Получить новую квартиру нам помог случай. Решался вопрос о награждении папы орденом Ленина, и секретарь ЦК КП Азербайджана решил зайти в гости к папе. В наш дом неожиданно явилась комиссия и увидела следующую картину. В центре комнаты на потолке зияла дыра, под ней стояло корыто с дождевой водой. Чтобы потолок не рухнул, края дыры поддерживались брёвнами. Дело в том, что прошедший накануне ливень, разрушил нашу крышу, а папа не успел залатать образовавшуюся дыру. В довершение этой картины в комнате на раскладушке с учебником лежал больной ребёнок, мой брат. Он растянул мышцу ноги на уроке физкультуры, поэтому не пошёл в школу.
Через несколько дней мы переехали в новую трёхкомнатную квартиру. Утром следующего дня в дверь постучали и внесли дорогую по тем временам румынскую мебель. Это был подарок-сюрприз от папиного брата Сабира.
Братья и сёстры отца были очень дружны, поддерживали друг друга в трудные моменты. Несмотря на невероятную занятость, папа всегда помнил о родных и близких людях. У него на столе в кабинете лежал блокнот, где были записаны адреса, номера телефонов и дни рождения всех родственников, их детей, внуков. В дни их рождения и на каждый праздник папа отправлял красивые открытки с поздравлениями. Из командировок в Москву папа привозил чемоданы разных сладостей и раздавал их родным. Ведь московские конфеты были дефицитом в то время. Папа был сладкоежкой, поэтому у нас в доме всегда были сладости. А мама прекрасно пекла. Мы любили её трубочки с орехами, треугольники с творогом, плюшки, ватрушки, рулет с маком…
Наверное, оттого что у папы в детстве было мало игрушек, он любил покупать их нам с братом. У брата было множество всяких конструкторов, машин, была огромная железная дорога. Когда папа с братом её собирали, то она занимала площадь всей комнаты, и мы несколько дней ходили, переступая через станции и вагоны. Из каждой командировки папа привозил мне кукол. Из Киева – красавицу Галю в украинской одежде и с веночком на голове, из Германии – резиновую Герду, которую можно было купать и причёсывать. На ковре в углу у меня была комнатка с мебелью для кукол, в шкафчике стоял сервиз, в маленьких кастрюльках я варила еду для своих кукол. Однажды, когда папа в очередной раз уезжал на совещание в Москву, он спросил у меня, какую куклу я хотела бы. Я пошутила: «Чёрную». Задача была в то время невыполнимая. Но папа, объездив почти все детские магазины Москвы, нашёл чернокожую куклу – мальчика в оранжевых шортах и белой рубашке. Его чёрные кудряшки были как настоящие.
В детстве моим самым любимым праздником был Новый год. Это всегда ожидание чуда, подарки, ёлка, бой курантов… Естественно, Новый год не обходился без утренников, концертов и подобных праздничных мероприятий. Честно говоря, я не очень их любила. Ходила туда только ради подарков. Все эти маскарадные волки, лисы, деды морозы со снегурочками не вызывали во мне доверия. Выдавала их, наверное, плохая игра. Мой детский мозг прямо-таки кричал вслед за Станиславским: «Не верю!» Но я верила в то, что мой папа – самый настоящий Дед Мороз. Каждый год в новогодний вечер папа в костюме Деда Мороза на мотоцикле объезжал всех родственников, у которых были дети, и дарил им подарки. Я в костюме снежинки сопровождала его в этих поездках. Дети, а иногда и взрослые, не узнавали папу. Но всегда радостно встречали, веселились и благодарили его за подарки.
Ёлка в нашем доме всегда была огромная, как мне казалось. Занимала она половину комнаты. Игрушки, аккуратно завёрнутые в вату, хранились в глубинах неприметных коробок. В них была красота невообразимая. Игрушки были просто удивительные: разноцветные шары, круглые, в форме шишек, птиц, меховые белочки, зайцы и собачки на качелях, игрушки с советской атрибутикой. Были и разные красивости на прищепках, тоже очень древние. И конечно, гирлянды и красная звезда на макушке ёлки. Может, всё это было не таким ярким, как современные ёлочные украшения, но с этими игрушками в дом приходило ощущение праздника.
Всё же человек – удивительное создание. Мы бежим наперегонки с жизнью, переезжаем в новые дома, но потом всё равно тоскуем по тому, что оставили позади. Я часто бываю в нашем старом доме. Пусть всего лишь мысленно. Нет уже дома, нет и старых соседей: кто умер, кто уехал. Прошлое живёт теперь лишь в воспоминаниях, тёплых и родных, но уже далёких. Но как чудесно, что они есть! Потому что можно хотя бы мысленно окунуться в детство и, сидя на высоком стульчике, как прежде, пить чай с родителями и братом на кухне, где старые занавески, но где всегда уютно и светло. Я помню до сих пор, где лежал сахар, а где соль. Я помню шумные вечера в доме, помню лица близких мне людей, их смех в созвучии с моим, их голоса, такие знакомые и родные… навсегда.
На Второй Параллельной в скопленье квартир
угнездился под шалью бакинского солнца
беспокойный, логичный по-своему мир
с человеческой жизнью, которая рвётся.
Обсуждает события в каждой семье
на скамейке меджлис любопытных старушек.
Двор секреты хранит, как резной шифоньер,
у которого ключ потерялся снаружи.
Там, где время могло заблудиться само,
перепутав фасады с убогой изнанкой,
наше детство неслось среди ветхих домов,
отправляясь в полёт одиноким подранком.
Там по-прежнему гонится пёс за котом,
а девчонка смеётся и скачет по лужам.
До меня это было и будет потом…
И подранок над Каспием снова закружит.
Говорят, ни к чему земному привязываться нельзя: всё равно уйдёт, не удержишь. Когда речь идёт о старом доме, я так не могу.