Темнота настала внезапно. Звезды засияли ярче, и дышать сразу стало легче.
Элизабет уже несколько часов лежала на скамейке и смотрела в бесконечное небо. В такие моменты казалось, что ничего в этом мире, кроме нее и этого неба, не существует. И это было прекрасно. Чувство всепоглощающего одиночества и пугало и радовало одновременно. Но радовало это лишь несколько мгновений. Как правило, одиночество – это тяжелая ноша, которая в любой момент может тебя раздавить.
Проходящие мимо люди странно поглядывали на молодую девушку. Лежал бы на нее месте старый бородатый и дурно пахнущий бездомный алкоголик, никто бы даже и не взглянул на него. Но, когда вот так, посреди набережной на скамейке лежала молодая девушка в туфлях на шпильке, в платье и с сумочкой прижатой груди, волей-неволей люди обращали на нее внимание. Некоторые из них даже подходили и спрашивали что случилось, все ли с ней в порядке, не нужна ли ей помощь. С одной стороны, это вселяло в обремененную мукой душу Элизабет толику радости, ведь все эти вопросы от прохожих говорили о том, что для человечества не все потеряно, в людях еще живы сострадание и добродушие, и не позабыты еще взаимопомощь и взаимопонимание. Однако радость эта была едва ли ощутима. Все ее мысли занимала боль, с которой ей предстояло теперь жить.
Вопреки собственному желанию пролежать на этой скамейке всю оставшуюся жизнь, Элизабет поднялась и направилась прямиком по набережной. Тело онемело после долгого неподвижного состояния, поэтому двигалась она медленно и осторожно. Остановившись, она оперлась на перекладину, отделявшую ее от такой притягательной синевы моря. Искаженные огни ночного города рисовали свои собственные размытые пейзажи на водяной глади. Элизабет не хотелось идти вперед. Ей не хотелось двигаться дальше. Не сейчас. Не по жизни.
Где-то сбоку она услышала громкий свист. Она оглянулась и увидела подплывающее небольшое судно, на борту которого стояло несколько мужчин. Их взгляды были обращены прямиком на Элизабет. Меньше всего в этот день ей хотелось привлекать к себе внимание противоположного пола. Это был Ее день. И она не хотела его ни с кем делить. Лишь это побудило ее развернуться и продолжить путь.
Как только город оказался под покровом ночи, везде засияли огни. Почему-то для Элизабет они были всегда притягательнее, чем естественный солнечный свет. Она считала, что фонари дают столько света, чтобы человек мог видеть темноту, но не весь мир целиком. Темнота дает волю нашему воображению, поэтому ночью все становится прекраснее. Ночью спадают все оковы, сдерживающие нас днем. Мы поступаем и мыслим иначе. Поэтому, с появлением первой звезды на небе, Элизабет стало легче дышать, часть бремени, взваленная на нее этим утром, исчезла.
Впереди замаячил последний фонарь. Набережная заканчивалась, и начинался шумный и душный неспящий город. Она пока была не готова возвращаться в реальный мир, поэтому вновь опустилась на ближайшую скамью. Людей в этой части сквера практически не было. Многочисленные деревья и кустарники скрывали ее от остальных людей. В этот раз можно было не переживать о надоедающих миротворцах.
Темнота стала глубже. Звезды ярче. Казалось, будто небо – это зеркальное отражение моря, которое своими накатывающими волнами успокаивало девушку. В это мгновение, хотелось раствориться в этом бесконечном космосе, в этих звуках, в этом воздухе. Стать частью окружающего мира. Стать всем и ничем одновременно.
- Эй, с тобой все в порядке?
Элизабет повернула голову и увидела стоящего рядом молодого мужчину.
- Да, спасибо.
Как правило, люди настойчивы лишь тогда, когда в этом есть для них выгода. У них нет привычки навязывать свою помощь нуждающимся.
- Уверена?
- Да, конечно, все в порядке, не переживай.
Элизабет старалась отвечать спокойно и уверенно, но в реальности ей хотелось послать каждого подобного «помощника».
- Можно тогда я присяду?
Мужчина сделал шаг вперед. Элизабет сразу же насторожилась и села на скамейке. На нее никогда в жизни не нападали ни маньяки, ни воры, ни убийцы, ни насильники, и дело тут было вовсе не в удаче. Главные правила, которых она придерживалась - после наступления темноты ходить по людным улицам, добираться до дома на такси, выбирать правильную и проверенную компанию для поздних прогулок и, отправляясь в незнакомое место, всегда брать с собой электрошокер и, конечно, не разговаривать с незнакомыми людьми ночью на улице.
- Вообще-то я уже собиралась уходить.
Незнакомец опередил ее и быстрым движением приземлился рядом с ней на скамейку.
- Правда? Было не похоже.
- Правда.
Элизабет слегка улыбнулась мужчине, не желая выглядеть грубой. Она встала и направилась в сторону города, несмотря на ноющее чувство в груди.
- Не хочешь прокатиться на судне?
Донесся до нее голос мужчины. Она остановилась и повернулась к нему с уже вновь заготовленной дружелюбной улыбкой.
-Нет, спасибо. Я спешу домой.
Даже с потенциальным маньяком, Элизабет не могла позволить себе быть грубой и показаться невоспитанной. С детства ее учили тому, что нужно вести себя с людьми так, как ты хочешь, чтобы они вели себя по отношению к тебе. К сожалению, вопреки ожиданиям, люди не всегда отвечали дружелюбием на ее дружелюбие. Однако, привычка была привычкой, да и то, что заложено в тебе с детства трудно уже изменить или исправить. Люди не такие, какие они есть, они такие, какими их воспитали.
- Эй, подожди.
Окликнул ее незнакомец. Он догнал ее и перекрыл путь. Элизабет могла бы с легкостью обойти его и продолжить идти дальше, но твердо была убеждена, что маньяка (пусть и потенциального) лучше не злить, поэтому она остановилась с твердым намерением выслушать его.
- Да?
- Я просто познакомиться с тобой хотел. Как тебя зовут?
В свете последнего фонаря она смогла разглядеть лицо мужчины, который оказался молодым человеком лет двадцати пяти. Его лицо не было похоже на лицо убийцы или маньяка. Он был обычным парнем, чьи глаза внушали необъяснимое доверие.
- Элизабет.
- Приятно познакомиться, Элизабет. Я Честер.
Он улыбнулся ей широкой и искренней улыбкой.
- Может все-таки посидишь со мной немного?
Несмотря на то, что человек, стоящий перед ней больше не вызывал у нее подозрений, она все равно не могла позволить себе согласиться на его предложение. Это был Ее день.
- Я понимаю, уже довольно поздно, но может…
- А сколько сейчас времени?
Внезапное озарение снизошло на девушку.
- Пять минут первого.
Значит, уже начался новый день. Она пережила его и справилась. Первый день позади. Теперь она могла дать свое согласие.
- Тогда, я могу остаться еще ненадолго.
Они вернулись обратно и Элизабет наконец позволила себе снять туфли и забраться с ногами на скамейку. Она мечтала сделать это весь день, но по какой-то причине, которую не могла объяснить даже самой себе, не делала этого.
- Что ты здесь делаешь одна так поздно?
- Просто отдыхала.
- Надеюсь, я тебе не помешал?
- Нет, ни в коем случае. А что здесь делаешь ты?
- Только что вернулся из рейса.
- Ты моряк?
- Обычный техник. Катаюсь на небольшом рыбацком судне.
- И чем же ты занимаешься?
- Чиню то, что ломается в процессе плавания.
- И часто что-то ломается на вашем судне?
- Да постоянно, оно практически новое, но не подготовлено, видимо, к нашей суровой стихии.
- Не боишься потонуть?
- Такова уж моя работа. Сам ее выбрал, поэтому, пока у меня есть возможность поддерживать судно на плаву, я буду это делать.
- Ты любишь свою работу.
- Большую часть дней – да. А ты?
- Свой путь я еще не выбрала. А когда нет?
- Когда приходится сдавать старые судна на металлолом. Они ведь, как живые для нас, тех, кто большую часть суток проводит за горизонтом и дышит морским бризом. Не зря же лодкам, кораблям, яхтам и прочим суднам дают имена.
- И какое имя носит твое судно?
- «Дельфин». Хочешь прокатиться на нем?
- Я тебе уже дала ответ на этот вопрос.
- А я спрашиваю снова.
Если бы стрелки часов еще указывали на вчера, то Элизабет даже не заговорила с этим человеком. Не смогла бы себе этого позволить. Но тот день закончился, и теперь она была вольна поступать так, как пожелает ее душа. Проблема заключалась лишь в том, что душа ее более ничего не желала. Это не было безразличием. Это было элементарным эмоциональным опустошением. Поэтому решение принимал разум.
- Да, хочу.
Честер повел ее обратно вглубь набережной. Людей вокруг практически не было, отчего чувство уединения только усиливалось. Они подошли к деревянной лестнице, соединяющей край тротуара и небольшое бело-голубое судно с кабиной.
- Аккуратно.
Элизабет ухватилась за протянутую ей руку и позволила сопроводить себя на борт. Судно размеренно покачивалось на морских волнах. Рядом что-то тихо поскрипывало на палубе.
- Приходилось прежде кататься на водном транспорте?
- В детстве пару раз на теплоходе, но было это так давно, что практически ничего не помню.
- Значит, будем надеяться, что у тебя нет морской болезни.
Честер усмехнулся и направился в кабину за штурвал. Через мгновение рев мотора пронзил тишину ночи. Элизабет направилась к Честеру. Она наблюдала, как он переключает многочисленные рычаги, как внимательно проверяет показатели на радаре.
- Готова?
Она молча кивнула, предвкушая это небольшое морское путешествие.
Судно медленно двинулось вперед, раскачиваясь то влево, то вправо. Постепенно оно стало набирать скорость. Огни набережной удалялись все дальше, а душевный ступор, в который впала Элизабет, стал постепенно исчезать. Ей показалось, что двигаться начала не только лодка, но и вся ее жизнь. Снова. Она не ожидала, что эти признаки оттепели наступят так скоро.
- Выйди на палубу.
Она послушалась Честера и шагнула обратно на открытый воздух. Ее тут же накрыл морской воздух. Свежий. Чистый. Такой, какого никогда не будет ни в городе, ни в лесу, ни в деревне, ни даже в горах. Элизабет склонилась за борт и смотрела на то, как нос судна разрезает морскую гладь, вспенивая ее и превращая в небольшие расходящиеся волны. Они удалялись все дальше от света фонарей, погружаясь в манящую глубокую темноту ночи.
Лодка все плыла и плыла. Элизабет уже не замечала времени. Ей и не хотелось его замечать. Вода успокаивала и даже будто гипнотизировала. Горизонт освещал лишь далекий полумесяц и несколько звезд на небосводе, которые на самом деле возможно уже были мертвы.
В какое-то мгновение мотор затих, и судно остановилось, продолжая покачиваться на волнах.
- Как ты себя чувствуешь?
Честер подошел к ней и заглянул в глаза. Элизабет подметила, что во взгляде собеседника она видит все те же искренность и добродушие.
- Нормально.
Он улыбнулся ей, а затем вернулся в кабину и вынес старый потрепанный плед. Расстелив его на палубе, Честер жестом пригласил Элизабет прилечь рядом. Она не почувствовала в этом приглашении какого-то двойного смысла. Все было невинно. Каждый из них мог позволить себе лежать рядом с почти незнакомым человеком и смотреть на звезды. Насколько бы прекрасней стала наша жизнь, если бы все люди в мире могли вот так доверять друг другу, как это сделали эти двое.
- Ты видишь какие-нибудь созвездия?
- Я не очень-то в них разбираюсь. Предпочитаю просто лицезреть и наслаждаться их видом.
- А в чем же ты разбираешься?
- Не знаю. Не уверена, что было в моей жизни нечто такое, в чем мне хотелось бы действительно разбираться.
- Но есть же у тебя какие-то приоритеты?
- Мой единственный приоритет – это не прожить жизнь впустую. Мне хочется оставить след, который будет служить доказательством моего короткого существования на этой земле.
- Почему же короткого?
- А ты считаешь восемьдесят лет большим сроком?
- По сравнению с жизнью некоторых насекомых, это довольно много.
- Ты сравниваешь себя с насекомыми?
Элизабет повернула голову, чтобы взглянуть на своего собеседника. Он продолжал смотреть наверх, а в глазах его мерцало отражение далеких звезд.
- Человек – венец творения, так ведь говорят. Мы самые разумные существа на планете. С кем же еще мне себя сравнивать, как не с насекомыми или иными животными?
- Человек должен сопоставлять себя не с животными, а с космосом. Мы его часть, а не часть земной природы.
- А как же теория Дарвина, разве не произошли мы все от обезьян?
- Каждый верит в то, что ему угодно. Может, тело наше и было создано природой, но разум – это частица Бытия, космоса. Другого объяснения я для себя не вижу.
Честер молчал, обдумывая слова Элизабет. Он не пытался придумать аргумент в противовес ее мнению, едва ли это было ему по плечу. Но главное – он и не желал этого делать. Ему было приятно допустить в свой маленький мир что-то новое, над чем действительно можно было поразмыслить.
- Не думала, что однажды буду вести подобную беседу с простым техником.
У Элизабет эта мысль вызвала улыбку, в которой не было ни грамма желчи. Это было простым, но приятным удивлением для нее.
- Если человек занимается физическим трудом, это не значит, что он прекращает мыслить. Пока мои руки перебирают старый мотор очередного судна, мысли витают далеко от моего тела. Наверно, где-то там.
Честер указал пальцем на мрачный небосвод над их головами.
- Я много о чем рассуждаю в своих мыслях.
- О чем, например?
- В первую очередь, конечно, о мирском – о будущем, о семье, о том, как именно складывается моя жизнь. Но иногда, мысли улетают куда-то за границы и тогда начинаешь размышлять о смерти, о возрождении, о всем сущем мироздании. Наверно каждый человек в своей жизни хоть раз задумывался над этими вопросам.
- Не все люди так разумны, как ты думаешь. Некоторых волнует лишь их место в своем собственном маленьком мирке.
- А мне кажется, что даже самого глупого и самого эгоистичного человека хотя бы раз, но посещали подобные мысли. Как же иначе можно жить и не призадуматься на мгновение за все свое долгое существование, откуда появился человек, откуда появился космос и есть ли что-то за его пределами?
- Многие думают, что ученые уже давно ответили на все вопросы мироздания, но…
- Это не ответы, это всего лишь теории. Однако не думаю, что нам нужны эти ответы.
- Почему же?
- О чем тогда мы будем размышлять, смотря на звезды?
- О том, что есть мы сами. Человек, как правило, мыслит в двух направлениях – о себе самом и обо всем, что его окружает.
- И что же ты думаешь о себе?
- Думаю, что я на распутье. Подобное с человеком происходит только несколько раз за всю жизнь. Обычно, проблема заключается в выборе какого-то определенного пути из нескольких возможных. В моем же случае все наоборот, сейчас я для себя вообще не вижу никаких вариантов.
- Уверен и такое с людьми происходит постоянно.
- Конечно, происходит. На планете живет больше семи миллиардов человек, глупо считать, что жизненная ситуация, в которой ты оказался – уникальна.
- Почему же, каждый из нас уникален, естественно считать, что и все, что с тобой происходит – это тоже что-то уникальное по своей сути.
- Боюсь тебя расстроить, но ты не уникален.
Элизабет вновь обратила свой взгляд на Честера. На этот раз и он повернулся к ней.
- В каком это смысле?
В его взгляде она прочитала неподдельное удивление.
- В мире существует, как минимум, еще семь человек похожих на тебя.
- Ну, так ведь похожих. Не идентичных. Так что мы все-таки уникальны.
На его лице засияла самодовольная улыбка.
- Сдаюсь.
Элизабет ответил ему взаимной улыбкой, и на этот раз она была вовсе не фальшивой.
Они продолжали смотреть на звезды, наблюдая за тем, как те постепенно угасают, растворяясь под лучами восходящего солнца. Было так много вопросов, о которых они успели поговорить, и о которых даже не успели поразмыслить. Честеру впервые в жизни не хотелось возвращаться на берег, но…
- Мне пора возвращаться.
Сказала Элизабет. Ей тоже не хотелось покидать этот райский оазис, качающийся на морских волнах. Не хотелось возвращаться в реальность, но она и так слишком долго убегала от своей настоящей жизни.
Честер молча поднялся и направился в кабину, где завел мотор лодки. Судно мчало их обратно к набережной, которая с каждой минутой становилась все оживленнее. Элизабет казалось, что в этот раз они плывут значительно быстрее, отчего на сердце становилось тяжелее.
Почему-то вместе с восходом солнца рушатся все те крепкие, как казалось, узы, которые связали ночью двух совершенно незнакомых людей. Солнечный свет порождает отчужденность, страх, сомнения и нерешительность.
Честер стоял на пороге кабины и молча наблюдал за тем, как Элизабет аккуратными шагами поднимается на тротуар набережной.
- Постой.
Он не мог себе позволить совершить эту ошибку. Преодолев каких-то два несчастных шага, он оказался рядом с девушкой.
- Я хочу увидеть тебя снова.
Элизабет ждала этих слов. Она желала их услышать. И она вовсе не хотела слышать свой ответ.
- Это не лучшая идея.
- Почему же?
- Мы совсем друг друга не знаем.
Честер почувствовал себя дураком, что не удосужился расспросить ее о ней самой этой ночью, болтал о всякой чуши... Однако, он тут же прервал свои собственные мысли и понял одну простую истину.
- Да, ты права, не знаем, но прекрасно понимаем. Разве это не важнее?
Элизабет не могла с ним поспорить. Честер был прав. Никогда еще она не вела в своей жизни подобных разговоров с другим человеком. Где-то в подсознании она понимала, что эта ночь имела куда большую значимость, чем они оба могли себе представить.
- Я все равно не могу.
- Дай мне веский аргумент и тогда я отступлюсь.
Она знала, что ей придется сказать правду.
- Весь прошлый день я провела на этой набережной. Я пообещала себе, что это будет день прощания, что после этого я хотя бы попытаюсь вернуться к нормальной жизни. Вчера я похоронила мою маму. Сказать, что я разбита – это ничего не сказать. У меня нет права давать тебе ложную надежду, не сейчас. В моей жизни предстоит непростой период. Я как твой «Дельфин», который еще молод, но уже идет ко дну. Тебе ни к чему это утопающее судно.
Честер молча заключил Элизабет в свои крепкие объятия.
- Ты забыла, что моя работа – это спасать утопающие судна? Так будь же моим «Дельфином».