(рассказ на конкурс Медный век)
Тёмная туча свинцовой шляпой висела над зданием Зауральского НИИ. Противный мелкий дождичек начался как раз в тот момент, когда Старогородцев вышел из автобуса. «Шляпа и плащ были бы кстати» - подумал он. Но вещи эти, как и пёстрый старый зонтик, пылились дома, где-то на антресолях ещё с начала мая. Лето выдалось на редкость жарким. Дикторы телевидения деловито подсчитывали убытки от засухи, которые росли с каждым днём. Прогнозы были неутешительными. Ничто не предвещало дождя и в этот понедельник. Однако, на тебе!
Старогородцев ещё с минуту постоял под козырьком автобусной остановки и шагнул в липкий тёплый дождь. Мелкие капельки поначалу не долетали до земли, сгорая в жарком июльском воздухе.
«Не сахарный! Не растаешь!» - вспомнилась поговорка отца. Старогородцев действительно не был сахарным, растаять он не боялся. Однако бывать под дождём не любил со школы. С того самого времени, когда начал носить очки. Очки, покрытые каплями влаги, нарушали восприятие окружающего мира и не оставляли никакого романтического чувства, навевавшегося ранее обновлённой и умытой природой.
Старогородцев достиг уже лазейки в железносваренной ограде института. А дождь тем временем набирал силу. Откуда-то сверху ударила короткая молния. Сергей успел увидеть только её отблеск в окнах. Сразу же его накрыло тяжёлой волной грома. Дождь, словно ждавший этого сигнала, обрёл новую мощь. Чугунными каплями он лупил по асфальтовой дорожке, разбиваясь и отскакивая от неё белыми брызгами. Вторая молния ударила почти одновременно с оглушающим раскатом грома. Где-то во дворе института сработала автомобильная сигнализация и принялась на все лады мерзко выть и мяукать.
Старогородцев, промокший уже до нитки, раздумывал – идти ли ему ко входу по скользкому асфальту, удлиняя себе путь, или срезать через газон, превратившийся к тому времени в кипящее болото. Третий раскат грома заставил Сергея рвануть через газон. Оглянувшись, он успел заметить, что четвёртая подряд молния попала в пристройку, где располагалась физико-техническая лаборатория.
Башмаки, начерпавшиеся воды, хлюпали и пузырились. Старогородцев нырнул в портик входа и остановился, переводя дух. Вымокшим, как и вся одежда, платком он протёр очки и, войдя в фойе, замер у огромного зеркала.
Картина получалась жалкой. Мокрый пиджак пластырем облепил тело. Из брючин и рукавов текло ручьями. Китайские туфли, на которые ушла большая часть аванса, предательски отделились от своих подошв.
- Шо характерно, Серёжа, - к Старогородцеву подошёл вахтёр Яков Михалыч, - перед тобой, за десять минут зашёл Лаптев, Леонид. Ну, этот… Ты его знаешь.
- Биолог?
- Ага. Вот я и говорю, Серёжа, шо характерно – Леонид был весь сухой! Никакого дождя ни було. Ни капелюшечки!
Старогородцев пожал плечами.
В это время в фойе спустилась аспирантка вышеупомянутого Лаптева. Рыженькая девчушка – море веснушек и огромные очки на носике.
- Яков Михалыч! Лаптев просил, чтобы вы позвонили Наливайченке, и пусть он уже прекратит!
- А шо? Шо случилось, Людмила?
- Ничего! – Людочка разглядела в сумраке фойе промокшего Старогородцева и обращалась уже к нему: - Эти ваши ужасные эксперименты! Немедленно прекратите! Или я пожалуюсь Мамонтову!
Услышав грозную фамилию директора НИИ, Яков Михалыч засеменил к себе, в дежурку.
- Я там, кажися, чайничек включённый оставил!
- Извините, Люда, - начал оправдываться Старогородцев, - зачем же сразу – Мамонтову? И при чём здесь Наливайченко и какие-то наши эксперименты?
Сергей растерянно улыбнулся и развёл руками. Из правого рукава побежал ручеёк и, разбиваясь о бетонный пол, покатился к людочкиным туфлям.
- А при том! – Люда отошла на шаг назад. – У нас серьёзный эксперимент! У нас всё запланировано! А тут ваши опыты! У нас мыши в истерике! Прекратите сейчас же!
Людочка топнула ногой и, развернувшись по-балетному, на носочках, полетела к себе.
Сергей подошёл к окошечку вахты:
- Яков Михалыч, ты что-нибудь понял?
- Серёжа, я, знаешь, старый уже. На пенсии я. А старому человеку покой дороже правды! Вы потому в свои дела научные меня не мешайте.
- Нет. Всё-таки, Михалыч. Пришла, накричала и ушла! И как это называется? Мыши у них в истерике! Мы второй месяц шины медные не можем выпросить, чтобы трансформатор перемотать. А у них – мыши! – Старогородцев покачал головой. – И при чём тут Наливайченко? А если даже и при чём, чего на меня-то кричать? Сами ему даже позвонить, видите ли, не могут!
- Могут! Всё могут! Только у нас телефон сгорел! – Людочка так неожиданно снова появилась возле вахты, что Старогородцев вздрогнул.
- Ну, так сходили бы к Наливайченке! – набравшись смелости, посоветовал Сергей. – Чем кричать на меня!
- На вас, между прочим, пока ещё никто не кричал! – прокричала Люда. – А к вашей лаборатории я на километр не подойду! Я грозы боюсь! А вы там, чёрт знает, чем занимаетесь! – она повернулась к вахтёру: - Яков Михалыч, дайте ключи от подсобки. Я тряпку и швабру возьму, а то у нас окно протекло. Дождь так и лупит!
Старогородцев крабиком, вдоль стенки обогнул Людмилу и, шлёпая отклеившейся подошвой, поспешил к себе.
Сергей вошёл в лабораторию. В лаборатории всё как обычно содержалось в творческом беспорядке: приборы с оторванными крышками, пучки проводов, бесчисленные переходники и удлинители, лампы и трансформаторы, пригоршни радиодеталей на полках, столах и раскрытых книгах.
- Пашка! – позвал Старогородцев напарника. Наливайченко не отзывался. Сергей снял размокшие туфли, надел рабочие ботинки, пиджак повесил сушиться на дверцу шкафа, туда же бросил рубашку, натянул старенькую водолазку. Запасных брюк не было.
- Павел Василич! – Сергей протиснулся в кладовку.
В объёмистой кладовке на стеллажах, столах, на гвоздиках, вбитых в стену, а то и просто на полу пылилось оборудование, сколлекционированное, видимо, ещё со времён второй мировой.
Снаружи раздался очередной разряд грома. Стены лаборатории завибрировали в тон раскату. Сергей обратил внимание на лестницу, приставленную к чердачному люку.
Старогородцев влез на чердак. Возле слухового окна, на раскладном стульчике сидел Наливайченко. Он делал какие-то приготовления.
- Вот ты где!
- Ага. Здорово, Серёжа, помоги.
- Что ты делаешь?
- Ерундовину одну. Так, - он протянул Старогородцеву катушку тонкой медной проволоки, - подержи.
Павел поджёг фитиль, торчащий из картонного цилиндрика и выставил его наружу.
- Прячься! – скомандовал он, отпрыгнув от окна.
Сергей отступил за стропильную балку.
Раздался негромкий хлопок, за ним последовало шуршанье разматывающейся проволоки.
- Уши закрой!
- Что?
В ту же секунду чердак озарился светом молнии, и железная крыша взорвалась, многократно отражая удар громового разряда.
- Наливайченко! Ты с дуба рухнул?! У тебя по фазе сдвиг?! Ты чего творишь?!! – заорал Старогородцев, перекрикивая затихающий гром.
- Всё нормально, старичок! Ещё пару разрядов!
- Каких, к чертям собачьим, разрядов?!
- Лидерных! – пояснил Павел. – Давай, помоги.
Сергей подошёл к слуховому окну, подал Павлу проволоку. Наливайченко принялся быстро наматывать её на короткую палку.
- Сейчас намотаю, метров пятьдесят.
- А это что? Фейерверк? – Старогородцев показал на коробочки с картонными цилиндрами.
- Был, - уточнил Наливайченко. – Пиропатроны – да, от фейерверка. Я их немного усилил и заряд салютационный убрал. Сейчас привяжу проволочку к шарику, - Павел достал из кармана металлический шарик, по размеру цилиндра, с просверленным в нём сквозным отверстием. Он прикрепил к шарику проволоку, аккуратный моток которой снял с палки: - Главное брать конец из средины мотка, а не снаружи. Иначе проволока запутается. Теперь осталось выстрелить!
- А молния куда бьёт? В крышу?
- Нет, - засмеялся Наливайченко. – Видел – за нашей пристройкой стоит старая метеовышка? Ну, конструкция такая… типа опоры ЛЭП.
- Вспомнил.
- Я на ней шнур капроновый закрепил. Второй конец медного провода привязываю к колечку и подтягиваю к вышке. Теперь – стреляем в тучку, и – разряд!
- А эта леска капроновая не отгорит от разряда?
- Лидер разряда идёт по проволочке и бьёт точно в вышку. Леска ему без надобности. Она ток не проводит. Готово! Прячься!
Павел поджёг фитиль. Хлопок! Шуршание разматывающегося провода. Разряд!
На этот раз Старогородцев успел закрыть уши руками. Восторг мальчишеского азарта пробрал его до дрожи.
- Ещё одну?! Паша!
- Пожалуй.
Павел принялся наматывать провод. Старогородцев внимательно оглядел катушку. Проволока была тонкая, витая, сплетённая из ещё более тонких медных жилок.
- Сам плёл?
- Сам, конечно. Неделю на неё убил. Пробовал тонкую – обрывается, потолще – гнётся плохо, жёсткая, запутывается. Тогда решил сплести жгутиком из тонких. Сначала вручную делал, потом станочек соорудил. Катушки кругом вертятся, а на выходе – готовая плеть на бобинку наматывается.
- Кулибин, блин!
- Зато попробуй! – Наливайченко бросил Сергею обрывок плетёной проволоки длиной с метр.
Проволока была прочной. Она сгибалась, выпрямлялась, держала форму, но не ломалась и была прочна на разрыв.
- Хорошая штука!
Сергей выглянул в окно.
- Паша! – позвал он Наливайченко.
Тот поднял голову. Сергей показал ему обвисший капроновый шнур.
- Вот же, блин! – Павел хлопнул себя по коленке. – Отгорел всё-таки!
- Я что ли накаркал? – виновато опустил плечи Старогородцев.
- Да ты-то здесь при чём? Наверное, вышка нагрелась. Ладно, - он бросил остатки медного провода в коробку с пиропатронами и прикрыл слуховое окно. – Теперь уже точно должно хватить. Серый, а ты дверь в лабораторию закрыл?
- Нет, не подумал.
- Я-то её специально для тебя открытой оставил. Чтобы ты по институту не бегал, ключи не искал. Пошлёпали вниз, пока никто не просёк, что эта гроза – наших, то есть моих рук дело!
- Если так, то можешь не торопиться! Я думаю, что половина института уже в курсе. Вторая узнает, самое большее, после обеда!
- Да откуда?
Старогородцев рассказал о встрече с Людочкой.
- Чёрт! – выругался Наливайченко. – Я забыл совсем, что у Лаптева одно окно с торца. В него метеовышку видно как на ладони.
Павел закрыл чердачный люк и убрал лестницу.
- Да ну их, к лешему! Подумаешь – мышиные истерики! Велика важность! Пусть на мышиного психоаналитика разорятся!
- Она сказала, что у Лаптева какой-то эксперимент. Говорит, важный.
- У них каждый день эксперимент, и каждый день – важный!
- А если Лаптев и вправду Мамонту нажалуется?
- А и пусть идёт! Пусть жалуется! У Мамонта, я гляжу, мыши – на первом месте! Нет, я, конечно, всё понимаю! Физико-техническая лаборатория – непрофильная! Мы, так сказать, вспомогательный персонал! Но до каких пор нас будут держать на голодном пайке? Ты погляди – что делается? Каждую лишнюю копейку – на мышей! Все приборы – им! Новое оборудование – им! Компьютеры тоже! Тьфу!
- Ну, нам же дали в том году компьютер! Это ты зря! – поддел друга Старогородцев.
- Ты про эту пожелтевшую от времени настольную тумбу? Да разве это компьютер? Да разве это монитор? У него частота обновления экрана выше шестидесяти Герц не устанавливается! А надо сколько?
- Восемьдесят, - согласился Сергей.
- На нём из-за этого работать не возможно! Экран рябит, картинка скачет, - Павел презрительно посмотрел на монитор. – Ладно, пусть, по-твоему, это будет компьютер. Я молчу про то, что он даже основные программы не тянет. Но у нас же ни принтера, ни копира нет! Я задолбался с каждой бумажкой через весь институт, в приёмную бегать! На меня уже Вика как на идиота смотрит!
- Да брось ты! Нормально она на тебя смотрит! – улыбнулся Сергей. – Ты ещё про интернет не сказал.
- А что тут говорить? Да, Серёжа, я хочу, чтобы у нас с тобой в лаборатории был интернет.
Павел подошёл к окну и замолчал. Сергей встал рядом.
Тучи уже протянуло. Дождик заканчивался. Солнышко осторожно, словно боясь промокнуть, трогало лучиками сырую траву.
- Остыл?
- Остыл.
- Скажи лучше, зачем все эти фокусы с молниями?
- Батарею аварийную заряжал.
- Батарею?
- Ага.
Институтская аварийная батарея занимала почти весь подвал пристройки.
- А чего это вдруг?
- А ты не в курсе? Докладываю: генератор полетел, трансформатор зарядный сгорел. Через два дня – отключение электроэнергии. Батарея разряжена. Кто пострадает в первую очередь? Правильно, мыши! А за это нас Мамонт так вздует, что мало не покажется! Не знаю – как ты, а я желаю быть наказан не за то, что я должен был сделать, но не сделал, хоть, и с оправданием, а за то, что я делать не должен, но сделал. Без оправдания.
- А как же ты батарею заряжал? Там же разряд – ого-го!
- Собрал замедлитель, накопитель и понижающий трансформатор.
- Когда успел?
- Когда ты в командировку уезжал.
- А из чего собрал?
- Из зарядного трансформатора.
- Так он же сгорел?
- Я его перемотал.
- Починил, то есть? А чего тогда в сеть не врубил? Зачем весь этот цирк?
- В сеть? Ты серьёзно? Даже не начинай! Сколько я его ещё латать буду? А так – сгорел и всё! Пусть Мамонт новый покупает!
- Хорошо, Паша, не закипай опять.
- Не буду.
- А лучше – сходил бы ты к Лаптеву, поговорил с этой Людой, да и с ним тоже. А то она на меня так напустилась! Чую, она точно Мамонтову нажалуется!
- Вот сам и сходи!
- Ты же знаешь, у меня шансов – ноль! А от тебя весь наш женский коллектив в восторге.
- Серёжа, надоело! К Вике – я! К Людочке – я! Даже к Настасье Егоровне – тоже я.
- Иди, Паша, иди. А я тут пока следы замету.
- Хорошо.
Наливайченко ушёл.
Сергей ещё раз поднялся на чердак. Он смотал капроновый шнур, спрятал ящик с пиропатронами, закидал подходы к слуховому окну разным хламом.
Когда Старогородцев спустился в лабораторию, там сидел человек. Незнакомец неопределённого возраста, с линялым ёжиком белёсых волос и такими же бесцветными глазами. Он перекинул мокрый плащ через спинку стула, на котором сидел в ожидании хозяев.
- Здравствуйте! – незнакомец вскочил со стула и подбежал к Сергею с протянутой рукой. Ростом он доходил Старогородцеву до плеча. – Вы меня не знаете! – он схватил двумя руками руку Сергея и возбуждённо её затряс. – Очень, очень приятно! Я – Николай! Кулебякин моя фамилия. А вы… - Кулебякин замер и, сощурившись, посмотрел на Старогородцева, - вы – Сергей! Я угадал?
- Да, - Старогородцев высвободил свою руку из захвата Кулебякина.
Тот замахал перед лицом указательным пальцем и рассмеялся заливистым детским смехом.
- Точно! Вы – Старогородцев! Так и знал! – он ещё раз с хохотом помахал перед собой пальцем. – Удивлены? А, между прочим, нет ничего проще! Я зашёл в ваш деканат… ой-ёй! - он помотал головой, - в приёмную. Там сидит девушка.
- Вика, - подсказал Сергей.
- Да, возможно, - Кулебякин на секунду задумался, - это имя ей подходит. Так вот, она рассказала, где находятся ваши апартаменты. И вот – я здесь! Вика, как вы говорите, описала мне вас. Она сказала, что вас тут двое – вы и ещё один, кажется, Павел? Она сказала, что Павел – тот симпатичный, а Сергей – умный, он в очках. Я сразу понял, что вы – Сергей!
- Рад за вас, - сообщил Старогородцев.
- Я тоже, очень рад!
- Кажется, в таких случаях говорят: чем имею честь?
- Это ваше? – Кулебякин достал из кармана обрывок медного плетёного жгутика с пластиковым колечком на конце.
- Где вы это взяли?
- На заднем дворе института, у такого ажурного столба, сваренного из уголков.
- У метеовышки?
- Да, наверное. Там, в траве валялось несколько штук. Я взял одну. Смотрите, у неё оплавленный край. Температура плавления меди – тысяча восемьдесят три градуса. При нормальных условиях.
- Вы – энциклопедия по свойствам элементов периодической системы Менделеева?
- Нет, - улыбнулся Кулебякин, оценив шутку, - но, что касается меди, я знаю всё: удельный вес, электро- и теплопроводность, коэффициент температурного расширения, химические свойства, все способы промышленного и лабораторного получения, - Кулебякин повертел в руках проволочку. – Вы не ответили – это ваше?
- Какое это имеет значение? Вы откуда? – попытался возмутиться Старогородцев. Он навис над Кулебякиным: - Всё равно ничего не докажете!
Кулебякин убрал проволочку и опять рассмеялся:
- Я ничего не хочу доказывать и не буду, мне это и не надо. Я и так знаю, что попал по адресу. Насчёт меня можете не беспокоиться! Я совсем не оттуда, откуда вы могли бы подумать. И уж совсем не оттуда, где вам пришлось бы что-то доказывать. Я, можно сказать, вообще ни откуда, - Кулебякин сел на стул. – А здорово вы придумали с этими молниями! Трах-бабах! И вот она – энергия! Так сказать, молния на поводке! – он опять достал из кармана проволочку и оглядел каждый её сантиметр. – А для чего используется разряд? А! Ноу-хау! Я понимаю! Можете не говорить! Всё-таки интересная вещь – молния! Я когда-то читал, что уже около ста лет назад придумали способ удобрять поля – вы не поверите! – с помощью молнии! Один учёный… позабыл фамилию. Он вычислил, что при разряде одной молнии образуется от ста килограмм до полутора тонн оксида азота. Если принять, что на один квадратный километр нашей местности приходится один удар молнии в год. На самом деле – немного больше, но пусть так. Даже при таком допуске мы имеем, в среднем – пятнадцать килограмм оксида азота в год на гектар! А это, между прочим, не тот инертный азот атмосферы, который совершенно не пригоден для питания растений. Этот азот, в виде оксида растворяется дождём и очень легко усваивается корневой системой! То есть вы меня понимаете? Мы берём пушечку, или что там у вас, заряжаем вашей медной проволочкой, - Кулебякин помахал жгутиком как волшебной палочкой, - и вот – питательный дождь устремляется на землю! Кстати, а вы не знаете: никто не сравнивал рост растений после обычного и грозового дождя, или содержание в почве питательных элементов? Было бы интересно узнать результаты.
- Да, очень интересно! – Старогородцев сел напротив Кулебякина, - очень интересно всё, что вы здесь рассказываете. И познавательно. Но я так и не услышал ни слова о цели вашего здесь появления!
- Извините, заговорился. Со мной такое бывает! – Кулебякин подошёл вплотную к Сергею и почти шёпотом произнёс: - Я строю дом. Мне нужна медь.
Старогородцев встал и прошёлся по лаборатории. Лицо его выдавало отпечатки глубоких мыслительных процессов.
- А-а, медь? И как это я сразу не догадался?
В этот момент в лабораторию влетел Наливайченко. Он сразу бросился к Сергею:
- Старик! Там такое! Ты не поверишь! А это что за мужик? – Павел заметил Кулебякина.
- Ты тоже не поверишь!
- Серёжа, кончай! Это твой знакомый?
- Теперь можно и так сказать!
- Чего ему надо? Только быстро!
- Медь. Он дом строит.
- Бред какой-то! Землячок, тебе что, действительно, медь нужна? – Паша подошёл к Кулебякину.
- Ну, да. Я же Сергею всё объяснил.
- Короче, сейчас меди нет. На днях разберём старый трансформатор – заходи. А сейчас, сам видишь, некогда нам!
- Зачем же разбирать трансформатор?
- Действительно, зачем разбирать? – согласился Наливайченко. – Подгонишь газельку. Загрузить поможем. Привет! – Павел повернулся к Старогородцеву. – Представляешь, Мамонт пообещал новый трансформатор!
- С ума спрыгнуть! Нормально!
Наливайченко обернулся и увидел, что Кулебякин всё ещё стоит у дверей.
- Извини, землячок, это твоё? Его забыл? – он взял плащ со спинки стула. – Что, тоже под дождь попал? Держи, - подал он плащ Кулебякину. – Ну, как говорится, ни пуха!
Наливайченко опять заговорил со Старогородцевым:
- Значит так – сейчас к нам, в лабораторию должен прийти дедулька один. Ты обалдеешь, когда его увидишь!
- Чего в нём такого обалденного?
- Я не знаю, я его ещё сам не видел. Но по слухам – дедок не простой! Так что обалдею вместе с тобой.
Павел повернул голову. Кулебякин стоял с плащом в руках ровно на том же месте.
- Ты ещё здесь? Ну, чего тебе?
- Я же ясно сформулировал вопрос.
- Погоди, - Павел достал из-под стола грязный статор от электродвигателя. – Держи! Это медь! Всё тебе! И давай уже – до свидания! На днях приходи. А лучше позвони. У нас с Сергеем дел по горло!
Павел вручил Кулебякину статор и легонько вытолкнул его за дверь.
- Ушёл, слава богу. Короче! Сейчас, с минуты на минуту должен подойти дедулька. Так вот, ему нужна медь! Ну, что? Ну, что я опять смешного сказал? – Павел махнул рукой. – В общем можешь смеяться, сколько влезет. Но, когда придёт этот ненормальный дед – веди себя прилично! Он уже должен появиться. Фамилия у него такая… блин, забыл. Ку… Ку… Кулибин? Тьфу ты! Это всё ты со своим Кулибиным!
- Может, Кулебякин?
- Точно! Кулебякин! А ты откуда знаешь? Да что с тобой?
Старогородцев от хохота сполз под стол:
- Кулебякин?! Ты же его только что за дверь выставил!
- Да ну тебя! Хватит прикалываться! Мамонтов сказал, что они с Лаптевым у этого Кулебякина ещё в университете учились. Он должен быть глубоким стариком.
- Ничего не знаю! Может, это внук его? Но он мне отрекомендовался Кулебякиным. И, опять же – медь!
- Что – медь? Ах, да, точно – медь! Это же надо, как неудобно получилось!
- Иди, Паша, догоняй!
Но не успел Наливайченко выбежать в коридор, как дверь открылась, и на пороге вновь появился Кулебякин.
- Я не совсем понял, что мне с этим делать? – он протянул Павлу электродвигатель.
- Положите его сюда, на пол. Вы извините, что так получилось! Меня предупредили, а я вас почему-то не узнал.
- А вот я вас сразу узнал! – радостно сообщил Кулебякин.
- Как?
- Ему Вика про нас рассказала, - пояснил Сергей, не вдаваясь в подробности.
- Да. Она сказала, что вы симпатичный. Я теперь вижу.
- Что? Она прямо так и сказала? – Павел практически лишился чувств.
- Да, да. Так и сказала. Она сказала: Павел – симпатичный, а Сергей – умный, он в очках.
- Это кто умный? Это он умный?
- Ну, да. Он же в очках.
- Погоди, Паша, не напрягайся! Это же Вика ему сказала, что с неё взять! Зато ты – симпатичный! Извините… - Сергей силился вспомнить имя Кулебякина.
- Николай, - подсказал тот, прочувствовав ситуацию.
- Да, Николай, мы попали в откровенно дурацкую ситуацию: ждём какого-то… дедушку, а тут – вы! Могли бы сказать, что, мол, я от него, мол, Кулебякин-младший и всё такое…
- Нет, Сергей, вы не поняли! Я не младший, я – единственный! Я не от кого-то, я сам!
- Что сам? – вмешался Наливайченко. – Мамонт сказал, что тот Кулебякин, которого мы ждём – профессор. И что он учил Лаптева и самого Мамонтова в университете.
- Поймите, Павел… Васильевич, - Кулебякин прочитал затёртый бейджик, пристёгнутый к рабочему халату Наливайченко, - тут опять же никакой путаницы нет, я хорошо помню, как вёл занятия у Лёнечки и Аркашки. Лёнечка был очень способный. Если бы ему разрешили, он бы вместо дипломной работы уже защитил диссертацию. Но бюрократия… будь она неладна. Лёня – талантище, каких мало. А Аркашка, тот совершенно другой. Он, конечно, звёзд с неба не хватал, но он другим брал. Он пробивной, настырный. Мог любую ахинею под нужным соусом оттарабанить! И ничего, кушали!
Наливайченко зашёл за спину Кулебякину и принялся отчаянно жестикулировать Сергею. Мол, клиент слегка не в себе. Старогородцев понимающе кивнул головой.
- Николай, мы с вами остановились на меди, насколько я помню.
- Правильно. Я бы хотел с вами договориться.
- А почему же с нами? Если вам нужна медь, то не проще ли обратиться на какую-нибудь металлоторговую базу?
- Сергей, если бы тот металл, который мне нужен, я мог купить на металлобазе, я не обратился бы к вам. Аркадий сказал, что у вас в лаборатории есть аппарат зонной плавки. Мне нужна особо чистая медь.
Кулебякин сунул руку в карман пиджака и положил на стол увесистую пачку крупных российских купюр.
Наливайченко заглянул через плечо Кулебякина и сглотнул слюну.
- Я, наверное, должен пояснить, для чего мне нужна особо чистая медь, - Кулебякин встал со стула. – Я, как вы видите, не стал выпытывать у вас ваше ноу-хау. Надеюсь, что мои секреты не покинут стен этой лаборатории.
- Можете быть спокойны, Николай… Не знаю, как вас по отчеству, - шмыгнул носом Наливайченко.
- Не люблю официоз… с некоторых пор. Николай и всё.
- Хорошо, договорились. Мы с Сергеем даже между собой на эту тему разговаривать не будем!
- Я понимаю – это фигура речи. Но, как бы то ни было, мне приходится вам доверяться, - и не дожидаясь заверений Кулебякин начал свой рассказ: - Если вы, хотя бы поверхностно, почитаете книги по биохимии, то даже при таком прочтении можно узнать многое о меди в живых организмах. У меди есть такое интересное свойство – ни один металл не реагирует так сильно с аминокислотами и белками как медь. Она образует с ними очень устойчивые соединения. Надо сказать, что и в чистом виде медь является катализатором разных химических процессов, то есть их ускорителем. А находясь в центре белковой или аминокислотной оболочки она становится настолько мощным катализатором, что может ускорять определённые реакции в миллионы раз. Ну, к примеру, расщепление сахара или алкоголя в организме.
- Это вы говорите о ферментах? – проявил свою осведомлённость Старогородцев.
- Вот именно! Многие ферменты устроены таким образом: внутри – ион меди, а вокруг – белковая оболочка. Тут, уважаемые, я подхожу к важному моменту! Много лет изучая природные ферменты, я смог получить такие образцы, которые не существуют в природе! Понимаете что это значит?
- Не очень, - пожал плечами Наливайченко.
- Это значит, что я смогу активизировать в живых организмах процессы, не предусмотренные природой! – Кулебякин гордо оглядел аудиторию.
- И зачем вам это?
- Не понимаете? Я же смогу направлять развитие организма по нужному мне пути! Я могу управлять жизнью! – Кулебякин затрепетал, произнося эти слова. Несколько мгновений он наслаждался эффектом, затем благодушно улыбнулся: - Надеюсь, я не слишком утомил вас формулами? Теперь можно переходить к устройству дома, который я собираюсь вырастить. Для начала я посажу дерево. Я буду подкармливать его, поливать, а так же вкалывать катализаторы в определённое время и в определённые места. В результате, дерево, подчиняясь действию ферментов само сформирует пустоту-комнату внутри ствола, проёмы-окна и двери, выступы-ступеньки и даже мебель, да и всё остальное, необходимое для жизни.
- То есть дом вырастает на грядке? – не поверил Павел. – Сам собой?
- Вы верно уловили мою мысль. Но это не всё. Для того чтобы дом вышел достаточно большим и получил новую форму, мне нужен металлический каркас.
- А поскольку в ферментах содержится медь, то и каркас, наверное, нужен медный? Я правильно понимаю? – Старогородцев проникся идеей растущего дома.
- И не просто медный, а из меди высокой степени очистки. Иначе примеси быстро разрушат нежные ферменты. Теперь вы понимаете, зачем мне нужна установка зонной плавки? Я, конечно, могу и сам её изготовить, но на это уйдёт уйма времени. А время это тот продукт, которым я пока недостаточно богат. Ну, что? По рукам?
Наливайченко и Старогородцев, не сговариваясь, посмотрели на увесистую пачку новых банкнот и протянули Кулебякину руки.
***
Со следующего дня работа в лаборатории закипела.
Старогородцев смонтировал плавильную установку. Наливайченко запитал её и выставил ток.
Через день привезли медь в прутках.
К вечеру лабораторию своим присутствием почтил директор НИИ Мамонтов.
Осторожно, чтобы не запачкаться, он прошёл в кабинет, поглядел на установку, пытаясь придать взгляду любопытство:
- И что? Эта штуковина работает?
- Работает, Аркадий Данилович, представьте себе! – Наливайченко подошёл к Мамонтову. – Самое главное – сама простота, как в эксплуатации, так и в управлении. Смотрите, здесь нагревательный элемент, можно сказать мини-плавильная печь, небольшая, но довольно мощная. При запуске она начинает греть определённую зону металлической заготовки. Эта зона начинает плавиться. Печь плавно перемещается, зона плавления тоже. В момент плавления и застывания металла все примеси переходят либо вперёд, либо назад по расплаву. Таким образом, прогревая несколько раз металл от начала к концу до температуры плавления, мы сгоняем примеси к концам прутка. Теперь надо будет обрезать оба конца. И в срединном куске будем иметь медь высокой степени очистки. Довольно простой и эффективный способ! – закончил Наливайченко короткую лекцию.
- Кто бы мог подумать, - пожал плечами Мамонтов. – Кстати, Павел, там привезли новый трансформатор. Он сейчас на уличном складе. Как только в бухгалтерии оприходуют, сразу к вам отправят. Готовьте место!
Мамонтов, отряхнув рукав пиджака, вышел.
- Интересно, Кулебякин Мамонтову заплатил? – Наливайченко вытер руки тряпочкой.
- И что ты, Паша, так плохо о людях думаешь? Может, он это всё делает из уважения к старому преподавателю?
- Может быть, - Павел устал, ему не хотелось спорить.
***
К концу недели прутки были переплавлены и протянуты через волочильную установку в проволоку.
От Кулебякина приехали грузчики и экспедитор. Они забрали две бухты медной проволоки, ведро обрезков и, оставив напарникам ещё немного кулебякинских денег, исчезли.
***
Через год, когда всё позабылось, Кулебякин позвонил Наливайченке и Старогородцеву. Он пригласил их на новоселье.
В крайней от тракта деревушке, на вопрос Старогородцева о Кулебякине, беззубый лохматый дед долго соображал, о ком идёт речь. Наконец, до него дошло:
- А-а, это тот дурачок, который в дереве живёт? Так бы сразу и сказали! Значит так, выедете за деревню, там налево, по закраине в поле, по полю всё прямо и прямо, потом вдоль леса. А как мост переедете, по правую руку смотрите. Никак мимо него не проедете! Ну, а если заблудитесь, вернитесь сюда, спросите деда Семёна. Я, так и быть, провожу.
***
Но указания деда Семёна были настолько исчерпывающими, что дерево Кулебякина они нашли без труда.
Николай услышал шум двигателя старогородцевской машины и вышел их встречать на крыльцо.
Кулебякин провёл их вокруг дома, представлявшего собой огромную берёзу, даже не скажешь сразу – во сколько обхватов. Из бересты поблёскивали окна.
- Неужели за год выросло? – почесал в затылке Павел.
- Я же вам говорил – ферменты! – похвалился хозяин. – К тому же здесь – не одно дерево, а три десятка, плюс каркасы из вашей проволоки, - Кулебякин постучал по берёзе кулаком. Дерево откликнулось звонким гулом. – Пойдёмте внутрь!
- Здесь даже немного неинтересно! Ничего необычного, - пожал плечами Сергей, - кровати, шкафы, занавески, диван…
- Конечно, всё обыденно, если не считать того, что вся мебель является частью живого дерева. Она выросла вместе с квартирой! А теперь смотрите сюда! – Кулебякин щёлкнул выключателем, загорелась люстра.
- Люстра как люстра, - невозмутимо начал Старогородцев, но Наливайченко не дал ему договорить:
- Как это – люстра? А откуда электричество?
- А вот! – Кулебякин рассмеялся своим детским смехом. Он достал из шкафа пробирку с мутной жидкостью: - Моё новое изобретение! Стабилизированный гальванический фермент! Три капли в подкормку, и растение ищет корнями элементы с разностью потенциалов, так сказать, образует гальваническую батарею. Электричество через специальные сосуды в древесине передаётся в дом. Конечно, электроплиту не включишь, но лампочку или ноутбук – запросто. Так же обратите внимание сюда! Здесь раковина с проточной водой. Корни достигли водоносного слоя и тоже по особым сосудам подают воду на кухню.
- А как же будете тут зимовать? Без печки?
- Пока не знаю, но до зимы ещё далеко. Есть одна мыслишка! На большой глубине всегда плюсовая температура. Если придумать что-то, чтобы передавать её в дом… Ладно, давайте за стол!
Павел потрогал шершавую поверхность берёзового стола, покрытую живой берестой.
- А почему всё-таки берёза?
- Хвойные деревья выделяют смолу, дуб и ясень слишком затеняют пространство, у осины для меня неподходящая энергетика, может это конечно, самовнушение, но берёза для меня – самое то!
***
Старогородцев неспеша вёл машину вдоль поля.
- Может, ну его, этот город? – вздохнул Наливайченко. – Возьмём у Кулебякина ферментов, вырастим себе на тот год по домику возле пруда. Будем там жить и рыбу ловить.
- Поживём – увидим, - Старогородцев смотрел вперёд, на заходящее солнце.
Август 2014
Егор Черепанов (Игорь Волокитин)