Я несу документы в отдел продолжения хранения. В отделе хранения они больше находиться не могут. Это всё, что мне сказали, и всё, что я знаю.
На папке стоит только дата. Но это не просто набор цифр, а дата моего рождения.
У меня нет никаких иллюзий, что документы могут быть связаны со мной: человек я крайне незначительный. Так считают все, кто хотя бы на ступень выше меня по рангу, а таких, должен сказать, довольно много.
Но мне всё-таки интересно знать, что произошло в один день со мной, какое происшествие? Или, наоборот, событие?
Я знаю, что мне нельзя заглядывать в документы, но не могу удержаться и начинаю искать закуток, где можно хоть относительно уединиться.
Стены, как назло, ровные, только ряды дверей с золотыми табличками: «Начальник департамента жизнедеятельности», «Замначальника отдела обеспечения правдоподобия»…
Наконец, не выдерживаю, посреди коридора снимаю пластилин и раскрываю папку. Только я успел прочесть на первой странице огромные буквы: ПОРЯДОК, — как с меня неожиданно слезли брюки, и я остался в одном белье. Пришлось закрыть папку, чтобы освободить руку, но когда я наклонился, открылась дверь одного из кабинетов, и в дверном проёме появился человек в костюме.
— Эй, вы! — говорит. — Куда?
Я вижу себя в зеркале на внутренней стороне его двери — на мне то ли халат, то ли бесцветная какая-то роба. В средних годах, лысею, спина согнута. В руках у меня старая, потёртая папка с бумагами, и я смотрю на себя грустными глазами.
— Вы! — повторяет человек в костюме, и его отчего-то передёргивает. — Куда вы?
Показываю головой вдоль по коридору. Он протягивает мне бледное яйцо, на вид куриное:
— На! — говорит и его снова передёргивает. — Отдел отработки переработки! — ещё раз кривится и закрывает дверь.
Теперь у меня заняты обе руки, а левая — ещё и хрупким предметом. Снова раскрыть папку нет никакой возможности.
Навстречу мне начинают попадаться коллеги — в таких же полухалатах — с папками и конвертами. Начинается час пик.
Сзади тоже напирают и обгоняют.
Все удивлённо смотрят на яйцо в моей руке: кто с отвращением, кто завистливо — как смотрят люди.
Понятия не имею, где этот отдел подработки… Более того, я, кажется, не знаю, где отдел продолжения хранения. Даже названия их начинаю забывать.
Остаётся худший из вариантов — обратиться к коллегам.
Обращаюсь к одному, другому, сразу к нескольким, но они только присвистывают и толкают меня. Кто-то ткнул пальцем в стену, и почему-то только теперь я увидел схемы — подробные планы каждого этажа, где каждая комната подписана аккуратно. Однако изучив планы, я нашёл лишь отдел обработки хранения — и он был всего в паре шагов от меня.
Я постучал в дверь, подождал три секунды, вошёл. Не успел закрыть дверь изнутри — кто-то кричит:
— Эй, вы! Выйдите!
Вышел, подождал, постучал снова.
— Войдите! — ответили мне, и я снова вошёл.
За столом сидит человек в костюме (лицо за монитором), второй человек поставил ногу на его стул и плюёт в сторону.
— Куда? — спрашивает стоящий у стула.
Я протягиваю яйцо, а сам заглядываю через приоткрытую дверь в соседнюю комнату, где на доске начертано яйцо, вроде моего, только больше, и в него с разных сторон врезались жирные красные стрелки.
— Не надо, — говорит стоящий и закрывает ногой дверь.
Тогда протягиваю ему папку, но он и на это говорит: «Нет».
Расстроенный, оказываюсь снова в коридоре. Час пик пошёл на спад, и коллег заметно меньше. Совсем немногие обращают на меня внимание. Только один — совсем ещё молодой коллега — налетает на меня.
— Друг! — говорит. — Товарищ, партнёр, сосед, коллега. Не получается что-то?
Он хоть и похож на нас всех, но не совсем. Халат на нём опрятнее, чем на мне, сам он симпатичнее и улыбается. Так развязно ведут себя люди того же ранга, но ползущие наверх.
— Возьму, да? — показывает на яйцо и папку. — Найду, куда надо.
Чтобы подбодрить, он хлопает меня по плечу, треплет за щёки, теребит нос.
Я приоткрываю глаза и вижу над собой дородную незнакомую даму, рыжую тётку, — она протянула свои большие руки к моему лицу и что-то мне бормочет. Не в силах проснуться, я отворачиваюсь от неё.
Мне не нравится такое обращение, и я не собираюсь отдавать документы, тем более что это запрещено. Тем более что сам их так и не видел. Чтобы освободить руку, я отдаю коллеге-карьеристу яйцо, и раскрыв папку, читаю: «Порядок перемещения документов и наказания за их неперемещение».
От испуга я так сильно хлопнул папкой, что проснулся.
Оказалось, что я задремал, согнувшись в кресле. Встаю, надеваю пиджак, выхожу из кабинета, обставленного вымпелами, кубками и сувенирами, через пустую приёмную — в коридор.
В коридоре светло и тихо, в обе стороны — ряды дверей кабинетов. Прямо напротив меня сутулится человек с папкой. Он смотрит куда-то мимо и печально мечтает.
— Эй, вы! — говорю ему. — Где мы?