В неторопливой любви есть своя особенная прелесть. Долгая мучительная прелюдия с её вариациями, в которых нежное легато едва ощутимых прикосновений к любимому телу сменяется упругим и острым стаккато твоих зубок и коготочков по всему, до чего только можно дотянуться. Резкие порывы чувства, когда пианиссимо шёпота "я люблю тебя" вдруг взрывается оглушительным форте "Ну возьми же меня наконец, дурак". Тончайшие переливы желания, надрывный поиск наиболее чувствительных клавиш на твоём и моём теле – трепетная ямочка под горлом, беззащитный сгиб локтя изнутри, бесстыдно распахнутое бедро на границе обнажённой кожи и кружевного края чулка, аккорды касания тонких украшенных перстнями пальцев там, здесь и ещё вот тут одновременно... Первое тремоло предоргазменной дрожи перед тем, как рухнуть наконец из привольной капризной прелюдии вглубь и вперёд, в двухголосие ритмичных каденций фуги любовного соединения.
И это прекрасно.
Но бывает ведь и по-другому, когда обоюдное желание накатывает в темпе "Внимание – марш", пуская любовников вскачь выстрелом стартового пистолета: Быстрее! Сильнее! Глубже!
Взметнувший нас к вершине заснеженного горного склона порыв – он был нежданен, неистов и неудержим. Один–единственный взгляд в глаза, случайное соприкосновение пальцев, и вот мы уже на краю обрыва, готовые устремиться в бездну по скользкой извилистой трассе любовных утех. Той извечной трассе, что надёжно утоптана и раскатана миллионами любящих и любивших. Итак, следующий заезд в парном разряде – Майк и Дженни!
Звучит стартовый гонг, секунда на размышление, и вот мы уже ухаем с высоты в объятья друг другу, словно из раскалённой сауны в свежевыпавший снег. А снег искрится и ошалело летит в стороны из-под лыж на крутых виражах, когда уже нет сил думать ни о чём. Ни сил, ни времени – потому что красные и синие флажки, обозначающие очередной поворот, возникают каждую секунду, и надо напрячь до предела всё то, что способно ещё напрягаться, на очередном изгибе трассы, чтобы не провалиться в беспамятство раньше времени, с треском ломая себе руки-ноги и обламывая весь кайф – а кончить именно там, куда и стремимся сейчас, набирая скорость с каждым мгновением. Там, внизу, в финальном створе. Одновременно.
А поэтому – не думать, не размышлять о бесцельно прожитых годах, а просто отдаться этому сумасшедшему темпу и позволить ему самому вести вас обоих. Вправо-влево, оттолкнувшись на очередном повороте то одной палкой, то другой... И лететь, лететь, лететь куда-то в преисподнюю сквозь легкий снежок, который тает и проступает пОтом на ваших разгорячённых движением лбах и плечах. Ветер овевает исполненные счастьем лица, и мы радостно кричим, мимолётно касаясь друг друга руками на крутом вираже.
На полных парах – к заветному финишу. В наш личный рай для отчаянных грешников, в преисподнюю. Исподнее, кстати, давно уже с обоих слетело куда-то в стороны под напором отчаянной страсти. Ноги пружинят на виражах, пальцы переплетены, губы закушены, а крепкая лыжная палка раз за разом вонзается своим остриём в снег, удерживая от преждевременного падения.
Синий, красный, синий, красный – флажки мелькают всё чаще, быстрее, острее... Шест на миг упадает оземь и едва ли не выворачивается наизнанку под напором неистовой страсти. Скоростной спуск ведь недаром носит такое двусмысленное название, и время отсчитывает последние доли секунды перед началом конца. Бейся же в этом стремительном танце скольжения и полёта, моя любимая! Отдайся на волю стихии желания, мой желанный – и сплетённые воедино в финальном порыве, мы прорвём ослепительно алую ленточку чувственности. Чтобы снежная пыль высверкнула веером по сторонам, когда мы отчаянно тормозим в развороте. Белыми хлопьями, влажными брызгами - и ...
Шампанского чемпионам!