Нашёл Егор Николаевич тракториста К-700, Мишу, расплатился с ним, ещё тонну заказал солярки, на вспашку зяби и поехал на поле в девяносто шесть гектар, посмотреть, как дела у старшего сына, Алексея, на этой самой вспашке. Большая часть поля уже чернела, зябь была хороша, без ям и огрехов пахал Алексей, ровненько всё. Откуда что берётся! И сеял и пахал Алёша на загляденье, как опытный механизатор. А он и за рычагами тракторными недавно совсем, институт окончил и к отцу в помощники. Замерил глубину вспашки – норма. Молодец Алексей! Он, наверное, улыбается сейчас, видя, как отец стоит на коленях, замеряя глубину вспашки. Сыновья уже и кротом успели отца назвать за то, что в земле часто копается: то глубину заделки семян проверяет, то, как сейчас, глубину вспашки.
Замечать стал Ермаков, что между крестьянином, работающим на своей земле, и колхозником - человеком, работающим по найму, огромная разница. Первым обратил его внимание на новое качество, брат его двоюродный, Николай, ставший фермером раньше него: «Я пока не пойму, Егор, но что-то новое во мне появилось, когда я за рычагами своего трактора пашу свою землю. Походка даже изменилась. » Понял и Егор теперь брата своего, когда восемь лет проработал на своей земле, тоже ходить по- новому стал – с гордо поднятой головой.
В колхозе они тоже сеяли и убирали хлеб, сначала сами делали это, потом это делалось под их руководством. Плохо ли, честно ли они сработали – не важно, зарплата будет всегда, если всё хорошо и урожай хороший - ещё и премия, жить будут. Когда становишься хозяином земли, всё – один на один с ней остаёшься, и вдруг понимаешь, что ни какой ты не хозяин, а слуга, в лучшем случае, друг, ставшей уже родственницей землицы. Ей не соврёшь, словами её не задобришь, не обманешь, она не принимает оправданий, не признаёт компромиссов, не прощает ошибок, не приемлет просьбы и мольбы. Земля уважает труд, ценит знание, никаких посредников не принимает. Она, земля, становится главным в жизни, она самой жизнью и становится, ценность этого деньгами одними не измерить.
Испытавшие всё это мужики и выпрямляют спины, гордой становится походка. Испытать всё это раньше не смогли российские мужики, когда? От отмены крепостного права до колхозов календарных-то лет всего 69-ть, сколько из них, между войнами, и довелось-то поработать? И, что самое обидное, и сейчас не получается: мелких хозяев земли выдавливают из производства, «Иволги », «Ассоли» господствуют везде. Но у них все почти рабочие - наёмные, тот же колхоз, только обёртка частная. Не знает Егор Николаевич, может и правильно, легче крупным хозяйствам, но только законы рыночные для всех одинаковы, и пока они, законы усовершенствуются, к российским условиям приспособятся, настоящие хозяева земли, сами на ней работающие, исчезнут, едва появившись, боится Ермаков, что окончательно исчезнут.
Может это и нужно, вот только кому? Понятно Ермакову, что все крупные хозяйства сейчас на плаву по каким-то другим законам, от рынка далёких, но уже и они, крупные, не знают, что делать с хлебом, если рыночная цена его ниже себестоимости. Если рухнут и они, что тогда, в который раз, опять делать с деревней, ведь люди деревенские не подопытные кролики.
Показал сыну палец большой к верху, молодец мол, но трактор остановился:
-Давай хоть покурим, поговорим, а то я тут одичаю скоро совсем.
- Да где уж тут одичать, электрички вон гудят, дачники наверное замучили с приглашеньями вспахать участок за бутылку. Так?
- А ты откуда знаешь?
- Так кто же пахал тут, пока ты учился? И ещё, запомни, что землю эту, именно это поле, я приобрёл потому, что здесь был казачий надел моего деда, сюда в 43 году, зимой уже, дядя Федя Забродин принёс повестку на фронт твоей бабушке.
- Всё, всё, я поехал, а то опять лекция началась.
- Обед-то тебе везти?
- Да не надо, мама сумку собрала. До праздничного ужина выдержу.
Задетый немного словами сына насчёт лекции, Егор Николаевич поехал в Гребени.