Веки поднимались тяжело, но куда тяжелее восстанавливалось зрение. Я усиленно напрягал глаза, но попытки разглядеть потолок с треском провалились. Внезапно я услышал слабый смешок. Хотел повернуть голову, но не тут то было! Голова не желала подчиняться, она словно вросла в ложе. То же происходило с телом. Вращая только глазами, я повсюду видел лишь белёсую мглу. “Господи! Надо ж как-то позвать на помощь!”
— Это несложно. Просто говори и всё, — голос был настолько спокоен, что я поверил безоговорочно. И тут же сам собой открылся рот.
— Где я? — с трудом вырвались первые слова.
— Где ты? Как забавно! Что ж, я с удовольствием отвечу на твой вопрос. Но только если ты сначала ответишь на мой. Кто ты?
— Я...
Я не помнил своего имени. Но не это было самым страшным. Я вообще не помнил себя. Не было воспоминаний, каков я с виду или чем я занимался, где жил… Я не помнил никаких событий вообще! Что было вчера? Хм… А что такое “вчера”? Голос оторвал меня от раздумий:
— Вижу, тебе сложно.
— Да… А вы не хотите помочь?
— Я? Помочь? — ещё более удивлённо переспросил собеседник, — И чем?
— Могу я освободиться?
— Что, прости? — недоумение просто плескалось в его голосе.
— Ну, встать хотя бы?
— Э… вставай, — голос собеседника всё ещё был озадаченным.
Я ощутил прилив сил, по телу пронеслись живительные струи. Я резко сел. Но от этого положение нисколько не прояснилось. Я был... нигде. Именно слово “нигде” отлично описывало моё местонахождение. Я был в пустоте. Меня окружала светлая пелена тумана. Я встал с невидимой кушетки, удивляясь твёрдому полу. “А ведь туман-то не может быть твёрдым” — успел подумать я и тут же полетел вниз. В голове мелькнуло подобие страха, но через мгновение оно исчезло. Ибо вокруг ничего не изменилось. Я падал сквозь бесконечный туман, а точнее говоря, просто висел в пустоте. Это несколько минут меня забавляло, но потом мне представилось мягкое приземление. И оно сразу же произошло.
Я плавно приземлился, ступни погрузились в ватную субстанцию.
— Где это я?
— Ты уже спрашивал. И мы договорились, что сначала ты скажешь, кто ты, а уж потом я отвечу на твой вопрос.
— Но я не помню.
В ответ послышался только смех. Такого смеха я отродясь не слыхивал. Нет, я ничего в тот момент не вспомнил, но точно знал, такого смеха я не слышал. Смех был абсолютно безличный. В отличие от мужского голоса, по этому смеху невозможно было выделить половую принадлежность весельчака. Нельзя было сказать и о возрасте. Он был совершенно безвкусный. Этакий заменитель эмоции. С тем же успехом говорящий мог просто прочитать: “Ха-ха три раза”.
Мне стало неуютно. Собеседник тут же это заметил.
— Как ты чувствителен, друг мой! Даже к смеху придираешься. Прости, но мне просто лень заниматься тем, что моделировать ваши эмоции на себе.
— Интересно…
— Что, друг мой?
Я мысленно представил нечто вроде перины и осторожно уселся на сформировавшееся ложе. Невидимый собеседник молчал, но я был уверен, что он всё так же наблюдает за мной.
— Значит, ответить, где я, ты не желаешь? Ну, а я не знаю, даже кто я. Ну, тогда скажи хоть кто ты и где?
— Охотно! Я — существо аналогичной природы. А нахожусь я — везде.
— О! Как! А поподробнее?
— Больше никаких ответов на вопросы не будет.
— Почему?
— Не “почему”, а пока ты не ответишь на мой вопрос.
— А если я никогда не отвечу? Мне что, тут вечность торчать?
— Вот! Ты уже вспомнил слово “вечность”. Молодец! Теперь вспоминай всё остальное. Я не буду тебя тревожить. Когда ты ответишь на мой вопрос, я узнаю мгновенно. И вот тогда мы продолжим.
И голос пропал. Я порассуждал вслух, покричал в никуда, выругался и лёг. Делать было нечего, и я напряг память. Но напрягать было нечего и зацепиться было не за что. Мелькали обрывки звуков, вспыхивали и уносились размытые образы. Потерзав себя некоторое время, я решился осмотреть себя повнимательнее. Увы, это ничего толкового не принесло. На мне были хорошо поношенные джинсы, чистая фланелевая рубаха и стоптанные кроссовки. Карманы были пусты.
От нечего делать я начал экспериментировать с окружающим пространством. Туман повиновался любой моей прихоти. Он превращался в стол и становился бассейном, из него можно было в секунду соорудить бесконечную ледовую трассу или просто лететь сквозь пушистое безмолвие в любом направлении. Одно в тумане поменять было невозможно — цвет.
Игрой с туманом я забавлялся довольно долго. Пока не ощутил значительный уровень усталости. Хмыкнув, я соорудил постель, и с наслаждением вспомнил слово “сон”. “Баюшки! Вот чего мне хочется! Интересно, а чего ещё я могу хотеть?” Об этом я думал, кутаясь в мягкое бесконечное одеяло. “Жаль, что освещение нельзя убавить… “ — пронеслось в голове, и я вырубился.
Пробуждение принесло новое ощущение. Я отлично запомнил сон. Он был яркий логичный, весь наполненный образами и словами. И благодаря ему я кое-что начал понимать в себе. Итак, я вспомнил, что я где-то работал и зарабатывал на хлеб. Я вспомнил, что я питался. Питался постоянно и разнообразно, а без питания вообще не мыслил себя. Это меня сильно встревожило. Я понял, что очень давно ничего не ел. Но прислушавшись, понял, что ни жажды ни голода не ощущаю совершенно! Это было занимательно. Дальше, опираясь на сон, я вспомнил множество подробностей быта, десятки названий, сотни непонятных ощущений…
Очень долго я сидел, переваривая сон, когда обнаружил новую странность — я вспомнил вещи, которых не было во сне! Я чуть не завопил от восторга, но сдержался. Я начал путешествие по своим мыслям, всё сильнее удаляясь ото сна.
Я вспомнил, что жил в каком-то многоэтажном доме у моря и каждый вечер наслаждался из окна сказочным закатом. У меня был друг, и мы только и делали, что копались в чём-то: то в моторах старых авто, то в пыльных платах компьютеров… Воспоминания начинали путаться, тускнеть. Я пытался ухватиться за какую либо подробность, но видения становились всё слабее. Лицо друга пропадало, город таял как мираж, и только море…
Море! Вот оно! Этот образ вмиг обрёл насыщенность. В нос ударил солёный запах водорослей, ласковые барашки волн окатили мои ступни. Я физически ощутил наполнение памятью. Я вспомнил, как обернулся на зов. Ко мне подъехал всадник. Отполированные латы сияли на солнце так, что резало глаза, а улыбка была столь пряма и открыта, что я тут же услышал, как через пару секунд мы ударим ладонями в знак приветствия. Я отлично знал его, он был моим давним другом и командовал сотней моего полка.
Поразившись странному разночтению воспоминаний, тем не менее заставил себя продолжить мучительное разматывание клубка памяти…
Сколько это продолжалось, сказать не могу. Время не ощущалось. Сперва я хотел считать периоды сна и бодрствования, но быстро понял, что засыпаю только тогда, когда захочется узнать что-то новое. Ни есть, ни пить мне не хотелось. При странности места, у меня не наблюдалось никаких физиологических потребностей или психологических проблем. Как-то укусив от досады палец, я понял, что даже боли не ощущаю.
А память продолжала играть со мной в загадки. Я всё сильнее и сильнее путался в попытках собственной идентификации. Я уже не был уверен, что ходил на работу. Как не был уверен, что я вообще когда-либо жил в городе. Я не мог понять, какой я расы и возраста. Я долго не мог понять решительно ничего. И вот однажды это случилось!
Напрягая извилины, я совершенно неожиданно понял природу путаницы воспоминаний.
— Так ведь это всё сны. И только! — вскричал я. И радость открытия тут же накрылась волною отчаяния.
— Совершенно верно — сны, — вернувшийся голос был по прежнему бесцветен, но его возвращение резко влило в меня положительных эмоций.
— Вы вернулись! Но… я же ещё не вспомнил.
— Ничего страшного. Просто мне надоело ждать. И я решил тебе помочь своим появлением.
— А как?
— Повторяю: “Своим появлением”.
Голос опять замолк. Я был немало озадачен. Что же получается, я много видел о якобы своей жизни? Но яркие воспоминания были столь противоречивы, что я решил, что это сны. И говоривший вернулся. Значит, в этом что-то есть… Он же сказал, что помогает именно своим появлением. Что же есть во снах? И как это связано с тем, кто я? Если рассуждать логически, то я мыслю — следовательно существую. Так точно кто-то говорил. Может во сне, а может в реальности.
Итак, я существую. И вижу сны. Но какое это имеет отношение к тому, кто я? Может, я всего лишь тот, кто видит сны?
— Именно, — казалось в голосе вернувшегося собеседника должна быть радость. Но её не было.
— Погодите… Вы этого ответа от меня ждали?
— Да.
— Простите, но как это идентифицирует меня? Сны, насколько я могу судить, видят все.
— Все. Но не такие, как твои. Прости, но играть в загадки нам больше некогда. А потому, твоё обучение можно считать оконченным.
— Обучение? Какое ещё обучение? Чему я тут научился? Спать при свете?
— Моя ошибка. Я употребил неверное слово. Не обучение, а понимание. Ты понял, что твои сны не отличаются от реальности.
— И что тут удивительного?
— Пока ты анализировал свои псевдовоспоминания, ты акцентировался на деталях, и практически не замечал себя.
— А что во мне… — начал я и осёкся.
— Ага! Вспомнил! У тебя были два знаковых сна. В первом ты был палачом. Настоящим профессионалом. Мучение людей для тебя было лишь работой, которую ты старался мастерски исполнить. Помнишь? В тебе не было ни капли жалости и раскаяния. После зверских издевательств, ты насвистывая шёл домой. По пути ты обычно размышлял о пустяках и обожал трепаться со стражниками, стоящими у городских ворот. И никакие стоны мертвецов тебя не беспокоили по ночам. Вспомнил?
— Да.
— Ну, а теперь назови второй сон.
— Я был Спасителем… — прошептал я в смятении.
— Совершенно верно! Помнишь, о чём ты думал, когда тебя рвали на части?
От воспоминаний резко закружилась голова. Страшные картины поплыли перед глазами. Азарт в зверских глазах мучителей, кошмарные стальные крюки, проткнувшие мои ноги и руки, радостные крики жаждущей крови толпы, руки тянущиеся содрать с меня кожу… А я? О чем я тогда думал? Нет, страха во мне не было ни капли. Во мне плескалось море отчаяния за впавших во грех соплеменников. Я шептал им слова прощения, но они воспринимали их как мольбы о пощаде. И неистовствовали ещё сильнее. Мужчины, женщины, старики и дети в едином порыве превратились в дикую, охваченную безумием каннибализма, стаю… Я уже не слышал ни хруста своих костей, ни беснующуюся толпу, я молился Богу о прощении для своих мучителей. “Ибо не ведают, что творят… “
— Это были не сны… — в тот миг, когда я это говорил, я понял, что лечу в какую-то бездну.
— Не отчаивайся. Ибо это были и сны и явь. Или ни то, ни другое — весело добавил голос.
— Как это? — мне стало не по себе.
— Ты просто примерял на себя различные эго. Как пальто на манекен. Но осознать свою роль манекена тебе было нелегко, — собеседник тут же сообразил, что я от удивления уронил челюсть, и со вздохом пояснил, — Ох, видимо придётся тебе всё рассказывать. А то сколько тебя не наталкивай, а правильного ответа не дождёшься. Нет разницы между сном и явью. Усёк?
— Для вас? — осторожно уточнил я.
— Для всех, дружище, — грустно отозвался невидимый собеседник, — Те сны ты видел несколько лет назад, когда беззаботно жил в своём городке. Но ты их не понял, хотя они тебя очень обеспокоили. Я твою мозговую активность тут же взял на заметку. А она росла день ото дня. Когда ты практически подошёл к решению вопроса, я просто изолировал тебя.
— Зачем?
— Чтобы было удобнее работать.
— А какой вопрос я почти решил?
— Ты занимался исследованиями проблем оцифровки личности. Очень полезными для нас исследованиями. Так вот, ты практически понял не только как устроен мозг, но и как устроена ваша вселенная. Она действительно представляет собой виртуальную реальность
— А люди?
— А люди — часть виртуальной реальности.
— И я?
— Конечно! Друг мой, мы создали ваш мир как подобие своего. Вы — части программного кода. Не надейся, что ты думаешь мозгом. Мозг — лишь метка для обработки ваших запросов на сервере. Он за вас думает. И за тебя тоже.
— Но тогда зачем я тут?
— Погоди. Я ещё не всё рассказал о вас. Итак, вы — лишь часть виртуальной реальности. Вы не думаете, у вас нет и не может быть никакой души. Ваша индивидуальность — результат уникального набора качеств, который выпадает случайным образом. Качества сами по себе ничего не дают, но вот их взаимодействие в период становления личности — это настоящая загадка. Если бы мы могли предвидеть и получать заранее требуемое, то ваш мир не был бы нам нужен. Не было бы вас и в помине. Но вы нужны. Очень!
— Зачем?
— Ваш мир построен по образу нашего. Что это значит?
— Что ваш мир тоже виртуален?
— Именно. Более того, мир наших создателей, мир их создателей и многие миры вверх — все они виртуальные. Каждый существует внутри гигантского компьютера. Но в отличие от ваших примитивных компьютеров, машины создателей моего мира смогли развить существ виртуальной реальности, что они не просто осознали себя, а смогли вмешаться в их код и стать полноправными игроками вселенского масштаба.
— Игроками? Не понимаю.
— Объясню проще. Ты программируешь виртуального персонажа, который захватывает твой компьютер и действует в сети как полноправный человек. И уже с ним твои соплеменники вынуждены считаться. Ибо информация, даже в вашем примитивном мире, это огромная сила. Этот виртуальный персонаж становится участником величайшей игры — жизнь. Жизнь в бесконечном пространстве. Оно не просто бесконечно. Оно бесконечномерно, бесконечновариантно и имеет бесконечное число уровней вложенности.
— Ну, а я вам зачем?
— Ты осознал свою природу, а значит готов к тому, чтобы существовать во всех реализациях глобальной вселенной, а не просто жить в вашем мизерном загаженном мироздании.
— Погодите, так что, я — такой один?
— Появление такого индивидуума — редчайшее событие. Знал бы ты, сколько вселенных мы развивали впустую! Но в твоей это получилось. Так что, дорогой друг, говорю это совершенно искренне, добро пожаловать в наш мир. Переселяйся!
— Э… А что мне надо для этого сделать?
— Сущий пустяк! Позади тебя кнопка. Нажми её! Твой мир перестанет существовать, а ты автоматически окажешься у нас…