Гипертонический криз - неприятный сюрприз

Мария Панина Кавминводы
   Прежде чем обратиться к собственной истории, так и хочется спросить: кто-нибудь из вас когда-либо в своей жизни переживал гипертонический криз и его последствия? Если нет, то и слава Богу, - вам крупно повезло. Пусть и впредь этого не произойдёт! Потому что на самом деле нет ничего неприятней, чем оказаться в роли человека, над которым болезнь производит крайне удручающий и грубый эксперимент на выживаемость, часто осложнённый тем, что подопытный находится в такое сложное и неподходящее время в одиночестве. А следовательно не может рассчитывать на чью-то помощь и поддержку.

   Меня, вечную работягу и круженную торопыжку, тоже долго миловало провидение. Но однажды проблемы и неприятности так плотно наслоились одни на другие, и до такой степени тяжко придавили, что даже мне, привыкшей трудиться за троих и без устали "разгребать" бытовые неурядицы не только собственные, но во многом и своих близких, оказалось не по силам сдержать какой-то из клапанов, запрограммированный на определённое давление с внешней стороны и соответствующую  отдачу с внутренней. Он впервые не выдержал и захлопнулся, не давая выхода эмоциям. И от избыточного перенапряжения произошёл взрыв. Пока микро. Но и этого, оказывается, порой бывает достаточно, чтобы почувствовать себя на какое-то время, если не полностью лишённой своих привычных человеческих возможностей, то стать во многом в них ограниченной.

   Душной ночью, уже прилично после полуночи, кто-то невидимый, но мощный, принялся крепко удерживать меня, чтобы не могла увернуться, а уж тем более вырваться, и  стал методично и упорно сдавливать горло. Усилием воли временами ненадолго прогоняла сон, пытаясь взять ситуацию под контроль, утихомирить сердцебиение, а заодно и тяжёлые видения расправы над собой. В мгновения пробуждения здравый смысл подсказывал, что попросту задыхалась от недостатка кислорода, вызванного тахикардией - нарушением сердечного ритма. Но окутавшая слабость безудержно тянула в сон и я проваливалась в него, как в яму, не имея сил и возможности к сопротивлению. И снова невидимый убийца приближался и безжалостно душил за горло. К тому же непривычно болела голова и в правом полушарии гулким набатом отзывались удары сердца.

   Наутро боль в голове не унялась. Наоборот, голова стала чугунной и вдобавок ко всему я полностью оглохла на правое ухо. Это было большой неожиданностью. Уши за всю жизнь не беспокоили ни разу. Нашла в аптечке борный спирт, вату и новую пипетку и начала самолечение, страшно удивляясь при этом, где можно было простыть при тридцати пяти градусной жаре, не выходя из дома?

   Позже припомнила, как моя соседка, не так давно умершая от обширного инсульта, будучи ещё не старой женщиной, откровенно делилась на первый взгляд неправдоподобными переживаниями. Я её принимала за отъявленную фантазёрку,  "сказочницу" с безудержным воображением. Она совершенно искренне, открыто жаловалась, что по ночам её душил домовой и даже имел с ней сексуальные контакты, хотя рядом спал муж. А поскольку, по простоте душевной, она не таила своих ночных видений и от других соседок, то все вместе добродушно и сочувственно решили, что рассказчица гиперсексуальна и ей мнилось исполнение скрытого желания. Теперь я думаю, что на её столь реалистичных ощущениях сказывалось предынсультное состояние и женская сексуальная неудовлетворённость. Царствие небесное нашей бывшей соседке! Шустрой и работящей, замечательной труженице и рукодельнице, уж точно не дожившей и без того небольшой человеческий век!

   Между тем, выбранный мною способ самолечения не действовал. Уже двое суток  честно капала в оглохшее ухо борный спирт, но оно по-прежнему  не болело и всё так же не желало ничего слышать. Голова кружилась, в ушах по-прежнему шумело и бухал мощный, неукротимый барабан. Но после передозировки гормональных препаратов, в своё время назначенных врачом совсем по другому случаю и вызвавших целый ряд, скорее даже обвал органических нарушений, медикам как-то не особо доверяла, предпочитая, по необходимости, пользоваться старинными народными средствами.

   - Со мной что-то неладно, - попробовала искать консультанта по медицинским вопросам в собственном супруге.
- Иди к врачу. Он всё прояснит и назначит соответствующее лечение.
- О чём ты говоришь? Какой врач? Заставит сдавать кучу анализов, проходить специалистов, а то вовсе запрёт в больнице, а мы с внуками почти полгода нормально не общались. Завтра приедут, побудем вместе хотя бы недельку и потом непременно обращусь к врачу. Эка невидаль, оглохло ухо!
- Было б обещано, забыть недолго! Голова уже не болит?
- Болит, конечно! Но вполне терпимо. Недельку смогу потерпеть.
- Ну-ну, терпи. А то давай вместе сходим, провожу тебя, не то  дождёшься новых неприятностей...

   Однако уже по-настоящему начались летние школьные каникулы. Преподавателями по итогам года проведены родительские собрания, окончились дополнительные занятия с неуспевающими по отдельным предметам, родителями и детьми благоустроены дворы вокруг школ. Наступила пора встреч и времяпровождения с внуками - одного из самых великих, ни чем не заменяемых бабушкиных и дедушкиных удовольствий.

   Честно объявив внучкам, что на сей раз их бабуля "каличная", то есть не совсем здорова, через силу умудрилась приготовить все обещанные вкусности, включая выпечку. А также побывать вместе с детьми в гостях у их родного дяди, посетить шикарный торговый центр с новомодными развлечениями, куда пригласили нас сын с женой, благо они за всё и платили. Взобрались все вместе на гору Машук - полюбоваться бесподобным видом на вечерний, похожий на новогоднюю ёлку Горячеводск, погуляли в парке, искупались в городском озере. И только после этого согласилась "сдаться" и начать лечение. Слишком уж долго продолжала оставаться "чугунной" голова и отказывалось слышать ухо. Да и просвещение соседки на вечерних посиделках у подъезда сыграло немаловажную роль. Вначале Любовь Ивановна подробно расспросила о симптомах заболевания, а потом убийственно правдиво заключила: "Тебе, подруга, надо срочно к доктору. Скорей всего тогда ночью был гипертонический криз и произошло нарушение мозгового кровообращения. А виной всему гипертония. Я много лет нахожусь на инвалидности по этому заболеванию."

   Внучат родители на следующий день забрали домой, а я начала нужное лечение и в жаркое время суток нос из дома высовывать почти перестала. Как, практически, и в иные, не особо отмеченные чрезмерно высокой температурой часы.

   Зато много времени стала проводить на нашем длинном балконе, в кресле и с книгой в руках, особенно по утрам и вечерам. Шесть квадратных метров ограниченной, но открытой всем природным явлениям площади, надолго стали моими двором, улицей, местом прогулок и разного рода мелких наблюдений. А поскольку чтение быстро утомляло, то глаза вольно или невольно устремлялись в небо, такое просторное и изменчивое, что в нём всегда находилось чем полюбоваться и к чему проявить интерес. Мысли при виде небесного свода становились такими же разнообразными и лёгкими, как светлые облачка, неслышно проплывающие над головой. Не то что наскучившие диалоги самой с собой, выработанные для  убеждения перетерпеть и превозмочь сложившуюся ситуацию.

   Уж коль снизошла на меня масса свободного времени, то в полной мере нужно использовать свой шанс. Принимать и впитывать без ограничения всё доброе и занимательное, и, по возможности, делиться ими с окружающими. С теми, кто занят, кому недосуг лишний раз взглянуть ввысь, отрешиться от дел насущных и суетной повседневности. Что поделать, если уходить от дома не рекомендуется, а торчать под окнами соседей не хочется и самой?

   Но благодатный шанс бездействия растягивался на неопределённое время и это уже начинало напрягать. Поэтому нужно было внутренне расслабиться, целенаправленно объявить себя вполне довольной и счастливой, и пустить жизнь на самотёк. До зримого и ощутимого улучшения. А ещё лучше до полного выздоровления, на которое так хотелось надеяться!

   Вот и нынешний, ни чем особым не отмеченный день, протекал тихи и мирно, - не хуже и не лучше предшествующих.

   Солнце перевалило на вторую половину. Высоко над землёй, со свистом, похожим на детский радостный визг, носились друг за другом стремительные и вёрткие стрижи. В соседнем частном дворе крякали, привезённые из деревни и уже обосновавшиеся в городских стеснённых условиях, утки. Изредка потявкивал пёс, - даже ему лень было лаять в полную силу в такую духотищу!

   Под балконом слышались молодые голоса. И  выглядывать не стала, эта юная чета  хорошо знакома обитателям наших квартир. Больше года влюблённая парочка старшеклассников приходила к углу пятиэтажки целоваться под деревьями. Почти каждый день приблизительно в это время они появлялись здесь в течение учебного года, не торопились изменять своим привычкам и во время летних каникул.

   Казалось, мало ли где можно отдохнуть, уединиться? Однако худенькие, высокие юноша и девушка, взявшись за руки, неторопливо и чинно шли рядышком от соседней многоэтажки в разросшийся и слегка одичавший сад, останавливались под грушей, о чём-то тихо беседовали, а затем долго и нежно целовались. Нацеловавшись, так же чинно брались  за руки и не спеша возвращались к многоэтажке.

   Похоже, наши влюблённые проживали в одном доме и учились в одной школе, также видной с нашего балкона, как и весь их дом. Милая пара будто талисман нашего закутка - квартир, развёрнутых окнами на запад. И на восток тоже, но там ничего интересного в эту пору дня не происходило. Все соседи знали о заветном местечке  и тоже вели себя интеллигентно, стараясь, случайно застигнув юношу с девушкой на свидании, исчезнуть со своего балкона без шума, дабы не спугнуть любовь в самом возвышенном и прекрасном её проявлении.

   Когда-то, много лет назад, новосёлы нашего дома разделили бесхозный участок земли, пролегавший между многоэтажными домами и дачами, на небольшие отрезки и посадили фруктовые деревья на радость себе и детям. В постсоветское время нашёлся толстосум, сумевший официально овладеть большой частью этой земли и построить на ней шикарный особняк и несколько теплиц для выращивания цветов на продажу.

   Жильцам досталась лишь узкая полоска земли вдоль длинного дома, да вымахавший вверх от недостатка солнца садик на небольшом квадрате в торце многоэтажки. В него из соседнего леса прилетали семена, прорастали, тянулись к солнцу, и уже лесные деревца начинали составлять конкуренцию разросшимся плодовым собратьям. Скамеек для отдыха у тыльной стороны дома не предусматривалось, однако местечко вскоре освоила поселковая молодёжь, создавая необходимый минимум удобств по мере собственных сил. Так, к примеру, они обнажили утеплённые трубы теплоцентрали до основания, где уже много лет зимой и летом собирались вечерами на посиделки.

    Взрослые, сознавая, что в посёлке, кроме крохотной спортивной площадки и пойти-то некуда, и заняться, по большому счёту нечем, если и не приветствовала, то старалась "не замечать" нарушений. Пусть уж лучше тусуются подростки у них на глазах, под окнами, чем будут пропадать неизвестно где и заниматься невесть чем. Чуть позже эта шумная, но не вредная компания заявит о себе множеством голосов и беззаботным заливистым смехом.

   А пока на небе красочно разворачивалось непредсказуемое, волшебное действо.  Солнце, склоняясь к западу, за совсем небольшой промежуток времени, соскользнуло за пятиглавую гору Бештау и уже оттуда, из-за мгновенно потемневшей горы, начало расцвечивать лёгкие тучки, плывущие по небу, самыми невиданными сочными красками, пронизывая их снизу насквозь вечерним заревым светом. Между горой Железной и Змейкой вначале вспыхнул оранжевый костёр. Потом цвета начали варьироваться множеством чудесных оттенков, постепенно приобретая густоту и насыщенность и, когда достигли апогея прелести и сказочного совершенства небесной палитры, закатные тона постепенно стали ослабевать, утрачивая необычайную яркость, затем темнеть и таять прямо на глазах. Небо становилось серовато-голубым, следом густо-синим, потом бархатисто-чёрным и уже звёздный мерцающий свет заполнял всю обозримую часть небосвода. Вместе с темнотой приходила долгожданная ночная прохлада.

   Порой диву даёшься, в каком узком температурном диапазоне человеку бывает физически комфортно! Зимой нам нестерпимо холодно, летом чрезмерно жарко, весной и осенью ветрено да сыро. И только от плюс восемнадцати и до двадцати пяти среднему человеку бывает и не холодно, и не жарко. И как уж мы только ни приспосабливаемся, чтобы круглый год не переохлаждаться, не перегреваться и, по возможности, не болеть! Трудно сказать, какое из двух зол меньшее: лютая северная зима или знойное южное лето. Мучительно переживать то и другое.

   Вот и торопимся зимой в тепло, а летом в тень, да поближе к воде. А ещё ждём наступления дивных летних вечеров, чтобы отойти от дневного перегревания. И до чего они хороши, эти чудесные промежутки между разгорячённым дневным состоянием и ночным отдыхом в долгожданной прохладе! Как незабываемы! Именно поэтому каждый  старается воспользоваться несомненным удовольствием вечернего отдыха и продлить его насколько это возможно.

   Приняв вечерний душ, завернулась в лёгкое хлопковое покрывало, выключила во всех комнатах свет, чтобы не привлекать мелких крылатых и, прежде чем устроиться в кресло на балконе, побрызгала вокруг аэрозолем от комаров. Их водилось не так уж много и на какое-то время на имеющихся хватало нагнанного страха.

   Ласковый ветерок всё чаще проводил по лицу лёгкой, невидимой ладошкой, слегка касался волос, овевал открытые плечи. Отдалённый городской шум становился всё размеренней и глуше, даже гул машин на дорожной магистрали казался тихим и однообразным, походившем на шум ручья. Глазам, прикрытым от  удовольствия, представлялся двор в родной станице, круглый стол под живым навесом из душистого винограда, слышались перекаты шустрой воды, от пробегавшей рядом поливной канавки. Мир казался тёплым и благодушным, а жизнь удивительной и, в общем-то,  сложившейся. О дурном в такие минуты думать и вспоминать совсем не хотелось.

   Молчаливое наслаждение южной ночью, подмигиванием далёких звёзд и приглушёнными звуками тихой, мирной жизни продолжалось до самого добровольного отбоя, который, естественно, ни кем не утверждался и не регулировался.

   А вот утро уже гораздо интересней было встречать с противоположной, восточной стороны, то есть будучи на кухне, с распахнутым настежь просторным окном. Первым, в одичавшем садике, запевал ранний скворец. Он прилежно заливался холодной ранней весной, старательно пел в начале дождливого лета, продолжал поддерживать  традицию и в самое жаркое время года, правда, теперь только по утрам, пока не успевала высохнуть роса. Едва солнце разгоралось во всю силу, трели скворца замолкали, но зато неравнодушному взгляду было чем восхититься и полюбоваться вокруг.

   Восход солнца в краю гор обставлен с потрясающим торжеством и величием. Это в красках звучал возвышенный гимн самой жизни и земной красоте.

   За горизонтом, сбоку от горы Лысой, королевской пурпурной короной расцвечивался нижний край неба. Постепенно корона расширялась в обе стороны и все звуки, даже голос нашего неугомонного скворушки, будто в предвкушении чуда, разом стихали. Из-за полосы горизонта на лазурное небо завораживающе медленно восходил ярко-малиновый солнечный диск и в мгновения ока раскрашивал и преображал весь видимый человеческому глазу мир.

   В первых лучах рождавшегося солнца причудливо осветился главенствующий над ландшафтом степной окоём, гигантской позолоченной подковой охвативший тополиную рощу, яблоневые сады, небольшое поселение и три, последовательно расположенных  один за другим искусственных пруда с подземными ледяными источниками вод.

   Крыши новых соседних особняков тоже преобразились, будто радостно заулыбались, засияли, мягко отсвечивая и приветствуя дневное светило. Они стали чем-то неуловимо походить на фрагменты широко известных по фотоснимкам и советскому кино, всеми нами любимых старинных эстонских городов, только выглядели так, будто   недавно отреставрированы и обновлены, и оттого смотрелись ещё более живописно и привлекательно.

   Полюбовавшись восточной стороной, имело смысл поторопиться и к западной - там тоже совершались свои чудеса. Здание городской школы, высокая стена дома напротив,   необъятная гора Бештау, а также более удалённые Змейка и Железная, залитые утренним румянцем, стали хороши до неузнаваемости. Цвет свежей лесной зелени, укрывшей горы и раскрашенной  пурпуром, приобрёл карминный оттенок и, казалось, все вместе они разливали по округе тонкий, едва уловимый малиновый звон.

    Сквозь лесную зелень золотисто и празднично засияла маковка местной церквушки. Да и сам лес, взобравшийся почти на самую вершину горы Бештау, вместе с окружавшими их окрестностями радостно делились с ценителями красоты сочностью и неуемностью пылающих красок.

   Это нерукотворное волшебство даётся, к нашему великому сожалению, только в хорошую погоду и совсем ненадолго. Чуть позже, едва солнечный круг слегка приподнимется над землёй, редкостные цвета поблекнут и мир станет привычным и самым что ни на есть обыкновенным. Надо успеть восхититься им, потрясающе привлекательным, в минуты особенного торжества и откровения!