Звучала когда-то песня - кажется, она называлась "Робот". Песенка, на мой взгляд, была из разряда "одна из", не более того. Хотя была переведена с польского и исполняла ее Пугачева. Правда, тогда еще никакая не "примадонна" и даже не Алла Борисовна, а просто Алла Пугачева.
Ну позвучала-позвучала и пропала, в памяти от нее остался лишь припев, да и то, наверное, только потому, что повторялся несколько раз, как припеву и положено.
"Робот, ты же был человеком!
Мы бродили по лужам, в лужах плавало небо.
Чтобы я улыбалась,ты смешно кукарекал
И зимою ромашки доставал из-под снега".
Но так получилось, что через какое-то количество лет эта песенка еще раз напомнила о себе и вытащила из глубин памяти целый куплет. Вот он:
"Я глазами скольжу по тебе, как по льду,
Показаться боюсь неказистою.
Неужели в две тысячи первом году
Нам заменят сердца на транзисторы"?
Как раз в том самом году, начавшем отсчет нового века, друзья пригласили к себе отметить какую-то годовщину их свадьбы. Собралось нас человек пятнадцать,
никак не меньше. А компания у нас музыкальная - не в том смысле, что все прекрасно поют, но зато сразу двое играют на гитаре, а еще один даже на аккордеоне, так что
все возможные огрехи в вокале прекрасно скрадывает музыкальное сопровождение. И песенный репертуар у нас устоявшийся: преобладают песни бардовские и туристские, в большом почете Окуджава и Визбор. Но не гнушаемся и песнями советскими и даже еще досоветскими. А вот новые песни появляются крайне редко, достаточно и старых. Но в тот день как раз решили исполнить недавно услышанную песню барда Виктора Берковского "Альма-Матер", как-то большинству из нас она легла на душу. Но выяснилось, что слышали ее не все. Впрочем, это их не остановило: - Вы нам только дайте текст и начинайте без нас, а мы уловим гармонию и пойдем за вами следом. Ну, может быть будем поначалу отставать на такт-другой, но потом догоним.
Но вот беда: оказалось, что полного текста никто не знает - лишь по нескольку строк из разных куплетов, не более того. К тому же эти фрагменты трудно компоновались друг с другом., да и по поводу того, как начинается песня, вышел спор. Одни утверждали, что первые строки звучат "Альма-Матер, Альма-Матер, легкая ладья. Далеко бежит дорога, в дальние края". Другие были точно так же уверены, что начало выглядит так:
"Альма-Матер, Альма-Матер, прежних дней пиры.
Не забудем аромата выпускной поры."
И обе стороны стояли на своем. Кто-то предложил: -А пускай первый куплет противоборствующие стороны споют каждая по-своему, а потом сойдутся воедино.
Но ему возразили, что тогда получится "сумбур вместо музыки", в чем обвиняли когда-то Шостаковича. Спор явно принимал затяжной характер. Но тут в комнату вошел отсутствовавший какое-то время виновник торжества и, стало быть, распорядитель бала.
-Что за шум, а драки нет?
Ему стали сбивчиво объяснять суть наших разногласий, причем обе стороны настойчиво стояли на своем. Наконец, он все понял:
-Так, господа-товарищи, сейчас я вас всех помирю. А те, которые воообще песню не слышали, включайте глаза и уши. Ну, и голоса, конечно.
С этими словами он включил какой-то прибор, располагавшийся вблизи телевизора. Мы его раньше и не заметили. Поставил туда диск и сказал: -Настенька, нажми-ка на номер сто шестьдесят девять. Послушная Настенька (а это его внучка, ученица четвертого или пятого класса) выполнила команду. И вдруг на экране телевизора появилась бегущая строка со словами этой самой песни, и зазвучала ее мелодия. Все так и открыли рты. Но не для того, чтобы петь, а просто от удивления.
- Юра (это к хозяину), что это за хрень такая? Как называется?
-Да кто ж ее знает, вроде бы что-то вроде "кукарЕке". Сын подарил на новый год. Да мы ей и пользовались лишь пару раз, в основном внучка слушает, когда приходит.
Внучка тут же отозвалась: - Это караоке, дедушка.
-Ну, один черт: что совой об пень, что пнем по сове. К тому же "кара" на всех тюркских языках означает "черный", а значит можно называть "черные очи".
- Ну, что же вы не поете, дьяволы? - прозвучало у него почти по-есенински. Сам-то он у нас не по этой части, ему еще в детстве выскочивший из кустов мишка нечаянно наступил на ухо.
А нам уже и петь расхотелось: не вообще, а только именно эту песню. Настолько все были ошарашены и даже где-то разочарованы. Правда, непонятно, отчего. Впрочем, понятно: неужели сбываются пророчества той самой песенки и нам "заменили сердца на транзисторы"?
Еще Александр Галич в своих песнях не раз задавался таким вопросом. Чего стоит хотя бы вот это:
"Ну а нам-то, нам-то среди роботов,
Нам что делать, людям неприкаянным?"
Ох, как же я его теперь понимаю!
Впрочем, мне наверняка возразят, особенно женщины: ведь для облегчения их домашнего труда появилось много полезных агрегатов, тут тебе и посудомоечная машина, и робот-пылесос, живи и радуйся. Осталось только придумать машинку, которая будет обмакивать вареники в сметану и отправлять их в рот, как гоголевскому Пасюку. "Но уже думают над этим", как сказал бы Жванецкий.
Но в душу-то зачем лезть вот таким электрическим и механическим помощникам?