Поезд, громыхал, катился среди лесов средней полосы матушки России. Елизовета смотрела в окно на сумрачные верхушки сосен, высившиеся на фоне лилового горизонта. Лучи закатного солнца золотили их листья, окружая верхушки деревьев ореолом волшебства. "Но им далеко до чудес Крыма", - думала она. На ее родине пейзажи состояли из драматических контрастов, - белоснежные домики испещерили берега, море настолько синее, что сердце замирает, горы
цвета зреющего винограда, выжженное солнцем небо.
"Уже скоро", - подумала она. Ещё добровольная ссылка подошла к концу. Утром они будут в Евпатории, оттуда морем до Ялты, дальше сухопутной дорогой в горы до Алушты, и она дома.
Елизовета отвернулась от окна и включила ночник над своим сиденьем. Напротив, сдвинув шляпу на лоб, повалился на левый бок, спящий Артем.
Она улыбнулась, разглядывая его. Никаких сомнений. Артем окажется весьма полезным. Он как раз такой, какой нужен - смышленый и проворный, чтобы представлять опасность. Землетрясение стало блестящим предлогом. Они с Артёмом поработают в развалинах, пока все будет устроено, и западня будет готова захлопнуться.
Послышался скрип, и дверь слегка отехала. Елизавета не закрывала дверь на задвижку, вероятно, та сдвинулась от качки вагонов. Но тут щель перекрыл тёмный силуэт, и Елизавета поняла, что кто-то стоит прямо за дверью.
Она подождала, думала, что сейчас последует стук и проводница объявит, что чай готов.
- Кто там? - не дождавшись стука, спросила она.
За пару шагов, оказавшись у двери, Елизавета открыла её, но никого не увидела. Выглянув в проход, она успела заметить спину одетого в чёрный костюм человека, переходившего в соседний вагон. Бросив взгляд на Артёма, Елизавета убедилась что он всё ещё спит, и последовала за незнакомцем.
В следующем вагоне плацкартного класса ехали десятки пассажиров - одни читали, другие спали, третьи глядели в окно или просто скучали. Проход был пуст. Должно быть, неизвестный сел. Елизавета двинулась вперёд, внимательно вглядываясь в каждого. Вот мужчина в чёрном костюме негромко переговаривается с девушкой. На коленях разложена газета - вряд ли он успел бы её развернуть, если бы только что присел.
Двумя рядами дальше ещё один в чёрном. То ли спит, то ли притворяется. Пожилой. Дышит глубоко и ровно, губы полуоткрыты, из уголка рта стекает тоненькая струйка слюны.пе
Двигаясь по проходу, Елизавета насчитала ещё четырёх мужчин в чёрных костюмах. Бесполезно. Да и что сказать незнакомцу, если даже он найдётся? Потребовать обьясненений, почему он заглядывал в купе? Тот будет отрицать, этим всё и кончится.
И тут в глаза, ей бросилась макушка какого-то блондина в белой рубашке и галстуке, лицо скрывал свежий номер "Комсомольской правды". Ну конечно же, Антон! Надо было сразу догадаться. Свой чёрный пиджак он снял, но по-дурацки выдал себя "Комсомолкой".
Елизавета развернулась на месте и тотчас же покинула вагон. Антон целый месяц издали следовал за ней по городским улицам. Заметив его и убедившись в слежке, она наняла частного детектива для выяснения его личности. Оказалось достаточно одного лишь имени.
Она тихо проскользнула в купе. Убедившись, что Артём по-прежнему спит, Елизавета устроилась на своём месте и раскрыла на коленях книгу. Глаза её бегали по сторонам, но мысли были далеки от чтения, перескакивая с Артёма на самых дорогих для неё людей Алексея Задорнова.
В дело она влезла ради Алексея. Елизавета не любила его, но чувствовала к нему привязанность. Правда, она при этом осознавала, что всё сделанное для Алексея делается для отца. Ведь это именно он познакомил её с Алексеем. Судьба этого нестарого ещё поклонника тесно сплетена с судьбой отца и её собственной. Отец не знает лишь о том, что они с Алексеем планируют в будущем ринуться вперёд. А почему бы и нет? Незачем сложа руки дожидаться неизбежного.
Но сначала надо разобраться с Антоном. Он всего лишь маленькая песчинка, попавшая в огромный механизм, но управиться с ним надо ловко и быстро, иначе механизм может застопориться. Поезд идеально подходит для этого. В конце концов, она однажды предстала перед ним и просила оставить её в покое. Он пропустил предупреждение мимо ушей, так что пусть пеняет на себя. Теперь помехи-непозволительная роскошь. И действовать надо сейчас, по прибытию в Крым, пока Алексей не узнал. В конечном счёте, это её проблема, а не его
Елизавета сняла с багажной полки парусиновую наплечную сумку и принялась рыться среди своих вещей. Нашарив холодную сталь любимого дамского пистолета, она улыбнулась. Приятно вновь взяться за его рукоять. Елизавета быстро извлекла пистолет и сунула его в свою сумочку.
Артём заворочался, не просыпаясь. Елизавета села, приподняла ногой его голень и отпустила. Он дёрнул головой и озадачено огляделся, ещё не очнувшись от сна, увидел спутницу и улыбнулся.
-Кажется, я задремал? Который час?
-Скоро обедать. Вы спали больше часа. Не пойти ли нам выпить чего-нибудь?
Он положил ладонь на стопку книг рядом с собой.
- Вообще-то я собирался немного позаниматься перед обедом, но, пожалуй, это может и обождать.
Артём вёз с собой целую библиотеку по Крымской археологии. Восторг от перспективы поработать в Крыму постепенно сменился сомнением в собственных силах. Именно этим Елизавета и намеревалась со временем воспользоваться.
Войдя в вагон-ресторан, они отыскали свободный столик. Артём заказал себе пиво, а Елизавета, обычно пьющая, очень мало, спросила "Французский коньяк, пятьдесят грамм". Он придаст духу для дальнейшего.
- Что это за коньяк? - поинтересовался Артём.
- Марочный. Очень мягкий.
- Наверно, здорово бьёт в голову.
- Порядочно, - рассмеялась она и забарабанила пальцами по столу, исподтишка пристально разглядывая спутника. Он выглядел взволнованным, словно собирался что-то сказать, но не знал, как начать.
- Елизавета Васильевна!
Она чуть поднялась вперёд.
- Пожалуйста, не называйте меня по имени и отчеству. И давайте перейдём на "ты"!
- Елизавета, - произнёс он её имя, словно пробуя на вкус, и снова умолк.
Она чувствовала, что Артёму хочется спросить, почему она остановила выбор именно на нём: объяснение, что он не её лучший студент, его не устроит. Ведь и на других курсах были студенты, гораздо более искушённые как в науке, так и в практике археологии, и визави Елизаветы прекрасно это знал.
- Смелей! В чём дело?
- Да так, ни в чём.
- Послушай, Артём, нам придётся довольно долго - возможно, недели три - четыре - работать бок о бок. Так что откровенность в наших отношениях очень важна.
- Да - да, откровенность... - медленно, мерно выговорил он, будто повторил слова чужого языка. - В общем, я ломал голову, чем же именно буду заниматься в Крыму.
Елизавета улыбнулась и, перегнувшись через стол, дотронулась до его руки.
- Там масса работы. Об этом не беспокойся. Будешь работать и учится. Получишь отличный опыт.
Хоть он и кивнул, но продолжал тревожиться, как она и предполагала, её жест удивил его. "С ним определённо сложностей не будет, - продумала она. - Никаких проблем. Послушен, как ягнёнок". И мысленно похвалила себя за блестящий выбор.
- Я, собственно, пытаюсь сказать, что хоть опыта у меня нет, но не хотелось бы заниматься подсобными работами. В смысле мне хочется иметь шанс сделать нечто существенное.
Вот так. Хочет быть в центре событий. Елизавета неторопливо провела кончиками пальцев по тыльной стороне его ладони. Артём сглотнул и заёрзал. Он неотрывно смотрел на её руку.
У тебя будет такая возможность. - "И не только в том, о чём ты думаешь". Она отвела руку. - Более того ты первым прочтёшь надпись на доске, когда мы извлечём её из расщелины. Сможешь приложить свои познания на практике.
Елизавета в два глотка допила свой коньяк, заметила написанное на лице Артёма удивление и тихонько рассмеялась.
- Что стряслось? Ты думал, я не пью, не даю себе послаблений и никогда не развлекаюсь?
Артём хлебнул пива.
- Порой и не знаю, что о тебе думать.
Она улыбнулась и в упор посмотрела на него.
- Ладно, тогда я скажу, что думаю о тебе. Ты не только умный и одарённый человек, но ещё и очень красивый мужчина. Признаюсь, если бы ты был уродливым грубияном, я бы не взяла тебя с собой.
Его замешательство позабавило Елизавету. Должно быть, женщины ещё ни разу не высказывались при нём напрямую.
- А что же ты думаешь обо мне? - Сбросив туфли, она пальцами ноги погладила ногу Артёма. - Но только честно.
У Артёма от волнения даже голова закружилась.
- Я ещё ни разу не встречал таких женщин, как ты. По - моему, ты провозвестница новой женской революции.
- Нет. Напротив, я исключение из неё.
Его изумление перешло всякие границы. Артём не сомневался, что она согласится с ним и скажет, что на дворе уже двадцать первый век. Мол, женщины меняются и не желают больше терпеть узы приличий ни в одежде, ни в духовной жизни. Но у Елизаветы имелась, своя точка зрения на сей счёт.
- Артём, женщины бунтуют, но чисто внешне - курят на публике и стригутся "под мальчиков". Какая же это революция?
- Но, это лишь начало.
- Проблема большинства женщин, особенно твоих ровесниц, заключается в том, что они не в состоянии разумно и откровенно общаться с мужчинами на равных. А предпочитают увёртки, интриги и зов плот.
- Пожалуй, подобные аспекты просто не приходили мне в голову.
- Ну, а мне приходили, и я их рассмотрела со всех сторон. Большинство мужчин даже не готовы общаться с женщинами на равных. Мужчинам незачем прибегать к недостаткам и интригам, чтобы добиться своего.
- Елизавета ткнула Артёма пальцем в грудь.
- Они действуют в открытую.
- Чаще женщины сами об этом просят, поддразнивая мужчин.
Она расхохоталась.
- Значит, ты понял, о чём я! Вот именно, женщины просят, так уж заведено. Женщине от роду положено быть слабой. Но знаешь, что я тебе скажу? Большинство мужчин в тайне боятся и ненавидят женщин.
Артём тряхнул головой и расплылся в улыбке.
- Я не в счёт, я не только боюсь женщин, но даже не питаю к ним ненависти. Беда в том, что... я люблю женщин.
Когда принесли обед, артём был полон предвкушения. Несмотря на резкие высказывания елизаветы о мужчинах, он был уверен, что уже сегодня вечером она раскроет ему события, и не мог удержаться от пылких фантазий. Он представлял, как касается её длинных волос, лица, плеч, читает её тело ладонями, словно слепой, изучающий азбуку Брайля. Он ни разу не встречал такой женщины. Ни разу.
- Десерт будешь? - спросила она, покончив с едой.
- Пожалуй, немного московского мороженого.
- "пломбир", разумеется. Пойду, поищу официанта. Ужасно медленно обслуживает.
- Да нет, Елизавета, ничего страшного, - воспротивился он, но она уже выбралась из-за стола и направилась к выходу.
Артём обернулся, глядя ей в след, и заметил, как Елизавета задержалась у столика, где в одиночестве сидел какой - то мужчина, светловолосый и немного грузный. Взгляды на долю секунды схлестнулись, но смысла содержавшихся в них безмолвных посланий Артём не уловил. Затем мужчина передёрнул плечами и отвёл глаза, заметавшиеся, как два потревоженных таракана. На вид ему было лет под сорок. Елизавета скрылась в следующим вагоне, а незнакомец поднялся из0за стола и последовал за ней.
Артём проводил его взглядом. Чёрт побери, что это значит? Он уже собрался встать и пойти за ними, но раздумал. Нечего лезть не в своё дело.
Пару минут спустя, принесли две вазочки с мороженым. Артём уставился на белоснежный шарик лакомства. Он ждал до тех пор, пока мороженое не подтаяло по краям, затем зачерпнул немного ложечкой и попробовал. "Куда она подевалась? Что они там делают?" Он глянул через плечо, затем вернулся к своему десерту. Неторопливо поглощая ложку за ложкой. Артём закончил с мороженным и отодвинул вазочку.
Пора оглядеться.
Встав с места, он быстро пошёл к выходу. В следующем, в последнем вагоне поезда, было много народу, но елизаветы нигде не было, как, впрочем, и её преследователя.
Артём описал елизавету проводнику поезда и спросил, не видел ли тот её.
- Нет, - покачал головой проводник. - Извините.
- Но я же видел, как она зашла сюда всего минут пять, и не выходила.
- Может быть, она вышла подышать?
Подышать? Артём пробрался в конец вагона и открыл дверь. Повеяло дивной прохладой вечернего воздуха, напоенного ароматом окрестных лесов. На землю опускались лиловые сумерки. Ступив на железный пол тамбура, он увидел елизавету, стоявшую, у открытого окна с дымящейся сигаретой в руке, не замечая его присутствия. Её неподвижный профиль на фоне небес был прекрасен, как профиль античной статуи. Ветер играл в её волосах. Одной рукой Елизавета охватила себя за пояс, другой держала сигарету. Артём с минуты любовался ею. Потом елизавета обернулась, увидела его и улыбнулась.
- Тебе принесли мороженое?
"Само хладнокровие и невозмутимость" - подумал он, затем кивнул и указал на её сигарету.
- А я и не знал, что ты куришь?
Она швырнула сигарету в открытое окно и положила ладони ему на пояс.
- Я делаю ещё много такого, чего ты не знаешь.
Артём коснулся её щеки и медленно, почти нерешительно приблизил губы к её устам. Её поцелуй был полон сладости экзотических фруктов, экзотических напитков - и её чего-то неописуемо - экзотического. Он погладил её чёрные как вороново крыло волосы, наслаждаясь их пышной мягкостью, но Елизавета отпустила на полшага и прошептала ему в губы.
- Моё мороженое тает.
- Наверняка.
Возвращаясь в вагон - ресторан, Артём вдруг сообразил, что блондина так и не увидел; столик, за которым тот сидел, был пуст. Прямо иллюзион исчезновения.
Может, всё это - игра воображения? Скажем, Елизавета остановилась поправить чулок; блондин поглядывал и смутился, когда она заметила его взгляд - поэтому поспешил скрыться в туалете. И уже давным - давно вернулся в свой вагон.
Разумеется. Иначе и быть не могло.