Александр Аверьянов. Оборона Смоленска.
«Встретя на границе, поздоровавшись в Витебске и ещё кой-где слегка, всю эту проклятую сволочь обе наши армии чуть не на плечах потащили за собой к Смоленску; зададим-де этим нехристям карачун на своих родимых полях!» И.Н. Скобелев. «Солдатская переписка 1812 года».
Французы ринулись между деревьями, но в оскаленные морды лошадей вонзались штыки. Кони в ужасе взвивались на дыбы, сбрасывали седоков. Натиск был отбит и Неаполитанский король Мюрат, считавшийся лучшим кавалеристом своего времени, не верил своим глазам. Он ещё раз бросил своих конников в атаку, и снова неудача. А вдоль рядов дивизии со шпагой в руке, в белой рубахе под расстегнутым мундиром, передвигался красавец ген. Неверовский. Своим примером он придал сил солдатам и они, впервые понюхавшие пороху, увидели, что построенные в плотные ряды могут залпами из ружей и штыками отбросить даже знаменитую конницу. 27-я пехотная отбила ещё 5... десять... 20 кавалерийских атак. Наполеон пришел в ярость, приказывая взбешённому Мюрату продолжать атаки до наступления темноты. Дивизия Д. Неверовского на целые сутки задержала наседавшего врага и, отразив до 40 атак, отошла к городу-крепости. «Это было львиное отступление», - говорили французы. За это время к Смоленску подоспел 7-й пехотный корпус Н. Раевского и вместе с дивизией ген. Д. Неверовского стал на защиту города. Выполняя волю императора, командующий 2-й армией приказал 7-му пехотному корпусу ген. Н.Н. Раевского (15 тыс. чел.) атаковать, но одновременно отдал распоряжение построить переправу через Днепр у Нового Быхова - на случай неудачи. По всей видимости, П.И. Багратион не очень верил в успех предприятия. Тем не менее корпус Раевского приложил все старания, чтобы пробиться к Могилёву.
На рассвете 23 июля два егерских полка 12-й пехотной дивизии ген.-майора Колюбакина выбили французские посты за ручей, но плотину взять им не удалось. «Они были встречены таким сильным артиллерийским огнём и такой пальбой из ружей, что должны были остановиться и дать себя таким образом громить картечью и расстреливать, не двигаясь с места, в продолжение нескольких минут; в этом случае в первый раз пришлось нам признать, что русские действительно были, как говорили про них, стены, которые нужно было разрушить. Русский солдат, в самом деле, превосходно выдерживает огонь, и легче уничтожить его, чем заставить отступить», - писал капитан Великой армии Жиро-де л’Эн. Бой продолжался больше десяти часов, русские войска «несколько раз врывались в Салтановку, но должны были воротиться». Ночью корпус Раевского отошел к дер. Дашковка, потеряв в этом бою примерно 2500 чел. Потери французов составили 3500 чел. Маневр Наполеона не удался: он не сумел обойти русскую армию и навязать ей решительное сражение. Но возможность эта ещё сохранялась, если сходу взять Смоленск. Несмотря на все усилия Французской армии помешать соединению Западных армий, оно совершилось 22 июля в Смоленске. В итоге единая 150-тысячная группировка русских знаменовала существенное изменение стратегической ситуации на всём театре военных действий. Командование Русской армии сумело выбрать и осуществить правильную естественную стратегию, подчиниться обстоятельствам, и не допустило грубых ошибок, связанных с применением различных «теоретических» представлений о войне.
Надо отметить, что соединению 1-й и 2-й армий - этой крупной удаче во многом способствовали бесстрашные, неординарные, самоотверженные действия донских казаков, башкир, ставропольских калмыков, симферопольских и перекопских татар, ахтырских гусар и киевских драгун из летучего корпуса ген. М.И. Платова. 23 (11) июля вблизи Могилёва, у дер. Салтановка доблестно сражалась 26-я пехотная дивизия ген. И.Ф. Паскевича, выдержавшая удар 26-тысячного корпуса маршала Л.Н. Даву. Невозможно не упомянуть известный исторический эпизод. В «Салтановском» бою, в критический момент, когда солдаты Смоленского пехотного полка - вчерашние мужики, крепостные, засели под шквалом французской картечи в окопы, и боялись головы поднять, их воодушевил ген. Н.Н. Раевский. Взяв за руки двух своих, служивших при штабе армии сыновей, (Александру было 17 лет, Николаю - 11) командир сам рванулся с ними в атаку с криком - Вперед! За царя! За Отечество! Через плотину, навстречу огню и был ранен в грудь. Один из мальчиков поднял знамя Смоленского полка, и все его солдаты ринулись за ними в штыковую. Какой яркий пример для всего воинства в последующей великой, мудрой и богатой истории Руси! Рассказ об этом подвиге, не подтверждённый источниками, сделал имя ген. Раевского популярным в России. Им восторгались и о нём писали А.С. Пушкин, В.А. Жуковский, С.Н. Глинка. Благодаря этому эпизоду родилась одна из самых ура-патриотических легенд Отечественной войны.
12 августа 1812 г. газета «Северная почта» опубликовала заметку о том, что Н.Н. Раевский, желая воодушевить солдат, не только сам кинулся на врага, «но поставил подле себя и двух юных сыновей своих, и закричал: «Вперед, ребята, за Царя и за Отечество! Я и дети мои, коих приношу в жертву, откроем вам путь». Ещё Николай Ростов в романе «Война и мир», вышедшем в 1867 г., сомневался в достоверности этой легенды, а в 80-х годах XIX в. опубликовали записки поэта Батюшкова, который был адъютантом ген. Раевского. «Правда, я был впереди. Солдаты пятились, я ободрял их. Со мною были адъютанты, ординарцы, - рассказывал Раевский. - По левую сторону всех перебило и переранило, на мне остановилась картечь. Но детей моих не было в эту минуту. Младший сын сбирал в лесу ягоды (он был тогда сущий ребёнок, и пуля ему прострелила панталоны)... Весь анекдот сочинен в Петербурге». На следующий день, 24 июля, Багратион под прикрытием атамана Платова переправил армию на левый берег Днепра. Когда маршал Даву понял, что нового сражения не будет, догонять русскую армию уже было слишком поздно. Она вырвалась из «белорусского мешка» и быстрыми маршами шла к Смоленску. В 1820 г. во время совместного путешествия на Юг ген. Раевский – «простой и добрый барин» о своём громком подвиге рассказывал А.С. Пушкину так: - Ну-с, правда, - был я впереди, да и нельзя было не быть - солдаты-то пятились! Жуковский в стихах прославил меня (Раевский, слава наших дней, Хвала! Перед рядами Он первый - грудь против мечей С отважными сынами! - прим. авт.), за ним журналисты, художники подхватили, писатели случаем воспользовались.
Вот этак-то, знаете, и пишется история! Да-с! - Но сыновья-то при вас тогда были в бою? - Какой там бой! Младший в лесу грибы собирал. Мальчик! Куда там ему воевать? Но, впрочем, штаны на нём пуля пробила, это правда! 1-я Западная армия дожидалась 2-ю армию Багратиона в Витебске, когда неожиданно в трёх верстах от города по дороге на Бешенковичи были обнаружены французские разъезды. Чтобы перекрыть эту дорогу, Барклай-де-Толли выслал 4-й усиленный пехотный корпус графа ген.-л-нта Остермана-Толстого. Корпус состоял из двух пехотных дивизий (11-й и 23-й) с их артиллерией, 2-й сводно-гренадерской бригады и Изюмского гусарского полка. Всего (12 700 чел.) 23 пехотных батальона, 8 кавэскадронов, 72 орудия. В 12 верстах от Витебска гусары наткнулись на французский пикет, опрокинули его и погнали к местечку Островно. Там они напоролись на авангард французских войск под командованием Мюрата, который разгромил лейб-гвардии гусарский и Нежинский драгунский полки: «За лесом во множестве неприятельской конницы сих храбрых неосторожных сонм исчез, как капля во множестве воды», - описывал этот бой подпоручик Гавриил Петрович Мешетич. 25 (13 ст. стиль) июля 1812 г. у дер. Островно, в 12 верстах от Витебска, командующий 1-й Западной армией ген. от инфантерии Барклай-де-Толли решил задержать неприятеля до подхода Багратионовской армии. Сражение началось с того, что русская кавалерия опрокинула передовые части кавалерии ген. Нансути. На помощь русским гусарам подоспели главные силы Остермана-Толстого.
Упорный бой с переменным успехом длился весь день. Русские войска несли огромные потери, когда доложили об этом графу Остерману-Толстому, «он, под березой стоя, нюхая табак, сказал: «Стоять и умирать». Подошедший авангард главных сил Великой армии во главе с Мюратом начал интенсивные атаки на корпусные части Остермана-Толстого. Отбив неприятельский натиск, генерал-лейтенант сам предпринял попытку двойного охвата войск французского маршала. Однако под вечер Иоахим Мюрат получил двойное превосходство за счёт подхода свежих сил и 14 июля, утром возобновил атаки, которые русские солдаты мужественно отбивали. Но силы были слишком неравными. К командиру корпуса графу Остерману-Толстому подбегали офицеры и докладывали, что убито много артиллеристов, почти не осталось пушек. «Стреляйте из оставшихся!» - отвечал генерал. Корпус таял с каждым часом. И вот уже у Остермана спросили: «Силы на исходе, что же делать?» - Стоять и умирать!» Эти слова русского полководца вошли в историю. Его корпус выстоял и в ночь на 26 июля полки Остермана сменила 3-я пехотная дивизия Петра Петровича Коновницына и утром на узкой лесной дороге бой начался с новой силой. До трёх часов дня выдерживали русские войска объединённые атаки Мюрата и Е. Богарне. Генерал Коновницын удачно атаковал на левом фланге, обратив французов в бегство, однако польские уланы под командой И. Мюрата отбросили русских обратно. Барклай-де-Толли прислал на усиление арьергарда 1-ю гренадерскую дивизию ген.-л-нта Николая Алексеевича Тучкова, к которому перешло командование.
Продолжение следует в части 11 http://proza.ru/2020/12/25/651