http://www.proza.ru/2017/07/16/499
Грянуло 22 июня 1941 года. Как раз Хана с мужем ни свет ни заря в предвкушении весёлой торговли и радостных встреч с односельчанами грузили подводу - собрались ехать на базар. Тот день оказался последним их совместного бытия. Гул низко летающих миссершмитов, сбрасывающих бомбы на спящих людей, разорвал жизнь на "до" и "после".
Семёна, как и тысячи других, мобилизовали на войну. Защитники уходили-уезжали в непоколебимой уверенности - за короткое время отобьют врага.
А немецко-румынский сапог уже топтал юг Украины. Некоторым жителям городов посчастливилось эвакуироваться на восток - в отличие от большинства деревенских, привязанных к хозяйству.
Сведения о победоносном крупномасштабном наступлении германских войск, доносившиеся из вражеского громкоговорителя, вызывали в душах смятение. Люди не имели правдивой информации. Все мечтали о близкой победе и возвращении ушедших. Приграничные земли обагрились пролитой кровью... Захватчики вели себя, как хозяева. Наступила осень.
...В общественных местах вывешивались грозные объявления с предписанием нынешним потомкам царя Давида явиться в определённые день, час и место с минимумом ручной клади - исключительно ценными вещами. Откуда у сельских жителей они, коль существовали те натуральным хозяйством?
Неизвестность пугает больше всего. Разговоры ходили всякие, в том числе, и утешительные - о депортации в Палестину. Не верилось, что целый народ бросался на попрание. Но жизнеутверждающие мифы развеялись быстро - первым безжалостно расстрелянным в упор стариком,
отставшим от колонны, движущейся в сторону Транснистрии. .
Маршрут, по которому обречённым пришлось следовать, историки позже назовут Дорогой Смерти, ибо вся её протяжённость будет устлана убитыми, повинными в рождении под шестиконечной звездой. Мир свихнулся. Недочеловеку удалось перевернуть сознание миллионов, стравить нации, при этом объявив одних сверхчеловеками, а других низвести до уровня почвы. Оказавшихся вне закона лишали права на жизнь!
Хана, попавшая в огражденный от всего мира колючей проволокой лагерь, охраняемый автоматчиками с собаками, не могла взять в толк - кому её соплеменники причинили зло. В чем провинились её малые дочки, вынужденные спать на земляном полу, есть баланду, не учиться в школе?
***
Горе вселенского масштаба свалилось на людей. Деяния Германии и её сподвижников не поддавались разуму. Можно сражаться на поле боя, выигрывать или проигрывать битвы, но зачем в эту катавасию приплели беззащитных стариков, детей, женщин?
Взрослых использовали на каторжных работах. В любую погоду их выгоняли копать рвы, укреплять траншеи, чистить улицы и мостовые. Несозидательный, лишенный смысла труд изматывает, опустошает душу и тело.
К тому же терялись былые уважение и признательность.
Кто только не знал Фриду Львовну, талантливого педагога? Сейчас она после очередной смены лежала на куче соломы в углу темного барака со стертыми до крови руками и опухшими от ссадин ногами. А музыкант Аркадий Моисеевич! Как он играл и пел на свадьбах! На текущий момент - ссутулившийся человек с грустным лицом и отрешенным взглядом. Лизочка - в прошлом хохотунья и симпатяга, невеста ушедшего на войну начальника почты. Нынче по виду - глубокая старуха, лишившаяся рассудка.
Охранники, как правило, молодые здоровые лбы, то и дело пинали заключенных, невзирая ни на что. Ни преклонный возраст, ни седые волосы, ни жалкий облик не вызывали у бравых оккупантов сострадания.
Хана в мирное время славилась умением вести хозяйство. Белье, что вывешивалось у дома, поражало голубоватой белизной. А хлеб! Ни у кого не получался такой воздушный и мягкий, как у златокудрой красавицы.
А национальные блюда, секрет которых передаётся от матери дочке - фаршированная рыба, слоеный пирог с мясом, протертая фасоль с жареным луком, ореховый струдель! Перед яствами, без которых не обходится ни одно пиршество, точно, как и перед их готовившей, никто устоять не мог!
Хана, когда наступил черед идти в школу, осталась дома. Она - старший ребенок, на которого пало бремя воспитания последующих четырех малолетних сестричек. По мнению отца, для успешной женской доли навыки в ведении домашнего хозяйства главнее умения читать, писать и делать математические расчеты. А уж познания в таких сомнительных науках как астрономия, философия, литература и вовсе ни к чему.
Теперь она делила горькую участь попавших в неволю. Унижения, издевательства, насилие оказывали деморализующее воздействие на узников, постепенно теряющих веру в завтрашний день. Многие не выдерживали - заболевали и умирали. Хана старалась думать только о хорошем. С нетерпением ждала новый день, приближающий, как надеялась, встречу с любимым Семеном.
В помещении, где перебивалась она с девочками, в соседках оказалась молодая киевлянка с двухлетним ребенком - Зина. Её, приехавшую на лето к родственникам в Одесскую область, застала там война. Она пребывала в неизвестности относительно судьбы мужа и родителей. Часто плакала. Хана, как могла, успокаивала её. Они подружились. Страдания, тоска по близким, нахождение в сыром помещении, нескончаемые простуды одолели организм девушки.
Заболела та самой жестокой, по тем временам, болезнью - туберкулезом. Шел 1942 год. Год, ознаменованный великими открытиями шотландским ученым Флемингом пенициллина и американцем Ваксманом - стрептомицина. Антибиотики, явившие новую эру в противостоянии инфекции. Но пройдет еще немало времени прежде, чем они станут доступны человечеству. А пока тысячи и тысячи людей погибали от палочки Коха.
Зина истощилась, осунулась, откашливалась кровавой мокротой... И причитала: "Зачем, скажи, Бог, я родила этого ребенка? Зачем? Почему он, еще такой маленький, должен мучиться?" Хана, глядя на умирающую несчастную мать и не менее несчастного ребенка, еле сдерживала наворачивающиеся слезы. Невозможно смириться и привыкнуть к издевательствам, бесчеловечности, равнодушию. Трагедия одного человека совершенно не меньше трагедии целого народа.
"Зина, ты должна из последних сил бороться. Ради сына!"
"Хана, никто еще не выжил, разве ты не знаешь? Кровь - это приговор!"
"О, боги, спасите бедную мать", - шептала про себя Хана, у которой сердце разрывалось на кусочки.
Зина, не ведая горькой судьбы родных, застигнутых врасплох в столице Украины, умерла на рассвете. Хана тут же взяла осиротевшего малыша под свое покровительство. Дочкам она, уходя на работы, наказывала ни на минуту не выпускать из поля зрения малыша - играть и забавлять его. По прошествии некоторого времени, стали заметны признаки коварный болезни и у мальчика - лихорадочный блеск в глазах, испарина на лбу, хрипы в груди и кашель со сгустками крови.
"О, небо, о, солнце, неужели кому-то будет лучше оттого, что и этот малец уйдет? Оставьте его на земле, - обращалась она к высшим силам. - Пощадите его! Умоляю!"
Осиротевшее дитя называло ее мамой. Оно тянуло к ней худенькие ручки.
"Сыночек, миленький, я все для тебя сделаю. Все, что смогу и не смогу", - уверяла Хана ребёнка и целовала его в макушку.
Она понимала, что при любой хвори надо укреплять организм. Выход - обменять что-то на продукты у местных жителей, подходивших к ограждению.
Единственной ценной вещью являлось кольцо, подаренное Семёном в день помолвки. Оно - реликвия семьи её мужа. Тётя жениха ещё до революции обвенчалась с бывавшим в Одессе по торговым делам итальянцем. Но события 1917 года влюблённым помешали воссоединиться. История превратилась в сказку с оборванным концом.
Спустя четверть века крохотному атрибуту вечной любви выпадет жребий спасать жизнь ребёнку, брошенному в огонь жесточайшей истории.
Хана, как уже говорилось, была необыкновенно привлекательна. И как благоверная жена, разлучившись со второй половиной, изо всех сил красоту скрывала, боясь привлечь ненужное внимание. Рядилась в длинные юбки и глухие кофты. Шаль, надвинутую по самые брови, завязывала под подбородком. Таким образом от чужих глаз прятались белоснежная кожа и густые волосы цвета спелой пшеницы.
Одно дело - торговать на базаре рядом с мужем, завлекая покупателя улыбкой да внешностью, совсем иное - остаться без защиты и помощи. Так уж повелось, что мужчины во время бойней охочи до женского тела, тем более, все их деяния безнаказанны. По этой причине Хана, завидев надзирателя, корчила такие рожицы - дескать, крива она, что те воротили от неё свой лик.
В определённое время дня у ограды лагеря собирались местные жители и продавали заключенным продукты. Иногда в толпе дельцов мелькал представительный мужчина лет сорока. Он скупал подсвечники, ложечки, сахарницы, подстаканники. Знать, его интересовали металлические изделия.
Хана, сняв покрытие с головы, явила миру прекрасное лицо и уложенную короной длинную косу. Она надеялась, что торговая сделка легче пойдёт, если продавец на вид благопристойный. Ценитель предметов искусства чинно прохаживался вдоль забора. Хана подозвала его. Тот подошёл.
Объяснила, что хочет продать кольцо. На предложение его показать, заключенная с готовностью протянула сквозь колючую проволоку руку. Коллекционер долго разглядывал вещицу. Погодя сказал: "Чтобы купить, я должен его осмотреть изнутри".
Четырнадцать лет она его носила, не расставаясь ни на минуту. И стянуть его у нее не получилось.
"Натри палец мылом, оно поддастся, я завтра в это время приду и тогда решу", - пообещал незнакомец. Хана так и сделала.
***
На следующий день, когда они встретились, будущий покупатель тщательно стал прицениваться к предмету верности.
- Мадам, оно всего лишь серебряное и ничего не стоит. Одним словом, мелочь.
Спокойная до этого момента Хана вспыхнула:
- Как ничего не стоит? Оно итальянское, есть проба!
- Помимо клейма там много чего нацарапано. Из-за этого даже не подарить никому. Разве на плавку за гроши сдать.
- Прочтите, что там написано, пожалуйста.
- Латинскими буквами "Сара и Леонардо 1916 Венеция" и кириллицей "Хана и Семен 1928 Одесса".
Хана взмолилась:
- Осиротевший ребёнок умирает, необходимы молоко, яйца, масло. Он совсем маленький. Кроме этой вещи, ничего у меня нет. Я никогда бы с изделием не рассталась, если бы не нужда. Мне оно слишком дорого.
Скупщик посмотрел узнице концлагеря в глаза. Она выдержала долгий глубокомысленный взгляд. Женская красота во все времена ценилась, придавала хозяйке уверенность, наделяла магической силой, перед которой нелегко устоять.
- Хорошо, хорошо. Сколько хочет мадам? - сдался и он, пленённый Ханиными чарами.
Женщина озвучила цифру.
- Ну, слишком много! Но я понимаю и вхожу в положение.
Это победа! Маленькая, но важная! Она мысленно поблагодарила родителей, ныне пребывающим на небесах, за дарованную ей внешность, явно выручившую в схватке с "тертым калачом".
Получив запрашиваемую сумму, Хана тотчас принялась искать того, кто сможет по утрам приносить свежее яйцо и кружку парного молока.
Еще до восхода солнца пожилая крестьянка передавала Хане необходимые продукты. Ребенок немножко окреп, перестал кашлять.
- Монечка, ты должен поправиться. Вернётся муж с войны и спросит, откуда, Хана, такой красивый ребёнок? Я же оставил тебя с девочками. А я отвечу, мол, Семён, ты же хотел давно сына, вот Бог услышал и послал тебе мальчика. И твой папа тоже вернётся с войны. У будет у тебя двое отцов. Муж смастерит настоящий корабль, только маленький. За селом есть озеро, и будет он там плавать. Да и уточек, и лебедей тоже может вырезать из дерева, раскрасим их и тоже спустим на воду.
Мальчик слушал рассказы и прижимался крепко-крепко к спасительнице.
Утром и вечером неустанно молилась Хана за его здоровье.
Через неделю рано утром, когда Хане доставили продуктовый набор, у ограды возник любитель поделок.
- Как ребёнок?
- Спасибо, держится.
- На, возьми, - он протянул завернутое что-то в тряпицу. - Коровье топленое масло.
- Правда? Не может быть. Сколько я должна?
- Считай, подарок!
- Даже не верится!
Кто он - друг или враг? Много существует на свете градаций, совершенно далёких от "друг-враг". Есть ещё добрый - злой, честный - подлый и так до бесконечности.
- Хана, я могу тебя выкупить. С румынами можно договориться.
- Не поняла.
- У меня есть документы на Ядвигу Лисовскую. Ты смахиваешь на польку. Я увезу тебя на хутор. Они туда редко заглядывают. Там безопасно.
- А дети?
- Без детей. Я видел их. Они черненькие. Сразу ясно, кто они.
- Без детей мне свобода не нужна.
- Ты нарожаешь других.
- Вы такое говорите, что меня ужас охватывает.
- Я хочу тебе помочь. Ты очень красива. У меня есть коллекция драгоценных вещей. Мы не пропадём нигде. Переберемся туда, где нет войны, и заживем.
"О, Боги, - подумала Хана, - почему мои уши должны слушать такое паскудство?"
- Хана, я тебе правду скажу. Ты не знаешь этого. Ваш лагерь подлежит ликвидации. Существует программа. Погибнут все. А ты можешь спастись.
- Как все, так и я.
Она опустила банку с маслом на землю и пнула так, что та оказалась у ног сомнительного благодетеля.
С ним Хане больше не пришлось увидеться.
Монечка прожил еще два месяца. Болезнь одержала верх. Умом Хана понимала, что туберкулез, по тем временам - тяжелейшее заболевание и спасения нет. Она ни разу не пожалела, что сражалась за продление угасающего существования маленького человечка. Пусть на один день, на одну неделю, месяц. Но её совесть чиста - она сделала для умирающего ребенка все, что могла. Оно, дитя, стало её непреходящей болью. Образ беспомощного ангелочка сопровождал её всю последующую жизнь.
Окончание следует.http://www.proza.ru/2019/05/08/607
Фото из интернета