытворяет! – рассмеялся мой папа.
– Не на зонтик! Вон туда смотри!– выкрикнул я, показывая на выныривающую из морской пены раковину.
– Ух ты! – мой папа спрыгнул вслед за отхлынувшей волной, опередив на долю секунды отца оранжевого мальчика. Не успел я и глазом моргнуть, как вожделенная раковина оказалась у меня в руках.
– Молодец, батя! – прошептал я, теряя голос от охватившего меня восторга.
Нас со всех сторон тут же обступили другие отдыхающие. Защёлкали затворы фотоаппаратов.
Мальчик - апельсин и его папа стояли в стороне, униженные и посрамлённые. Искоса взглянув на них, я заметил, что мальчик плачет. По толстым щекам градом катились крупные слёзы.
– Ну, Миша! Ну, нельзя же так расстраиваться! – сконфуженно пытался утешить мальчика отец. – Ну, будь же мужчиной!
 В душе я торжествовал. Мой папа оказался самым крутым, самым ловким, самым спортивным из всех пап!
Какая-то сердобольная тётенька в соломенной шляпке попыталась успокоить Мишу:
– Не надо плакать, деточка! Хочешь чурчхелу?
Слова доброй тётеньки возымели прямо противоположное действие. Мальчик зарыдал ещё сильнее.
– Я для Ленки…– захлёбываясь слезами, пролепетал он.
– Он не для себя, – покраснев, оправдывался отец Миши. – Он для сестрёнки хотел. У нас девочка болеет, врачи запретили ей ездить на море…
Странно, но я вдруг перестал чувствовать себя ребёнком. Я только выглядел маленьким мальчиком, а внутри оставался взрослым, и мыслил по -  взрослому. Значит, и поступать должен был по-взрослому.
Я подошёл к Мише и протянул ему раковину.
– На, держи, – сказал я. – Отвезёшь сестре.
Оранжевый мальчик осторожно, словно боясь, что я передумаю, принял из моих рук драгоценный подарок и прижал к толстому животу.
– Ну, что надо сказать? – подтолкнул его отец.
– Спасибо, – прошептал Миша, всё ещё продолжая всхлипывать.
– Пожалуйста! – ответил я и посмотрел на своего папу. Он одобрительно кивнул, и в его глазах я увидел гордость за своего сына, то есть за меня.
Если говорить честно, то мне вовсе не нужна была эта раковина. Я вернулся в детство не за ней, а чтобы снова побыть с отцом, которого уже нет со мной.
Дальше всё было так же, как и тем далёким летом. Я плавал в море, собирал красивые камешки, ракушки и отшлифованные волнами стёклышки, ел мороженое, пахлаву и варёную кукурузу, пил тёплую газировку из стоящего на пляже автомата и чувствовал себя вполне счастливым. И всё же это было двойственное чувство. По ночам, когда все спали, я выходил на крыльцо нашего летнего домика и с волнением смотрел на поднимающуюся из-за горной гряды луну, которая с каждым днём становилась всё круглее и круглее.
Я не мог определиться с выбором. Чего я хочу больше? С одной стороны, я боялся опоздать на поезд, а с другой подумывал о том, не лучше ли будет остаться в детстве и прожить свою жизнь ещё раз. Ведь тогда я смогу избежать многих ошибок, которые успел совершить.
Не придя ни к какому решению, я решил довериться жребию. Закрыв глаза, я раскрутил как следует кубик Рубика и загадал, что если соберу его за полчаса, то останусь, а если буду собирать дольше – поеду назад. В детстве я справлялся с кубиком минут за пятнадцать-двадцать.
Мы с отцом лежали на пляже. Я попросил его засечь время и приступил к сборке головоломки. Странно, но у меня не получилось ни за двадцать минут, ни за полчаса, ни за час. Несколько раз кубики уже было стали на место, оставался один угловой, но стоило мне сделать последний поворот, как всё снова рассыпалось.
– Брось его, – видя мои мучения, сказал папа. – Пошли лучше купаться!
Видимо, я потерял свои навыки. То, что так легко давалось в детстве. Выходит, я всё-таки не ребёнок, а взрослый человек в детском облике. Ничего нельзя повторить, даже если очень постараться, всё равно всё будет по-другому. Поэтому лучше вернуться.
В полночь, стараясь никого не разбудить, я тихо вышел из домика и направился к морю. Над морем сияла полная луна, лунная дорожка бежала по воде прямо к волнорезу.
Кроме меня на волнорезе не было никого. Я присел на край, свесил ноги и стал ждать, глядя на луну. Ждать пришлось недолго, вскоре Лунный Заяц зашевелился, подхватил свой бочонок и легко спроецировался на лунную дорожку. Гигантскими скачками он достиг берега и оказался рядом со мной.
– О, старый знакомый! – громогласно воскликнул он, увидев меня. – Что, поедем домой?
– Ой-ой-ой! – эхо от его голоса раскатилось по ущелью, в котором мирно спали в летних домиках и палатках туристы.
Я испуганно оглянулся:
– Тише, Вы же всех разбудите!
– Не беспокойся! – усмехнулся заяц. – Те, кто не думает о лунном поезде, ничего не увидят и не услышат.
Он проштамповал билет и вручил его мне.
– Твоя остановка – первая, – сообщил он. – С рассветом будешь дома.
Послышался гудок приближающегося поезда, и вскоре лунный экспресс появился из-за скалы.
– Один вопрос, – обратился я к зайцу. – Скажите, космонавт Разумов долетел до Луны? С ним всё благополучно?
– Этот пустомеля? Так он же струсил в последнюю минуту! Пришлось рейс отменять! Столько народу зря трудилось! Нельзя так делать! Если решился – надо идти до конца. Запомни на будущее.
Поезд пришвартовался к волнорезу. Попрощавшись с зайцем, я предъявил свой билет проводнику-ленивцу и зашёл в вагон.
Зычный голос объявил отправление, и лунный экспресс поехал вдоль морского берега, почти касаясь волн. Проезжая мимо турбазы, я бросил последний взгляд на летний домик, в котором жил с отцом. На освещённом луной крылечке стоял и смотрел куда-то вдаль похожий на меня мальчик. То есть, это и был я, остающийся в прошлом.
Глава 14. Неожиданная путаница
Я зашёл в своё купе. Обе нижние полки были свободны, а на одной из верхних кто-то спал, тихонько посапывая. В окно светила луна, и я решил не включать верхний свет, чтобы не разбудить своего соседа.
Проводник не потрудился застелить постель, и мне пришлось делать это самому. Для ребёнка, да ещё в темноте, это оказалось нелегко. Кое-как справившись с наволочкой и пододеяльником, я снял одежду и лёг на полку.
Поезд мерно катился вдоль моря, казалось, что это не поезд, а корабль, плывущий по волнам. Наверное, он и вправду плыл по волнам времени.
Подушка под моей головой была необыкновенно мягкой, все мои мысли утонули в ней, как в морской волне, и я уснул безмятежным детским сном, нимало не тревожась о том, что меня ждёт дальше.
Проснулся я уже в своём взрослом теле, от которого успел немного отвыкнуть. Руки и ноги казались большими и неуклюжими, суставы ломило, голова тоже побаливала.
– «Надо бы попить чайку», – подумал я, вставая.
Моя взрослая одежда висела на вешалке, на полу стояли взрослые ботинки. Кубик Рубика и плеер, которые я положил на столик, исчезли; вместо них волшебным образом появился мой ноутбук.
Я заглянул на верхнюю полку. Мой попутчик продолжал спать. Я не смог разглядеть, кто это, потому что из-под одеяла был виден лишь косматый затылок.
Солнце между тем поднималось всё выше и выше. Лунный Заяц сказал, что я прибуду домой на рассвете. Уж не проспал ли я свою станцию? Нет, это невозможно, проводник обязан сообщать пассажирам об остановках. Кстати, где же он, ведь уже пора подавать чай?
Обеспокоенный, я прошёл в купе проводника. Дверь была открыта, ленивец висел, зацепившись когтистыми пальцами за опору верхней полки, и спал.
– Послушайте, уважаемый! – возмущённо обратился я к нему. – Вы здесь работаете или как?
Ленивец не прореагировал. Я подошёл вплотную и подул ему в морду. Он даже не шевельнулся. Я дунул изо всех сил, разметав шерсть вокруг глаз. Проводник только улыбнулся во сне. Я перестал церемониться и ткнул ему пальцем в живот. Он поджал свой куцый хвостик и, стыдливо хихикнув, приоткрыл один глаз.
– Остановка ещё не скоро. Расписание изменилось, – тщательно выговаривая каждый слог, произнёс он и снова уснул.
– А чай? – потребовал я.
Проводник не отзывался. Пришлось потревожить его ещё раз.
– Титан напротив. Налейте кипяточку сами. Стаканы и заварка в шкафчике, – медленно проговорил он, не открывая глаз и сонно улыбаясь.
Я был изумлён таким резким контрастом между заботливой кенгуру и этим проводником, столь халатно относящимся к своим обязанностям. Кто здесь занимается подбором кадров? Ведь это фирменный поезд!
Налив себе чаю, я вернулся в купе. Волосатик на верхней полке пока не думал просыпаться.
Мимо окон проплывал довольно однообразный пейзаж: поросшие лиловым вереском холмы и приземистые домики из камня, похожие на жилища гномов. Солнце постепенно скрылось за сплошными серыми облаками.
Устав от этой скучной картины, я раскрыл ноутбук, решив немного поработать над своей новой сказкой. Надо перечитать всё написанное ранее и продолжить.
САКЗАК. Язац на Нуле, – с удивлением прочёл я заглавие, открыв нужный файл.
«Февраля абзац морковка  мужичок забрезжил оскорблённая собака гав! Без вишенки чудный дар черепахи хлопая крыльями перпендикулярно глаз кишмиш попить чайку. Проштамповать имя отчество моржа бесплатно не бояться мы с сержантом читатель всё проглотит…»
Что за ерунда?
Я пробежался по тексту. Дальше была такая же белиберда. Кое-где даже буквы в словах были переставлены. Что случилось с моим ноутбуком? Неужели вирус? Но ведь за это время я ни разу не выходил в Интернет! Откуда он мог взяться?
Не веря своим глазам, я лихорадочно пытался сообразить, что же произошло.
«Кубик!» – внезапно осенило меня. Ну конечно! Ведь пока я был ребёнком, ноутбук был кубиком Рубика и ещё плеером. Но плеер я просто слушал, а кубик раскрутил и не смог собрать. И вот результат – слова и фразы перемешались совершено беспорядочным образом.
Так или иначе, мои записи были безнадёжно испорчены. Сказать, что я расстроился – не сказать ничего. А тут ещё и поезд задерживался, и пейзаж за окном не менялся. Казалось, время снова потекло не так.
В купе заглянула улыбающаяся физиономия ленивца.
– Красавица! – обратился он к тому, кто лежал наверху. – Просыпайтесь, скоро Ваша остановка!
Красавица?
Пассажир на верхней полке даже не пошевелился.
– По-моему, Вас не слышат, – сказал я проводнику.
 Ленивец улыбнулся во всю ширину рта, показав редкие коричневые зубы.
–  Ах да! – вспомнил он. – Ведь это – Спящая красавица! Чтобы разбудить, нужно поцеловать её! Не будете ли Вы так любезны произвести этот ритуал?
Я взглянул на растрёпанные по подушке космы и вежливо отказался.
– Нет уж, увольте!
Ленивец тяжело вздохнул и медленно начал карабкаться на верхнюю полку. Взобравшись, он умильно прикрыл глаза и, не переставая улыбаться, чмокнул спящего пассажира в затылок.
В тот же миг выпроставшаяся из-под одеяла огромная мохнатая ручища отбросила бедного ленивца вниз, как мягкую игрушку. Проводник упал на пол и лежал на спине, беспомощно перебирая лапами в воздухе. Я поднял его и усадил на полку.
Сверху свесились две огромные ступни с давно не стрижеными ногтями.
– Чего надо? – грубым голосом спросила «красавица».
– Приехали, – пролепетал ленивец, силясь улыбнуться.
Пассажир откинул волосы с лица. Нет, лицом назвать это безобразие язык бы не повернулся. Перед нами было страшилище с оскаленной пастью и жутко злыми глазами. Во лбу его торчали рога.
– Кажется, я ошибся купе, – прошептал проводник. – Скажите, милейший, Вы из сказки «Спящая Красавица»? Вы едете на бал?
– Я из сказки «Красавица и Чудовище»! – возмутился «милейший». – Не видно, что ли? Ну да, я еду на бал! А что, нельзя? Рылом не вышел, да?
– Что Вы, что Вы! – вымученно улыбаясь, забормотал проводник. – Если Вы на бал, то пожалуйте на выход!
Чудовище тяжело слезло с полки, обдав нас запахом давно не мытой шерсти, и, подхватив свою котомку с вещами, с недовольным видом вышло из купе. Ленивец осторожно последовал за ним.
Поезд остановился у перекрёстка двух дорог. Вдали, на холме, виднелся великолепный сказочный дворец.
На дороге стояла карета, напоминающая большую тыкву, запряжённая шестёркой серых лошадей. На козлах сидел усатый кучер в шляпе-треуголке, сзади, на подножке кареты, стояли два маленьких форейтора. Знакомая сказка!
Как только поезд остановился, кучер тотчас же соскочил на землю и поспешил к нашему вагону, размахивая шляпой.
– Добро пожаловать, дорогая Золушка! – приветливо воскликнул он.
 Но вместо Золушки из вагона вывалился рогатый монстр. Кучер и форейторы от страха бросились наутёк, испуганные лошади оборвали поводья и тоже ускакали. Осталась одна карета.
Чудовище подошло к ней и, вне себя от злости, изо всей силы ударило ногой в выпуклый золотистый бок. Карета раскололась прямо как тыква, наружу высыпалось огромное количество семечек. Ну ничего себе сказочка!
Вдарив по обломкам тыквы ещё раз, чудовище вскинуло котомку на плечо и с угрожающим видом зашагало в сторону дворца. Кто знает, что оно там натворит!
Поезд тем временем отправился дальше. Странно, но уже наступил вечер. За чаем, по здешней традиции, пришлось идти самому.
Ленивец снова находился в подвешенном состоянии.
– Когда же моя остановка? – попытался я выяснить ещё раз.
Тот виновато улыбнулся:
– Какой-то технический сбой произошёл. Вы же сами видите. Все сказки перепутались! Так бывает, когда какой-нибудь автор не знает, как лучше закончить своё произведение. Или когда фантазии не хватает.
– И что же теперь делать?
– Не волнуйтесь, рано или поздно непременно доберётесь! В крайнем случае, будем ехать до следующего полнолуния. А там лунное начальство всё поставит на свои места.
Я взял у проводника пакетик с чаем и пачку печенья и в подавленном состоянии вышел в коридор. Перспектива ещё целый месяц провести в поезде вовсе меня не прельщала.
Собираясь налить в стакан кипятку, я еле успел прижаться к стене, потому что по коридору мимо меня с безумным криком прокатился огромный колобок. Выкатившись в тамбур, колобок открыл дверь и на полном ходу выскочил из поезда. Я видел, как он катится по насыпи, подпрыгивая на кочках и ударяясь поджаристыми боками о камни.
– …и подавно уйду…! – донёсся до меня его отчаянный вопль.
Бедняга, наверное, тоже не выдержал долгой поездки.
Может быть, и мне, как колобку, спрыгнуть со сказочного поезда где-нибудь в чистом поле? Но где я потом окажусь и смогу ли вернуться домой?
Глава 15. Простое решение, подсказанное рыбкой
Ночь прошла быстро, как будто кто-то очень спешил её закончить. За окном занялся зеленоватый рассвет. Пейзаж сменился, но не стал менее скучным. Теперь вдоль дороги стояли, как строй солдат, одинаковые деревья с ободранными стволами. Кажется, это были эвкалипты.
В приоткрытую дверь заглянул проводник. Я уже было обрадовался, подумав, что скоро моя остановка, но ленивец, увидев засветившуюся в моих глазах надежду, отрицательно покачал головой.
– Потерпите ещё!
Чего же он хочет? Неужели чай принёс?
В когтистых двупалых лапах проводник держал круглый сосуд с водой. В сосуде плавала прекрасная золотая рыбка. Я не поверил своим глазам: это была Пенелопа!
– Вы ведь в один город едете, – улыбаясь, пояснил проводник. – Вот я и принёс её, чтобы Вам не было скучно.
– Как? Почему? – не мог понять я. – Ведь эта рыбка ехала в Жемчужную Лагуну, к жениху!
– Ошибочка вышла, – ещё шире улыбнулся ленивец и, аккуратно поставив аквариум с рыбкой на столик, медленно удалился, так и не предложив чаю. Впрочем, о нём я даже не думал. Что же случилось с Пенелопой? Если бы рыбка могла говорить!
Оказалось, что может! Хотя, что тут удивительного! Про золотую рыбку ещё Пушкин писал, а уж он - то знал толк в сказках!
Рыбка подплыла к поверхности воды и, высунув наружу губастый ротик, попросила тихим хрустальным голоском:
 – Дорогой друг! Вы не могли бы покрошить мне немного печенья? Я уже несколько дней ничего не ела!
– Да-да, пожалуйста! – я схватился за упаковку. – Кушайте на здоровье!
Пенелопа жадно хватала ртом бисквитные крошки. Видно было, что бедняжка настрадалась. Не терпелось расспросить её обо всём, но я ждал, когда она утолит голод.
– Мы с Вами недавно встречались, –  напомнил я Пенелопе, решив наконец выяснить все подробности. – Мы ехали в одном вагоне, проводником была замечательная кенгуру, я вышел на станции «Приморская», а Вы отправились дальше, в Жемчужную Лагуну…
– О да, я помню! – печально прошептала рыбка. – Увы, всё оказалось обманом. Никакой Жемчужнойой Лагуны нет!
– То есть как «нет»? – не поверил я. – Лунный поезд исполняет все желания, доставляет пассажиров туда, куда они хотят. Здесь не может быть никакого подвоха!
– Когда мы прибыли на конечную станцию, – продолжала рыбка, – то вместо прекрасной лагуны там было африканское болото, а в нём меня ждал не прекрасный вуалехвост, а отвратительный крокодил.
– Не может быть! – воскликнул я.
– Увы! – вздохнула Пенелопа. – Я сама виновата! Нельзя быть такой доверчивой! Этот негодяй разместил на своей страничке в Интернете чужие фотографии, я и попалась, как на крючок… Хорошо, что бдительная кенгуру всё поняла и не выплеснула меня в это болото!
– Но в сказках не может быть такого финала! – недоумевал я.
– Почему же? – печально возразила рыбка. – Так бывает, если автор забывает о своём персонаже, не дописывает того, что происходит с ним дальше и отправляет, как говорится, в свободное плавание…
Губы Пенелопы обиженно задрожали, и она опустилась на дно аквариума.
Я задумался. Уж не являюсь ли я виновником злоключений золотой рыбки? Ведь, выйдя из поезда на своей станции, я начисто забыл про неё. Но ведь эта сказка придумана не мною! А что, если я и есть тот самый автор?!
– Не расстраивайтесь, – попытался я утешить мою спутницу. – Можно считать, что Вам повезло, ведь всё могло закончиться гораздо хуже. Вы вернётесь домой и забудете это происшествие как страшный сон. Будут ещё светлые денёчки!
– Хотелось бы верить! – пробулькала со дна рыбка.
– Неприятности бывают у всех, от этого никуда не денешься, – продолжал я. – У меня, например, тоже возникла большая проблема. Мало того, что я никак не доеду до дома, так ещё и компьютер барахлит. Вся моя работа испорчена.
Рыбка заинтересовалась и вновь всплыла наверх. Я показал ей ту бессмысленную писанину, что когда-то должна была стать новой сказкой.
– Вы уже успели сохранить изменения? – с тревогой спросила она.
– Нет ещё! – воскликнул я, изумившись её уму. Да чему тут удивляться, она же – Золотая Рыбка. Ещё Пушкин…!
– Жмите на крестик! – скомандовала рыбка.
Я и сам понял уже, что надо делать.
«Сохранить изменения в «САКЗАК Язац на Нуле.doc»? – спросил компьютер.
– Нет! – заорал я, нажимая на клавишу. – Нет, нет, и ещё раз нет!
Я зажмурился и некоторое время сидел так, боясь открыть глаза. Поезд мерно покачивался, продолжая свой путь.
Наконец я собрался с духом и взглянул на экран.
«Заяц на Луне. Сказка.doc» – увидел я изменившуюся надпись.
Замирая от волнения, я открыл файл. Всё было в порядке: слова и предложения вернулись на свои места, и все знаки препинания были расставлены согласно правилам. Всего-то и надо было нажать одну кнопку! Ай да рыбка!
Глава 16. Возвращение домой
Поезд неожиданно прибавил ходу, деревья за окном замелькали, сливаясь в сплошную зелёную полосу. Очевидно, экспресс нагонял потерянное в пути время. Разогнавшись до пугающей скорости, он так же внезапно начал тормозить. Я едва успел придержать аквариум, чтобы он не слетел на пол.
– Ваша станция! – сообщил ленивец, улыбаясь так широко, что казалось, этой улыбке не хватит лица. – Не забудьте свои вещи!
За окном показались очертания моего родного города. Никогда раньше я не испытывал такой радости при виде этих унылых улочек и одинаковых бесцветных пятиэтажек.
Повесив чехол с ноутбуком на плечо и осторожно взяв в руки аквариум с Пенелопой, я поспешил к выходу.
– До свидания. Всего хорошего! – медленно произнёс ленивец, не переставая улыбаться.
– До свидания! Спасибо за чай, – ответил я, шагнул в открытую дверь и неожиданно оказался в своей квартире.
Я недоумённо оглянулся. Вагон волшебного поезда исчез, за спиной у меня была входная дверь, а справа – кухня, на которой возилась тётя Люба. Из кухни пахло жареной картошкой.
С наслаждением вдохнув этот сказочный запах, я вошёл в свой кабинет и поставил на стол сосуд с рыбкой.
За время моего отсутствия в кабинете ничего не изменилось, как будто я и не уезжал никуда. Пытаясь прийти в себя после всего пережитого, я вышел на балкон подышать свежим воздухом. На улице было пасмурно, накрапывал мелкий дождичек. В сквере напротив бегали по зелёному газону собаки. Я с радостью разглядел среди них Жужу, весёлую и поправившуюся. Она тоже вернулась! Возможно, прибыла тем же поездом. Я помахал ей рукой, но она не заметила, занятая своими собачьими делами.
– Идите обедать! – позвала меня тётя Люба. Похоже, она тоже не заметила моего отсутствия.
– Вы бы пошли прогулялись, – сочувственно предложила она, глядя, как я уписываю за обе щёки её стряпню. – Вон ведь бледный какой! Который день уж из кабинета не выходите, так ведь и заболеть недолго!
– Надо сказку закончить, – пояснил я. – Договор  с издательством, сроки поджимают.
– Много ещё осталось писать-то? – вздохнув, поинтересовалась она.
– Да уж почти дописал, пара страниц – и всё.
– Ну, бог вам в помощь, – пожелала мне тётя Люба. Добрейшая старушка! Не всегда я бываю благодарен ей в достаточной степени. Надо будет как-нибудь прокатить её на чудесном поезде! Но это будет не раньше следующего полнолуния.
А сейчас надо как-то помочь Пенелопе. А что если написать для неё новую сказку? Почему бы и нет? Сказка для рыбки не обязательно должна иметь замысловатый сюжет и быть длинной. Главное, чтобы в ней был счастливый конец, и чтобы эта сказка понравилась самой Пенелопе. Мне почему-то кажется, что таким, как она, для счастья нужно совсем немного.
Я открыл новый файл и начал писать. Буквы, как рыбки, приплывали на страницу и как будто сами собой складывались в слова и строчки. Когда знаешь, о чём писать, работа движется легко и быстро. Через полчаса передо мной было готовое описание прекрасной Жемчужной Лагуны, в которой весело плескались золотые рыбки невероятной красоты. В какой-то миг текст превратился вдруг в живую картину, настолько реальную, что сверкающие водяные брызги слетели с экрана и упали на клавиши компьютера.
– Пенелопа, ты видишь это? – спросил я, удивлённый тем, что только что сделал.
– Подвиньте меня поближе! – восторженно воскликнула рыбка.
Я исполнил её просьбу, и Пенелопа, выпрыгнув из аквариума, пролетела в экран и нырнула в голубые воды сказочной лагуны.
– Спасибо! – выкрикнула она уже с той стороны. – Спасибо Вам, дорогой писатель!
Вместе с другими рыбками она скрылась в глубине, и вместо картинки на экране снова появились ровные, хотя и слегка волнистые, строчки.
Я сохранил этот файл в папке с остальными своими сказками.
Что ж, оказывается, совсем не обязательно ехать за мечтой на лунном поезде. Существуют и другие варианты. Сказки и так рядом с нами, они повсюду – в каплях росы, в чашечках цветов, в разноцветных чешуйках на крыльях бабочек… Надо только присмотреться повнимательнее и не переставать удивляться, ни в коем случае не переставать удивляться!