Руки в белых перчатках шаркают в темноте.
Я не пьян, но не так уж, чтоб очень трезв.
Из-за страха чумы, мы не можем вдохнуть во всей полноте.
Направь мои сны прочь из этих мест.
Направь в ночь,
направь в никуда,
дай вскружить барабан этой сумрачной лотерее.
И забрасывай небо фишками цвета самого синего льда,
пока не пришло письмо о том,
что мы все постарели.
А стареем мы утром.
Ты, что же, не знал?
Представь, как ни с того, ни с сего, нога вдруг занемела,
человек просыпается, понимает, что спал,
и гирей на голову падает понимание дряхлости своего тела.
А приходится жить, приходиться двигать шеей.
Нашел ключ от сердца, а он, представьте, подделка!
Теперь им только стучать о холодные батареи.
“ что там у нас, в грязных тарелках?”
Может, там, на дне раковины, виднеется судорога?
Может, это она проглотила ключ,
и теперь корчится от токсикоза?
А я буду дик, и, плача, в телефонную трубу произнесу “ дорогА”,
вследствие интоксикационного психоза.
После всего, я сидел в углу, задыхался табачным дымом.
Хлопая веками, выл на луну как волк.
Думал, как начертить этот путь нечертимый,
Пока не раздался звонок…
Здравствуйте!
Я ждал вас наблюдатели!
Проходите, в эту нору двухметровую!
Для вас,
чтоб вы время зря не тратили,
водка с ножом давно лежат на столе готовые.
Не успели.
Утро.
Свечи потухли.
А в сердце “напротив” сгорела проводка.
Твое драгоценное мнение лежит на ковре моей кухни,
и пепелище нот танцуют на нем лихорадочной чечёткой.
“ чтож, каждый из нас доволен”
– сказал, продолжая волосы вырывать.
К чему такое мучение?
Я повторял сто раз, и буду повторять,
искренность – единственная вещь, имеющая значение!
В ответ, в руки попали слова,
вымазанные крысиным ядом.
Они отдавали запахом забытой,
не очень нужной, заначки.
Я встал, и пошел вешать их над фасадом,
чтоб не найти при белой горячке.
Жаль столько времени с тобой потратили.
Пойду домой, запрусь воздушными замками.
Я раны старые вскрываю скальпелем,
и извлекаю вены
голыми
р у к а м и.
2015 г.