Пришло время еще одного непростого рассказа. Не простого и по отношению ко мне и по сути своей. Это рассказ о недавнем относительно явлении- лжеветеранстве,по сути своей позорном унизительном явлении. Но все по порядку.
Жила я себе и жила обычной жизнью обыкновенной российской женщины, занятой своей семьей и своими проблемами. И так бы все и оставалось, не случись войны, которая поменяла и взгляды на жизнь и совершила переоценку истории и ярко выявила кто есть кто.
Настолько ярко, что сильно разделила все общество. Живем теперь как на вулкане, варимся в агрессивной среде, без конца подпитываемой телевизором и ждем, чего? Возможно взрыва.
Но это лирика. А со мной стали происходить метаморфозы. После того, как война сподвигла меня на писательство,ко мне стали притягиваться словно магнитом, ранее не знакомые люди.
Словно кто-то или что-то подсовывал мне темы.
Вот и сейчас, попав в больницу, сначала в реанимацию, а после в терапию, я снова оказалась втянутой в интересное.
Большую часть времени я пролежала одна в двухместной палате,интенсивно борясь со слабостью и немощностью, заставляя себя не просто встать, а начать самой себя обслуживать, столь стыдным казалось мое положение бревна, крутимого руками таких же женщин-тружениц.
Дав себе цель, я довольно резво пошла к ней, настолько что уже на третий день стала вставать, а на пятый смогла доходить до туалета. После этого еще неделька и мне объявили о выписке.
Так что в очередную пятницу я ждала детей, которые отвезут меня домой.
В четверг, где-то после десяти утра дверь палаты открылась. Я лежала, дышала кислородом, на звук приподнялась и обернулась. Решила, что это пришли ставить мне капельницу.
Совершенно неожиданно для себя я увидела двух женщин. Одна из них сидела на больничной коляске, с ужасно отекшими ногами и сильной одышкой, вторая эту коляску и везла. Сидящая обернулась к подруге и капризным тоном заявила:-
Ой, ну что это? Здесь уже лежит женщина.
-Да,- очень благожелательно подтвердила я-я здесь лежу, но завтра уйду, меня выписывают, так что вы, если не поступит тяжелобольных, возможно тоже полежите в палате одна.
Одновременно с тем,как говорила, я мучительно пыталась вспомнить откуда мне так знакома внешность соседки по палате. Я ее не знала, но явно, где-то мы сталкивались.
Вообще в пожилом возрасте самое последнее дело, задаваться такими вопросами. Они не отвяжутся от вас до тех пор, пока вы не докопаетесь до истины. Это же произошло и со мной. Женщины располагались, обустраивались, а я упорно ломала голову в отношении знакомства с новой соседкой.
По мере того, как они осваивались, соседка все продолжала бурчать, что ей-то хотелось одиночества, а отнюдь не соседства и нельзя ли пойти к заведующей и как-то решить этот вопрос.
Ну, я естественно вставила свои пять копеек, каюсь не без ехидства, указав на соседнюю палату и доложив, что она пустует. Из нее только вчера выписали мужчину и пока никого не заселяли.
Как говорится, на ловца и зверь бежит. Именно в этот момент вошла заведующая, для знакомства с вновь прибывшей. И та сходу ринулась к ней со своей просьбой.
Заведующая решительным тоном оборвала ее:
-Так, давайте договоримся, сначала я знакомлюсь с причиной вашей госпитализации и мы решаем лечебные вопросы, а после хозяйственные.
Она посмотрела направление, побеседовала с пациенткой, дала несколько наставлений. Я особенно не вслушивалась в их разговор, он для меня шел фоном к моим мыслям. Но последний этап их разговора ворвался в сознание, возможно оттого, что был более громким и несколько резким.
Врач разъясняла больной, что с таким сердцем как у нее не рассуждают, а ставят кардиостимулятор, так как сердце может в любой момент остановиться. На возражения, что ее знакомая умерла, когда ставили стимулятор, врач ответила, что видимо поздно стали ставить.
И сказав, а сейчас к вам придет ваш лечащий врач и назначит курс лечения и обследования, заведующая пошла к выходу.
-А как же насчет другой палаты?- почти заверещала соседка.
-А насчет другой палаты, вы оплатили за место, если у вас есть средства оплатить оба места, то добро пожаловать.
Соседка промолчала, поджав губы. Я поняла, что видимо само место обошлось недешево, а за два платить ей сложновато. Тем более пребывать не один день, а сколько назначит врач. Подруга за тем и ждала врача, чтобы выяснить на сколько дней рассчитывать и спуститься в администрацию для оплаты всего курса.
Почти следом пришла и лечащий врач, послушала, осмотрела. Внимательно ознакомилась с запасом лекарств, взятых с собой соседкой и часть из них запретила категорически на данный момент, а часть наоборот подтвердила.
Затем объявила, что сейчас ей поставят капельницу с сердечным и мочегонным, а уже с завтрашнего дня и до вторника она пройдет все необходимые обследования.
Так что рассчитывайте на пять дней, после них перевод в кардиологию, на установку кардиостимулятора, по показаниям обследований.
Подруга соседки ушла в кассу оплачивать оговоренное количество дней, а ей тут же уже и поставили капельницу.
Теперь она лежала привязанная к месту. А я вдруг совершенно неожиданно вспомнила ее. Вспомнила по мелькнувшей в разговоре с подругой фразе, что ей, как ветерану, могли бы пойти навстречу и выделить отдельную палату.
Сначала я подумала, что она медик ветеран, но потом вдруг ясно увидела ее лицо на недавней гостевой трибуне 9 мая, среди других таких же моложавых ряженых “ветеранов”.
Все встало на свои места. Снимки гуляли по интернету из поста в пост и все шутили и смеялись по поводу устроенного цирка и клоунов в нем. Каюсь, я тоже внесла свою посильную лепту в дружное осмеяние. А вот сейчас одно из этих лиц было рядом со мной в палате и как -то смеяться не хотелось.
Передо мной был глубоко больной, слабый и несчастный человек.
Теперь я лежала и обдумывала, каким образом мне завести разговор на эту тему, чтобы выяснить, как она дошла до жизни такой и оказалась в компании лжецов и лицемеров.
А она между тем звонила, не отрываясь от капельницы своим подругам и соседям, раздавала ценные указания, обращалась с просьбами, рассказывала где она и что с ней, со всеми повторяющимися в каждом новом звонке подробностями.
В общем жизнь, как жизнь. А ближе к вечеру неоднократно сбегав в туалет, отобедав и поужинав. Побывав на одном из обследований уже сегодня, она перед сном обратилась ко мне с вопросом, который видимо сильно мучил ее:
Скажите, а вы дорого заплатили за место, ведь вы лежали одна.
Нет я вообще не платила, я была семь дней в реанимации, потом меня перевели сюда. Только вчера заведующая мне сказала, что они считали, что берут покойника, не жильца более двух дней. А я неожиданно пошла на поправку.
Так вы наверное ветеран войны?-спросила моя соседка.
Ну что вы, мне еще и семидесяти нет. Неужели я так плохо выгляжу?
Да, нет, я просто подумала, отчего не в общую палату?
А ,так это, из-за привязанности к кислороду. У меня было сильное кислородное голодание из-за приступов, вот теперь и нужна подпитка кислородом, временно, потом все должно нормализоваться. А кислородные аппараты не всюду установлены.
То-то я слышу, что-то жужжит
Ну, да, это он-засмеялась я..
Так потихоньку-полегоньку мы разговорились. Она рассказала о том, что одинока, что у нее был сын, врач скорой в Склифоссовского, но погиб выезжая на вызов. Их сбил пьяный водитель. Вообще она многое повторяла, часть сказанного забывала и выглядела все более потерянной и несчастной.
К тому же очень переживала из-за отсутствия телевизора, без него ей было трудно, а я засмеялась, что наоборот без него она быстрее выздоровеет, так как по телевизору у ее любимых Киселева и Соловьева, одна агрессия, крики и ложь.
Как я писала, мне удалось ее разговорить. Я спросила ее возраст и она кокетливо ответила, а сколько дадите. Отвечаю, что выглядит она не более чем на 75. Это на самом деле так сейчас, когда с нее сошли отеки. И тут она отвечает, что в июле ей исполнится 89.
Я задаю вопрос, а ветеран какой войны она? И она подумав произносит 45 года. Но в 45 война кончилась в мае, вам 17 исполнилось в июле, вы мне рассказывали, что никуда из Москвы не выезжали до 20 лет. На каком же фронте могли вы быть участником войны?
Задумалась и потом поправилась, так я ветеран тыла. Я с 14 лет на заводе работала, патроны делала на Калибре.
Вот это отвечаю больше похоже на правду. А как же вы оказались в мундире, при орденах, да на трибуне у Мавзолея? Ведь вас как ветеранов величали.
-Ах, это. Это ко мне пришли молодые люди, не помню как представились. Сказали,что мы участники ветераны тыла теперь приравнены к ветеранам войны. Они предложили участвовать в параде в качестве почетных гостей. Ну как было отказаться? Потом мне привезли пошитый китель с наградами на нем и фуражку с юбкой. А также сапожки. Вот. Это все подошло. А вот у меня и фото есть.
- Она с гордостью демонстрирует телефон с фотографиями. Да видела я эти фото. Над вами посмеялись, как и надругались над настоящими ветеранами, а вы этого не поняли. Обидно.
-Но они убеждали, они нас на машине привозили и увозили, а еще денег давали, как подарок к 9 мая.
Вижу на лице ее растерянность и решаю разговор прекратить. У нее итак голова и сердце болят, зачем еще расстраивать. Поговорили и разном отвлеченном.
Она циклится очень на национальностях людей. В больнице врач грузинка, интерны узбеки, таджики и другие есть. А ее это напрягает. Они не русские.
Объясняю они прежде всего врачи, медсестры и лечат хорошо, так что никто ей вреда не принесет.
В общем разговор свернули, уснула она, я тоже полежала подумала и задремала.
А наутро у меня катеттер сняли, ей капельницу поставили, снова разговорились. Вижу думала она о нашем разговоре, переживает. Значит зря мы стариков-то этих винили. Другие здесь виновны, те самые молодые и борзые, которые в угоду пиара главного лица в стране, решили сделать красивую картину, и вот уже не в первый год ее воплощали.
Настоящих ветеранов осталось по пальцам пересчитать, так они решили полк лже ветеранов создать, ради красивой картинки. Мол и так сьедят. Те кто живы, слишком неприглядны и немощны, как таких на трибуну тащить? Засмеют. Вот и нашли помоложе, кто будет проверять?
Вот так на лжи и подделке и живем мы все эти последние годы. А старики, что ж они немало для страны сделали, вот и она жизнь трудную прожила, многое повидала, в войну девчонкой у станка стояла, тоже свой вклад в победу внесла. Может от счастья плакала, что на трибуну мавзолея попала, не надеясь на такое. Да еще и заплатили, возили, уважили.
Когда я уходила, она расплакалась, как я буду тут без вас, светлый человек? Вот так за полтора дня привыкла. И мне тядело на душе было. Не знала она о мыслях моих до нашей встречи, не знала о насмешках моих над недоветеранами, а я себя чувствовала, в чем-то виноватой. Так всегда бывает, когда забываешь основную заповедь, не судите, да несудимы будете.
А мы так скоры на осуждение и так редко знаем настоящие причины и посылы.
А нам наукой должно это быть, что не эти полувыжившие и замороченные старики виноваты, не над ними смеяться нужно, а над теми креативщиками, что их используют. И не смеяться даже, а к ответу их привлекать, но это при этой системе нереально. Так что хотя бы стариков не обижать. Не заслужили они обиду.