РЭРО

 

 Курчанка, мирно простирающаяся вдоль берега Курчанского лимана, с высоты птичьего полета, а точнее, если смотреть с горы, ты выглядишь, как классическая семиструнная гитара!   
Причем, и улицы твои словно струны, в семь рядов пронизывают тебя от вин завода, что со стороны Краснодара, и до завода кирпичного, что ближе к Темрюку.
А вместо грифа у этой гитары, дорога вдоль садов, аж до развилки в хуторе Светлый путь.
И уж если мы начали с музыкальной составляющей, то и постараемся в мелодичных тонах, все вместе, вспомнить, неповторимую, воспетую местными певуньями, красоту твою!
Ты всегда вероятно была музыкальна! Но лично мне, и моим сверстникам, любовь и к музыке, и к песням, конечно ненавязчиво, но настойчиво, привил Жора Цыган.
Главный станичный щеголь Жора-Цыган, недавно приехавший, как говорили, не местный, безусловно, резко отличался, от основной мужской половины станицы.
Всегда в безупречно отглаженных брюках, и рубахе, обязательно с бабочкой, вместо галстука.
На голове, даже зимой, небольшая, черная шляпа, без которой лично я, его вообще никогда не видел. С тоненькими, усиками под греческим по форме носом, Жора, был просто точной копией Радж Капура, сошедшего с плаката, висевшего в нашем клубе, в реалии станичной жизни.
Станичницы, кто ради интереса, а кто и по врожденному пристрастию к народному искусству, с радостью записывались в хоровой коллектив, который Жора и возглавлял.
А мы, местная шпана, быстро дали ему прозвище, которое, так и осталось в моей памяти.
РЭРО. Так мы называли его в своей пацанячей тусовке.
Так уж принято, что на Руси, с древних времен, умели четко подмечать характерные черты сотоварищей, и тут же давать, прилипающую к нему на всю жизнь, новую, хлесткую, а порой и жестокую кличку.
Вот и Рэро, мигом получил свое новое имя. И за характерную мимику и за жестикуляцию, во время репетиций хора. И новое имя это, быстро прижилось у станичников.  А причина была проста.
  До-Ре-Ми-Фа-Соль- Ля- Си-До. 
Бесконечно повторяли местные хористки, перед каждодневной репетицией песен. 
И почему-то именно на ноте Ре, всегда одухотворенное лицо Жоры вдруг и вовсе преображалось.  Вытягиваясь, в полу-изгибе, немного в сторону, и делая при этом, какой-то замысловатый выверт указательным пальцем на акцентируемом вдохе. 
Жора при этом, картинно закатывая глаза, как бы завершал свой внутренний, творческий, только ему ведомый, порыв и замысел творческого полета. И теперь, в этом новом образе, с оттопыренными усиками, он был больше похож на Фигаро, чем на Капура!
Но милым певуньям, Жора видимо нравился в любом образе.
Хористки, а в основном это были разновозрастные станичные красавицы. Заражаясь одухотворенностью своего руководителя, подсознательно подпадая в гипнотическое воздействие.
И тоже, каждый на свой лад, выражали и мимикой, и движением головы, а то и всех частей тела, переживания, и творческие порывы учителя.
Одни, зачем-то, смешно сводили брови, другие, выпячивали губки, а иные, и вообще, чуть ли не пируэты выделывали.
Естественно, хористы, не могли видеть ни себя, ни полную комичную картину в целом.
А вот мы, станичная шпана, всеми немыслимыми способами пробиравшаяся в станичный клуб, видели все в мелочах.
Со стороны, более смешной сцены, с нашей точки зрения придумать было сложно!
Мы ржали, катаясь по полу, и, с мастерством артистов, пародировали и РЭРО, и каждю в отдельности хористку.
Жора останавливал репетицию, грозно стыдил хулиганов, и естественно выгонял нас всех из зала.
А нам, в общем- то, больше ничего и не было интересно. Мы-то и собирались здесь, именно ради одного мгновения.  Микро -эпизода, с нотой РЕ!
Но однажды, под Жорин гипноз, попал и я.
Помимо руководства станичным хором, РЭРО, по совместительству, преподавал уроки пения в младших классах нашей школы. Для пацанов, эти уроки конечно были почти пыткой.
Вот и мы, с Женькой Колесниковым, моим одноклассником, всеми силами противились потугам Жоры, привить нам любовь к прекрасному!
Уроки пения, мы конечно не прогуливали. Скажу больше, мы с Женькой, всегда стоя рядом в классном хоре, может быть, даже старательней других, раскрывали рты, и переживали воспеваемую тему.  Да вот только слова, всех без исключения песен, которые прилежно распевал весь класс, у нас с Женькой были одни и те же!
Женька, точно придерживаясь мелодии, хрипел.
Юрка дурак, Юрка Дурак.
Я естественно с теми же творческими эмоциями, вторил ему.
Женька дурак Женька дурак.
Вот так мы и проводили наши занятия пением. Но длилось это не долго. 
РЭРО быстро раскусил наш творческий саботаж.
И вот однажды, видимо предварительно договорившись с остальными певунами, на самом интересном месте, когда необходимо было взять довольно высокую ноту, весь класс неожиданно затих!
И только два певца, продолжали свою песню.
Женька, своим хриповатым голосом, не особо стараясь осилить высокие тона, завершал неизменную фразу обо мне.
А я, закатив в творческом порыве глаза, во всю глотку, с упоением и явным удовольствием завершал свою арию.
В гробовой тишине, вдруг обнаружив, что слышу только свой голос, осекся!
РЭРО, манерно эмитируя рукоплескания, и покачивая головой, быстро, быстро, повторял.
Браво Ткаченко, браво, браво!
Через пару минут, мы с Женькой уже были в учительской.
Но диалог, который выдал Жора, был лично для меня полнейшей неожиданность! Коротко рассказав учительскому коллективу, причину нашего привода, Жора вдруг с явным задором заявил.
Ткаченко, это чистый Робертино  Лоретти!  Вы бы слышали, какой у него голос!
И так далее.
Красный как рак, я понуро стоял, не зная куда бы провалиться!
От волнения, смутно помню, как учителя, вдруг стали вспоминать, что слышали песни за станицей, да только так и не поняли, кто это там распевает.
Как мама, стала обнимать меня за плечи, повторяя.
Я же тебе говорила, я же тебе говорила! Тебе нужно обязательно учиться петь.
И я запел!
Теперь уже не в плавнях, и за станицей, где и правда, частенько с удовольствием во всю глотку пел военные, знакомые мне с пеленок песни.
Сначала запел на станичной сцене, доводя до слез и моего Деда, и моего Отца со своими товарищами.
А потом, и на профессиональной сцене, куда меня забрали сразу после службы в армии.
Пел, от Калининграда, и до Магадана, на тысячах сценических площадках необъятного Советского Союза. Конечно, это было очень далеко от совершенства, но вероятно вполне нравилось слушателям.
Поскольку и поклонниц, и цветов, и раздачи автографов, у меня было предостаточно.
Да только все это быстро надоело! Надоело каждый день, из месяца в месяц, петь одно и то же!
А тут еще, на сцене и в эфире, появился совершенно фантастический и совершенно не достижимый для меня певец, Александр Градский!
И я понял, карьеру артиста, пора завершать! 
К тому же моя Душа стремилась к неизведанному! И через три года беспрерывных гастролей, со сцены я ушел.
Ушел, чтобы начать новую, полную опасностей, и неожиданностей жизнь исследователя и странника.
А вот сейчас, вдруг, беспричинно вспомнив мое босоногое детство. И через завесу лет, хочу сказать Вам Жора.
Простите меня, за то, что никак не могу вспомнить, ни Ваше отчество, ни Вашу Фамилию.
В моей памяти, ВЫ так и отпечатались, как мой добрый наставник РЭРО!
А еще, иногда, вдруг, сама по себе звучит напевная мелодия, и слова песни.
Станица Курчанская, родной Советский Край!
Сады виноградники, кругом куда не глянь!
Да…….Вот как приперло на сантименты!  Видимо точно,становлюсь по настоящему старым!