Первый раз рядом с медведем я оказался ранней осенью, урожай кедровых орехов был скуден и поэтому нам приходилось конкурировать с хозяином тайги. Бывало так, что обмолотив один кедрач и проходя мимо него на следующий день, мы видели шерсть и следы бурого. И наоборот, придя на новое место, видели: там кедр уже был пуст, и те же следы, и шерсть медведя.
Конечно, в тайге приходится конкурировать не только с «хозяином»: если идёт кедровка или сойка, то и они могут снять весь даже богатый урожай, да и бурундук, запасливый буржуй, заготавливает в одном схроне до двух вёдер чистого ореха. Причём иногда делает несколько заначек, намного больше, чем нужно ему самому. Но как субъект мне интересен медведь: когда медведь сыт, он доволен, он как бы делает своё дело, но держит слово! Он запросто может пройти мимо тебя, если в лесу для него достаточно пищи, такого медведя бояться не стоит.
Хоть он и всеяден, но ему надо много пищи. Известно, что медведю на зиму нужно достаточное количество жира, около 50 килограммов: чтобы запастись жиром он съедает до 700 килограммов ягод или до полутонны кедровых орехов, не считая других кормов. С приходом зимы мишка ложится в спячку, это самое голодное и суровое время медведи приспособились проводить в берлоге. Правда, у него чуткий сон. В берлоге у него замедляются все жизненные процессы, иногда он может задерживать вздох до 4 минут.
Пожалуй, подобный анабиоз - это самое безопасное время для людей. Но если он недобрал жира или его потревожили - то тут держись! Он просыпается, он быстро худеет, ему нужно большое количество корма, и тогда он превращается в страшного бродягу, который идёт на любое преступление на основе инстинкта и медвежьей морали. И хорошо если он выбрал место своей берлоги далеко от жилищ простых людей, а если рядом, то совладать с распоясавшимся медведем можно только всем миром.
Приехав к родственникам на зимние каникулы, мне тогда было 16 лет, буквально на следующий день в глухой деревне я узнал, что в окрестностях села бродит шатун, в крайнем дворе он загрыз собаку.
На лицах мужиков я увидел встревоженность, немногословные сибиряки как-то собрались, натянув на лица работу мозга. Почти сразу со столов было убрано всё спиртное, даже самые горькие пропойцы ушли в "сухой закон". По степени авторитетности сформировались четыре группы притяжения, каждая сформулировала свой взгляд, свой прогноз - как будет развиваться в дальнейшем ситуация. Самая, пожалуй, беспечная группа Владимира, престарелого охотника, в прошлом юриста, предлагала выставить корову на окраине села - откупиться от косолапого. Но его не поддержали: во-первых, невдалеке кружили волки, и в принципе они могли раньше медведя набрести на корову, да и гордость охотников не позволяла согласиться на такое витиеватое предложение юриста.
Бывалый охотник Сергей Михайлович, бывший десантник и геолог, рубаха-парень, он имел официальный пост, вроде староста или председатель какого-то совета. Он всё пытался выяснить у районного начальства, можно ли начать отстрел шатуна: места вроде заповедные, медведи тут вроде как защищены законом. В районе сказали, что нужно посоветоваться с областью, в общем, это дело затягивалось...
В третьей немногочисленной группке заправляли идеалисты с научной станции, они считали, что медведь разумное животное и что невидимая «рука тайги» сама сгладит все противоречия, что лучше не вмешиваться в процесс, не планировать ничего такого, что могло бы усугубить. Да и как-то не удобно, не по-человечески выступать людям против живущего по законам тайги зверя. Сергей Яблоков пытался убедить своих сторонников, что это, возможно, не тот случай, что, может, нужно идти другим путём. Но не тут-то было, и он поддался: решили крепче запереть засовы.
Дядя Гена, в его доме было больше всего сторонников, шагнув через порог просторного зала, стал держать слово: "Я предлагаю выйти всем на улицы, постучать в пустые кастрюли, создать шум, Медведь услышит, он пугливый, он обязательно отойдёт от деревни и оставит жителей в покое".
В общем, как порешили, так и поступили: на следующий день толпа под предводительством дяди Гены прошлась по селу, создавая дикий шум. Шли и стар, и млад: кто с гармошкой, кто с кастрюлей, а кто-то просто включил кассетник и приплясывал под воинствующие песни.
Чтобы сделать хоть что-то, я тоже присоединился к этой процессии. Мороз отморозил ухо, здорово покраснел нос, на околице вождь произнёс гневную речь, все расходились, шутя в приподнятом настроении! Я так понял, что вроде как мы сделали то, что нужно, что беда прошла мимо, по краю села, и ушла в густую синеву бескрайнего скопления лесистых сопок.
Пару дней всё было спокойно, люди колядовали, заливали друг другу двери водой, всё шло своим чередом.
Но обезумевший медведь и не думал успокаиваться, и тем более пугаться нашего шума. Ощущая себя полным хозяином, он нанёс страшный удар. В одном из крайних дворов жила одинокая пенсионерка. Шатун забрался к ней в коровник, задавил телка и корову. Вероятно, на шум вышла и пожилая женщина - одним махом распоясавшееся животное расправилось с пенсионеркой.
И хоть баба Лера была вредной старушкой, хоть многие её недолюбливали, но всё же каждый чувствовал, что в её смерти есть и его вина. Это чувствовал и я.
К полудню народ собрался в центре села, Сергей Михайлович послал телеграмму по вертикали «наверх», написав, что больше не будет церемониться и будет поступать по совести! Дядя Гена, покраснев от гнева, предложил самые радикальные меры: найти и обезвредить. Даже не очень серьёзный юрист, гуманный Сергей Яблоков - и тот метал стрелы. Я - вроде как не из элиты, приезжий - тоже взял слово. Попросил выделить мне карабин и записался в коалицию охотников на медведя-убийцу.
С утра 20 охотников с собаками разбившись на четыре группы вторглись в лес, буквально через час мы нашли явные следы живодёра. Ещё через полчаса собаки взяли след, но шли осторожно, чуть поджав хвосты. Все четыре группы видели друг друга, показывая сигналами, с какой стороны лучше зайти тем или другим. Было страшновато, но жажда справедливости была сильнее. И я шёл вперёд, как и все.
Собаки явно сужали круг поиска, мы создали полукруг, и тут на лай собак ответил оглушительный рёв. Сперва кроткий, потом более протяжный и могучий. Раскаты угроз шатуна разнеслись по всей глуши, страх сковал не только нас, а и собак. Но стволы карабинов теперь не опускались вниз, а уверенно взяли горизонталь.
Всё произошло быстро: громадная мохнатая гора выпрыгнула из-под пихты, расстояние до нее метров тридцать, один прыжок - и шатуном покрыта треть расстояния между нами. Второй прыжок! Гром стволов наших карабинов заставил «хозяина» тайги крутануться в воздухе. Поверженный зверь лежал метрах в пятнадцати от нас.
Собаки бросились на него, облаяли мёртвую тушу. А из медведя просачивалась лужа крови, ища себе путь в талом снегу.
Тушу разделали быстро, это был довольно крупный экземпляр, более 300 килограмм. Делили по справедливости. Наверное, никто из охотников не смог бы справится с ним в одиночку. Тут только миром, тут только сообща. Конечно, жаль, что с обезумевшим зверем не возможно договорится: ведь человеческой морали он не понимает у него своя звериная логика.
И теперь я точно знаю, что если уж встретится на моём пути в тайге, да и где-то в другом месте подобная проблема, то решать её нужно сообща с теми, кто рядом с тобой, с теми, кто способен договорится, а самое главное - это то, что нужно и самому уметь договариваться, ведь иной раз от нашего упорства, от наших шаблонов и принципов зависит жизнь людей, живущих даже вдалеке от нас, в своей хате с краю.
И если мы сможем договориться, то нам не будет страшен никакой медведь, даже если будет совсем страшно.
2009.10.18
http://www.pravda.info/society/70349.html