Как-то этим летом, под вечер приходит ко мне давнишний знакомый, Иванэ Лолуа.
- О, Ваня! Где, это ты так загорел? Проходи.
- На поле. Арбузы же выращиваю.
- Это хорошо! По какой цене продавать собираешься?
- Не знаю. Я к тебе по делу пришел, - сказал Иванэ, доставая из пакета плетенную корзинку, в которой находилась трехлитровая бутыль с красным виноградным вином, - принес вино, чтобы ты не отказался мне помочь. Я же знаю твои две маленькие слабости: хорошее вино и красивые женщины.
- Ну, рассказывай.
- Ослика хочу купить.
- Чем тебе я помощник?
- Ты же из Узбекистана и козу держал. Сам доил ее. У твоей Наташки ногти длинные. Коза боялась, что она ее покарябает.
Просидели мы до двух часов ночи за разговорами. Иванэ на Тамрико, супругу свою, жаловался.
- Что ни сделаю, все не так!
- Да, и не говори, Ваня! Сколько женщину не пытайся поцеловать в губы, все равно попадешь в задницу.
- Вот, именно!
В три часа ночи прибежала Тамрико.
- Где, Ваня?
- Спит уже.
- А Зинка, где?
- Тамрико, ты, что такое говоришь? Что Зинке ночью у меня делать?
- Не у тебя, а у Вани, - ответила Тамрико, забрала корзинку и убежала.
Утром поехали покупать ослика. Подошли к месту, где продавали осликов. Там были разные ослики: большие, маленькие, серые, белые и коричневые.
- Ваня, покупай белого, - предложил я.
- Да ты, что! Я понимаю, Тамрико конечно, мечтала о принце, но не на белом же осле!
Ваня выбрал коричневого ослика. Сел на него.
- Как, Николаевич?!
- Одно целое, брат!
- Ты льстишь мне?
- Как есть, так есть!
Ваня слез с ослика и говорит.
- Садись. Я тоже посмотрю.
- Нет, Ваня.
- А, что?
- Ослик смотреться не будет.
- А при мне, что – смотрелся?
- Вы дополняли друг друга.
Девушка, продававшая осликов, спросила.
- Вам, кого? Дженни, мерина или ишачка?
- Ишака хочу, ответил Ваня.
- Он объезженный? – спросил я, - И сколько у него?
- Да – объезженный, - засмеялась девушка и добавила. – 0,8 ОС.
- Что, это ОС, - спросил Ваня.
- Ослиных сил, - ответила девушка.
Сторговались за 25 тысяч рублей. Ваня остался довольный. Только ослик шел и из глаз его текли крупные слезы.
- Что, он делает, Николаевич?!
- Плачет. Он же не знает, как ты с ним будешь обращаться. Они всегда плачут.