Ты вышел из голода, из вечного холода,
Из горной, железной тьмы.
Из древней тюрьмы.
Из сумрака севера, соцветием клевера,
Последний весны росток
Вплетется в венок.
“Мельница”
“Волкодав”
Звук рога, невероятно низкий и могучий, разнесся среди заснеженных пиков и взмыл еще выше - к небесам, окрашенным в оттенки свинца и стали. Казалось, его породили сами горы, в глубинах которых он жил с начала времен. И теперь, покинув потаенные ущелья, он наконец, обрел свободу… Как и она.
Свобода… Кажется, теперь она точно знает что это. Морозный ветер в волосах. Снежинки на лице. Они впиваются в кожу, словно острейшие ледяные стрелы. В другой раз она бы уже натянула теплый шерстяной шарф до самых глаз, но сейчас она даже не накидывает отороченный бобровым мехом капюшон.
Она вдохнула полной грудью, удивившись, как в легких за раз может поместиться столько воздуха, и окинула взором текущие рекой войска. Вереница всадников торила дорогу в девственно чистых снегах - среди величественных серых утесов и опасных ледников. Фыркали лошади, из ноздрей которых вырывался пар, скрипела сбруя, хлопали на ветру черно-алые знамена на копьях. Слышались отрывистые команды и лязг доспехов.
Слегка пришпорив своего гнедого коня - так, чтобы заставить шагать его лишь чуть быстрей, она поудобнее перехватила поводья. Странно - она сделала это совершенно машинально, ни секунды не задумываясь, словно эти действия были для нее абсолютно естественны и привычны. Должно быть, в прошлом она неплохо ездила верхом. Заключение, словно раскаленный инструмент палача выжгло в ее разуме черный провал на месте воспоминаний о былом. Но тело помнит.
Страшная, древняя тюрьма… Туда не попадает свет, там царит вечная тишина. В ней нет стражи и оков - лишь забвение и пустота. Кто и за какие прегрешения бросил ее туда? Как долго она была узницей? Хотелось бы знать. “Пока верна рука - надежда жива” - эти слова из далекого прошлого словно эхо вдруг родились в глубинах ее памяти. Кому же они принадлежат?
С ней поравнялся всадник на сером коне. Он был молод - от силы лет девятнадцать, но из-за инея на бороде и усах казался седым. Воин был облачен в кольчугу из вороненой стали и грубый меховой плащ, на голове у него был островерхий открытый шлем, на поясе - прямой меч в кожаных ножнах, за спиной - треугольный щит.
- Г-госпожа! - начал он слегка запнувшись. - Меня зовут Герард… Э-э-э... командир велел мне разыскать пленницу, которую мы освободили, но не описал, как она выглядит. Сказал только: “ты ее узнаешь сам”. Это ведь вы, правда? - он буквально пожирал ее взглядом. Любовался? Боялся?
- Похоже, что так, - ответила она, внимательно вглядываясь в лицо молодого воина.
- Он попросил спросить вас - вы совсем-совсем ничего не помните?
Она задумалась. Под копытами коней сухо шуршал снег. В скальных лабиринтах завывал ветер. Она прислушалась к нему, будто надеясь, что он подскажет ей ответ. Напрасно.
- Разве что какие-то обрывки. Пожалуй, их и воспоминаниями-то назвать нельзя, - сказала она.
- Даже собственное имя? - удивленно поднял брови Герард.
Она лишь покачала головой.
- Я могу сказать его вам, - боец явно всей душой жаждал помочь. - Командир передал мне, что вас зовут....
Но она внезапно для себя самой подняла руку, останавливая собеседника.
- Не надо. Я должна вспомнить сама.
- Хорошо. Оно еще прозвучит, я знаю, - тон Герарда говорил о непоколебимой уверенности, а его глаза горели юношеским восторгом. - И мы все его запомним.
- Конечно, - она перевела взгляд на застланный метелью горизонт, туда, где за горами и тучами лежал огромный и неизведанный мир, несомненно, полный тайн и опасностей. Впервые за очень долгое время ее губы тронула улыбка. - Но это будет позже. А сейчас я хочу лишь одного - дышать… Дышать…