Пепел. книга 2. глава 4

Этери Попова
КНИГА 2. ГЛАВА 4.

Поднявшись с земли и поозиравшись вокруг, я ощутила, что рядом опасности нет. Мау уже копошился у лиственницы. Кел клипово потребовал бросить лагерь к чёртовой матери и прямо сейчас идти прямиком к Сагды Нюнге.
- Не доверяет он мне. И не пропустит. Если сама пройду, испугаю. Замкнётся. Никакого общения не получится, - я всё ещё опасливо вглядывалась в стелящуюся между деревьев сизую мглу. – У меня союзников и так  раз, два и обчёлся. А вот Палычу о выстреле расскажем.
- Пора, - Мау взял меня за руку.
- Кел, бдеть бди, но под пули – ни-ни, - мы с Мау обняли волка. - Хоронись лучше. Осторожность, прежде всего.
 Кел ничего «не ответил», он остался при своём мнении.

У костра маячила чья-то фигура. Костёр был потушен. Предутренняя сизая дымка, просачиваясь меж деревьями,  стелилась по поляне.
«Арагорн… Точно он. И пахнет им. Силуэт и запах… Вот значит как. Теперь я могу и по неясному силуэту, и по запаху определять человека. А ведь не принюхивалась ни к кому. Очевидно, новый «подарок судьбы». Полезные приобретения. Плохо, что все они приходят со страхом смерти или с утратой.  Ещё одна пуля – и я смогу порхать в небе. А за секунду до кончины, даже страшно подумать, в кого превращусь!» Я нерадостно усмехнулась.

- Экин, я пойду в палатка. Буду опять спать. Как буд-то. А ты иди к река. Купайся. Ночь. Краси-во. Сидела-сидела и захотела река… ре-ку. Я ходил искать тебя и… смотреть, как ты купаться. Ни-тего не по-делать – маленький музтина, - Мау лукаво подмигнул мне и вопросительно округлил глаза.
- План хорош. Правдоподобен. Умница, - прошептала я и хотела, как обычно, взъерошить волосы мальчишки.
- Маленький. Но музтина, - Мау ласково остановил мою руку и бес-шумно растаял в кустах.
Я потихоньку ретировалась к реке. Быстро разделась, нырнула и чуть не вскрикнула от холода. Но тело после «Пепла» уже привычно выровняло температуру, и  я ощутила радость воды. Моё Озеро тихо плеснулось у меня в душе.
«Да. План Мау хорош. Для всех, кроме стрелка. Арагорн? Не знаю. Пока».
Я вылезла на берег и прям на мокрое тело натянула одежду.
«У него может быть и сообщник. Да. Может. Это плохо. Выследить двоих будет труднее. Или легче? Им же надо как-то общаться».
Я медленно шла к избе.
«Ничего. Посмотрим. Но следующий «выстрел» должен быть за мной».

Утро сыпануло мелким дождём, а потом просто нахмурилось. Стало прохладно.
Лагерь поднялся в 8-00. За завтраком я отметила повышенное внимание ко мне всех «куликовцев». Моё отсутствие ночью не осталось тайной.
 Мара и Лара при обращении ко мне чуть поджимали губки. На их лицах читалось: «Из молодых, да ранних. Не успела в коллектив влиться, как по мужикам пошла».
Таня, белозубо улыбаясь, раза два незаметно мне подмигнула.
Лиза ревниво ела меня глазами и всё пыталась по лицу Андрея узнать – он или не он.
Андрей, в свою очередь, старался быть крайне обходительным со мной, и лишь лицо «пскопского» силача – то красневшее, то бледневшее – выражало его заинтересованность  моими ночными похождениями.
Семён и Миша нарочито расслаблено пробовали по глазам мужской части нашего отряда отыскать «счастливчика». Но если первого это, действительно, задевало, то второй занимался физиогномикой  из чисто научного интереса.
Шувэн Ли улыбался своей приветливой «китайской» улыбкой. И по его лицу можно было прочесть только то, что он китаец.
Палыч был молчалив и озабочен. По-моему, предстоящим переходом.
Чучугей, не решаясь облаивать меня, скалил зубы и опасливо жался к проводнику.
Матвей-Арагорн по-прежнему любил природу и благожелательно смотрел на всех нас, как на часть этой природы. И только потому, как он мимоходом похлопал Мау по плечу, я поняла, что он в курсе россказней мальчишки, которые «припрятал», возможно, до поры до времени.
 Мау с самого утра напустил на себя сконфуженный вид, время от времени бросая на меня шкодливые взгляды.
«Артист!» - хмыкнула я и встала, чтоб начать сборы.

Вышли в 9-00. Прошли немного по тропе и перевалили через склон холма, выйдя к броду через Макикту. Здесь она, как ручей. Перешли по валунам.
Наша цель на сегодняшний день – кордон «Пристань»  на реке Хушма . До неё 20 километров. Более-менее продолжительный отдых на пути к «Пристани» нас ожидает на стоянке у хребта Хладни . Возможно, остановимся у  «Купальни Зоткина» .
Расставил нас Палыч таким образом, чтоб впереди идти самому вместе с Таней. За собой поставил самых тихоходных  - Лизу, Мару и Лару. Женщин замыкала я, а за мной шагали мужчины, начиная с Мау и заканчивая Арагорном.
Но через какое-то время прямо за мной стал идти Семён. Этот маршрут для него был не нов. Все шли молча, экономя силы, и только Семён взял на себя работу гида, вещая на меня.

Путь вдоль хребта Вернадского  нетруден. Хорошая тропа вилась, забирая правее.
- А вот тут подвох, ёлы-палы, - Семён запыхтел сзади. – Поворачивать будем влево, в низину, в сырость. Ручей там – Шахорма. Вишь, слева гора двуглавая, Шахорма. Это ориентир. Уж и не знаю, ручей по горе назвали или гору по ручью.
Я шла по трескучей хвое и почти не слушала Семёна. В голове была од-на мысль – кто стрелял. Очень хотелось поговорить с Палычем. Но осуществить я это смогла бы только после «ходки» .
Вскарабкались на очередную горку. И я задохнулась от увиденного: зелёный океан тайги, обтекая холмы и возвышенности, простирался до самого горизонта, где сливался с синью неба и взбитыми сливками облаков.
Я невольно притормозила. Семён, не долго думая, крепко взял мою руку  и потянул к себе. Мау возник рядом с нами, как чёрт из табакерки.
- Иди своё место! Я ответять за Тая! В обиду её не дать! – мальчишка злобно прищурил глаза и перехватил палку-посох.
- Эй, малец! Ёлы-палы… - Семён навис над Мау.
Я схватила его за рукав куртки. За нами столпились мужчины. Никто ничего не понимал. Порядок следования был нарушен.
- Давайте каждый займёт своё место! Без самодеятельности, - внезапно появившаяся Таня слегка оттолкнула Семёна. – Мы отвечаем за безопасность всей группы и каждого человека. «Ходка» - это «ходка». Всё общение во время стоянки.
- Ла-а-а-дно, - с тихой угрозой протянул Семён и так резко повернулся, что чуть не сшиб рюкзаком Мау.
Тот, в свою очередь, вроде как, отбросив свою палку, ловко «угадал» ею под ноги красноярского охотника. 
Семёна подхватили Андрей с Серёгой, еле успокоили, и движение продолжилось.

Мау, пристроившись позади меня, как ни в чём ни бывало, перехватил инициативу охотника и заговорил родным уже для меня говорком.
- А это тропа на Муторай . Дли-и-и-нная, - Мау указал влево от нашей тропы. – Эвенки-охотники пролозыть эта тропа от Ванавара до Муторай.
- На запад от этот гора… Ви-ди-шь? Ш-шахорма звать,  находится тайна. Никто её не разгадать. И найти никто не мозет. Это «сухая ретька» , - Мау, перестав, наконец, путать «с» и «ш», начал рассказывать легенду о «сухой речке», которую я уже слышала, но в его исполнении готова была прослушать ещё не раз.

Низина стала испытанием для группы. Идти пришлось по хаекте . Комары, как пираньи, нападали «косяками» и нещадно грызли всех. Даже накомарники не помогали. Только мы с Мау шли, опасливо облетаемые насекомыми. Накомарники у нас тоже были опущены, но на стоянке, думаю, наша чистая кожа будет бросаться в глаза.
«Ладно, как-нибудь отбрешемся», - вместо комаров я в раздражении отгоняла от себя мысли.

Вдруг в голову «постучали». Я не стала отклонять вызов. Чуть открылась и поставила сильно уменьшенную «картинку» прямо перед глазами, не переставая идти. Облачный Платон сразу оценил обстановку.
- Кто? Узнала? – одними губами спросил он.
Я повела головой из стороны в сторону, будто мне мешал ворот куртки.
- «Конторские» стоят «на рогах». В группе их человек. Но повёл игру не по их правилам. Одиночка-психопат, мать их… - Шерхан оскалился. – Всегда ставь защиту. Найдёшь – убей. Целее будешь. Он отработанный.
Платон быстро растаял. Мау сумрачно похлопал меня по плечу, подгоняя вперёд. Он, конечно, всё видел и слышал.
«Убей. Как киллеру. Их правила. Ну-ну. Посмотрим».

Дорога то поднималась, то опять ныряла под склон. Я чувствовала, как устали люди, машинально вышагивая по тропе и отмахиваясь от  гнуса.
А  я и Мау не чувствовали изнуряющей усталости.
- А вот и… хозяин тайга. Следы ви-ди-шь? Ситранный… – Мау процедил сквозь зубы.
Следы крупного медведя пересекали нашу тропу.
Я обеспокоилась и мысленно позвала Кела. Он откликнулся картинкой. Отдыхает уже где-то впереди, под поваленным деревом.

Стоянка «Хладни» возникла как-то неожиданно. Следы от палаток, костровище…
Время 13-10. Из графика не выбились.
Можно снять рюкзак, отдохнуть и пообедать.

За обедом обстановка была напряжённая. Кто с настороженностью поглядывал на нас с Мау, а кто и с неприязнью. Видно, у группы уже сложилась таёжная дружба.  Мы же с мальчишкой явились «волчьей квинтой»  в достаточно гармоничной мелодии.
И я, отодвинув на время все мысли о выстреле, Платоне, моей непонятной «миссии», начала рассказывать. О своих прошлых путешествиях, о смешных случаях, об опасностях, с которыми сталкивалась я с друзьями. Только о смертях в этих походах не сказала ни слово. И тему семьи не затронула ни разу. Лишь обмолвилась, что Гудейкон (Мау) – сирота и  очень напоминает мне рано умершего брата. Тем самым объяснив, нашу с ним привязанность.

Как сразу потеплело у костра! Женщины, повлажнев глазами, стали украдкой подкармливать моего "нэкуна" . Мужчины радостно оживились.
- Паря! Тудыть твою в махору! Так с нами, с кобелями, и надо! – Серёга добродушно заржал. – Береги девку, раз братом вызвался!
- Тая, так ты была на Медведицкой? Ёлы-палы! Я там три года назад был, - Семён повернулся к Мау и по-дружески локтём ткнул его в бок, - но молний не видел. Хотя место, скажу вам…
- А я когда фоткал Камчатку, то и в её Долине Смерти побывал, - Миша залпом выпил чай и продолжил. -  Там сто человек погибло, пока не выясни-лось, что в вулканических газах есть цианид. Я в респираторе был.
- Аномальными местами интересуетесь? На практике, так сказать, – Матвей-Арагорн внимательно, с лёгким укором разглядывал меня. – Странное занятие для красивой девушки.
- Тая, это хорошо, что ты не блондинка. Брюнеткам, хоть и в теории, но всё же разрешено чем-то интересоваться, кроме салонов красоты, - Таня весело рассмеялась.
- А вы знаете, что  Чёртово кладбище у Ковы появилось после падения Тунгусского метеорита? -  Андрей неожиданно для себя подбросил ту тему, в которую окунулись все.
Только Палыч да Шувэн Ли сидели молча и чуть в стороне. Я этим и  воспользовалась.
- Можно на пару слов? – как можно беззаботнее обратилась я к Палычу.
Мы отошли шагов на двадцать. Шувэн Ли с мягкой улыбкой Будды остался недвижимо сидеть бронзовым божком.
- В нас ночью стреляли, - одними губами сказала я.
- Знаю. Гудейкон пулю показал мне, - Палыч нахмурился. – Плохо, родная, плохо. Надо бы весточку Серофиму передать. Срочно. Но ни Туи, ни Клыка, Серофимовых волков, нет рядом. Это странно. Он мужик обстоятельный. И очень ждёт вестей.
- Из-за пули весточка или уже и присмотрелся ко мне? – я, краем глаза заметив, что на нас уже поглядывают, быстро вытащила из кармана карту и развернула её.
- Из-за пули, Тоисья, - Палыч потыкал пальцем в карту и «нарисовал» какую-то загогулину. – Опасность. Пуля-то от ТТ. Совсем не охотничье оружие. Да и стрелявший не простой человек. Стрелять в заповеднике нельзя.  Отчаянный, значит.
- Что делать? - мне стало не по себе. Я не смогла бы защитить свою «стаю», когда мы порознь.
- Буй, Кел ваш, бежать к Серофиму откозался – боится за вас. Так Гудейкон скозал.
- Поставь нас с Гудейконом позади всех, - быстро проговорила я, видя, как Татьяна призвала всех к следующей «ходке».
- А если стрелок не из группы? Если стороной идёт? – старик строго взглянул на меня и быстро пошёл к группе.

Теперь мы с Мау стояли в конце цепочки, а замыкающим был сам Палыч. Таня же возглавляла колонну.
По тропе спустились к болоту. Шли по щиколотку в воде, продирались сквозь карликовый ивняк. Когда вышли на сухую дорогу, все с облегчением вздохнули.
Жарко. Я с удовольствием скинула бы куртку и накомарник, но гнус, видно, решил обглодать всех до костей. А мы с Мау не должны выделяться.
- Слышал от Гудейкона, как от пули убереглась. Сильно, - вдруг прогудел в спину Палыч.
Я промолчала.
- Думаю, должна знать. Серофим спроведлив, мудр и добр. Паства его слушает. Но не один он теперь верховодит в Убежище. Люди «конторы» прибрали к рукам и часть паствы его, и часть Убежища, и, думою, часть Серофима, - Палыч тяжко вздохнул. – Мается он. Мечется. Истину ищет. Подмога ему нужна.
 - Ну, в поиске истины я вряд ли  помогу, - я поправила рюкзак и чуть замедлила ход.
- Мне Гудейкон кое-что россказал. Кратко. Сторательно обходя «шершавые» места. Бережёт тебя, - старик усмехнулся.
- Когда только успел, - пробурчала я. – Да, кстати, тут мишка околачивается. Не спокойно мне.
- Медведь не тронет. Боится зверьё к человеку-то соваться, - успокоил Палыч.
Уже давно пахло пеплом. Обычным пеплом, но я всё равно насторожилась. Эта часть тропы сильно заросла подлеском. Тут и там поваленные обгоревшие деревья.
- Пожар был. Года три уж как. Сильно горело. Раз в три-четыре года обязательно горит, - Палыч остановился вместе со мной, потом легонько подтолкнул. – Идём. Не будем отстовать.
Тропа пошла вниз, и впереди показалось болотце. Это верховье Макикты. А чуть дальше, слева от дороги, - стоянка. На табличке написано «Купальня Зоткина».
Таня прокричала: «Ходка». Все стали стаскивать с себя рюкзаки.
На привале кто чаёвничал, кто предавался воспоминаниям, кто просто «кемарил».
Я «поймала» картинку Кела. Параллельно группе идёт медведь. Кел не смог его отогнать. Его друзей – Туи и Клыка – всё ещё нет. Это очень беспокоит Кела.
Тихо сообщила Палычу.
- Что-то не так, – старик опять помрачнел. – Дойдём до «Пристани»,  отдохнёте. И пойдёте своим путём. Без моей весточки.  Но с моим проводником.
- Кто проводник? – одновременно поинтересовались мы с Мау.
- Увидите. Когда дойдём, - старик насупился.
- А медведь? – я очень беспокоилась за Кела.
- Не пойдёт к людям. Продукты чует. Но не подойдёт, - Палыч покачал головой. – Кел пусть не лезет на рожон-то. Передай.
Начали движение на север – вверх, вниз, вверх, вниз по склонам. Тропа хорошая, не топко. Спустились в широкую долину, заросшую хаектой из низкого березняка. Долина красивая, если б по хаекте не идти.
А далее тропка бежит по дивной возвышенности с сосновым лесом со странным названием «Кражуркан».
- Не слыхала Татьянин россказ.  Я скожу. От трёх фомилий пошло нозвание-то – Кроснов, Журовлёв, Кондыба. Зоплутали они тут. Космодранцы … - Палыч усмехнулся. – А было так…
- Погоди! - я встрепенулась. – Беда.
Острый запах Пепла полоснул по мозгам.
Мау сжал горло рукой, резко сбросил понягу и ринулся с тропы в лес. Я помчалась за ним, на ходу пытаясь освободиться от своей ноши.
- Куда?! – Палыч резво бросился за нами.
Быстро догнала Мау, отшвырнула его в сторону и, разъярённым лосём, ломая бурелом, понеслась навстречу «Пеплу».
- Ке-е-ел! К-е-ел!! – мой хриплый, полный ярости и страха, звериный рык разносился по притихшей тайге.
Я чувствовала себя диким животным, защищающим своих детёнышей.
Показался просвет средь деревьев. Я в два прыжка выскочила на поляну.
Огромный чёрно-бурый медведь-великан ломал Кела, впившегося ему в глотку. Кровь запеклась на шерсти волка. Хрипели оба. Чудовищные когти рвали плоть Кела.
- Оставь его, сволочь!! – я взревела не хуже медведя.
Вдруг чужие мысли-клипы ворвались в мой мозг. «Крушить. Больно. Страшно. Сила тёмная. Тяжко. Убить!»
Я вмиг всё поняла. Медведь отбросил чуть живого Кела. На поляну вы-летел Мау.
- Будь с Келом! Не смей лезть! – я шагнула к медведю, затылком почувствовав неладное.
Волчком повернувшись на одном месте очертила пальцем круг.
Грянул выстрел, затем второй. Пули вжикнули и, чпокнув, отрикошетили. Мне было не до этого, так как в ту же секунду зверь-исполин прыгнул на меня. Я резко отмахнулась и сделала движение добивания. Медведь улетел в противоположный конец поляны, сломав огромную сосну, и остался там лежать с проломленной головой.
Я метнулась к волку.
- Плохо дело, экин… - Мау, обняв Кела, поднял на меня глаза, полные слёз.
Я поцеловала мальчишку в лоб – сильно испугалась за него, прыткого такого, легонько оттолкнула и наклонилась над Келом. Волк еле дышал, но смог просигналить, что медведь – мутант, как и он, только уже стар, а мутанты в старости сходят с ума.
Кел лизнул мою руку и закрыл глаза. У него был порван бок, и безжизненно висели задние лапы.
- Даже не думай. Так легко от меня не отделаешься, - я положила голову волка к себе на колени и зашептала. – Гигу шешу туку ге ишу. Туд ни-би хомрэ. Геу ама шуму зиэ .
Я шептала и гладила волка по всему телу -  по спине, животу, лапам, «зависая» ладонями над ранами. Делала именно так, потому что это шло изнутри меня. Будто вторая, скрытая, память хранила все нужные слова и движения.
 Мау тоже прилёг рядом, повторяя за мной и нежно поглаживая Кела по голове. В этом трансе он не путал ни одной буквы, и голосок его звенел серебром.
Сколько прошло времени, не знаю. Кел открыл глаза, улыбнулся, стал осторожно потягиваться, заняв при этом чуть ли не треть поляны. Раны затянулись так, будто прошёл месяц. Затем перевернулся на живот, поблагодарил, чуть склонив гордую голову, и вдруг послал клип своей комичной охоты на бабочек на нашем Озере.
Мы с Мау облегчённо засмеялись. Казалось, всё вокруг наполнилось сумасшедшей радостью. Кел вскочил и игриво прыгнул в мою сторону, я увернулась, но наткнулась на Мау, и мы кубарем покатились по траве и мху. Кел подлетел к нам и затеял с обоими потасовку. Я чувствовала, как он соскучился, как рад за себя и как горд за меня. Мы катались по траве тремя щенятами и повизгивали от восторга. Всё оборвалось внезапно.
- Ни хрена себе, твою в качель, - Серёгин ошарашено-грубоватый возглас быстро вернул нас в действительность. У края поляны собралась вся группа. Сказать, что все были потрясены, это не сказать ничего.
Кел улёгся в позе сфинкса и застыл памятником самому себе. Мау встал передо мной, вроде как, заслонив, и мой нос упёрся ему в макушку. «Вырос-то как», - мелькнула в голове сторонняя мысль.
- Я разберусь, дорогие мои. Кел, тебе лучше скрыться, - обняв Мау за плечи, я двинулась к своей группе. Кел серебряным облаком растворился среди сосен.
Сняв защиту с поляны, я вплотную подошла к людям.
Я поняла, что сейчас мы должны будем расстаться. Моя «легенда» лопнула у них на глазах.  Оправдываться и объясняться я не собиралась, но и просто развернуться и уйти – было бы неправильным. 
- Тому, кто стрелял, сверну голову, - спокойно с холодком сказала я.
- Тоисья, Ондрюша стрелял. Помочь хотел.  Отрикошетило, - Палыч многозначительно посмотрел на меня и показал на Андрея, сидевшего у разлапистой лиственницы.
Тот уставился пустыми глазами на ближайший куст и беззвучно шеве-лил губами.
Рядом с ним сидела, заливаясь слезами, Лиза.
- Это всё китаец! Помешал! А Андрюша бы убил медведя! Убил бы! – Лиза разрыдалась. – А ты… Ты страшная… Ты… Ты…
- Ну-ка, девонька, отойди-ка в сторону, - я подошла к парню. Лизу, как ветром сдуло.
Резко наклонилась над «стрелком».
- Дья-во-ли-ца… Блуд-ни-ца вави-лон-ская… Мать Арма-геддона… - еле шептал Андрей, с ненавистью и страхом переведя взгляд на меня.
- Ты б определился, Ондрюшенька, - «окая», как Палыч, прошипела я. – Мне больше нравится «Мать Армагеддона». Уж не знаю, каким «своим», так и передай, дорогой.
Я дохнула на него, и он затих.
- Сознание потерял, - разогнувшись, взглянула на Палыча. – В больницу его надо.
- Вертолёт вызовем, Тоисьюшка, - Палыч кивнул. – Тебе теперь левее от тропы надо. Проводит тебя Шувэн Ли.
Китаец наклонил голову и встал рядом с Мау.
- Да. Пора и честь знать. До свидания, - повернулась к группе. – А где мой рюкзак?
«Куликовцы» неловко мялись у самого края поляны, стараясь не смот-реть мне в глаза.
- До свиданья, Тая, - Матвей-Арагорн неспешно подошёл и подал мой рюкзак и, будто ничего не произошло, продолжил, - думаю, точно свидимся. Таёжный Вы человек. И друг хороший.
Все как-то оживились.
- Мы… это… медведя посмотрим? – немного потерянно попросил Се-мён.
- Ну, а что ж нет-то. Вон он, зверюга, валяется, - нарочито беззаботно усмехнулась я.
Семён и Серёга рысцой бросились к туше медведя. Оттуда сразу раздалось – «ёлы-палы» и «твою в махору».
- До свиданья, Тоисья. Понимаю теперь Серофима. И его ожидание, и его беспокойство… Но «зоряд» в тебе правильный. В годину тяжкую рядом будем, - шепнул Палыч и крепко пожал мне руку.
Рукопожатие Палыча оказалось знаком для всех.
Мара  и Лара напряжённо покивали издали. Миша достал было фото-аппарат, но я погрозила пальчиком, и он быстро его убрал, заискивающе прикладывая руку к сердцу.
Вернувшиеся Семён и Серёга, не рискуя подать мне руки, сообщили, что у меня «охрененно» поставленный удар, и что я просто «ёлы-палы» и «тудыть твою в перчет».
 Я улыбнулась и не стала уточнять, что такое «перчет». От сердца немного отлегло.
Теперь на любом привале я стану байкой, преданием, которое у ночного костра сибирские «акыны» , всячески приукрашивая, будут  петь своим слушателям. Но в которое вряд ли кто всерьёз поверит.
Таня подошла последней.
- Тая, когда понадобимся, мы с Палычем придём, - чуть улыбаясь одними глазами, она задержала мою руку в своей.
- Загадки всё, - досадливо обронила я.
- Всему своё время, - Таня вдруг порывисто обняла меня и быстро пошла к группе.
Затем, больше не сказав ни слова и стараясь не глядеть в нашу сторону, мои недолгие попутчики надели рюкзаки и потянулись в лес, обратно на тропу. Андрея несли на брезенте.


ССЫЛКИ:

  Физиогномика - метод определения типа личности человека, его душевных качеств и состояния здоровья, исходя из анализа внешних черт лица и его выражения.

  Кордон «Пристань» - тринадцатый лагерь Кулика.  В 1927 году Кулик по снегу на санях поднимался до верховьев Чамбы, а потом на плотах плыл по реке Хушма. Пристань его маленькой флотилии была последним 13 лагерем. От старой пристани осталась изба, а вот баня  сгорела и была, гораздо позже, отстроена заново.

  Хушма – река, приток реки Чамба. Во времена Кулика называлась «Хушмо». По-эвенкийски – «Хусмо». И означала очень извилистую реку, заваленную деревьями.

  Хладни - академик Эрнст Флоренс Фридрих Хладни (1756 1827), немецкий физик, основатель экспериментальной акустики, иностранный член корреспондент Петербургской АН (1794).  Л.А.Кулик назвал его именем небольшой хребет, у подножья которого находится стоянка.

  Зоткин Игорь Тимофеевич (1929 – 2016) - сотрудник Комитета по метеоритам Академии наук и ГАИШ. Ис-следователь тунгусской катастрофы. В 1958 году Зоткин, не найдя  обход болота, мужественно  пошёл по топи, попал в трясину, и всё-таки, выбрался на противоположный берег. Это место получило название «Купальни Зоткина».

  Вернадский Владимир Иванович (1863 – 1945) – русский и советский учёный-естествоиспытатель, мыслитель и общественный деятель конца ХIХ века и первой половины ХХ века. Академик  Академии наук СССР, известный геохимик, организатор первых экспедиций Кулика.
 
  «Ходка» - это промежуток времени, отсчитываемый от начала движения группы,  включающий время в пути  и время отдыха, до следующего начала движения.

  Муторай – фактория, посёлок, расположен в Тунгусско-Чунской группе поселений Эвенкийского муниципального района. Муторай стоит на правом и левом берегах реки Чуня (северный приток Подкаменной Тунгуски).

  «Сухая речка» - одно из странных мест, описанных эвенками-охотниками -  длинная борозда и в конце яма, а по берегам — мертвые деревья.
 
  Хаекта – (эвенк) карликовый кустарник, которым зарастают долины рек и ручьёв.

  Волчья квинта -  музыкальный интервал, название очень фальшивой квинты (интервал в пять ступеней)

  Нэкун – (эвенк.) младший брат.

  Космодранцы  – шутливое прозвище членов комплексных самостоятельных экспедиций (КСЭ) в район Тунгусской катастрофы.

  Гигу шешу туку ге ишу. Туд ни-би хомрэ. Геу ама шуму зиэ. – Большой брат берёт мою силу. Рождает себя заново. Я мать, дающая жизнь.

  Акын - народный поэт-импровизатор и певец (в Казахстане, Киргизии).