Петр Евтеев
НОВОЕ
Санкт – Петербург - город второго пришествия.
Мы все ждали второго Пришествия. Не дождались. Два тысячелетия человечество прожило впустую.
Не дождались.
Приходится идти навстречу.
Поиск истины - поиск Всевышнего - оборачивается тривиальным - нас удовлетворит хотя бы контакт с пришельцами.
Вот иду к Нему. По улицам самого молодого и самого древнего города на планете - Санкт-Петербурга.
Именно здесь встречаются две крайности - правда и ложь, неведение и познание, добро и зло, жизнь и смерть.
Город наполнен той неведомой энергетической силой, в которой собранные крайности настолько привлекательны, что только в нем могли жить и умереть все императоры и императрицы России. Весь западный мир в нем искал приют и кров. Тогда же все заговорили на иностранных языках.
Что влекло их в северную столицу? Увы, никто не знает, никто не мог ментально осмыслить зов.
Я же говорю - только Тайна, неизвестность, прикосновение к неведомому.
Иду по их следам.
Конечно, город чудесен. Вписан в залив. Плывет по небу вдоль реки. Заполнен дворцами, памятниками, площадями.
Восхищаюсь, а город молчит. Молчит годы, десятилетия. Нет чувства взаимности.
Город три столетия отдает себя, а мы смотрим только глазами, восхищаемся глазами, но не видим сердцем своим главного в нем и для него. Не видим Тайны, и он не прощает этой односторонности. Он молчит. И, как человек, готовится умереть в который раз без истинной любви.
И мало того, что Тайне не прикасаются, люди низводят его до уровня своей обыденной посредственности. Город красив? - Ну и что? Что там дворцы? - Все они построены в наше время. Набережные? А их десятки километров? - Сейчас. Да и все сделано нашими руками после основания города в 1703 году.
Но это неправда. Город стоит вечно - неизвестно, сколько лет и столетий. Неизвестно, кем был построен, и кому служил.
Об этом молчит официальная история. Более того, насаждается в умы его юный, по меркам современности, возраст. Что заставляет замалчивать правду? Не понятно.
Но, может быть, город хранит тайну первого пришествия? Может быть, хочет поведать тайну второго?
Может быть, его строили гиперборейцы? И город хочет поведать о них, исчезнувших, как и атланты, в безвременье?
Поведать о тайне последнего всемирного потопа.
Но только он хранит ключи к неведомой тайне бытия.
И в этой огромной Тайне может приоткрыться знание, кто я, кто мы, куда стремимся.
В последние годы поиск ответа на эти вопросы стал таким же важным, как и поиск смысла Бытия.
Конечно же, такого рода поиск - не развлечение. Это болезненный процесс. Но невозможно ничего найти без напряжения, невозможно достучаться, невозможно подняться на следующую ступень постижения.
Может быть, это сверхсознательное рвется наружу - ему невозможно находиться в застенках невежества столько лет, столько жизней. Наконец-то оно нащупало Проблему и пытается ее решить, во что бы то ни стало.
Проблему неотделимости божественного от человеческого.
Неотделимость Ночи, Зла, Смерти от Света, Добра, Жизни, соединенных в одном существовании, в каждом из нас.
Если все мы находимся во власти высших существ, способных своей волей вести нас по жизни, то весь земной негатив, все горести и беды, спущенные нам, наверное, необходимы как полезные раздражители для сохранения жизни, ее развития и совершенствования. А в данный момент мы понятия не имеем ни об их смысле, ни о назначении. Если бы мы были в полной мере обеспеченными людьми, полагаю, мы бы уничтожили все ресурсы нашей планеты.
Но я не об этом.
Я о городе, подарившем ощущение бессмертия.
Тому, кто находится в поиске, достаточно одной — единственной достоверности, чтобы жить в правде. Столько лет не было ни единой зацепки, только устремленность, только поиск.
И вдруг этот город подарил осознание неведомого.
Я, как Лютер, тысячи раз читавший стих в «Послании к Римлянам», вдруг в 1001 раз почувствовал озарение и неотделимость себя от Всевечности.
Город не только хранит Тайну, но готов подарить ее человечеству.
Истина лежит на поверхности, - говорит он, - у тебя под ногами, на каждой улице, в каждом переулке, каждом доме.
- Посмотри на окна домов, на витрины магазинов, на входные двери, - все они упираются в асфальт, либо нужно спуститься по ступенькам вниз в комнаты, где люди рисуют, пишут, шьют, продают, работают, живут. И ты думаешь, что это нормально?
- Не знаю. Мы привыкли видеть это на каждом шагу, считаем, так было всегда.
- Нет. Так было не всегда. Да. При вашей жизни так было всегда. Но сколько лет вашей цивилизации? Не более 650 лет. А вашему человечеству? Столько же.
- Не может быть.
- Может. Я свидетель. Все погибло и все народилось вновь. Погибло от волны, сметающей все на своем пути, затопившей все континенты. В Перу на высоте более пяти тысяч метров есть озеро с морской фауной и водой - вот какой силы был всплеск волны от падения космического тела в Тихий океан. Волны обогнули земной шар, встретились снова и погасили одна другую. И то, что ты видишь - это осадочный материал и в Санкт-Петербурге, и в Москве, и в Египте - вспомни засыпанные сфинксы. Такая же картина повсеместно - и в Мексике, и в Перу, Китае.
- Погибнуть и так быстро возродиться вновь?
- Ты же сам только что сетовал, что никто ничего не знает. Не знаешь, молчи. Ищи ответы на все вопросы сам Они тоже на поверхности. В сутрах, в книгах, чей возраст за тысячу лет.
- Но тогда эти книги тоже погибли, как и все на свете.
- Погибли. Но ты в них ищи ответ. Я сказал все, что мне позволено. Остальное на твоих плечах и плечах твоих землян. Правда, они ничего не хотят знать.
Иду. Город подарил не только ощущение бессмертия, но заставил направить поиск к совершенно немыслимому - бессмертию всего сущего на земле - меня, природы, человечества.
Нет погибели людей. Даже всемирный потоп не в состоянии уничтожить ни одного человека. Вот, в чем тайна нашего существования. Вот, что хотели донести все религии мира в течение сотен лет, наделяя человеческую душу бессмертием.
Об этом лучше всего поведано Кришной в Бхагаватгите, Будда исповедовал идею перевоплощений, Христос устремлял человечество в небеса.
Воистину, основной функцией всего существующего является порождение следующего момента существования. То же самое происходит с жизнью.
После каждой всемирной катастрофы из памяти людей стирается вся информация. Буквально, вся. Мы снова появляемся на свет и наполняемся жаждой жизни. И эта жажда настолько стремительна, что кроме жизни не помним ничего, поем ей гимны, славим во всех произведениях искусств, поклоняемся ей, воюем за нее и даже не знаем о пронесшемся потопе.
Душа бессмертна. Если необходимо, она найдет воплощение в дереве, птице, в подводном царстве. И снова засияет мир в том же качестве и количестве, как и до катастрофы.
Есть другая версия жизни после смерти. Душа после смерти переселяется просто на небо или другие планетные образования и снова возвращается на землю. Если это так, становится объяснимой положительная необходимость смерти. Да, она всегда была неуязвимым проводником по жизни, а сейчас предстает как средство общения с иными планетами. Жизнь и смерть предстают двумя извечными подругами. И в этой роли смерть не менее прекрасна, чем жизнь. Как ночь после знойного дня, как возможность путешествия по Вселенной. Еще немного времени, и смерть попадет в категорию положительных ценностей.
Приняв эту точку зрения, человечество, казалось бы, лишается всех накопленных бытийных, культурных, нравственных ценностей. Нет. Напротив. Приходит понимание, что ценности одинаковы во всей Вселенной. Там, в заземельи, на других планетах, звучит та же музыка, что и здесь, читаются стихи, рисуются картины, слушаются сказки. И мы, земляне, вносим в культурное наследие космоса свою лепту, свое видение, и оно осознанно или подсознательно по неизвестным информационным каналам воздействует на инопланетян так же, как они воздействуют на нас.
Что-то меняется в сознании, меняется восприятие, изменяется внешний формат физического мира. Вернее, он из ложного, фрагментарного, предстает таким, каким должен быть - целостным. В нем ничто не противопоставлено другому, все имеет право на существование: ночь сливается с днем, добро не конфликтует со злом, смерть переходит в жизнь.
И еще одну идею высветил город. Присутствие на земле инопланетян.
Кто они, построившие этот город?
Кто строил соборы по всей Европе в четырнадцатом веке? Непревзойденные по красоте, изяществу, конструктивному решению они стоят в Мексике, Перу, Турции. Они строились повсеместно. Зачем? Никто не знает. Во всех этих странах христианством не пахло. Может быть, в них прятались люди от потопа? Пришло спасение, и они нашли им применение - приспособили под божеские храмы.
И Исаакиевский собор был построен до Петра Первого. И Александрийский столп установлен до основания города. Даже в наше время невозможно такую махину вырезать в скале, отполировать и привезти на Дворцовую.
Тысячи вопросов.
Но самый главный - мой. Как могли они донести Античную культуру Древней Греции и Древнего мира до наших дней, вернее до эпохи Возрождения, которая и возникла после потопа? Ответ один. Героика Иллиады и Одиссеи - это произведения инопланетных культур. И Платон, и Аристотель - философы неземного происхождения. И трагедии Эсхила, Софокла, Еврипида тоже происходили не на земле.
Вот такую интеллектуальную чехарду подарил мне город.
Утешает одно - кто в себе не носит хаос, тот никогда не породит звезды.
Подозреваю, что Великий Обман был запущен тоже инопланетным разумом, чтобы люди спокойно жили в будто бы бескатастрофном мире. Но они знали и знают примерный срок любой земной цивилизации - ведь все, что имеет начало имеет и свой конец. И гуманно молчат, скрывая уязвимость нашего мира.
Но они упустили: если нет объяснения на научном уровне, внутри пробуждается бог, фантазийный мир, инопланетные ожидания, но это могло сработать в нас, как предчувствие новой катастрофы.
Инстинкт самосохранения требует спасения - спасать планету, спасать цивилизацию. А чтобы спасти, необходимо искать новые пути. Новые средства для взаимодействия с бескрайним существованием.
Не тысячелетнее лежание на одних и тех же ценностях и представлениях о бытии, а в поиске других, пусть и фантазийных, но способных спасти или принять катастрофу как неизбежность.
К концу цивилизации душа или программное обеспечение (что одно и то же) становится менее эффективной - человечество деградирует. Сбой получает повсеместное распространение.
Можно сказать, что эпоха Возрождения представляла утренний рассвет и взлет человечества. Мы же опускаемся все ниже и ниже в сумерки заката.
Наша цивилизация строилась, исходя из убежденности, что никаких внешних космических вмешательств в наше развитие не происходило.
Но все больше и больше фактов их присутствия. Необходимо как можно скорее разрушить это представление и выйти, наконец, из оболочки ложной единственности во Вселенной, делающей нас пленниками невежества.
Мы купаемся в иллюзии могущества разума, его эволюционных возможностей. Нас не оставляет ложная уверенность во всесилии Прогресса, который в конце концов снимет с человечества печать страдания, неустроенности и смерти, сделает жизнь гармоничной и счастливой.
Но мы видим, что жизнь пуста, что ее цель находится вне жизни. Мгновения одухотворенных прозрений Данте, Бетховена, Толстого устремлены к звездам, в иной мир, в бегство из этой земной юдоли.
А сейчас? У каждого телефон, компьютер, автомобиль. Все вертится вокруг создания, накопления, владения только этим. Ни одной мысли в области духовной, ни одного произведения за последние двадцать лет. Ни одного художника, композитора, поэта.
Нет. Они есть. Наверное, есть. Но люди перестали нуждаться в них. Люди просто деградируют. И наш, так называемый, Прогресс привносит еще большую темень сознания, еще большую боль, не доверие друг к другу, а предательство, не любовь, а ненависть.
Иду. Конечно, поиск истины - это одиночный поиск. Только в одиночестве можно погрузиться в сердцевину своего существования, и только оттуда можно черпать неведомое знание. И собеседником может быть только молчание или город.
Довольно, говорит он, ты увидел осадочные наслоения, с которыми я мирюсь и живу сотни лет. Посмотри на свои завалы, накопленные в течение всей жизни. Настала пора переосмысливать их. Ты, кажется, подошел к пределу существования.
Смотрю. Две ярчайшие темы оказались погребенными в памяти. Первая — любовь к античному миру.
Тридцать, сорок лет не было ничего более яркого, созидательного, стабильного, успокаивающего, - как вхождение в родной дом, - обращение к древней Греции и Древнему Риму.
Оно и сейчас не имеет себе ничего равного, но перестало греть.
Просто, в мой атеистический мир вошли другие боги. С античными мы были сродни. А новые одарили другим светом.
В сорок лет впервые глубинно прикоснулся к восточной философии. О, это было счастье. Счастье снизошло на меня, взрослого человека, разработчика сложнейшей прицельной тематики для ВПК, счастье сродни с окрыленностью ребенка, получившего в подарок жар-птицу.
Потом пришло наше христианство - серьезное учение, в котором нет радости, но подспудного нового знания - хоть отбавляй.
Оно, как ни странно, в большей степени, чем что-либо, воздействовало на чувственность. Пыталось умертвить ее, а она только раскачивалась и становилась ярче, притягательнее, возвышенней, давало ощущение полноты жизни. Включало два полюса - наслаждение и отвращение.
Тогда же пришло осознание неотделимости чувства веры в человеке, как наличие в нем кровообращения. И тогда же пришло понимание, что вера в Бога и вера в его воплощения - Христа, Будду, - не почти одно и то же. Бог - это Все. Христос - это частица Бога. И моя просьба к Патриарху, снять отлучение Льва Толстого от церкви, не могла найти отклика в нем из-за позиции автора «Войны и мира», в которой звучат слова, как взрыв атомной бомбы - «Кто верует в Христа, тот не верит в Бога».
Эти слова еще больше приблизили меня к Всевышнему, и теперь могу говорить, что и Новый Завет был написан там, в заземельи, да и все религиозные книги написаны там же, а нам привнесены в средние века.
И если спросят, кому же мы молимся? Отвечу: тем же богам, кто и на земле, и на небе.
Может быть, так мы станем ближе к ним.
В любом случае чувство веры не пострадало. Мы молимся Единственному, где бы он ни был.
Это второе мое потрясение, и чтобы выйти из него, потребовалось время. Правда, из него выхода не существует, оно просто перешло на новый уровень.
Уже устал идти. И город спрашивает: - Ну, что? У тебя все в порядке? Какое ощущение я выталкивал наружу из твоего подсознания?
Молчу. Продолжаю идти.
Помню, еще до него я так же шел, шел, жил, жил. Впереди маячили горизонты такие же, как вчера, год назад, десятилетия. И вдруг возникла стена непонимания. А за ней человечество тысячи лет прозябает в осознанном страдании. И не физическом, хотя и его не так уж мало. А в какой-то непереводимой на логичный язык безысходности. Что-то в устремленности к неведомому утрачена. Человечество как будто остановилось. Ему необходимо движение, но все достигнуто, решено, все изучено, понято.
И потому уже никого не удивишь разговорами о третьей мировой. Только она способна, пусть ценой погибели, дать импульс так необходимого движения прочь от застойности. Когда люди доведены до предела, желание смерти, врываясь в подсознание, кажется естественным.
Создается впечатление, что в последние десятилетия человек лишился необходимого ему источника энергии для внутренней ориентации в системе ценностей.
Ценности девальвировали, больше того, он бросается к искусственно создаваемым, дающим иллюзию новизны - это и наркотики, и однополые браки, и толерантность ко множеству извращенных поступков. Заложенная в подсознании необходимость служения наталкивается на вопрос - кому, чему? Некому и нечему. Жизнь продолжается, но в отсутствии равновесия и гармонии. Человек не удовлетворен едой, питьем, сном, сексом, работой. Остается одно. Безысходное ожидание смерти. И это ожидание угнетает не один день, присутствует месяцы.
О третьей мировой говорят впрямую средства массовой информации,
И никакие размышления не в силах найти избавление от новейшей погибели. Наверное, она неизбежна.
- Ты не прав, - прервав молчание, произнес город, - ты - гипербореец. Но твоя позиция - это упадническая позиция атлантов. Они ушли в свое время от гиперборейцев. И с тех пор стали разрушителями всех вековечных ценностей. Просто они не могут наслаждаться жизнью. Разве ты не знаешь, что жизнь гиперборейцев наполнена счастьем, а смерть приходит как избавление от пресыщения бытием? И устремленность к счастью всегда и будет смыслом вашего существования.
- Твой нынешний пессимизм имеет свои корни. Вы предали самих себя, предали лозунги на знаменах всех революций - «Свобода, равенство, братство, счастье». Предали социализм, и долго еще будете мучиться в ценностях западного мира, пока снова на моей Дворцовой не вспыхнет пожар неизбежной революции. Ты должен не грустить, а радоваться - у тебя есть,
по крайней мере, надежда на будущее.
Санкт – Петербург.
17 июля 2017 года.