Рисунки и идея принадлежат Злате Стафеевой, 10 лет
Добрая душа Пуня любила всплакнуть, чего греха таить. Но никогда не плакала утром. А тут – на тебе. Амням, рыскавший по опустевшей квартире (мама и Злата только что отправились на работу и выставку) в поисках еды, недоумённо притормозил возле неё. “Ты чего? Опять задачка?”
- Нееет, - плаксиво тянула Пуня. – Я чувствую, что Алёне плохо.
- Тааак, - вытаращил и без того огромные глаза Амням. – Не тяни. Рассказывай – что, где и кто.
- Я чувствую, что ей плохо. И всё… Её обижают.
- На выставке? Это как же? Это кто же? - Амням свистнул по-хулигански, что означало общий сбор.
Продолжавший дремать, свисая на ремешке со своего крючка, Зонт неохотно встрепенулся, соскочила застёжка и освободила тело. Рёбра расправились, натягивая разноцветную материю. И вот уже Зонт плавно двинулся к столу. По дороге он увидел, что на своём крючке продолжает висеть Веер, подплыл к нему, зацепил ручкой его ремешок и неспешно продолжил путь. Веер не проснулся даже на письменном Златином столе. Потому резко подскочил на головку от рыка Амняма: “Ты что?!” Веер растерянно вздохнул, открылся-закрылся и опять открылся.
- Все мы знаем, что Злата отнесла рисунок с кошкой Алёной на выставку рисунков про кошек. И вот Пуня… - Амням посмотрел на неё, но не дождался ответного взгляда, та тихо всхлипывала. – В общем, Пуня что-то неладное почувствовала. Кто-то обижает нашу Алёнушку. Какие есть мысли?
- Я очень извиняюсь, - Зонт покачнулся. – Вы же знаете – у меня не бывает мыслей. Но я думаю…
- Погоди, всё равно не забудешь. А я забуду мысль, - Веер взлетел, быстро-быстро трепеща своими пластинками, и тут же спланировал рядом с Пуней. – Надо срочно туда! - и он так клацнул пластинками, резко сомкнув их, что Пуня аж подпрыгнула и на мгновение привстала ножками на надувной свой матрасик. Веер захлопал увиденному, зашелестев пластинками. – Собирайся, Пуня. Все собирайтесь. Через минуту вылетаем на выставку. Там и разберёмся! – последнее произнесено было столь зловещим голосом, что все мигом приготовились и через несколько секунд вылетели в раскрытое окно за Веером, своим неожиданным предводителем.
Стая, расширяясь к концу, летела, словно нанизанная на нить – каждый повторял манёвр впереди летящего. Первый, Веер, слегка приоткрылся, остриём вперёд - для лучшей обтекаемости. Точно – ракета, нацеленная и неумолимая. За ним – Зонт, тоже острым концом вперёд, чуть приоткрывшись, ручкой-хвостом – кверху. Таки самолёт. Амням летел как есть – летающей тарелкой. А за ним – прилёгшая на матрасик Пуня. Курортница.
Летели быстро, очень быстро, так что через минуту уже были перед закрытыми дверьми школы, пустующей летом и потому охотно разместившей выставку. Стая резко изогнулась – Веер заметил в небольшой толпе перед дверью Злату, разговаривающую с какой-то девочкой, в ожидании открытия. Окна, несмотря на первый этаж, были распахнуты, так как прикрывались красиво выгнутыми решётками. Каким-то чудом все проскочили сквозь решётку (при этом прут решётки на мгновение отделил Пуню от матрасика), но оказались в пустом классе, завешанном картинками с кошками. Несколько листков пустовало. Дверь в коридор была открыта, оттуда доносился шум.
Вернее, он доносился из класса наискосок - влево и напротив. Открывшаяся картина поразила наших друзей: на подоконнике рядом с учительским столом восседал огромный толстый кот. И вещал: “…эта, так сказать, Алёна, опозорила наш древнейший кошачий род, лишила себя нашего главного оружия, нашего достоинства – когтей, натянув эти позорные…”. С отчаянным мявканьем бросившиеся с передних парт не в первую, видно, атаку кошки, прервали его речь. Двум из них удалось захватить заднюю лапу Алёны, они прижали её своими телами. С другой лапой они справиться не могли – одна кошка вылетела в окно, другая тряпкой болталась, ухватившись за ботинок.
К сожалению, передние лапы плохо помогали Аленё. Она была не пони и не умела лягаться, а царапаться не могла – из-за надетых ботинок, приходилось отбиваться их носками и тупыми каблуками. При этом одна маленькая злючка остервенело дёргала за ленту с помпончиком, словно намереваясь порвать не ленту, а несчастную Алёнину шейку.
Но стая уже ворвалась внутрь. Она с такой скоростью закружилась вокруг Алёны, что мигом поотлетали все соперницы. Но те не смирились, а вновь бросились в атаку. Толстый кот при этом продолжал: “Алёна должна быть наказана за высокомерное своё поведение и задранный но…” Ему пришлось прерваться, поскольку торпедой врезавшийся в него Веер сбил его с подоконника. Котяра чудом увернулся и не выпал в окно, и тут же пожалел об этом – раскрывшийся Веер стал больно хлестать его своими жёсткими пластинами.
В это же время кошку, попытавшуюся вновь ухватить Алёну за ботинок, атаковал Зонт – он стал долбить её наконечником, словно бильярдным кием. А потом, мощно раскрывшись, сбросил её со стола в конец класса. Но кошек было слишком много, они перегруппировались и разом накинулись на Веера и Зонта. Парящая вверху и, как бы не при делах, Пуня камнем упала вниз. Выпучившая глаза кошка с отчаянным мявканьем отлетела к стене. А Пуня поднялась и повторила попытку, огорошив ещё одну атакующую. Это мало влияло на общую ситуацию – кошек было много и они словно остервенели. Тогда Пуня сделала круг под потолком, набирая скорость и снижаясь по спирали, и от стены рванула к учительскому столу, сметая катком сбесившихся кошек и наполняя округу нежным звоном.
Раздавшийся рык парализовал всех. Амням, с любопытством наблюдавший происходящее, клацнул несколько раз зубами и распахнул пасть. Бросившись на ближайших противниц, он щелкал зубами, выдирая с них шерсть и грозя одним махом отчекрыжить шеи. Противник бежал, визжа и застревая в узких классных дверях. Раздались голоса с конца коридора – запустили зрителей и авторов. Все кошки вмиг пропали, очутившись каждая на своей картинке, правда, немного в потрёпанном виде. Это касалось и Алёны, но она успела ещё и снять свои ботинки.
Зашедшая с подругой в класс Злата с удивлением смотрела на снятые ботиночки рядом с Алёной и сбитый набок истерзанный помпон. Рядом охали авторы рисунков, с изумлением взирая на истерзанную шерсть своих красавиц.
А стая… Ясное дело – она уже была дома и бурно обсуждала, кто и как кому дал…