Они знали друг друга со школы. И жили в большой и славной Империи. Но всему приходит конец. Задрожала и развалилась страна. Может быть, одряхлела, старческие болезни замучили. Или злые дядьки из-за океана постарались. Или свои иуды продали. Кто теперь точно скажет. У всякого свой миф.
Когда закончилась безумная пляска отделений и обретений независимости малых, но гордых государств, все оказались разделены. Границами, визами, цветом паспортов. Разбежались дороги школьных друзей во все стороны от булыжника Судьбы. Кто направо пошел – там карьера, достаток и перспектива, кто налево свернул – там пьянство, окраина жизни и смерть от удара по голове. А кто-то никуда не сворачивал. Как шел прямо по жизни, с офицерскими погонами на плечах, ответственностью за жизнь других людей и бесстрашием в крови, так и продолжал идти. Но уже в новом государстве и в новой реальности. Где офицерская форма висит в шкафу, а табельное оружие было сдано по последнему приказу. Только след от погон навсегда остался выжженным знаком отличия на плечах. Для одних – гордость и честь, для других – клеймо отверженного.
Вот и мой инструктор по вождению был из этих, кто никуда не свернул, а упрямо наклонив голову, продирался сквозь лес своих неудач и радовался нехитрым сладостям жизни на полянах удач. Что, впрочем, могло бы случаться и почаще. Так он сам думал. Но воспитательный процесс, которым управляют Высшие силы, предполагал иное. А именно, развитие его неповторимой личности в экстремальных условиях жизненной бытовки.
Поскольку он не был политиком или журналистом, или лауреатом Нобелевской премии, которые свое мнение высказывают и отстаивают публично, то и его жизненные ситуации были попроще, но с неизменным душевным драйвом. И он также прямо и честно высказывал свое мнение.
Случилось так, что после долгого перерыва школьные друзья смогли встретиться в Москве. Сергей приехал из своей родной, но нелюбезной именно к нему Латвии. Вадим заехал домой в Москву в перерыве между длительными командировками в Японию и Китай. Он был сертифицированным инженером знаменитого Майкрософта. Карьера головокружительная и даже не вызывает зависти. Он всегда был признанным талантом в электронике, и МФТИ закончил за три года. Его жена Татьяна тоже была личностью неординарной. Оба были поклонниками модернизма во всем – от внешней и внутренней политики до дизайна пачки презервативов. А что такого?
Сексуальное возбуждение должно начинаться еще в аптеке или магазине. Папаша Фрейд много чего сказал про нас. Он хорошо знал людей.
Но все это не имеет отношения к моему инструктору. Художественные вкусы друзей он воспринимал как данность и потому с радостью согласился пойти с ними в Третьяковскую галерею. Правда, радость ему пришлось извлечь из своей души несложным путем стимуляции центра удовольствия. И сделал он это с деликатностью застенчивой девственницы – чтобы никто не был свидетелем процесса, и виртуозностью бывшего спецназовца – нужна была скорость и секретность исполнения.
Произошло это на третий день, когда ему надоело слушать восторги Вадима и Татьяны по поводу растущей и обновляющейся Москвы. Новый Арбат и Москва Сити, а также Кремль и улочки вокруг бывшего ГУМа были пройдены и оценены. Они шли мимо какого-то чистенького парка и Вадим ищущим взглядом обшаривал пространство. А потом сказал со вздохом – Эх и здесь нет...
– Чего здесь нет? – спросил Сергей и моментально понял, о чем тоска в голосе Вадима. Ну конечно же, блестящая современная Москва не придает значения такой ерунде, как общественный туалет.
– Так в чем проблема? Вон сколько деревьев, можешь любое осчастливить, — лениво пошутил он и был готов уже присоединиться к другу. Но Вадим уперся. В его глазах это было позорным нарушением приличий, недопустимым деянием. То есть попросту невозможно было для него найти укромную позицию среди множества кустов и деревьев для справления своей малой нужды. Он готов был терпеть до свершения клинического казуса, но не готов был просто отойти в уголок парка и за кустом сирени облегчить свои страдания.
Такую щепетильность своего друга Сергей знал и потому не стал настаивать на простом мужском варианте, а внимательным и точным взглядом проинспектировал ближайшие строения. Ага, вот оно. То, что надо – какое-то кафе с террасой. Там и туалет, и бар со стойкой уж точно есть... Желание выпить мучило его уже давно, но в компании абсолютных трезвенников было неловко предлагать алкогольные радости. А теперь удачный момент. Пока Вадим будет освобождаться от своей заботы, он успеет пропустить рюмку.
– Пошли в кафе, – решительно сказал Сергей и первый ступил на песчаную дорожку сквера. А разве там есть туалет? – наивность вопроса могла бы рассмешить и подтолкнуть на шутливый разговор, но ситуация была критической и, можно сказать, судьбоносной. Поэтому ответ Сергея был прост и короток, как команда «Ложись!».
Где едят и пьют, там и.. – взглянув на женщин и подумав секунду, — все обратно отдают!
Пока Вадим открывал дверь с большими буквами «М и Ж», Сергей уже успел отдать приказ бармену, готовому грудью защитить свой ватерклозет от уличных посетителей.
– Мигом две по двести и лимон! – опасение и вражда в глазах бармена сменились на понимание и готовность услужить.
Первые двести дуновением ветра пронеслись в желудок и только после дольки лимона заявили о своем одиночестве. Нет проблем. Вот вам, товарищ, следующая – и вторая порция радостно встретилась с родственной душой. Ах, как славно они начали работать в команде и переделывать мир вокруг.
Сергей увидел красивые цветы в горшках на перилах террасы, оценил изящно изогнутые женственные фигуры чугунных скамеек в сквере. Услышал чириканье воробьев и умильно улыбнулся карапузу, который засмотрелся на него из коляски, засунув кулачок в рот. Юная мамочка одной рукой катила коляску, в другой был мобильник и она сердито требовала от какого-то Коляна немедленно прийти за ней в парк, а то у нее уже нет сил. И вообще, с нее хватит...
«Две по двести» тихо вершили свою благотворную миссию. Сергей сидел в деревянном кресле на террасе, курил и так погрузился в блаженное потребление сонного летнего пространства, что не заметил, когда Вадим успел выйти, и теперь стоял рядом. Он улыбался и был готов обойти еще и Садовое кольцо, прихватить Бульварное, а потом поехать на Кутузовский проспект.
Но все произошло совсем иначе. Татьяна и ее подруга, призванная радовать глаз и услаждать слух Сергея во время прогулки, хором сказали, что они устали от домов и улиц. Им хочется прильнуть к истокам культуры. Один из истоков определился сразу – Третьяковская галерея.
Часто ли вы бываете в Третьяковке? Ну, один раз в жизни побывали? А, ну да, все проездом через Москву. Времени нет между азропортами и вокзалами. А теперь и подавно – виза под сотню долларов стоит, родственников много в России осталось. Отпуск короткий. Не до истоков культуры, однако...
А вот мой инструктор с воодушевлением вошел в зал, где висели картины Шишкина и сразу почувстствовал жаркий струящийся воздух над знаменитой рожью и ему захотелось уйти по этой дороге, которая извилисто и загадочно пропадала в ржаном поле.
Он представил, как босиком идет по горячему плотному песку и услышал небесный перелив жаворонка. Душа его отозвалась в ответ. Медвежонок на другой знаменитой картине недоуменно взглянул на него, махнул ему лапой и отвернулся. Сергей всмотрелся в сломанную сосну, на которой резвилось медвежье семейство и подумал, что, однако, увлекся живописец Шишкин. Такое толстое дерево сломать могла только сказочная сила.
Но тут ему в нос ударил запах хвойной влаги, мха и грибов. Старик с картины «В лесу у графини Мордвиновой» — наверное, лесник, будто прошептал ему на ухо «Эх, господин офицер, приезжайте следующей весной. Устрою Вам глухариную охоту. Есть одно знатное местечко возле болотца, и хозяйка не узнает».
Зачарованный гениями русской живописи Сергей ходил от полотна к полотну и воображение дополняло холсты запахами, звуками и наполняло их движением. А потом пришла очередь зала авангарда. Кубы, линии, полукружия в виде женских грудей и женские груди в виде треугольников. И тут воображение бывшего спецназовца взбунтовалось. Престало работать. То ли просто устал от впечатлений, то ли «две по двести» в его организме взяли тайм-аут.
Эксурсовод тем временем разъясняла кучке посетителей смысл «Черного квадрата» Казимира Малевича. Она говорила по-русски, но понять ее было невозможно – специальные термины, эмоциональные жесты и восторг в вибрирующем голосе. Сергей отошел в сторонку и облокотился о невысокую колонку, подперев щеку рукой. Человек воспитанный и, как правило, деликатный, он не хотел уходить из зала раньше своих друзей. А те внимательно слушали зкскурсовода и согласно кивали головами. Они люди просвещенные и большие почитатели модернизма.
Экскурсовод была немолодой элегантной женщиной, с модной стрижкой и на высоких шпильках. Очень одухотворенная особа. Она объясняла, что этот самый черный квадрат образует пронизанные внутренним движением уравновешенные асимметричные супрематические композиции. И что великий Казимир Малевич был самым ярким представителем супрематизма, можно сказать, его отцом и кумиром. И что самое главное, по мнению художника, это сама краска, ее игра и сила.
Сергей покосился одним глазом на квадрат. Ну, черный и черный. Да еще и поверхность потрескалась. Вот автомобильная краска на новенькой машине играет – это точно. А экскурсовод продолжала внушать идеи покойного Казимира. Мол, цель супрематизма — выражение реальности в простых формах, которые лежат в основе всех других форм физического мира. И, что самое главное, супрематические картины уравнивают творческую силу человека и Бога.
Мой инструктор человек не религиозный, но верующий. Носит православный крест, ходит в церковь. Ему и в голову не пришло бы сравнивать творчество Бога, творца нашего мира, с рисованием геометрических фигур, хоть черного, хоть красного, хоть белого цвета. И ему вдруг стало так обидно за Бога и его творческие силы, что он не сдержался и негромко пробормотал, – При чем здесь Бог, такую ..... и я мог бы намалевать.
Акустика в зале была превосходная, элегантная дама широко раскрыла глаза и сделала глубокий вдох, Вадим тихо прорычал – ты что, Серый, охренел? Татьяна и ее подруга молча сверлили Сергея четырьмя глазами – два карих, два голубых.
Пересказывать дискуссию Сергея с экскурсоводом и оскорбленными почитателями разноцветных квадратов утомительно. К чести моего инструктора, ненормативную лексику он использовал метко, но очень скупо. Отпечатки офицерских погонов жгли плечи под рубашкой и напоминали о присутствии дам.
Основные тезисы его выступления были:
– Этот самый квадрат, который и не квадрат в строгом смысле, и не весь он полностью черный, есть просто напросто большая черная жопа, в которую неплохо было бы отправить весь абстракционизм и авангардизм. А ваш Казимир Малевич просто прикололся над придурками, которые желают приобщиться к чему-то элитарному. Шутка его была такая. Вот, блин, и все ваши супрематизмы... Надурил народ на сто лет вперед. Отличный мужик был, блин.....
– А что касается выражения реальности, – тут Сергей оторвался от колонки и вышел в центр зала, – то, извините, детородный орган, намалеванный на стене дома гораздо полновеснее отражает нашу затраханную реальность, чем сто квадратов Малевича.
Некоторые из слушателей страшно возбудились и воодушевились неслыханной в стенах почтенной галереи ересью. Они уже были готовы согласиться с аргументацией Сергея и встать под знамена его харизматичной личности, но тут прозвучали трубы Судьбы.
Не знаю, кто вызвал охрану, да не просто штатных охранников галереи, а вооруженных парней в камуфляже. Сергей этого тоже не знал. Но из здания Третьяковской галереи в Лаврушинском переулке его дружески и любовно вывел наряд Московского ОМОНа. Сергей честно рассказал ребятам о своих эстетических разногласиях с экскурсоводом по поводу знаменитой картины Малевича, и те его поняли. Посмеялись, похлопали по плечу и расстались друзьями.