Павильон при госпитале добровольный гид показал лишь издали, шепнув Аграфене, что «тамошний хозяин уж больно болтлив, до утра не вырвемся». Зато забежали в гимназию, где раньше располагалось императорское реальное училище. Местный хранитель и опомниться не успел, как гости на ходу поздоровались, вихрем промчались по всему зданию, и, схватив его за руку, потащили за собой на улицу.
Этот домовой, звавшийся Николаем, хозяйствовал в здании, где сменяя друг друга, уже больше века располагались только учебные заведения, а посему в нем крепко сидела убежденность, что вопросы никто особо не любит, и старался не выказывать излишнее любопытство. Не любил он и когда его спрашивали, особенно про мнение, хотя вида не показывал и всегда вежливо отвечал. Но если он чувствовал, что собеседник с ним не согласен, и за одним могут последовать еще вопросы, а то и вообще спор, он, пресекая такие попытки, поднимал вверх указательный палец, и, твердо глядя в глаза, заявлял: «Таково мое ИМХО». Когда в его лексикон проникла это аббревиатура, подхваченная от учеников, Николай и сам не помнил, но ему нравилось это емкое словцо, тем более что действовало оно безотказно, и с вопросами к нему больше никто не приставал.
Так что, не смотря на всю странность поведения гостей, хозяин не стал выяснять, куда и зачем его ведут, а, доверяя знакомому собрату, безропотно пошел за спешащей парочкой, резонно решив, что раз тянут, значит так надо. Впрочем, скоро стало понятно куда - они приближались к дому Феодора.
Бывшая усадьба купца Кокорева, как пояснил по дороге Сильвио, произвела сильное впечатление на приезжую. Дом, облицованный светлым кирпичом, и изобилующий разнообразными «форменными» (от слова – форма) украшательствами, большей частью готического стиля, пленял глаз изяществом. Но, к сожалению, приметы людской бесхозяйственности, оставили свои мазки на этой дивной картине, что с печалью заметила Аграфена. Хранители обошли усадьбу по периметру, и гостье взгрустнулось еще больше – со двора запустение и разор уже били в глаза. Расстроенная, она нырнула вслед за провожатыми внутрь, и увидела радушно улыбающегося хозяина, заприметившего визитеров, когда те любовались кованым козырьком над входом.
- Добро пожаловать, гости дорогие, - начал он, но Сильвио перебил.
- Феодор, ты быстренько покажи гостье, что у тебя интересного, а все разговоры потом.
- Когда? – не понял опешивший хозяин.
- После, у меня, - последовал ответ.
Феодор фыркнул и хотел возмутиться таким вопиющим нарушением всех приличий, но вперед выступил Николай.
- Так надо, - сказал он веско, прерывая всякие споры, и поднял указательный палец. – ИМХО.
Это возымело обычное действие, и хозяин, насупившись, отступил.
- Ну, надо так надо, - проворчал он, с обидой глядя на Сильвио.
Тот, чувствуя, что, действительно, не слишком прав в данной ситуации, стал торопливо пояснять:
- Понимаешь, Аграфена из Питера, у нее наш Данини жил. Времени мало, посмотреть надо много, так что днем все разговоры.
- Но почему у тебя? – опять взвился Феодор, стараясь не смотреть на неодобрительную реакцию Николая.
- А у меня дом пустой.
- У меня что ль обитаемый? Забыл, что нынче, уж какой раз, сиротинушками без тепла мы с ним.
- Запамятовал, извини, но, все едино, ко мне пойдем – нам еще соседей моих пригласить надо – про Данини-то все поспрашивать захотят.
- Ну, ладно, - протянул, смирившийся, но не слишком довольный такой спешкой, хозяин и обернулся к Аграфене. – Жаль, сударыня, что не тогда пожаловали, когда дом только построили. Ахнули бы. Нынче из красоты то и осталось, что лестница мраморная, вестибюль, да вот эта надпись яшмовая у входа. А раньше, эх, каждое помещение в своем стиле отделано было. Тут тебе и Япония, и Китай, и модерн с Мавританией. И ковры, и картины, и вообще, чем только не украшалось. Богатейшая усадьба была.
- Революция? – понимающе спросила Аграфена, отвлекаясь от надписи "Salve" на полу.
- Да не, еще раньше, - со вздохом ответил хозяин. – После смерти моего несчастного жильца Александра Васильевича, для которого, собственно, дом и строили, и украшали, все здешнее великолепие с молотка ушло.
Имя жильца прозвучало с особой теплотой, и гостья хотела было поинтересоваться причиной столь нетипичного разора, но Сильвио нетерпеливо напомнил о времени, и они втроем отправились бегом осматривать дом, славившийся своими помещениями с различными объемами.
Оставшийся в вестибюле Николай был мрачен. Он уже успел пожалеть сначала Сильвио, затем Феодора, а теперь усиленно сочувствовал незнакомой домовихе, которую вообще ожидал перекрестный допрос от собратьев. Нет, с некоторых пор он стал допускать, что вопросы вопросам рознь, и есть случаи, когда кто-то будет разочарован, не получи их, но, привыкший к почти ежедневным страданиям своих школяров, Николай считал такую ситуацию редким исключением из общего правила, а посему сейчас руководствовался только своим ИМХО.
По дороге Аграфена, пользуясь, что остальные чуть отстали, тихонечко спросила у Сильвио, что за «имха» такая у Николая.
- А это, - ответил тот, посмеиваясь, - сокращенно – «имею мнение, хрен оспоришь».
- И что? – удивилась она, - Все так сразу и соглашаются, не споря?
Собеседник пожал плечами.
- А зачем? Если собрат так уверен, то, значит, у него есть основания для этого.
Продолжение http://www.proza.ru/2017/07/20/140