Когда горы окрасились в цвет пламени, настала горячая пора подготовки к зиме.
Расположенная далеко в северных горах, у горячих источников, деревня Ньёхирра попрощалась с коротким летом и теперь ждала прихода зимы.
С каждым днём ветер становился всё холоднее, а шорох падающих листьев навевал лёгкую грусть. Это была не столько печаль, сколько некая сонливость. Сонное время перед наступлением тихой зимы.
И ему это вполне нравилось.
"Господин Лоуренс, мне отнести сыры из Алво в подвал?"
"Да, спасибо, Коул. Пристрой их там куда-нибудь... Ого, какие большие."
В этот первый по-настоящему осенний день все были заняты приготовлениями, требующимися для того, чтобы гости постоялого двора и купален "Волчица и Пряности" могли спокойно набивать свои животы. Двое мужчин разбирали припасы, которые им доставили из соседней деревни. Сыры, о которых шла речь, были такими большими, что взрослый человек с трудом мог поднять один.
"Чем они больше, тем больше в них съедобного, так?"
"Да, поскольку внешняя корка на вкус ужасна и практически несъедобна. А в большом сыре она занимает меньшую часть... Но эти... Они просто огромны. Думаю, староста Алво мог бы спокойно оставить свой пост и заниматься только торговлей сыром."
Внутри круг сыра, который они надрезали на пробу, выглядел превосходно - янтарного цвета, блестящий.
"Я слышал, что большие делать сложнее. Если не отжать всю воду, то внутри потом заведётся плесень."
"Ну... Тогда нам остаётся только молиться, что, когда зимой мы разрежем остальные, у них внутри не окажется плесени."
"Ха-ха. Нет, у старосты Алво золотые руки, так что можно не бояться." - со смехом ответил Лоуренс, хозяин "Волчицы и Пряностей". Уже больше десяти лет прошло с тех пор, как он приехал в эти края и открыл купальни. И хотя жители деревни всё ещё считали его "приезжим", сам он уже привык к местной жизни.
А Коул, попутешествовавший по разным странам, изучивший теологию и в конце концов поселившийся здесь примерно тогда же, хорошо понимал, каким неумолимым может быть бег времени в таких местах.
"Ладно, пойду сложу все эти сыры... Боюсь, выдержат ли полки - всё же они такие большие."
Он поостерегся взваливать сыр себе на плечи, и не спеша нёс его, прижимая к груди обеими руками, как носят ягнят.
Завернув за угол главного здания, он услышал оживлённые голоса, доносящиеся из открытых купален за забором.
Основной сезон в Ньёхирре был летом и зимой, и сейчас как раз уже начинали подтягиваться гости, собирающиеся провести тут зиму.
Большинство их постоянных посетителей составляли окрестные бароны, главы крупных торговых домов и высокопоставленные священнослужители. Покончив с шумными местными и церковными праздниками, которых много приходилось на осень, они все приезжали сюда отдохнуть и расслабиться.
В "Волчице и Пряностях" уже было несколько гостей, и обычно днём они нежились в открытых бассейнах купален.
Так как гостей пока было мало, танцоры и музыканты, зарабатывающие себе на хлеб их развлечением во время зимы, ещё не подтянулись в Ньёхирру, поэтому в деревне должно было быть тихо.
Тем не менее, за забором творилась какая-то шумная суета.
"А-ха-ха-ха! Давай, ты сможешь!"
"Вот, пей, пей! Ещё, ещё!"
До вечера было ещё далеко, так что такое оживление было весьма необычным.
И почему-то оттуда слышался перестук копыт по камням - клоп-клоп.
Да что там такое творится?
Конечно, бывало, что гости напивались и в столь ранний час. Однако, во-первых, для этого нужно было больше людей и больше выпивки. И, во-вторых, такое обычно устраивали те, кто пробыл здесь уже достаточно долго, чтобы им стало скучно.
Всё это показалось Коулу подозрительным, так что он, всё ещё держа в руках сыр, поспешил к забору и заглянул в щель между досками.
"Проверь верёвку, она крепкая? Хорошо её привязал?"
"А-ха-ха-ха-ха! Щит! Нет, вы посмотрите - щит!.. Она... Щит... О-хо-хо-хо!"
"Вперёд, наша богиня!"
"Да! И храни тебя Господь!"
Такое возбуждение определённо было из ряда вон выходящим. Похоже, сюда подтянулись и гости из других купален.
Во внутреннем дворе толпились голые мужчины, размахивающие кружками и восторженно орущие.
Ему было плохо видно из-за пара, поднимавшегося от горячей воды, но он догадался, откуда шёл перестук копыт.
Это был мул. Вьючный мул нервно переминался с ноги на ногу у края одного из бассейнов. Его пытался успокоить мальчик, который сам явно нервничал. Мальчик и мул как раз доставили из Алво те самые сыры.
Но зачем они притащили мула в купальни?
Ключом к ответу на этот вопрос была толстая верёвка, привязанная к ярму на шее мула.
Все взоры были устремлены к её другому концу, который уходил на противоположную сторону одного из бассейнов.
"Чтооо?!"
Коул лишился дара речи. Там, на камнях над водой, стояла девочка, приветственно махавшая рукой толпе и широко улыбавшаяся.
Похоже её нисколько не смущало, что собравшиеся мужчины были почти голыми. Впрочем, и её собственный наряд был весьма символическим - два куска ткани, обмотанные вокруг груди и бёдер. Конечно, для купален это было обычно, но необычным было то, что дополняли её наряд толстые рабочие перчатки.
"Чтооо..."
У Коула появилось крайне неприятное чувство...
Девочка, улыбавшаяся разгорячённой толпе, была единственной дочерью Лоуренса, хозяина купален - Мьюри.
В этом году ей должно было исполниться тринадцать, возраст не столь уж редкий для раннего замужества. И как правило девочки в этом возрасте всё своё время посвящали обучению шитью и приготовлению пищи, готовясь стать хорошей женой и домохозяйкой для будущего мужа.
Однако вместо этого Мьюри сейчас стояла над бассейном, полуголая, но в толстых кожаных перчатках, держась за верёвку, привязанную к мулу, которого затащили в купальни. И это было ещё не всё. Она стояла на чём-то…
Он вспомнил, как кричали что-то про какой-то щит.
Поскольку их гости были весьма высокопоставленными, они часто прибывали сюда с вооружённым эскортом. Несколько солдат эскорта, крепких мужиков, глядящих на происходящее со всё возрастающим беспокойством, было в толпе и сейчас. Своё оружие они сложили в стороне, и среди него Коул увидел несколько больших щитов, из тех, что могли прикрыть человека почти целиком. Мьюри стояла на одном из таких щитов. До него наконец дошло, что она собирается сделать.
В этот момент, стоя на щите, она прокричала:
"Готовься!"
Она вскинула руку, как рыцарь, призывающий своих воинов на поле битвы. Широкая ухмылка обнажила плотно сжатые зубы.
Она смотрела на мула. Рядом с мулом стоял мальчик-погонщик, который выглядел так, как будто сейчас расплачется от страха. Однако, подбадриваемый криками толпы, он зажмурился и занёс хворостину для удара.
"Вперёд!"
Хотя Коул потом был не уверен, что она прокричала именно это.
Всё произошло мгновенно. Казалось, что весь мир замер, и движется в нём только Мьюри. Стоя на щите, она соскользнула с кромки бассейна на воду. Мул отчаянно тянул верёвку, а она скользила по поверхности воды на щите. Она скользила так быстро и так гладко, что это выглядело совершенно невероятным! Толпа ворвалась приветственными криками, кружки взметнулись вверх, расплёскивая выпивку. С громким лязгом щит ударился о противоположный край бассейна.
"Аааах!"
Гибкое тело Мьюри взлетело вместе со щитом, однако она не упала. Щит снова лязгнул, приземлившись, и мул потащил его и Мьюри дальше по мокрым камням. Всё было проделано так изящно, что у Коула дух захватило.
Однако он тут же пришёл в себя, увидев, что гости в панике разбегаются в разные стороны. Он побледнел от ужаса, поняв, что происходит.
Одуревший мул рванул вниз по усыпанному опавшими листьями склону к лесу, набирая скорость и таща за собой Мьюри. Вместе с сохранившими присутствие духа гостями Коул бросился за ним, вдоль следа из разбросанных листьев и взрытой земли. След внезапно повернул вправо, а потом оборвался.
Люди, которые у себя дома были облечены властью, овеяны славой и обласканы судьбой, скакали голые посреди осеннего леса и радостно вопили. И в этом бедламе, с широкой ухмылкой на лице, стояла девочка, выглядевшая так, как будто выбралась из могилы - вся в грязи и опавших листьях.
Мужчины подхватили Мьюри, посадили к себе на плечи и понесли обратно вверх по склону.
Она довольно хихикала, но, когда она увидела в толпе Коула, её лицо на мгновение приняло испуганное выражение.
Однако она тут же отвернулась, сделав вид, что не заметила его, хотя он пристально смотрел прямо на неё.
Он не мог злиться на неё, но всё равно был ужасно раздражён.
Поднявшись по склону вслед за процессией, он услышал шумный всплеск - Мьюри сбросили в бассейн. Когда он подошёл, она как раз с довольным видом вынырнула на поверхность. Её лоб, теперь отмытый от грязи и прилипших листьев, был весь в царапинах. Царапины! На девичьем лице!
Однако Мьюри это нисколько не волновало. Она ещё раз приветственно помахала гостям и подплыла к краю бассейна. Коул опустился на колени и протянул ей руку, чтобы помочь вылезти. Она взялась за неё как ни в чём не бывало.
"Эх-хе-хе! Ты видел это? Правда было здорово?!"
Улыбка Мьюри как всегда была совершенно невинной.
Он вздохнул и вытянул из бассейна её стройное тело.
"Ты не поранилась?"
"Не, совсем нет!" – беззаботно ответила она, но он уже сам видел, что царапины и ссадины были у неё не только на лбу, но и на щеках, и на руках, и на ногах.
Однако, по мнению Мьюри, всё это не считалось "ранениями".
Он знал, что под её волосами странного цвета - пепел с серебром - скрывается множество шрамов, полученных в детстве. Он уже не помнил, сколько раз он чуть не падал в обморок при виде Мьюри, измазанной кровью.
"Оденься и иди греться к камину."
"Ой, а ты заплетёшь мне косички?"
"Нет, я буду тебя ругать!" - он не выдержал и прикрикнул на неё, однако она в ответ лишь пожала плечами и недовольно взглянула исподлобья. - "Ну?!"
"Ладно..."
Гостям, которые были у них уже не в первый раз, нравились проделки Мьюри, а вот тем, кому приходилось за ней убирать - не очень. Во-первых, вода в бассейне теперь была грязной, и в ней плавали опавшие листья. Во-вторых, проехавшись на щите, Мьюри выворотила несколько камней, которые надо было уложить на место. И, наконец, надо было найти несчастного мальчика из соседней деревни и извиниться перед ним.
Положив ей руку на загривок, Коул отвёл Мьюри в главное здание, как тащат домой нашкодившего котёнка. По дороге она шлёпала босыми ногами по камням и пару раз чихнула. Мокрая и полуголая, в такое время, когда и снег уже может пойти...
"Надень что-нибудь тёплое."
"Ладно..."
Доведя её до дверей, он вздохнул, развернулся и отправился за брошенным сыром. Но тут Мьюри его окликнула:
"Эй, братец!"
"Ну что ещё?"
Мьюри, с которой всё ещё текло, стояла в дверях с ужасно гордым видом. Если не знать, что произошло, то можно было подумать, что это обычная девочка, которая угодила под дождь.
"Ну ведь правда, было здорово?"
Смотри, смотри, братец, я поймала такую большую рыбу!
Со времён своего невинного детства она так и не изменилась.
Несмотря на всё недовольство, Коул невольно улыбнулся.
"Это... Да, действительно было здорово... Я глазам не мог поверить..."
"Ха-ха-ха, ура!"
Она подпрыгнула на месте, развернулась и исчезла в глубине дома.
Она явно нисколько не сожалела о содеянном.
Но это и правда было "здорово". Он сам никогда бы такого не сделал. Да ему и в голову бы ничего подобное не пришло.
При этой мысли он покачал головой. Его обязанностью, как псевдо-старшего брата, было как-то сдерживать непоседливость Мьюри. Чтобы стать хорошей женой, она должна была вести себя как девочка, а не как мальчишка-сорванец,
"Ну ладно."
Пока что ему надо было перетаскать сыры в подвал. Закончив с этим, он устроился у камина со Священным Писанием, в ожидании Мьюри. Он ждал и ждал, но она так и не пришла.
Поднявшись в её комнату, он увидел, что она спит со счастливым выражением лица.
-------------
"Хе-хе-хе!"
Когда Коул за ужином рассказал эту историю, девушка, очень похожая на Мьюри, лишь рассмеялась.
Однако её смех звучал по-другому, и цвет волос тоже был другой. На первый взгляд она была лишь немногим старше Мьюри, но самом деле ей было несколько сотен лет, и она была воплощением волчицы, живущей в пшенице - Мудрая Волчица Холо.
Холо, с волчьими ушами на макушке и пушистым хвостом, была мамой Мьюри и женой Лоуренса, хозяина купален "Волчица и Пряности".
"По-моему, ничего смешного..."
"Да ладно! В конце концов она же не пострадала?"
"По-вашему это значит ‘не пострадала’?"
Мьюри, которая сейчас уплетала за обе щеки, была вся обмотана бинтами. Лоуренс намазал её специальной мазью из целебных трав, свиного жира и серы. Увидев все её порезы и ссадины, он поспешил пустить в ход мазь и бинты, чтобы потом не осталось шрамов.
"Папа и братец слишком беспокоятся из-за всего этого."
"Хорошо, что всё хорошо закончилось, но ты и правда могла серьёзно пострадать." – заметил Коул, но Мьюри лишь пожала плечами в ответ.
Он тяжело вздохнул, а Холо хмыкнула и поинтересовалась:
"А куда делся наш хозяин?"
"Господин Лоуренс? Он поймал мула, и отправился вместе с мальчиком в Алво, чтобы принести извинения. Он сказал, что это может отразиться на отношении к нам и на поставках припасов."
Так как Ньёхирра находилась далеко в горах, доставлять сюда припасы было нелегко. Если испортить отношения с окрестными деревнями, то так было не долго и разориться.
"Да всё будет в порядке." - сказала Мьюри, на которой вообще-то лежала вся вина за возможные последствия.
"И почему это ты так думаешь?" - спросил Коул, но Мьюри лишь дёрнула ушами и взмахнула хвостом. Это она явно переняла у мамы. Она взяла брусничное варенье, сваренное из ягод, которые они собрали в горах летом, и принялась намазывать его на толстый ломоть ржаного хлеба. Проигнорировав вопрос, она откусила большой кусок, вся перемазавшись в варенье. От кислого вкуса шерсть у неё на ушах и хвосте встала дыбом.
Обычно, в отличие от своей мамы Холо, она скрывала свои уши и хвост. Но, когда эмоции брали верх, они проявлялись. Как правило это бывало, когда она сильно удивлялась или злилась. Похоже, что ей приходилось прикладывать усилия, чтобы прятать их.
"Почему, почему..." - чавк-чавк - "Потому что я нравлюсь этому мальчишке."
"..."
Холо расхохоталась в ответ на это заявление:
"Самцы такие балбесы!"
"Ага, ага!"
Коул не нашелся, что на это ответить, так что Мьюри отложила недоеденный хлеб с вареньем, обильно посолила свой грибной суп и принялась его шумно хлебать.
Иногда она затмевала даже Холо, которая была настоящей хозяйкой этого дома.
"Честно говоря..."
Поскольку Мьюри с возрастом становилась всё больше похожей на Холо, Лоуренсу было всё труднее спорить с ними обеими. Холо отличалась широкими взглядами на жизнь и обычно не разменивалась на мелочи. Поэтому о мелочах выпадало заботиться Коулу.
Однако все его усилия по превращению Мьюри в послушную и женственную девочку были напрасны.
"А, ладно… Когда поешь, у нас с тобой будет урок чтения и письма."
"Неееет!"
"Не спорь со мной."
"Ну, вообще-то он прав. Уметь читать и писать полезно." - сказала Холо, щедро посыпая солью свою тушёную свинину и отправляя в рот большой кусок.
Услышав это, Мьюри передёрнулась, посмотрела на Холо, послушно прижала уши и поджала хвост:
"Ладно..."
В их стае была чёткая иерархия.
Холо, Лоуренс, потом сам Коул, потом Мьюри.
Правда последнее время Мьюри всячески старалась подняться на ступеньку выше. Но Холо всегда вмешивалась, когда ей казалось, что Мьюри обращается с Коулом неподобающе. Мьюри обычно слушалась только Холо. Возможно, обычаи дикого леса были у них обеих в крови. Перед самой Мудрой Волчицей этот непослушный щенок превращался в послушную собачку.
"Тогда заканчивай и ступай в комнату."
"Ладно." - ответила Мьюри недовольным тоном и тут же ухватила ещё один кусок хлеба.
--------------------------
Коул читал Священное Писание при свете свечи, когда раздался стук в дверь.
Правда, исходил он подозрительно близко к полу.
В недоумении, он открыл дверь и обнаружил за ней Мьюри, по-прежнему в бинтах, и с охапкой одеял в руках.
"Мьюри, ну сколько раз я просил тебя не пинать дверь?"
Она не ответила, и, проскользнув мимо него в комнату, свалила одеяла на кровать и плюхнулась на неё сама. В это время года было уже холодно, а в комнате Мьюри не было ни печки, ни камина. Поэтому приходилось спать, завернувшись в одеяла. Вместе с ними Мьюри ещё зачем-то притащила свою подушку, набитую овечьей шерстью.
"Мама отправилась за папой. Мама сказала, что она мне всю шерсть на хвосте повыдергает, если я хоть притронусь к печке, так что я буду спать у тебя."
Холо обычно смотрела сквозь пальцы на проделки Мьюри, но в одном вопросе всегда проявляла строгость - она не позволяла ей играть с огнём.
"Я уже сто лет тут не спала! Ахх, солома такая жёсткая! Ты её вообще меняешь?"
Постель Коула была сделана из соломы местной дикой пшеницы, которая шла на корм скоту. Солому просто связали в тюк и накрыли мешковиной. Для Мьюри постель была слишком жёсткой потому, что она была слишком лёгкая. Под неё надо было перевязать тюк не так плотно.
Когда Коул и Мьюри были маленькими, они спали вместе. Но когда они выросли, то стали спать по врозь. Края тут были холодные, так что зимой было не долго и простудиться. Поэтому обычным делом было согревать друг друга теплом тел.
Однако, хоть это и было обычным делом, как слуга Господень и как хороший старший брат, Коул хотел, чтобы Мьюри воздержалась от этого, проявив больше девичьей стыдливости. К тому же в темноте она была так похожа на Холо...
"Не укладывайся, а то и правда заснёшь."
Мьюри славилась своей способностью засыпать, только лишь положив голову на подушку. Сейчас она подозрительно притихла, так что Коул потянул её за руку.
"Уууу..."
"Давай, вставай!"
Он приподнял её за узкие плечи, её голова бессильно свесилась набок.
Однако если бы она и правда была сонная, её хвост свернулся бы колечком, так что сейчас она просто притворялась.
"Будешь притворяться дальше - отправлю спать на пол."
"..."
Она приоткрыла один глаз и хихикнула.
"Ты такой злой, братец! А как там сказано в Писании? ‘Не предавайтеся гневу!’"
"И это всё, что ты оттуда помнишь?"
Он вздохнул, и Мьюри послушно выбралась из постели. Она взяла одеяло, завернулась в него и взгромоздилась с ногами на стул.
Перед ней он положил на стол дорожную версию Писания, которая служила утешением путешествующим, навощенную доску и заточенную палочку. На воске, покрывавшем доску, можно было писать, процарапывая буквы палочкой. Потом воск можно было нагреть на пламени свечи, разгладить, и писать снова.
"Но мне правда хочется спать, так что давай скорей закончим с этим, и я пойду в постель."
"Согласен. Если господин Лоуренс сегодня вернётся поздно, то мне завтра надо будет рано вставать, чтобы всё успеть."
"Ты так говоришь, как будто я тебе совсем не помогаю."
"Тогда может завтра встанешь до рассвета и разобьёшь лёд в колодце?"
На это Мьюри лишь прижала уши и принялась выцарапывать буквы на доске.
На самом деле она не была ленивой - работала она весьма усердно. Просто она терпеть не могла рано вставать, так что даже если и разбудить её утром, она всё равно будет ходить сонная и не сможет ничего нормально делать. А если гости начнут её подначивать, то ещё и устроит какую-нибудь глупость.
Коул, наконец удовлетворённый, наблюдал через плечо за её стараниями. Однако, нацарапав всего три буквы, она нервно дёрнула хвостом и зевнула.
"Аааууу, нас ведь ждёт очередная беспокойная зима, да?"
Хотя в Ньёхирре и летом гостей хватало, настоящий наплыв начинался именно зимой, когда выпадал снег. Сейчас было как раз самое начало зимнего сезона.
"Ну, ты от души повеселилась этой весной. И летом. И осенью."
Поскольку Ньёхирра находилась далеко на севере, время между весной и осенью пролетало быстро, но всё равно веселья хватало. Весной они собирали разные травы, летом - семена и ловили рыбу, осенью - грибы и ягоды. А ещё и охотились время от времени.
"Вот почему я хочу зимой спать."
"По-моему, волки не впадают в спячку..."
"Угу, а ещё волки грамоте не учатся."
Она всегда находила, что ответить.
"Значит, ты ещё ребёнок, раз так не любишь учиться и постоянно вытворяешь какие-нибудь глупости."
Последнее время Мьюри злилась, если её называли ребёнком.
"Тут неправильно." - он перегнулся через её плечо и показал ей ошибку. Она стёрла неправильно написанную букву ногтем.
"Я ничего плохого не сделала." - пробурчала она под нос, принимаясь писать дальше.
Он даже и не знал, что ответить на такое нахальное заявление: прокатиться на щите через бассейн, и после этого...
"А что тогда, по-твоему, будет достаточно плохое?"
Продолжая царапать буквы на доске, она пожала плечами.
"Братец, а тут как?"
"Вот так."
Он снова перегнулся через её плечо и взял другую палочку, чтобы показать ей, как правильно писать. Тут всё и произошло...
Мьюри внезапно повернулась и обхватила его лицо своими руками.
Прежде, чем он успел понять, что происходит, перед его глазами затрепетали её длинные ресницы. Он почувствовал, как соприкоснулись их носы. Затем губы.
Коул обнаружил, что его тело не слушается его. От неожиданности происходящего он не мог пошевелиться.
Он не мог вздохнуть. Мьюри сначала приоткрыла один глаз, прежде чем смущённо взглянуть на него.
Её глаза пылали, как в лихорадке, и блестели, как если бы она собиралась заплакать. Заплакать от счастья...
Она откинулась назад и поджала губы.
"Только не говори папе, хорошо?" - прошептала Мьюри и улыбнулась, хотя её глаза по-прежнему блестели, как будто она сейчас заплачет.
Было слишком тихо - эта тишина повисла между ними.
Он знал, что Мьюри была к нему привязана, но то, что случилось, было невозможно.
Как только он подумал об этом, что-то начало разгораться в глубине его сердца. Хотя их губы уже не соприкасались, он всё ещё не мог вздохнуть. Его сердце билось так сильно, а в груди ломило, как будто крови, которую оно качало, некуда было течь.
А Мьюри сидела перед ним, потупившись, смущённая.
Он всё ещё ощущал на своих губах прикосновение её губ, оказавшихся неожиданно шершавыми, запах серы, скорее всего от воды из бассейна... Стоп. Шершавых?
Губы Мьюри всегда были гладкими и розовыми, даже зимой.
Поняв, что до него что-то начинает доходить, Мьюри поспешно отпустила его лицо.
Между её ладонями был натянут бинт. И он как раз пришёлся на его рот.
Мьюри взглянула на него снизу-вверх, смущённо улыбаясь.
"Это же папина специальная мазь, и я подумала, что она смягчит твои обветренные губы, братец." - сказала она, теперь уже с дьявольской ухмылкой, довольно виляя хвостом.
Коул наконец понял, что она с ним проделала, и его прорвало.
Кровь прилила к его голове.
"Мьюююриии!" - завопил он. Она сжалась, зажмурилась, но продолжала улыбаться.
"Ох, ну не злись ты на меня так."
"Тыыыыы!..."
"Не волнуйся, братец, твоя невинность не пострадала." - сказала она и прижала свой тонкий пальчик к его губам. Послушание, непорочность и аскетизм были тремя добродетелями, к которым должны были стремиться те, кто решил посвятить себя служению Господу. Если бы ещё Мьюри хоть каплю заботило учение Господа милосердного...
Коул не знал, что ответить этому грешному, напуганному дитя. Более того, он не знал, что делать с теми чувствами, которые поднялись в нём, когда их глаза встретились.
"Хватит на сегодня..."
"Что? Правда?!" - радостно воскликнула Мьюри и соскочила со стула. Она сбросила с себя одеяло и аккуратно расстелила его на постели.
Когда Коул погасил свечу, прижав фитиль пальцами, как жучка, комната погрузилась во тьму. Он медленно подошёл к Мьюри, которая ещё не забралась под одеяло и всё ещё стояла у кровати.
Почувствовав его приближение, она быстро обернулась через плечо.
"Братец?"
Коул не ответил. Он протянул руку...
И взял своё одеяло.
"Я буду спать на полу."
"Хмм?"
"Я буду спать на полу." - повторил он, завернулся в одеяло и улёгся на пол.
"Эй, братец? Эй, подожди, ну что такое, почему?"
Судя по голосу, она действительно была расстроена, но с него было довольно.
"Я же пришла потому, что одной спать слишком холодно..."
Он вытянулся на твёрдом, холодном полу и повернулся на бок, спиной к ней.
Поплотнее завернувшись в одеяло, он постарался сосредоточиться на словах Писания.
Господь защитит меня. Господь простит меня за мои грехи...
"Эй, братец!"
Он не поддался. Если он сейчас пошевелится, то может случиться много неправильных вещей.
Повозившись ещё, Мьюри сначала притворилась, что уснула, и притворно всхрапнула пару раз, но потом уснула по-настоящему.
Следующие несколько дней она была необычно послушной.
Наверное, она думала, что Коул на неё злится, но на самом деле это было не так.
На самом деле он не мог смотреть на неё без смущения, как бы глупо это не было.
Дочь Мудрой Волчицы, Мьюри.
Впереди её ждало большое будущее.