Глава 9
Не считай себя великим человеком по величине твоей тени при заходе солнца.
Пифагор
Мир теней
У меня тряслись руки. Даже не так – они ходили ходуном. При попытке насыпать сахар в чай, я рассыпала всю ложку. Удивительно, казалось, ни один кристаллик не попал в кружку. Во время второй попытки мою кисть обхватила широкая мужская ладонь. С загорелой кожей, мелкими черными волосами на тыльной стороне и пятью пальцами. Я непроизвольно дернулась, но сахар никуда больше не делся, словно прилипнув к ложке монолитным куском.
- Позволь мне.
Надо же, голос довольно приятный, хотя привычные слова звучат немного странно, с акцентом, что ли. Глубоко вздохнуть. Один раз, другой, перевести взгляд с поверхности стола на лицо инопланетянина. Перед глазами все еще стоит высоченный силуэт с шестью конечностями. Боюсь ли я? О, да. Но источник страха не в нем, а во мне. В моем осознании, что ничего не будет больше так, как прежде. Мой устоявшийся, понятный мир не с ног на голову перевернулся, а вывернулся в одной из тех поз, что принимал Зи во время нашего «путешествия».
Объединение разумов, ментальная связь - совершенно не похоже ни на что испытанное мною раньше. Это… не поддается описанию. Я четко разделяла, где мои чувства, а где – кабета, где мои мысли, а где – его, испытывая и передумывая все одновременно. Раздвоение личности? Нет. Два отдельных «я» ведут диалог, а третье отстраненно наблюдает за ними.
Мы ходили по полям Кессии. Одна звезда зашла за горизонт, обливая простор ярко-оранжевым светом, настолько интенсивным и густым, что казалось, мы застряли внутри янтаря. Только последний луч Дау спрятался - сильнее засветился О. Нежный зеленоватый тюль, наброшенный на все предметы.
Глазам стало намного комфортнее, так что я смогла по достоинству осмотреть местные пейзажи. Впереди какие-то горы или просто возвышенности; полутьма играет с размерами и расстояниями, словно искусный фокусник. Вместо привычных трав – похожие на папоротники кустики, среди них группками затаились тонкие плети, раскачивающиеся на ветру – хищные грибы, вытянувшие свои ловчие гифы в ожидании легкой добычи. В основном такой добычей были насекомые, иногда мелкие летающие зверьки.
- Лунные зайцы… - произносит Зи, и его слова двоятся, множатся в моей голове как отражения в лабиринте зеркал. Я слышу и их истинное звучание, и перевод, и будто эхо. Странно, но хоть от всего этого можно сойти с ума, я никогда в жизни так четко не соображала.
В воздух поднимаются странные световые шары. Сначала та часть меня, которая все еще «Кира», пугается: вдруг это шаровые молнии или еще какая-то гадость? Но другая часть, которая уже не «Кира» утешает:
«Нет, это животные. Самые обычные животные»
«Летос-О-куата - звери, принадлежащие светилу О», - поясняет третья часть, еще не «Кира», но уже не «Зи».
«Наши добытчики ловят их. Нежное мясо, хрупкие кости», - объясняет Зи, понимая в моем разуме новую волну различных отражений.
Я чувствую на языке отчетливый вкус еды. Бульона с травами, чуть горьковатого, едва заметно щиплющего небо. И мяса – вполне привычного, больше всего похожего на кроличье, если кролика долго тушить, скажем, в сметане. Ощущение проходит, оставляя знание.
Я не понимаю, почему Зи мне все это показывает. Здания кабетов, как упругие лозы оплетаются белыми нитями. Так пауки плетут свою паутину, так ласточки крепят слюной свои гнезда. Дом живой, в нем нельзя разводить открытый огонь. Да и нет в этом надобности. Температура окружающей среды почти не меняется в течение периода обращения планеты вокруг двух светил. Да и когда ты можешь заставить молекулы двигаться так быстро, как тебе угодно, и управляешь воздушными потоками, такие пустяки как холод тебя просто не волнуют.
Пришелец устраивает мне настоящую экскурсию. Одно видение сменяется другим. Понимаю, что на каждое тратится не больше пяти - десяти секунд, но успеваю за это время все понять и рассмотреть в деталях. Это не уловки разгоряченного мозга, просто так устроена ментальная связь.
Десятилетия пролетают передо мной. Я вижу моего спутника личинкой, куколкой, наблюдаю его превращение в юного кабета. Его первую встречу с близнецом. Удивляюсь, почти на автомате: как так, они ведь совершенно не похожи?
- У нас нет кровных уз. Нет братьев и сестер, как на вашей Земле. Точнее, есть другие особи, появившиеся от общих родителей. Но мы не придаем этому значения. Близнец для кабета – прежде всего друг, побратим, его страховка от одиночества. И для этого не обязательно иметь схожую внешность.
Не понимаю. Но принимаю на веру. А потом кабет Мо-ку поворачивается в моем видении, взгляды наших третьих глаз встречаются, и меня охватывает всепоглощающее чувство любви. Такую можно испытывать лишь к одному существу – себе самому.
Твари появляются неожиданно. Комната, где отдыхают кабеты, тает, осыпается сероватыми хлопьями. И вот мы снова стоим посреди открытого пространства. Снова безумно ярко пылают оба солнца, а со всех сторон к нам приближаются уродливые тени. Пожиратели. Их маскировка дает им преимущество. Перед глазами творится что-то необыкновенное. Словно поверх одного слоя изображения накладывают еще один, и еще, и еще. А я могу видеть их все в полном объеме. Ультрафиолетовое, инфракрасное и магнитное излучение предметов. Несколько раз моргаю: та часть, которая все еще «Кира» пытается сфокусироваться, но у нее ничего не выходит. Но и без ее потугов все ясно - твари невидимы ни в одном спектре.
- Были, - поправляет меня Зи, - пока мастер Нел-кри не сделал их видимыми.
Вот оно – настоящее чудо. Где-то в подвале моего разума зарождается зависть. Зи родился уже после Долгой войны, но может видеть Великого кабета, словно они расстались пять минут назад, а не жили в разные эпохи.
Память предков, их ментальные записи, похожие на сны. Их можно рассматривать, раз за разом отмечая новые детали. Ни один исторический фильм или кинохроника не может передать чувств того, кто делал их. Ни один дневник не в силах дать полную картину происходившего. Это лишь отголоски, бледное подобие. Ментальные записи – глубже, они как посмертные маски, запечатлевают определенный миг со всеми изъянами кожи, морщинами и складками.
На короткий отрезок времени я забыла, что нахожусь в чужом сознании. Земли нет, ее никогда не существовало. Такого человека как Кира Николаевна Печорина не рождалось. Не было и тех двадцати девяти лет и восьми месяцев, что она прожила под солнцем и тучами. Я была тем самым Наблюдателем – безжалостным и равнодушным, который зачем-то есть в каждой Вселенной.
Тварь кидается на кабета. Маленький, щуплый какой-то, весь дрожит подобно жителю подземных пещер - пруэну. Реальность сворачивается вокруг двух фигур: этого подростка и его учителя Нел-кри. Все монеты выпадают решкой, все бутерброды падают маслом вверх, а старушка Фортуна резко разворачивается к Кессии лицом, прищуривает свою бирюзовые глаза и восклицает: «Да будет так!» Одна из четырех рук прорывает самое существо пожирателя, сжимая его начальную частицу, словно покрытую толстым слоем копоти. Безразличие, невнимательность, ограниченность – вот что это такое. И тварь падает замертво.
Я открыла глаза. В спальне было по-прежнему светло. Вряд ли прошло больше десяти минут с начала нашего путешествия. Зи убирает свою шестипалую ладонь, и снова становиться лысым мужиком.
- Мне надо выпить, - произнесла я самую заезженную фразу всех фантастических фильмов. – Чаю. Горячего, черного, сладкого.
Так мы молча прошли на кухню. В голове пустота, как в спущенном воздушном шарике. Тело знает лучше, что делать. Налила воду, поставила чайник. Потом задумалась и все же решилась на один-единственный вопрос:
- Мы сможем их одолеть?
«Мы» - интересное местоимение, будто кричащее о дружелюбии и силе. Но Зи понимает, о ком идет речь:
- Без кабетов – нет. Вы не способны их даже заметить, не говоря о том, чтобы всех перебить. Сколько уже жертв?
- Три.
- Ошибаетесь, - мужчина низко опускает голову, поднимая над собой прямую руку. – Без одной дюжина. А значит, пожирателей двенадцать, по меньшей мере. Ваши власти ничего о них не знают. Им не хватает знаний, чтобы связать все странные смерти.
- Ты..? – только что до меня дошел один не слишком приятный факт.
- Связь двусторонняя. Мне нужны были, как у вас говорят, последние сводки.
Удивительно, кабет умел не только руками махать и странно скрещивать ноги, но и вполне по-человечески улыбаться. Причем улыбка у него была крайне ехидная.
- Значит, они могли проникнуть через зеркала? – Вот это совсем не укладывалось в голове. – Не понимаю, как? Одно дело – порталы, разные пространственные дыры, смещения во временных пластах…
- Зеркало – тоже портал. Световой. – Зи протянул мне кружку. – Кажется, я все сделал правильно.
- Да. Спасибо. - Старясь не расплескать на себя кипяток, отхлебнула немного. – Тоже из нашей двухсторонней телепатической беседы подчерпнул?
- Нет, из воспоминаний самца, облик которого принял, - без тени иронии ответил кабет.
Второй глоток чая чуть не пошел не в то горло. Я закашлялась, пытаясь сообразить: может, это такая своеобразная шутка местного разлива? Так сказать «made in Cеssia»? Но нет, лицо моего нового знакомого оставалось все таким же непроницаемым.
- Надеюсь, он был не против? – ограничилась, в конце концов, нервным смешком.
- Нет.
Коротко и ясно. И расспросы продолжать не хочется. Но и молчать не выходит. Стоит прекратить болтовню, как опять накатывает волна ужаса пополам с опустошенностью. Поэтому я вновь вернулась к ранней теме разговора:
- Во многих наших сказках и легендах зеркало играло роль, ну, некой волшебной двери в другой мир. Скажем, «Алиса в Зазеркалье» или «Королевство кривых зеркал»... Но ведь на самом деле зеркало – это всего лишь кусок стекла, с одной стороны которого есть слой металла.
- Толстое стекло, в котором луч света, как в ловушке. В стекле скорость света меньше, чем на воздухе из-за…
- Плотности среды, - перебила я Зи. – Люди хоть и не умеют пока путешествовать дальше Луны, но не такие тупые. У нас тоже есть свой Нел-кри. Эйнштейн его фамилия.
- А если что-то движется медленнее, чем привыкло, оно накапливает искажения. Об этом вам Эйн-штейн говорил?
- Не знаю. У меня было плохо в институте с физикой, - попыталась свалить я все на собственную необразованность. Краснеть за Альберта почему-то не хотелось.
- Свет тормозит, он в непривычной для себя среде. Фотоны, как… - Зи поднял глаза к потолку, словно на нем было написана шпаргалка. – Автомобильная пробка. Один неожиданно затормозил, остальные начинают повторять за ним, пока множество автомобилей окончательно не остановятся.
- То есть фотоны – это машины, а зеркало что-то вроде красного сигнала светофора?
- Примерно. На отрезок времени, стремящийся к нулю, в стекле набивается столько фотонов, что они начинают искажать друг друга. А главное – создавать массу.
- Стоп! Это вообще какая-то антинаучная ахинея! – На этот раз я, подобно кабету, вскинула обе руки вверх. – А как же дуалистическая природа фотона? Типа, я - «волна, новая волна»… То есть, я слышала насчет того, что при изменении ускорения меняется масса. Но это ведь про нормальные физические объекты? Ну, там, люди, яблоки, ракеты, а не про волны.
- Поверь, свет – еще более удивительное создание, чем вы думаете.
- Ладно, давай не будем зацикливаться. Значит, в моем доме где-то сейчас шарит пожиратель?
- Нет. Не у тебя дома. Он вырвался на свободу и может быть где угодно. Пожиратели почти также хорошо владеют телепортацией, как и мы. А значит, искать его людскими методами бесполезно. Но зеркало я бы убрал в любом случае. Портал может привлечь других чудищ.
- Знаешь, лучше бы ты сказал, что мне не надо бояться. Что ты останешься тут и защитишь меня, - почему-то ни с того ни с сего понесло меня на романтические бредни. Видно, после прогулки по «чертогам разума» Зи мои мозги просто-напросто перегрелись.
- Зачем? Бояться надо. И здесь я лишь до тех пор, пока не найду своего близнеца. Или не выясню, откуда и как пожиратели могли перейти сюда. Хм… знаешь, у меня возникла одна идея. Впрочем, она может подождать. Люди – слишком хрупкие. Мне следует на сегодня оставить тебя в покое.
С этими словами Зи развернулся и направился вон из кухни.
- Ты куда?
- В лес.
- На кой? – часто-часто заморгала я.
- Кабеты никогда не остаются на темное время в чужих жилищах.
- Нет уж! – Кажется, я поступала сейчас как истинная пустоголовая девица из книжки про вампиров или колдунов: сначала пытаюсь всеми методами избавиться от красноглазого «маньяка», а потом не даю ему уйти. Однако, наше единение, пусть всего на несколько минут вселило в меня безграничную уверенность: с кабетом гораздо безопаснее, чем без него. – Раз ты на Земле, начинай жить по нашим законам. У нас приличные граждане в лесу не ночуют. Я постелю тебе в одной из комнат. И, кстати, Зи-ку в семнадцать тысяч триста сорок девятом поколении кабетов, ты разве не должен иногда питаться?
- Да, но…
Теперь настала моя очередь проводить опыты над несчастным инопланетянином. Выплеснув в мойку остатки чая, я дернула дверцу холодильника. Так, что у нас есть?
- И не возражай. Садись, я сейчас пельмешек отварю. Это покруче супа из лунных зайцев будет.
Мир теней
Юра открыл дверь квартиры своим ключом. И хотя у жены уже два часа как закончился рабочий день, звонить он не стал. Так они договорились, чтобы лишний раз не отвлекать друг друга, например, во время приготовления ужина. Или отдыха: вставать с дивана, нестись сломя голову открывать супруге – утомительное занятие.
Бра в коридоре не горело. Само по себе это было не удивительно. Но Юру поразила тишина и полное отсутствие привычных запахов еды. Мужчина снял ботинки, прошел к двери спальни. Может, Маша спит? Ее часто мучали приступы мигрени. Головная боль, тошнота, непереносимость света. В такие моменты не спасали ни расхваленные по телевидению препараты, ни старый добрый аспирин. Только долгий сон.
Юра приоткрыл дверь, заглянул. Жены не было. Постель заправлена, покрывало нетронуто. Странно. Прошел дальше. Нигде ни следа Маши. Наконец, из гостиной донесся какой-то звук. На него мужчина и пошел.
Она сидела на диване, укутавшись в плед едва ли не с головой, несмотря на теплую погоду. Отсюда выражение лица женщины не было видно. Ни работающего телевизора, ни даже привычно горящего торшера. Ох, сколько нервов жена измотала ему, пока они выбрали подходящий светильник!
«Хочу, как в фильмах. Сидеть с книгой на коленях и никого не отвлекать», - заявила Маша.
Целый месяц ныла, прежде чем Юра сдался. Дело было не в жадности, а как это обычно бывает – в принципе. Он не понимал, в чем прелесть сидеть в кресле, скорчившись в три погибели, когда можно удобно расположиться за столом, поставив лампу с гибкой «шеей». Как хочешь, так и вертишь.
Но сейчас мужчина был бы рад и включенному торшеру. Или вечно бубнящему телевизору. Сидящая неподвижно Маша его пугала. На секунду, нет, на десятую долю секунды он подумал, что она… Но супруга двинула плечом, и липкая холодная рука страха отпустила сердце.
- Машик, а чего ты в темноте сидишь? – Юра потянулся к выключателю.
«Машиком» он называл жену не часто, а это уже о многом говорило. Женщина вскинулась, обернулась и неожиданно закричала:
- Нет, не включай!
- Да что такое?
- Тени… - Одно-единственное слово обожгло, заставило покрыться лоб испариной.
- О чем ты? – А вот голос не подвел. Юра снова поднес руку к стене, но тут раздался тот самый странный звук. Его жена, зажав рот рукой, скулила. – Что за…?
- Тень убила Грету. Сегодня, прямо на моих глазах. Я боюсь, Юр, я так боюсь!
- Господи, милая! - Мужчина быстрым шагом преодолел расстояние до дивана и присел на его краешек. – Как такое может быть? Ты, наверное, спала, и тебе приснился кошмар…
- Прекрати! Прекрати немедленно! Я не сумасшедшая! – оборвала его Маша. – Это была огромная черная тварь, она появилась из-под шкафа. Грета ошпарила тень кипятком, потом несколько раз ударила огнетушителем, а та все равно убила ее! Понимаешь? Убила своим прикосновением! Это было ужасно! Теперь тварь придет за мной! Никаких теней, понял? Включишь свет – она нас достанет!
- Так, так, стоп! – Поняв, что еще немного, и он станет свидетелем настоящей женской истерики, Юра схватил жену за плечи. – Объясни по порядку, что произошло?
- Я объяснила! Но ты меня не слушаешь! Ты никогда меня не слушаешь! – взвилась Маша. – Петя… Петя думал, что его кто-то преследует, так?
- А он тут при чем?
- При том. Его убила та же тварь. О, да! У меня нет никаких сомнений. Я пошла сегодня в рекламный отдел. Алена Квасова, она говорила, что боится преследования. Боится теней. Как Посадский! Я зашла к ним, Алена была не в себе. Плакала, клялась, что снова видела нечто жуткое. Девчонки над ней смеялись. А потом… потом эта тварь вылезла. Как живая темная клякса. Как амеба, подтягивая свои ножки. Я видела вот этими глазами! Знаешь, в фильмах ужасов все не так. Все врут. Все эти клыки-когти… чушь… Мне казалось, мое сердце остановилось, а мозг превратился в кисель. А потом Грета схватила чайник и выплеснула кипяток. И тогда тварь стала видимой. Это… - Маша громко шмыгнула носом. Потом потянулась к одной из диванных подушек, подняла ту и вытянула клочок бумаги. – Я нарисовала ее. Тварь.
- Думаешь, тут можно что-то увидеть? В такой-то темноте?
- На. – В руку мужчины лег сотовый. - Посвети им.
Причуды жены давно перестали вызывать у Юры умиление, наоборот, все чаще раздражали. Но сейчас в его голове отчетливо билось: «Не надо, не стоит. Лучше подчинись». И он покорно включил фонарик, направив луч на рисунок. Что-что, а рисовать Маша умела. Пожалуй, это было одно из немногих ее достоинств. Кроме огромных серых глаз с длинными ресницами и чувственных губ.
Хотя, как позже понял Юра, красота в браке не главное. Он – не публичная личность, для которой красотка-жена является приложением к стильным часам и дорогим автомобилям. Скромным юристам требуются, прежде всего, многофункциональные спутницы жизни: кухарка, уборщица и любовница в одном лице. Готовила Маша вполне прилично, в постели то же бревном не была. Но и особыми талантами не выделялась.
Почему-то вспомнилось, как он впервые увидел ее. Так банально… осень, парк, скамейка. Девушка, заправляющая за ухо светлый локон. В ухе блеснула маленькая сережка, из-под шарфа показалась изящная шея с родинкой. А дальше, как в песне: «Ах, эта родинка меня с ума свела». Юра не знал, можно ли назвать зародившееся тогда чувство любовью с первого взгляда. Скорее нет, чем да.
Человек может невольно «влюбляться» вот так по несколько раз на дню. В прохожих, в пассажиров маршрутных автобусов, едущих вместе с тобой на учебу (работу). В милое личико по телевизору. В модель на страницах журнала.
Но почему-то именно тогда Юра был либо слишком смел, либо слишком глуп, чтобы подойти к прекрасной незнакомке. Спросить: «Не подскажете, красавица, сколько времени?». А потом оказалось, что у Маши вовсе нет часов. Зато они были у Юры. Получилось глупо, но за «красавицу» девушка простила недотепу.
То было десять лет назад. Что поменялось за это время? Маша из прекрасной незнакомки превратилась во вполне обыкновенную знакомую.
«Нет, - Юре хотелось потрясти головой, чтобы выбить подобные мысли. – Ты снова не прав. Она превратилась в близкую и родную. Хватит. Достаточно того, что ты из-за своего неверия и заносчивости потерял одного дорогого тебе человека. С ней так не будет»
На листе в клетку, криво вырванном из какой-то тетради, карандашом был нарисован настоящий монстр. Если бы Юра не знал, что у жены довольно скудное воображение, он никогда бы не поверил в его существование. Вытянутая безротая башка с тремя глазками, столько же хвостов, два из которых были заострены на концах. Просто смесь бульдога с носорогом. В холодном одиноком свечении фонарика чудовище еще больше впечатляло, вызывая смесь чувств от удивления до брезгливости.
- Я не знаю, что делать… - донеслось до мужчины.
- Прежде всего, успокойся, - посоветовал он. – Думаешь, эта тварь прячется где-то неподалеку?
- Не знаю, - снова всхлипнула Маша.
- У нас девятый этаж, все закрыто. Давай не будем зазря паниковать.
- Ты просто не видел! – возразила женщина. – Он прошел через стекло. Понимаешь? Не выбил стекло, а прошел сквозь, как призрак.
- Может, это был… - Юра осекся.
Хотел добавить, мол, может это и была игра света, а глупые девки испугались. Но тут что-то вспыхнуло у него в мозгу, словно встали на место все разрозненные кусочки мозаики. У Посадского все то же было закрыто. Будто наяву Юра услышал хруст стеклянных осколков под подошвами.
- И все же, - выдавил он, - мы должны вести себя разумно. Те, на кого напала этот… эта… живая тень, чувствовали, что за ними следят. У тебя ведь нет такого?
- Нет, - энергично замотала головой Маша.
- Хорошо. Я тоже. Как ты добралась до дома?
- На такси. Грета… она смогла включить пожарную тревогу. Нас всех эвакуировали из здания. И пока приехали пожарные, я сбежала. Больше не вернусь на работу. Не смогу. Знаешь, что страшнее всего? Улыбка Греты. Она умерла мгновенно. Просто упала с таким выражением на лице…
- …словно за ней спустились ангелы, - одновременно с женой закончил Юра. – Что же это за хрень такая?
- Мы должны пойти в полицию.
- Сдурела? Хочешь, чтобы прямо из отделения нас в дурдом отвезли? Нет, Машик, никакой полиции. Ни властей, ни журналистов. Мы сами должны во всем разобраться. Твои коллеги, ну, которые видели монстра, у тебя есть их контакты? Надо связаться с ними, пока они не начали трепаться направо и налево. А я позвоню Шершневу…. Да, лучше ему одному. Зине не стоит.
Юра немедленно приступил к задуманному. Не важно, что время уже позднее. Шершень никогда не откажет в помощи. Ответили после третьего гудка:
- Да? Чего хотел?
- Ярик, тащи сюда свою задницу. У меня есть новости о смерти Посадского.
Друг всегда соображал быстро. В трубке послышался какой-то шорох, короткий выдох, а потом резкое:
- Буду, - после чего Шершнев отключился.
- Обещаю, Маш, мы найдем эту тварь, - пообещал Юра. – Чем бы она не была.
Мир теней и тварей
Первая неделя тренировок под руководством капитана показалась Сан самым тяжелым временем в жизни.
Во-первых, никакого четкого расписания Михайлов не придерживался. Он мог разбудить своих «салаг» среди дня и гонять до поздней ночи. Или сорвать с обеда для «небольшой пробежечки» в пять километров. Хотя, это, и правда, была небольшая пробежка по сравнению с двадцатью пятью километрами, например. А пару раз именно столько им и пришлось преодолеть, причем, не нарезая круги по спортзалу, а по городским улицам. Утром.
Больше всего Сан, как ни странно, раздражали не постоянные издевательства над телом, но истязание духа. Даже в душе девушка не могла уединиться. Охотников не принято было делить по гендерному признаку: мылись все в одном помещении, в закрытых кабинках. Пятнадцать минут – это роскошь, лучшие из лучших успевали полностью вымыться за две.
Жить ребятам пришлось, как и остальным уничтожителям, в общей комнате, рассчитанной на шестерых. Вместе с Михайловым.
- Интересно, ему что, квартиру не дали из-за поганого характера? – однажды поинтересовался Захар.
- А тебе мама не говорила, что злословить не хорошо? – как всегда неожиданно рявкнул над ухом капитан. – Марш на тренировку. У нас сегодня куча работы.
Но упрямый Жильцов все-таки нашел лазейку для удовлетворения любопытства в лице словоохотливого повара Эльдара. Тот любил болтать с охотниками, наливая им суп или заправляя салат. И вскоре Захар знал почти обо всех более-менее выдающихся коллегах. Вот и Михайлова повар «сдал» с превеликим удовольствием:
- Жена у него есть и двое детей. Одному, старшему, десять, второму – шесть. Только вот наш капитан не может держать себя в узде.
Однажды жена уехала к каким-то родственничкам, а когда вернулась… классическая история: дверь в спальню открывается, а там Сашка без трусов с какой-то красоткой неевклидовой геометрией занимаются. Уж не знаю, что мадам Михайлову больше оскорбило: то, что он ей изменил, или то, что с ней он такими вещами не занимался.
Вот с тех пор наш капитан тут и поселился. Пытается кое-как наладить отношение с бывшей. Из-за детишек, да не только. Он реально свою Оксанку любит. Но ты ж понимаешь, мужик – существо слабое.
- А с подчиненными, ну… шашни не крутит? – оглянулся Захар через плечо в зал, где сидела за столом Сан. Повар намек понял:
- Нет, ты что?! На твою подружку он тем более не клюнет. Ему другой типаж нравится. Знаешь, такие, чтобы кровь с молоком. И не младше тридцати. Да он к Карпатовой и за километр не подойдет, это для него, как с подростком роман крутить – безбожное дело. – В доказательство Эльдар перекрестился.
По какому праву он мог так говорить и, тем более, утверждать с такой яростью, было не понятно. Но Захар верил и немедленно передавал информацию своим приятелям. Ванятка молча посмеивался над Жильцовым, а Сан чаще всего просила обходиться без подробностей или просто – заткнуться.
- Значит, со мной, как с подростком… - на сей раз, задумчиво протянула девушка, ковыряя вилкой остывшее картофельное пюре.
Она чувствовала себя отвратительно – утром начались женские дела, а впереди девушку ждали очередные практические занятия с начальством. Сан уже собиралась идти к Марату, чтобы он дал ей какую-нибудь таблетку, но передумала. В ее голове зрел коварный план. Только свежая мысль окончательно сформировалась в голове девушки, как в столовую ворвался Михайлов.
- Так, салаги, в оружейную, возьмете пистолеты. Потом мухой ко мне! – И снова исчез.
- Прекрасно! – пробурчала Сан.
Ребята поспешили выполнить указания капитана. Начальник оружейной покосился на них, но пистолеты выдал вместе с положенной коробкой патронов на каждого.
- И чтоб принесли мне все стреляные гильзы! – строго предупредил он, потрясая указательным пальцем.
Сан почувствовала себя совсем никчемной. Ей уже девятнадцать, черт побери, а с ней обращаются, как с глупой пятилеткой! И если бы при этом от нее не требовалось выносить нагрузки взрослого мужика…
Капитан ждал на пороге тира, выразительно глядя на наручные часы. Друзья уже привыкли к его театральным жестам, на сей раз, даже не устыдившись. Впустив их в тир, Александр попросил пистолеты к осмотру (интересно, когда бы они успели их испортить или сломать?), только после этого разрешил встать у столов.
- Итак, каждый уважающий себя охотник должен уметь использовать любые подручные средства в качестве оружия. И хотя вы пока не охотники, а всего лишь салаги, это не значит, что вам достаточно знать, где у пистолета дуло. Сегодня мы рассмотрим строение пистолета УВ и научимся разбирать его и собирать. Ну, и немного попробуем пострелять. Я сегодня добрый, так что сборка-разборка на время вам не грозит. Но завтра я могу быть злым, так что учтите.
В переводе с капитанского на человеческий это означало, что уже сегодня друзья должны были довести эту самую «сборку-разборку» до автоматизма. Михайлов искренне считал: человек, не понимающий с первого раза – тормоз, а если до него не доходит второй раз – кретин. Как он называет тех, кто не мог все правильно сделать с третьей попытки, Сан предпочитала не знать.
Поэтому она во все глаза смотрела, как ловкие пальцы мужчины бегают по пистолету, что-то тянут, нажимают, чем-то щелкают. Она невольно залюбовалась. Все-таки, когда человек знает свое дело, его движения выглядят красиво. Сан вспомнила, как ее мать вязала крючком разные салфетки. Девушка так и не смогла овладеть этим, казалось бы, простым ремеслом. Крючок порхал в руках матери, будто сам создавая филигранные узоры.
Воспоминания о доме приносили боль. В первый же вечер их пребывания в штабе, Михайлов заставил всех троих написать письма родным под его чутким руководством, а практически – под диктовку. Все три послания начинались одинаково: «Мама (папа/родители/семья), меня приняли в уничтожители. Я очень рад(а). Мне сказали, что мои результаты просто потрясают, так что вы можете (можешь) мной гордиться! К сожалению, мне придется немедленно приступить к подготовке, так что мы не скоро увидимся…»
Дальше шли два-три предложения о местной жизни, из серии «здесь отлично кормят», «нас всего трое в комнате, я уже познакомился со всеми». И, наконец, пламенные обещания прибыть домой, как только так сразу.
- Но это же вранье! – попытался возразить Захар. – Отдельная душевая, есть время читать книги…
- Почему же вранье? – возразил капитан. – Раньше, говорят, в деревнях мылись в одной кадке, сначала дети, потом взрослые. Так что да, у вас отличные условия. И библиотека у нас просто отличная. Вот научитесь отжиматься по пятьдесят раз, сможете брать из нее книги.
- Только читать их, похоже, будет некогда… - процедил парень.
Что ж, некоторым просто нельзя произносить мысли вслух, обязательно накаркают какую-нибудь пакость.
Тем временем Александр уже собирал оружие обратно. Столпившиеся вокруг друзья жадно ловили каждое движение. Ванятка каким-то сверхъестественным образом успевал помечать что-то в своей учебной планшетке. Из них троих, он вообще добился больших успехов. Ему почти не доставалось от капитана, хотя и хвалить Михайлов подчиненного не спешил.
- А теперь я посмотрю, на что вы способны, - отступив на шаг от стола, произнес Александр. – Жильцов, ты первый. Старайся не думать о том, что ты делаешь. В данном деле главное – мышечная память. А значит, тренировки, тренировки и, еще раз – тренировки. Давай, чего стоишь.
Захар мучился с пистолетом долго. То одна деталь не хотела отщелкиваться, то другая вдруг заедала. Но, к счастью, через три с половиной минуты оружие было расчленено.
- Хм, я, конечно, тоже люблю искусство… но нафиг ты все так разложил? Запомните, детали нельзя класть, как попало. И хоть магазин отлично смотрится рядом с боевой пружиной, но как ты потом все собирать будешь? Кладешь в ряд все детали по мере разборки. Поверьте, немного аккуратности могут спасти вам жизнь. Например, дурацкая с виду привычка таскать в нескольких карманах по коробку спичек. Пришлось нырнуть тебе в ручей, брюки промокли, а в куртке остался сухой запас для розжига костра. Знаете, почему охотники никогда не носят даже нательных крестиков?
- Чтобы не зацепиться?
- Именно. Соображаешь, рядовая Карпатова. Украшения цепляются, теряются в самый неподходящий момент.
- Вы поэтому свое обручальное кольцо не носите? – с самым невинным видом поинтересовалась девушка. Верхняя губа капитана зло дернулась:
- А еще охотники, я имею в виду настоящих охотников, а не жирных докучливых работников кухни, никогда не лезут в чужие дела. Это тоже помогает прожить подольше. Ясно? Жильцов, собрал пистолет, время пошло!
И так несколько раз. Сан так старалась, что сломала ноготь. Но виду не подала, а то еще Михайлов заставит прямо при нем обрезать все лишнее. И не только на руках. Старания девушки окупились: Александр удовлетворенно кивнул:
- Сойдет. А теперь я попрошу надеть наушники. Не хочу, чтобы оглохли в первый же месяц обучения.
Мужчина нажал какие-то кнопки на небольшой панели в стене, и с потолка спустились мишени в виде пожирателей. Точнее, их очертаний. Карпатова непроизвольно сглотнула: ей до сих пор снилась незабываемая встреча с Йориком. И хотя Марат утверждал, что пожиратель такой же смирный, как овечка («и такой же тупой», - неизменно прибавлял он), но Сан в это почему-то не очень верила.
Капитан показал, как правильно стоять, как держать пистолет. Грубо высмеял ковбойские приемчики вроде стрельбы от бедра и дал команду салагам.
Пистолет системы УВ (Углева – Вантова) был не шести, а девяти зарядным. При этом он мог стрелять не только одиночными патронами, но и очередью по три штуки. Корпус из углепластика, куча технических наворотов. Не пистолет – а мечта, разработанная в конце двадцать первого века. Пули с титановым сердечником могли пробить даже сталь толщиной три сантиметра.
Обо всем этом Михайлов вещал, пока ребята старательно пытались попасть в голову или туловище «твари». Самым точным стрелком оказался, как ни странно, Захар. А вот Сан безобразно мазала: из девяти патронов лишь четыре достигли цели. Девушка злилась на свою косорукость, но больше – на удаленность мишеней и отдачу оружия.
- Между прочем, у меня близорукость! – не выдержав, заявила Карпатова, когда капитан обозвал ее убийцей воздуха.
- И что? Очков ты не носишь.
- Все равно, на последнем осмотре у меня выявили миопию первой степени! Спросите у лейтенанта Алиева, если хотите.
- Не хочу, - осклабился Михайлов. – Хороший снайпер – это не тот, кто видит как хищная птица, это тот, у кого мозги хорошо работают. Не попала один раз, проанализируй, в чем твои ошибки. Не попала второй – сделай поправку. А не нажимай бездумно на крючок, пока не расстреляешь всю обойму, надеясь, что хоть один по теории вероятности попадет в цель. Ладно, на сегодня со стрельбой покончено. Вечером сами придете, потренируетесь. Я Дышлого предупрежу, чтобы выдал вам стволы. А сейчас – марш в спортзал.
И снова отжимания, подтягивания, бег. Сан чувствовала себя безумной белкой. Один круг, второй. Низ живота немилосердно крутило. Кобура натирала под мышками. Ванятка внес конструктивное предложение положить оружие куда-нибудь на время тренировки, на что капитан выдал очередную охотничью мудрость, вроде: ты можешь остаться без трусов, но личное оружие ни в коем случае нельзя «класть куда-нибудь».
- Быстрее, быстрее! Мне что, звать Марата? Пусть он притащит своего питомца? Может, тогда вы начнете ногами шевелить?!
Сам капитан, кажется, получал от бега сплошное удовольствие, возглавляя их маленькую цепочку. Ребята выбивались из сил, пот заливал глаза, дико хотелось пить. А бежать в таком темпе предстояло еще минут двадцать. Испытания на выносливость были одним из любимых капитанских видов пытки.
- Я больше не могу, - простонала Сан.
Громко так, нарочито жалобно, чтобы Александр услышал. Заметив, что капитан повернул голову в ее сторону, девушка рухнула на пол.
- У нее обморок! – подлетев к подруге, попытался расшевелить ту Захар.
- Отойди!
Сильные руки подняли Сан над землей, заботливо уложили на старые маты. Ей очень хотелось хоть одним глазком подглядеть, какое выражение лица сейчас у начальника. Не потеплел ли взгляд, не появилась ли обеспокоенная складочка между бровей?
- Наверное, из-за жары, - предположил Ваня. – Или еще чего. У нее, кажется, ну, эти самые дни начались.
- Да? – почему-то удивился капитан. – И что, она теперь каждый месяц будет мне такие представления устраивать? Карпатова, очнись!
«Фиг тебе», - злорадно подумала девушка. Она могла полагаться только на звуки. А те стали совсем какими-то странными. Сначала шаги, потом бульканье. А затем Сан едва не захлебнулась. Тут уж было не до притворств! Сан вскочила, отфыркиваясь. Над ней стоял капитан, щедро поливая девушку из двухлитровой баклажки.
- Вот так, салаги, и надо бороться с обмороками. Особенно притворными.
- Вы… вы… - девушка даже не могла подобрать подходящее слово. Поток иссяк, а она промокла до нитки. – Теперь понятно, почему от вас жена ушла!
Последняя фраза сама вылетела изо рта Сан. Кажется, от незапланированного душа все предохранители в ее голове смыло.
- Не смей говорить о моей жене! – Капитан буквально вдавил языкастую девицу в ближайшую стену, сдавив ей шею. – Ни тебе, ни кому-либо еще я не позволю упоминать ее имя! Ты – всего лишь глупая, бестолковая девчонка, думающая, что все в этом мире сделано для нее!
- Капитан, капитан, вы ее задушите! – взмолился Захар.
Михайлов отпустил девушку, брезгливо вытерев ладонь о штаны.
- Ты могла просто подойти и сказать, что сегодня не можешь заниматься, - сплюнул он. – Я бы снизил нагрузку или совсем отменил тренировку. Знаешь, почему от меня ушла жена? Потому что однажды я уже купился на уловки такой, как ты. Думающей, что своими красивыми глазками и большой задницей она может сделать из мужика коврик для ног. Молодость и красота, Александра, проходят. А знаешь, что остается? Человечность. Или грязь. Реши, чего в тебе больше…
Сан не могла ничего ответить. Она кашляла и хватала ртом воздух. Теперь уж точно придется идти к Марату – иначе горло опухнет так, что ни глотать, ни говорить девушка не сможет. Опираясь о стену, девушка как можно быстрее покинула спортзал.
Было уже поздно. Точнее, рано, около девяти утра. Мокрая, с саднящим горлом, плачущая от обиды, боли и унижения, Сан выбралась из здания. Если ей суждено умереть, пусть это произойдет сейчас. Пусть ее разорвут, как отца, твари. Это лучше, чем каждый день проводить бок о бок с Михайловым. А ведь она считала его симпатичным, приятным… Этого зверя с горящими зелеными глазами. Эту сволочь.
Рассвет был не за горами. Небо уже посветлело, краешек горизонта окрасился бледно-розовым. Во дворе штаба никого не было. Нормальные охотники либо спать ложатся, либо патрулируют улицы. И только они втроем словно живут вне времени и здравого смысла.
Перемахнуть через забор. Ни охраны у ворот, ни колючей проволоки. Обычное железное ограждение. Раз, два, нога, рука, и Сан уже на той стороне. Вот она – свобода. И не важно, что от холода стучат зубы, словно выбивают какой-то затейливый ритм. Конец сентября, как-никак.
Чтобы согреться, пришлось бежать. На восток, навстречу солнцу. Привыкшие к постоянной синеве глаза передают удивительные картины. Вот она – реальность, разноцветная, меняющаяся с каждой минутой. И хотя совсем недавно Сан едва ковыляла, преодолевая очередную стометровку, сейчас ноги несли ее сами. Как можно дальше от штаба, от охотников, от всей этой гадости.
«Папа, папочка, неужели ты был таким же? - думала девушка, заворачивая за угол очередной улочки. – Нет… ты не такой. Ты был самым лучшим, самым добрым и смелым»
Она неслась вперед, пока, наконец, не догадалась забраться по старой пожарной лестнице на крышу. Отсюда открывался прекрасный вид на город. Полуразрушенные здания без окон, одинаковые, серые – с высоты даже они казались не столь уродливыми. Впереди раскинулись поля и перелески. Золотистые макушки деревьев, кружащаяся в воздухе паутинка. Природе было все равно, если в этом мире твари и люди, или одни уже истребили других. Сезоны менялись, как сто, как двести, как тысячу лет назад. И также облетали березы, и также поднимали свой свист поутру птицы.
И также медленно и величественно вставало солнце. Говорят, скоро его постигнет судьба всех звезд – взрыв, смерть и новое рождение. Но разве не в этом весь смысл? В том, что рано или поздно все либо перерождается в нечто новое, либо навсегда превращается в ничто.
Сан села на какую-то доску, влажную, покрытую в нескольких местах плесенью. Не важно. Пытаясь согреться, обняла себя руками и начала растирать предплечья и бока. Снова начало беспокоить горло, но сейчас Карпатовой было не до того. Она смотрела, она полностью погрузилась в рассвет, стала очередной пылинкой посреди воздушных потоков. Первый луч пронзил ее, как стрела. Девушка едва не ослепла, но не отступила. Лишь прикрыла веки, продолжая рассматривать игру лучей на различных поверхностях. Казалось, все вокруг напитывается золотом. Неудивительно, что пожирателям нравится солнечное излучение. Будь она тварью…
Сан усмехнулась. А что? Человек из нее, оказывается, паршивый. Так, может, пожиратель бы вышел отличный? Вот она неслышно скользит по узким улочкам. Чешуйчатая кожа, шесть лап. Свет – живой, теплый, она чувствует его как люди – разные блюда. Чуть солоноватые волны синего спектра, свежие нотки – зеленого. Лучше всего солнце – его вкус невероятен, словно пьешь сладкий травяной чай. А лунный свет, наоборот, приятно горчит, как хорошо сваренный кофе. Лампы дневного света почти не приносят вкуса. Свет их почти безвкусный, хотя по телу от него и разливается бодрость.
Это было слишком. Карпатова открыла глаза. Ее выдумка в одно мгновение стала ужасно правдоподобной. Она почувствовала, как страх, ненависть и обида, будто сфокусировались в одну точку где-то в районе сердца. Ей было тепло. Нет, не так, ей было жарко – неимоверно жарко, хотя одежда по-прежнему оставалась влажной. А вот кожа буквально горела. Сан перевела взгляд на свои руки и закричала: кожа на них потемнела, став из фарфорово-бледной цвета корицы.
- Ты права, милая. Из тебя вышел бы идеальный пожиратель, - донесся до Сан незнакомый мужской голос.
Девушка вскочила на ноги, резко разворачиваясь. Каким-то чудом она вспомнила, что так и не отдала пистолет. Неловко выхватив его из кобуры, направила на говорившего.
Высокий – под два метра. С виду самый обычный мужик. Длинные волосы, тронутые сединой, собраны в затейливую прическу. Довольно приятная, располагающая внешность, да и поза соответствует: расставленные руки с отрытыми ладонями. Эдакий дядюшка, спешащий обнять дорогую племянницу.
- Знаешь, когда мы только затевали эту игру, моя сестрица была уверена, что среди вас намного больше настоящих… чокнутых. Гениев, как она их называла. Нет, нет и еще раз нет. Вы все – люди, кабеты, зарийцы - такие жалкие. Дали? Да Винчи? Может, они бы могли противостоять. А остальные - так, шутка.
- О чем ты, черт побери? И кто ты такой? – в голосе прорезалась нехорошая хрипотца. Слова давались с трудом, хотя девушка думала, что совсем лишилась возможности говорить.
- Забыл представиться? Как меня только не называли. Арес, Марс, Кавиль, Уицилопочтли, Один... К чему такая формальность, как имя? Как там говорил тот английский поэт? Хоть розой назови, пахнуть лучше не станет? Как-то так, в общем. Главное, ты уловила смысл. Мое настоящее имя тебе ничего не скажет. А твое - я и так знаю.
Я, собственно, чего явился. Исключительно для того, чтобы предложить тебе одну забавную сделку.
- Тогда катись отсюда! Я не собираюсь продавать свою душу!
Сан сразу поняла, что незнакомец явно играет за плохих ребят. Да, всего несколько минут назад она представляла себе на месте тени-убийцы, а до того – мечтала, чтобы такая вот тварь превратила Михайлова в кровавый фарш. Но тем и отличается человек от животных, что не всегда ставит свои желания во главу угла, понимая, где эта тонкая граница между мыслью и действием, между светом и тьмой.
- Ой, да не нужна мне твоя душа! – махнул седовласый. – И, в отличие от Дьявола и бухгалтеров, я не требую кучи подписанных бумажек. Только устное согласие. Да ладно, не хмурься. В этом мире все условно. Мир, вообще, больше похож на неправильный многогранник, чем на круг. И будет выглядеть по-разному, смотря на какой грани ты находишься. Так что оставим все эти: я хорошая девочка, я в детстве кушала кашку! Ты держишь пистолет, зачем? Нет, нет, не убирай! Меня успокаивает вид оружия. Хотя мне по душе что-то более изысканное. Меч, катана, гранатомет. Лучше ответь на вопрос: зачем ты его достала?
- Я… я, - Сан заколебалась. И, правда, для чего? – Я испугалась. Думала, это пожиратель.
- Но ты ведь слышала мой голос, - вздернул бровь собеседник. Только сейчас девушка обратила внимание на его одежду. Штаны, куртка, сапоги, но все какое-то не такое. Словно плохая подделка под старинные наряды викингов. – Безротые монстры не умеют разговаривать. Значит, выхватывая пистолет, ты уже знала, что тебе придется стрелять в человека.
- Я не собиралась стрелять, - возразила Карпатова.
- Тогда совсем ничего не понятно. Оружие нужно для убийства. Если хочешь отпугнуть, достаточно закричать или пригрозить… ну, скажем, палкой или обломком кирпича. Их тут, кстати, полно валяется. Значит, потенциально ты была готова к тому, чтобы ранить меня или убить. И после этого ты считаешь себя хорошей?
- Но я и не плохая, - возразила Сан. Мужчина вдруг расхохотался:
- Как все у вас просто. Свет и тень. Пожиратели и люди… Такое впечатление, что ваше племя всю жизнь, с того момента, как ваши волосатые предки только встали на задние лапы, живете лишь ночью. И вам не ведомы прелести всех красок этой Вселенной! – он замолк, словно сам оборвал себя. – Ладно, меня снова потянуло на философию. Но ты ведь не выслушала моего предложения. А оно таково: я даю тебе силу и ловкость, ты становишься настоящим воином, таким, что даже твой Михайлов не подкопается. Будешь косить тварей, как коса травушку-муравушку.
- А взамен? – У любой сделки с незнакомцем есть подвох.
- Я даю тебе это, - мужчина вытянул вперед руку. Сан готова была поклясться, что ни в карман, ни куда-либо еще он не залезал. Но на пустой ладони вдруг оказалось нечто, похожее на старую головешку.
- Что это?
- Всего лишь начальная частица.
- Та самая?
- Не-не, не человеческая. Пожирателя. У тебя ведь нет твоей. Я даю тебе шанс исправить вред, нанесенный когда-то пришельцами кабетами.
- И что со мной будет?
- Вон она человеческая суть, - новый всплеск смеха. – Первый вопрос, который они задают: что будет со мной? Не с мировым порядком, не с существами с других планет. Со мной. Впрочем, это простительно. Я вот тоже всегда думаю только о себе. И ничего вроде, ты же стоишь здесь, не померла еще.
Ничего. Начальная частица – это своего рода миф. Ни вещество, ни орган. Некая, как бы выразился Аристотель, «идея». Прекрасная штучка, которой как бы нет, но она функционирует. Не смотри на эту частицу, то, что ты видишь, не обязательно существует. И, наоборот, некоторые вещи существуют, а ты даже не знаешь об этом. Мир – многоугольник, помнишь?
- Я тебя не понимаю, - прохрипела Сан.
- И не надо. Суть в том, что начальная частица, искра дарования, называй, как хочешь, дает некоторые преимущества. Кабетам – путешествовать через Порог. Людям – периодически устраивать промышленные революции. Ты и другие охотники лишены ее, а потому вынуждены будете умереть, так и не оставив потомкам ничего полезного. Твари жрут свет, а еще – чужие способности, чужой потенциал, дар видеть все грани многоугольника. Они как кляксы, которые, расползаясь, строчка за строчкой превращают прекрасные стихи в вырезку из бульварной газетенки. В копию… в извращенную фигуру посреди прекрасной картины маслом.
- И все же, зачем мне эта гадость?
- Гадость? Что ты! Это возможность стать кем-то, оставаясь при этом никем по сути. С начальной частицей тебе не придется больше бояться тварей, ты начнешь понимать их.
- А цена? – Сан сама не поняла, как протянула руку к черному предмету, который, казалось начал пульсировать и растекаться черным туманом по краям. – У всего есть цена.
- Но не всякая выплачивается сразу, - подхватил мужчина. – Не бойся, с тобой ничего плохого не произойдет.
- Хорошо, - согласилась девушка. – Мне надо подумать.
- Что ж, я тебя не тороплю. Более того, у меня возникла одна замечательная мысль. Я дам тебе частицу, скажем, на неделю. И все привилегии вместе с ней. А потом мы встретимся здесь, и ты выскажешь свое окончательное решение, идет?
Карпатова подняла голову, пытаясь рассмотреть выражение глаз мужчины. Бога, черта, кем он там был? Но он словно полностью оказался в тени, хотя прямо на его лицо светили лучи солнца.
- Ты сможешь смотреть на рассвет, когда захочешь.
Последний аргумент сделал свое дело. Девушка решительно протянула руку, хватая частицу, оказавшуюся тяжелой и холодной, словно сделанной из свинца. В тот же момент она ощутила небывалый прилив энергии, горло перестало болеть, а вновь продрогшее тело ощущать холод.
Сан попыталась проморгаться. Она лежала на крыше. День давно перевалил за полдень. Рядом лежал пистолет, словно в насмешку разобранный по всем правилам.
- Что за…? – пробормотала она.
- Сан! Сан! – внизу послушались крики.
- Похоже, она там! – а вот этот голос девушка предпочла бы никогда не слышать.
Кое-как собрав оружие, сунула его в кобуру. Лязг железных ступеней и топот сапог оповестил Карпатову о приближении начальства. Весьма недовольного.
- Ты… ты!
- Мы тебя уже несколько часов ищем, хорошо хоть проверили твой маячок! – перевел разъяренно сжатые кулаки и губы капитана Ваня.
- В карцер… нет, на неделю в услужение к доброму доктору! – вынес свой вердикт Михайлов. – Чего стоите? Живо вниз. А с тобой, рядовая Карпатова, я еще поговорю!
Сан пожала плечами и с абсолютным равнодушием поплелась вслед за парнями. Она больше не ощущала себя больной.