Раннее утро. Тонут лога в молочном тумане. Витает в воздухе запах берёзовых веников.
С высоких берёз, то с одной, то с другой, обильно сыпет роса. Ветра нет, но первые лучи, по-паучьи перебираясь через горы, неуловимо что-то сдвигают, протыкая туманную взвесь, и тогда с мокрых крон потоком срываются капли.
И вновь тишина, только слышно, как тут и там, облетая по одному, с шелестом падают листья. Уже закудрявились и поржавели заросли папоротников, но зелень берёз и осин желтеть не спешит, лишь вянет, тускнеет.
Полусон... Полусвет...
И вдруг вспыхнуло солнце над логом! Сияющий нимб появился в пока ещё матовом небе, и на освещённом склоне из бледного марева показались бронзовые великаны. Хвойный ажур вокруг них уплотняется, резко густеет. Пять минут, и туман исчезает как не было, а непрозрачно-белёсое небо над соснами обрачивается голубым.
И тогда, если глядеть на восток, в утреннем контражуре можно встретиться с чудом: кружева размером с чайные блюдца шёлково светятся между деревьями. Это пауки-кругопряды закрепили свои панно на длинных, до нескольких метров, тончайших растяжках.
Удивительно, каждая сеточка заткана неповторимым узором — пауки, как художники, всякий раз пишут иначе...