Едва за Женей закрылась дверь, как баба Нина, вытирая цветастым фартуком блеснувшие слёзы, прошептала:
- Егорушка, я ведь нарочно Женьку-то спровадила. Прямо и не знаю как с нею быть, что придумать ума ни приложу…
- Про что ты, баб Нин?
- Ну, как же про что? Сам посуди, милок, ведь я хоть и слепая, а всё одно вижу: не безразлична тебе её судьба-то, или, может, ошибаюсь? Когда так, то ты прямо и скажи, и прости за спрос меня, старуху бестолковую, да и иди себе с миром! Спасибо, что хоть привёз её ко мне…
- Не о том ты речь завела, старая! – чуть ли не с обидой в голосе вздохнул
парень – А то ты не знаешь, как я к ней отношусь…
- Знать-то я знаю, но мало ли что… Тут по-всякому может быть… Конечно, ты не они… А ведь эта сволочь на всё способна…
- Ну, а теперь про кого? Про Генашу или братца его, про Валерика?
- Про обоих… - чуть не рыдая, воскликнула та – Про обоих, мил человек, про обоих… Один другого не лучше. Давеча днём-то встречаю саму-то, Ольгу, нарочно подкараулила её, и спрашиваю, ты что, мол, совсем ума лишилась? А она мне и отвечает, мол, с горя пью… С какого такого горя пьют-то? С горя плачут, а у тебя вон кажинный почитай денёчек праздники, да гулевания… Одна кровиночка осталась, это я ей про Женьку-то, а ты и про тую позабыла? Помню, говорит, помню… а про малышей не напоминай даже: Бог дал, Бог взял - знать, так им на роду было написано… Веришь, как по сердцу чем полоснула, окаянная… А у самой-то язык едва ворочается… Где, говорю, Женька-то твоя, помнишь хоть? В больнице – отвечает, за ней Егорка поехал… Егорка? – кричу уж в голос – А кто он такой тот Егорка? Он кто ей, брат, отец, а, может, мать родная, что просидел столь ночей у её кровати? Бесстыжие твои глаза…
- А она что?
- А ничего… Махнула на меня рукой и подалась себе… А у меня прямо вся душа уже изболелась… Как, скажи ты мне на милость, туда отдавать горлинку чистую в притон-то этот? Ведь испоганят, надругаются…
Егор, уронив голову на сложенные на столе руки, молчал…
- Что молчишь-то? Скажи хоть что-нибудь…
- А что тут скажешь? Права ты во всём, баб Нина, права. Конечно, нельзя там оставлять Женю. Нельзя, но и как быть не придумаю… Может, ты что подскажешь?
- Думала я, Егорушка, много думала… Можно, конечно, остаться ей у меня – пенсии хватит на прожить. Но потом всё же решила, что было бы лучше ей уехать отсюда, вот что!
- Легко сказать… Куда она уедет-то? Родственников, насколько мне известно, нет никаких, кроме мифического папаши, который за все годы ни разу не вспомнил о существовании дочери. В интернат? Предлагал уже – не хочет! И к себе я её не могу привести, в дом взять. Не потому, что не хочу, а потому, что не могу! Хоть и знают все как я к ней отношусь, а всё одно найдутся такие, которые заподозрят в том, чего и в помине нет… Да и в армию мне осенью… А тут Генаша этот… Как бы к матери моей опять не прицепился по злой памяти… Защищать-то её больше некому будет…
- Как она? Всё болеет?
- Болеет… Сердце, оно… Как не померла тогда в след за отцом… Теперь-то я понимаю каково ей пришлось меня поднимать… велика она, пенсия-то…
- Да, дитятко, тяжело… А ведь для него ничего святого нет… Это только в книжках пишут, что они там, за колючкой, исправляются, всё осознают, а на деле горбатого лишь могила исправить способна. Коль с лысинкой родился так с лысинкой и помрёт, люди-то не на пустом месте поговорки складывали… Редко кто одумывается, всё больше окончательно развращаются да извращаются, приобретают то, о чём до тюрьмы и не слыхали даже… Повидала на своём веку, знаю…
- Баб Нин, а можно спросить?
- А чё ж нельзя, спрашивай! Про семью, небось, мою…
- Ну… а почему ты одна?
- Эх, Егорушка! Одна да не совсем… Сын у меня всю жизнь там, за колючей проволокой… Как сел в шестнадцать лет, так и сидит по эту пору…
- А сколько ему лет?
- Много уже… за сорок перевалило…
- И ни разу не выходил?!
- Как же, выходил! Один раз с полгода погулял, покуролесил. Мы тогда с мужем в деревне жили, далёко отсюда. Так вот, значит, вышел он, приняли как человека. Обули, одели, прописали, на работу устроили. Недели не проработал, обобрал нас до нитки и ушёл…
- Куда?
- А Бог его ведает… Да только недалече, потому как за одно то лето трижды ещё грабить нас приходил, стёкла в доме родном бил… Веришь-нет, фонариком электрическим и тем не побрезговал. Сапоги зимние отцовские уволок… А спрашивается: зачем? 46 размер кому он мог продать? Выбросил где-нибудь, а отец всю зиму в летних туфлях на работу бегал – никак не могли купить на замену-то - не возили к нам обувь такого неходового размера, только Москва и спасала, фирма «Богатырь». А осенью, в аккурат на отцов день рожденья, опять загремел на одиннадцать лет - ограбил кого-то. Так что не понаслышке говорю, знаю, как их там исправляют… А последний раз даже дня на свободе не пробыл – вечером уже сидел в КПЗ. Как муж помер (сердце не выдержало) до пенсии не дожив, собралась я и, не оставив никому адреса, уехала сюда. Тут у меня подруга детства жила, вот в её доме и обретаюсь… Померла она тоже… да и мне скоро собираться…
- Не спеши! Туда никто ещё не опоздал. – вздохнул смущённо Егор – А кто наших с Женькой детей помогать растить будет? Она, ведь, тебя родной бабушкой считает. Прости, разбередил я тебя…
- На всё воля Божья… Прошу только, не нужно об этом ни с кем – сам понимаешь, хвалиться нечем…
- Могла бы и не предупреждать… Однако, ты права, глупо надеяться на то, что Генаша изменился хоть в чём-то. – и пересказал подслушанный ими разговор братьев у подъезда, заключив словами:
- Понимаешь теперь почему мы пришли к тебе несмотря на такой поздний час?
- Ох, ты ж, Божечка мой! - вновь запричитала пожилая женщина - Что делать-то? Ах, они сволочи окаянные! Егор, а у вас-то с матерью, ай тоже нет никакой родни? Нельзя ей здесь… Мож, друзья отца какие?
- Друзья? – поднял голову Егор – Как же это я сам не сообразил? Друзья есть, кстати, один из них именно сейчас может быть у нас: сегодня же годовщина гибели отца и дядя Юра, полковник милиции, обязательно должен был приехать, поскольку ещё не было случая, чтобы он пропустил. Может на моё счастье ещё не уехал?
- Вот и переговорил бы с ним и о матери, да и о Жене, больно уж жалко девчоночку-то… Ступай, дитёнок, домой. Может, и впрямь гость-то здесь. А Женя пока у меня останется. Только завтра уж не забудь про нас, приди с новостями, ладно? Мы же ждать станем, хорошо?
- Ладно! Наверное, это и на самом деле может стать каким-то выходом из сложившейся ситуации. Пожалуй, я пойду…
- Беги, беги! С Богом! Аккуратнее только, не нарвись на кого из них…
- Не должен. Они дома у себя, а мне совсем в другую сторону.