Бабушкино отношение к советской власти не передалось детям и внукам, пропитанным советской идеологией. Мы были обычными детьми, воспитанными своими родителями, школой, улицей, системой, установленной в стране. Мы гордились своей страной, её историей, радовались жизни и старались не думать о несправедливостях. Такими были правила жизни, правила игры. Игра была введена сверху, и не играть в неё было нельзя. Это было чревато крупными неприятностями. Да, в этой игре некоторым людям вдруг выпадала не та фишка, и они оказывались изгоями общества, «врагами народа», как бабушкин младший брат, сосланный в Сибирь. Целый народ играл в эту игру и верил в ложь, звучавшую с высоких трибун. Когда 7 ноября все собирались в доме бабушки за праздничным столом, она подшучивала над нами: « Глупые! Что вы празднуете? День, когда к власти пришли люди, отнявшие у вас всё, сделавшие вас нищими, сломавшие вашу судьбу? Чему вы радуетесь?» Но постепенно наше праздничное настроение передавалось ей, и она веселилась вместе с нами.
Два раза в год – 7 ноября и 1 мая – мы ходили на демонстрацию. Каждому учреждению было отведено своё место сбора. Празднично одетые люди приходили туда заранее. Нас, детей, брали с собой. Там играла музыка, люди танцевали. Участникам демонстрации раздавали портреты членов Политбюро, разные плакаты вроде « Наша цель – коммунизм» и другие. Мы, дети, несли шарики, флажки, цветы. У каждой колонны был свой маршрут, и нужно было пройти большое расстояние до площади Ленина, где на трибуне под памятником Ленину стояли члены правительства и приветственно махали руками. Часто колонны останавливались, а потом шли быстрым шагом и даже бежали. На площади Ленина дикторы выкрикивали в микрофон лозунги, и демонстранты дружно кричали: «Ура!» После этого мы шли домой, где нас ждала бабушка с праздничным обедом, она на демонстрации не ходила.
В нашей семье главным праздником был, конечно, Новруз. Бакинцам от этого праздника не уйти никогда. Он закреплён в душе каждого некими незримыми символами. Накануне Новруза в доме бабушки собиралась вся многочисленная семья, и начинались приготовления к празднику. Женщины пекли восточные сладости, дети им помогали, а мужчины покупали продукты. На Новруз бабушка всегда готовила плов в медном казане, доставшемся ей от предков. Для меня не было ничего вкуснее бабушкиного плова с солнечными сухофруктами: курагой, изюмом, сливами… Процесс его приготовления напоминал магию. Когда бабушка поливала плов настоем шафрана, она закрывала глаза и шептала: « Пусть этот плов принесёт всем, кто его отведает, здоровье и счастье». Таким образом она передавала нам свою любовь. Новруз мы встречали пловом, свечами по количеству сидящих за столом, разукрашенными яйцами и сластями. Во главе стола ставили сямяни. А на следующий день бабушка со мной ходила в гости к родственникам.
Весна. В воздухе разлиты ароматы цветущих деревьев и дым костров. Мы идём с бабушкой по Ичери Шехер, гремит музыка, люди танцуют и поют, зурна, тар, кяманча и нагара сменяют друг друга. Чувствуется призывный запах кебаба на мангалах, на каждом углу в тендирах пекутся чуреки, к ним подают брынзу или мёд и чай. Я кромсаю горячую лепёшку, намазываю на неё тонким слоем масло и мёд, они мгновенно становятся жидкими, пропитывают хлеб и текут по рукам. Впитываются в салфелки и воспоминания. Восхитительный, божественный вкус простой сельской еды!
А бабушка не спеша идёт рядом, на ней новые, сшитые моей мамой юбка и штапельная кофта, на голове – келагаи. Я тоже вся в обновках, привезённых папой из Москвы, иду и любуюсь бабушкой. Её строгая красота была колоритная, поражающая. Каждое движение, каждый жест, взгляд – была красота, уверенная и спокойная. Бабушка дружила с возрастом, не переживала по поводу морщин, и смерть её не пугала. Она просто жила в гармонии с собой, жила настоящим и ценила каждый день.
Бабушка жила недалеко от памятника «Освобождённой азербайджанке». Мне очень нравился этот памятник. На высоком постаменте стоит женщина, срывающая чадру. Женщина мне казалась птицей, вырвавшейся из сетей. Ещё миг – и она взлетит в солнечное небо.
- Нэнэ, кто это женщина? – спросила я у бабушки, когда мы однажды проходили мимо памятника.
- Эта женщина я, - пошутила бабушка.
И действительно, в судьбе бабушки, как в зеркале, отразилась судьба многих женщин её времени.