НУЖНО ЛИ ИЗМЕНЯТЬ ПОЛИТСИСТЕМУ ДЛЯ РОССИИ
(из цикла «Заметки на полях»)
В ноябре 2016 года в интернете я прочитал статью Виталия Третьякова «Оптимальная политическая система для России» (http://svpressa.ru/politic/article/160513/).
Не буду в полном объеме комментировать его доводы и сентенции, но коснусь только части из них, только тех, которые созвучны моим представлениям о политической надстройке нашего общества сегодня.
Виталий Третьяков пишет: «Политическая система, ныне существующая в России, не только не подходит ей, но и является для неё противоестественной. Причём во всех своих составляющих — от доктринальных документов (начиная с Конституции 1993 года) до институтов (например, Государственной Думы, в которой естественным для России является только её историческое название; политических партий, которые не являются в строгом смысле слова партиями ни классического, ни нового типа; практически отсутствующего местного самоуправления и т. д.). Наконец, абсолютно противоестественным для России является её подчинённость международным институтам, включая даже те, в создании которых она сама не принимала никакого участия, в силу чего они по определению не учитывают интересов России или впрямую им противоречат».
Ну что тут сказать. Можно только добавить, что доктринальные документы, в т.ч. и Конституция 1993 года были составлены живыми людьми, такими же смертными, как и мы. Например, Конституцию они не вырабатывали в процессе мучительной и долгой работы десятков и сотен мыслителей, взращенных российской действительностью.
Все было сделано узким кругом лиц и в спешном порядке с оглядкой на западный опыт.
В России постсоветской все надстроечные политические институты возникли на базисе, который уже и на «продвинутом» Западе дает сбои.
На условном Западе экономический базис уже давно не функционирует по классическому либеральному принципу, когда государство выступает своего рода надзирателем, не вмешивающимся в естественные процессы свободного и конкурентного рынка, на котором как бы торжествует принцип «Laizer faire, laizer passer” («пусть все идет, как идет»). И вмешивается только в случае возникновения чрезвычайной угрозы целостности самой системы
На самом деле давно уже на современном Западе государство вмешивается в экономические процессы, а в Англии, например, угольную промышленность приватизируют или национализируют тогда, когда требуется. Когда частный капитал не справляется с задачей эффективного управления отрасли, ее национализируют, и, наоборот, при неэффективности государственной собственности, ее приватизируют.
И никто при этом не бьется в истерике и не кричит: «Караул, коммунизм на пороге!»
У нас же всякое слово, сказанное в пользу государственной, общественной собственности, государственных средств производства встречается в штыки деятелями, взращенными Б.Ельциным, Е.Гайдаром, А.Чубайсом и иже с ними.
Догмы либерального капитализма воспринимаются ими как абсолютная истина.
Как абсолютная истина воспринимаются адептами западной модели политической демократии, основанной на многопартийности, выборах и прочих атрибутах системы, возникшей в эпоху возникновения капитализма.
Сегодня, очевидно, что партии не объединяют и не представляют реальные классы, сословия и страты общества.
По этому поводу Виталий Третьяков отмечает: «… эта западная система, в частности — многопартийность, перенесена нами с Запада в тот момент, когда она перестала эффективно работать и там, то есть устарела, обветшала, переродилась и всё чаще работает не в демократическом, а в авторитарном режиме».
При таких обстоятельствах, сложившихся в базисных и надстроечных сферах общественного организма, у значительной части общества, как пишет Виталий Третьяков, сложилась «все возрастающая ностальгия по советскому прошлому и по Советскому Союзу как государству».
И, конечно, этому не следует удивляться, так как мы, начиная с М. Горбачева, осуществили такую перестройку, которая в мировой практике нигде не существовала. Одновременно с середины 80-х годов и вплоть до ельцинской революции были открыты шлюзы и для экономического либерализма и для политической парламентской демократии.
А такого, повторяю, нигде и никогда, кроме как в России, не существовало.
Страны, которые в этот же период проводили модернизацию экономики, выходя из состояния традиционных обществ и стремясь догнать более продвинутых геополитических соперников, приходили к новому качеству, опираясь на сильную власть (преимущественно военных), которые «насильно» принуждали общество к экономическим реформам. Выполнив эту задачу, военные либо другие авторитарные структуры передавали власть «демократам», партиям, а сами удалялись от политического Олимпа.
Примером тому были страны, именуемые «азиатскими тиграми» (Сингапур, Тайвань, Южная Корея и др.), через похожий опыт прошел чилийский режим Аугусто Пиночета.
Опыт послемаодзедуновского Китая также говорит о многом: «модернизация» проводилась и проводится при господствующей роли Коммунистической партии Китая.
Но наш советско-российский эксперимент был другим и привел к бардаку и разочарованиям народных масс.
ххх
Возвращаюсь к Виталию Третьякову. Выход из ситуации он видит в привидении политической системы современной России в соответствие с реальностями России.
По мнению автора, в России можно создать парламент, основанный на сословном представительстве.
- «Стоп! Стоп!» - тут же восклицаю я сам для себя, – что-то подобное уже звучало в прошлом в старушке Европе на перепутье двух экономических формаций: средневековые цеха, гильдии, сословное представительство. Сословия, корпорации…
Для революционеров эпохи буржуазных революций сословия и цеха (корпорации) с сословно-корпоративным представительством являлись препятствием на пути построения свободного национального рынка без монополии цехов на сбыт продукции на своей территории (город, волость и т.п.). А партии, наоборот, по их мнению, создавали механизм реализации интересов основной массы населения, хотя бы на законодательном уровне уже в масштабах всего государства.
Позже у право-авторитарных Муссолини, Салазара, Франко, правда, уже в другом контексте корпоративистские идеи звучали немного иначе и в других условиях. Сословно-корпоративное представительство вместе с монопольно правящей одной партией они считали более «органичным», более «органическим» по сравнению с партийным представительством классического либерализма и демократии.
Насчет партий, которые, по мнению вождей эпохи буржуазных революций, создавали механизм реализации интересов основной массы населения, Виталий Третьяков отмечает: «Когда-то, видимо, так и было. Было – и сплыло».
Вот именно: когда-то было, но к сегодняшнему дню сплыло.
Виталий Третьяков в своей статье сравнительно детально раскрывает механизм функционирования и принципы сконструированной им системы. Думается, у него эта система еще будет выкристаллизовываться, проходить дальнейшую «доводку».
Честно говоря, я давно хотел услышать что-нибудь подобное. Что-то такое, что противопоставляло бы себя современной западной концепции политической надстройки и экономического базиса общества, что не являлось бы «концом истории» по Фукуяме.
Воззрения Виталия Третьякова имеют право на существование хотя бы потому, что, как известно, многие мыслители прошлого представляли развитие человеческого общества по спирали, поступательно, с повторением на более высоких и широких витках, но в новом качестве.
И поэтому все возможно под Луной!
«Прежние пути исхожены, - пишет Виталий Третьяков, - Пора найти свой путь».
Москва, июль 2017 год.